У главного Злодея в голове дыра

      Северные земли Царства Демонов столь обширны, что хватило места как ужасным монстрам, жестоким и бесчеловечным, так и существам высшего порядка с нежными лицами и тонкой белой кожей. Далеко не всегда они жили в мире и согласии, ведь северный край весьма суров. Не оттого ли слабые, но прекрасные девы были так неравнодушны к сильным и опасным лордам? Ледяной Дворец Мобэй-цзюня был полон демониц. Холодные губы, никогда не знавшие улыбки, всё же подрагивали при виде изгиба талии или трепетного движения груди.       Ослабевший раненый дух Мобэй-цзюня, не сразу придя в себя после пережитой бури, едва не разметавшей его демоническую душу в клочья, оказался совсем не готов к тому, что увидел. Он бы не удивился, будь на этом месте дядя Линьгуан-цзюнь, погрязший в разврате и низостях, но чтобы он сам? Немыслимо…       В прошлом дух Мобэй-цзюня, получив в наследство семь ступеней мастерства и престол Повелителя Северной Пустоши, обладал безграничной силой и властью. Так неужели у него не хватит сил распылить в прах это ничтожество, живущее в его теле?       На самом деле всё обстояло гораздо хуже, чем он мог предположить. Схватка с собственным я не продлилась и одной ароматической палочки. Этот подлый, мерзкий слабый дух не мог принадлежать ему! Да что же такое творится с этим миром, если жизнь Мобэя тонула в развлечениях и пьяном безумстве?       Он обязан всё изменить!       И первым шагом будет уничтожение всех, кто знал его таким!       Ярость клокотала в груди Мобэй-цзюня, когда он вошёл в главный зал дворца. Казалось, каждый чжан его ледяных сводов был залит кровью. Остановившись в центре, он провел языком по верхней губе, чувствуя, как оседает солоноватый железистый привкус.       — Такими вы мне нравитесь, — прошептал он, взглянув на мёртвые тела, усеивающие зал.       Из многочисленных ран ещё струилась горячая кровь, а кое-где вмерзали в лёд нежные женские пальцы. Мобэй-цзюнь поднял лицо к сводам потолка, и на его скулу и лоб упали несколько капель крови. Там, свисая с тяжёлой балки, ещё кровоточило прекрасное обнажённое тело, покрытое рваными ранами. Демон закрыл глаза, и на его губах появилось подобие улыбки.       — На тебя кто-то напал?       За спиной ледяного демона с испуганным выражением на лице стоял гость, увидев которого, тот застыл. Линьгуан-цзюнь?       Взгляд Мобэй-цзюня метнулся к лицу незванного гостя, а следом и сокрушительный удар, которого тому едва удалось избежать.       — Так ты встречаешь своего дядю? – с недовольством спросил тот.       — Хм? — усмехнулся демон. — Вспомнил о родстве?       — Разве я об этом забывал? Вижу, ты и впрямь обезумел, раз готов убить меня! И что ты здесь устроил? Натащил целый гарем этих девок, чтобы поразвлечься... или устроить пир?       Молчание в ответ.       — Послушай меня, совсем скоро ты займёшь престол. Пора повзрослеть и начать вести себя подобающе!       — И что же дядюшка полагает подобающим? — с глухой яростью спросил Мобэй-цзюнь. Он не слышал чужих слов, утопая в ненависти.       В прошлой жизни он люто ненавидел этого человек за подлость и предательскую натуру. Представить, что здесь его характер был иным было не так-то просто.       Сделав шаг навстречу, Мобэй-цзюнь невольно заставил дядю отступить назад. В прекрасных, словно персиковый цвет, глазах поднялось смятение. Никогда раньше этот щенок не смел себя так вести! Что же могло случиться, что он вдруг обрёл такую властность?       — Может быть, подобающим будет избавиться от тебя? – тихо спросил Мобэй-цзюнь.       — О чём ты говоришь? — дрогнув, произнёс Линьгуан-цзюнь. Он никак не мог вернуть голосу грозную уверенность, и вопрос вышел жалким.       — Разве дядя не знает? Не планируешь ты убить меня в седьмой день ритуала и занять моё место?       — Ты! — злобно зашипел тот, окатив племянника волной холода. — Ты! Как смеешь ты говорить о таком, когда твой отец ещё жив?!       — Да что мне за дело?! — гневно отвернулся Мобэй-цзюнь. — Я никогда больше не желаю видеть его лицо! Как и твой звериный оскал!       — Вот как? — прошипел Линьгуан-цзюнь. — Но тебе не единожды придётся его увидеть! И лучше бы Мобэй-цзюню не иметь слабостей, потому что любую из них я использую против тебя!       — Тц, — тихо произнес Мобэй-цзюнь. — Значит, дяде пора умереть.       Тихий голос вселил ужас в сердце Линьгуан-цзюня. Он оглянулся в поисках спасительного выхода. Но его не было. Их окружал толстый слой льда. Дрогнув, демон собрал все силы и бросился в атаку. Этого мальчишку давно следует проучить! Да как он смеет наводить на него такой страх?! Волна демонической силы, полная смертельных ледяных стрел, ринулась на Мобэй-цзюня. Взметнувшись, тот устремился вправо, едва не расхохотавшись. Что за детские игрушки, священный предок, после сражений с Ло Бинхэ это смешно!       Ледяная волна откатилась вглубь огромной дворцовой залы, и Мобэй-цзюнь ответил оглушительным ударом.       Линьгуан-цзюнь отразил лавину ледяной мощи сотней клинков.       — А дядюшка неплох, – подивился Мобэй.       — Да как… ты… смеешь… — прошипел в ответ тот. — Подлая тварь, бешеный пёс, ты не должен был появляться на свет!       Ледяной меч внезапно превратившись в сотню смертельных жал, устремился к Мобэй-цзюню. Едва успев создать печать, тот удивился в ответ: когда это Линьгуан-цзюнь обрёл столь непревзойдённую мощь, что он не способен с ним совладать? В этом мире всё было иначе!       — Неужели ты до сих пор не можешь смириться? С чего в тебе бурлит такая ненависть? Моя мать была так дорога тебе? – спросил Мобэй-цзюнь.       Линьгуан-цзюнь побелел. Казалось, его тонкие губы приобрели синеватый оттенок. На лице проступила боль, словно грудь пронзила одна из ледяных стрел.       — Да что ты знаешь, щенок! Что ты можешь об этом знать?!       И что это за чёртов мир? Откуда в этом хлипком теле столько негодования? Сколько Мобэй-цзюнь себя помнит, дядя был полон низкой злобы и действовал исподтишка. Так откуда эта откровенная мука, исказившая тонкие черты?       — Действительно, — ответил Мобэй-цзюнь, наконец спрыгнув на ледяной пол. Он ведь никогда не видел свою мать.       Ледяные стены, рассыпавшись в снежную пыль, медленно оседали на землю. И за этой пеленой спина уходившего прочь Линьгуан-цзюня казалась хрупкой. Словно этот поединок сломал ту волю, что поддерживала его. Мобэй-цзюнь впервые за свою долгую жизнь почувствовал жалость, что-то столь чуждое его душе… На мгновение ему показалось, что…       – Это и есть чувство вины, Шан Цинхуа? Ты говорил об этом, истекая кровью на моих руках?!