У главного Злодея в голове дыра

      Пик Цинцзин всегда славился своей безмятежной тишиной и покоем. Разве что переливы мелодий, играемых на цине, да отрывки стихов и прозы проплывали в ясной, холодной выси хребта Тяньгун. И лорд пика Цинцзин, великий меч Сюя, Шэнь Цинцю, словно подстать, обладал натурой надменной и невозмутимой. Казалось, не существует в этом мире ни единой причины, способной согнать с его лица выражение недосягаемого божества. Что бы ни делал лорд Цинцзин — прогуливался или читал книги, беседовал с кем-то или улыбался, каждое его действие было пронизано холодом. Да на всём хребте Тяньгун не нашлось бы человека, не струсившего перед лицом этого высокомерия. Кроме одного — лорд пика Байчжань, прекрасный бог войны Лю Цингэ, не боясь ни кары небес, ни проклятия царства демонов, отваживался без конца и края цепляться к нему. Заканчивалось это плачевно и для пика Цинцзин, и, порой, для обоих лордов.       Но отчего же сейчас бесстрашный лорд Лю не находил себе места и не мог представить, как сможет взглянуть в эти глаза цвета цин? Отчего же сейчас то, что казалось столь забавным и необременительным способом взбудоражить весь хребет Тяньгун, навалилось, словно плачущее небо опустилось на широкие плечи? Когда эта шутка перешла все границы и захватила всё его существо? И как же он дозволил поселиться в его душе этой тоске?       «Очередное развлечение, сестричка Цинцю? Но нет… Нет, тебе меня не взять. Никогда Лю Цингэ не опустится на колени перед лордом Цинцзин! Никогда не будет лорд Байчжань ходить на коротком поводке у Шэнь Цинцю! Ты пользуешься низкими методами, тренируя на мне свои чары? Да даже если мне придётся вырвать своё сердце… я никогда… не стану принадлежать тебе!»       «…Но если бы ты только мог полюбить меня…»       Вечерний свет уходящего на покой солнца растворялся золотом в лёгкой дымке. Лорд пика Цинцзин искренне любил эту величественную картину и часто подолгу находился на самой вершине горы. Ради этого даже отстроил небольшую беседку. Здесь лорд Цинцзин пребывал в полном уединении, погружался в медитацию. Или играть на цине. Хотя, сей инструмент он не расчехлял много лет…       Устремив задумчивый взгляд вдаль с непроницаемым лицом, Шэнь Цинцю и сейчас был тут. Веер в руке слегка покачивался, создавая лёгкое движение воздуха. Кажется, вся прохлада и свежесть вновь двинулись на Аньдин. На этом весьма душном пике в последнее время часто шёл снег.       Услышав шаги за спиной, заклинатель, сдвинув тёмные брови, слегка повернул голову. И кто мог потревожить его здесь?       Молчание. Горячая волна крови поднялась, бросившись в лицо. На мгновение лорд Цинцзин покраснел. И лишь огромным усилием воли вернув себе обычное высокомерие, развернулся.       — Шиди Лю редкий гость на пике Цинцзин. Неужели ты пришёл составить мне компанию или, может быть, выпить чашку чая?       Лю Цингэ усмехнулся. Неуверенно и горько. Да что же могло случиться в этом чёртовом Чанчжи, что сам лорд Байчжань ходит с траурным выражением лица? Воспоминания самого Шэнь Цинцю заканчивались чудовищным событием встречи с натянувшим личину Гунъи Сяо призраком. И не он ли единственный человек здесь, которому стоит тревожиться, ведь необъяснимое бессмертие и неукротимая привязанность этого чудовища уже не в первый раз попирали самолюбие и достоинство лорда Цинцзин.       — Я хочу задать всё тот же вопрос, – твёрдо произнёс лорд Байчжань.       «Да откуда в тебе такое упорство, Лю Цингэ?!» – разозлился Шэнь Цинцю.       — Ничего. Мои воспоминания... не вернулись, – буркнул он недовольно.       Скулы лорда Байчжань обозначились резче, казалось, от злости он начнёт скрежетать зубами:       — Ты лжёшь. Му Цинфан сказал, что нет ни единой причины для столь избирательной потери памяти.       — Шиди Му так сказал? — удивился лорд Цинцзин. Он задумчиво сложил веер, и гарда слегка постукивала по приоткрытым влажным губам. — Но зачем же великому богу войны понадобилось спрашивать его об этом? Шиди Лю, разве между нами случилось нечто столь постыдное, что ты не желаешь спросить прямо?       — Мне кажется или ты меня используешь? – спросил тот с упрямым выражением лица.       — Я… поражён. В голове этого Шэня просто не могло возникнуть ни единой стратагемы, в которой бы было возможно использовать Лю Цингэ. Бог войны никогда не был слеп, – попытался отшутиться Шэнь Цинцю. Но вышло только хуже:       — Да неужели?       — Разве что… сейчас... – продолжил лорд Цинцзин, пытаясь придумать оправдание.       — Ты лжёшь! – процедил Лю Цингэ, сверкая глазами.       — Не понимаю, что могло послужить причиной такого отношения! – вскинув глаза, спросил тот.       — Ты лжёшь мне! – повторил бог войны.       — Когда это… я тебе… лгал? — в глубине глаз цвета цин поднялось что-то похожее на отчаяние. На одно мгновение.       Для впавшего в ледяную ярость Лю Цингэ это стало последней каплей.       — Послушай меня, ты, недосягаемое божество, думаешь, я и впрямь всю жизнь буду, как презренный пёс, ходить за тобой хвостом и вытаскивать из опасностей? — лицо лорда Цинцзин словно затянуло льдом, столь отстранённое выражение на нём появилось. Ни единой эмоции, словно он… — Думаю, нам стоит забыть то… Я никогда не стану твоим ручным зверем, Шэнь Цинцю. Никогда… Никогда больше не смей приближаться ко мне!       Шэнь Цинцю оцепенел. В груди словно вырос ком льда.       — Это и есть твой выбор? — ответил он холодно.       — Ты всё верно понял, — бросил в ответ Лю Цингэ, уходя. — Это мой выбор.       Лорд Цинцзин равнодушно развернулся лицом к солнцу. Веер, раскрывшись, скользнул по скулам, прикрывая слегка дёрнувшийся уголок губ.       — Что же… На это я повлиять не могу… Но если бы мне пришлось умереть, я умер бы за тебя.       К сожалению, лорд пика Байчжань был уже слишком далеко, чтобы услышать эти тихие слова.       Солнце сменило цвет, и его лучи бросали алые отсветы на неподвижное лицо Шэнь Цинцю, окрашивали белую бумагу застывшего помертвевшего крыла веера. Заходящее солнце пылало, освещая хрупкие стены храма его души, осыпающиеся в это багровое зарево…       А на пике Аньдин вновь падал снег. И внезапно лорд Цинцзин решил, что пора навестить своего младшего брата, погрязшего в разврате и предательстве.       Шан Цинхуа опять попал под горячую руку.       Когда лорд пика Аньдин увидел, кого принесло к нему северным ветром, лицо покрылось мертвенной бледностью. Он с трудом сглотнул, впуская столь неудобного гостя.       — Шисюн Шэнь… это так неожиданно.       — Неожиданно? Разве шиди Шан забыл, что я всегда навещаю его, если на пике Аньдин идёт снег?