Мой психотерапевт

— Знаете, недавно я почувствовал… что-то. — Что-что? — Тарталья почти подпрыгнул, услышав желанную фразу. До этого они обсуждали несуществующую личную жизнь Чжун Ли, как внезапно он выдал нечто более интересное, — Почувствовали в плане… чувства? Эмоции? Уже в седьмой раз они разговаривали в этом кабинете. За все время, от первого проявления эмоций на лице Чжуна, Тарталья ждал, когда они наконец проникнут глубже и начнут проявлять себя. Конечно, не обошлось без прописанных рецептурных лекарств, но результат все равно заставлял гордиться собой. Пока он не услышал продолжение. — Это, — Чжун задумался, — Было неприятно. — Неприятно? «Отрицательные эмоции? Его знакомство с ними начнется именно с чего-то плохого? А если это оставит свой след? Как я мог такое упустить?..» Тарталья быстро записывал мысли в блокнот, коря себя. Потом ему долго придется анализировать собственные записи и понять, где именно была допущена ошибка. Все же шло точно по плану до этого момента. — А что именно вы почувствовали? — прокрутив ручку, он бросил заинтересованный взгляд на пациента, — Почему это показалось вам неприятным? Сегодня уже пошел снег и засыпал всю улицу, хотя до зимы оставался один день. В такую погоду Чжун всегда был чуть более неторопливым, чем обычно. — Боль в груди. Будто ее сдавили чем-то холодным и металлическим, — мужчина указал на белоснежную рубашку, приподнимая лацкан пиджака, — Горько и склизко. — А у вас все хорошо с сердцем? Я имею в виду… — его прервала непривычно мягкая усмешка. — Благодарю за волнение, но мое здоровье идеально, — получив в ответ неуверенный взгляд, он серьезно добавил, — На днях я даже посетил врача. Тарталья просто смотрел в стену. Его будто обломали на полпути, хотя все начиналось так хорошо. В какой-то момент ему даже показалось, что лучше бы у его пациента оказались проблемы с сердцем, чем так. Почти сразу Тарталье стало тошно от самого себя и он мигом отверг эту мысль. — А что именно к этому привело? — он постарался скрыть разочарование в голосе, поднеся пальцы к губам — Какие события? Может, человек? — Сложно сказать, — Чжун пару секунд непрерывно смотрел на Тарталью, после чего отвел взгляд. Как психотерапевт, парень не мог оставить этот жест незамеченным. Ему явно врали. Но это было совсем не типично для Чжун Ли — до этого он ничего от него не скрывал. Нет, это конечно означало, что терапия продвигается успешно, ведь без эмоций в его случае врать нет смысла, только вот в какую сторону все идет? Возможно, Тарталья слишком сильно понадеялся и взял на себя ответственность за то, с чем не способен справиться? Может, Скарамуш был прав? — Доктор, вы в порядке? — А? Я же просил называть меня просто Тартальей. Все нормально, — навязчивые мысли в голове срочно нужно было заглушить, — Пытаюсь понять, что это могла быть за эмоция. Вы точно не помните, кто ее вызвал? Ему нужно было срочно узнать, что творилось в мыслях у Чжуна. Проникнуть туда и задержаться ненадолго, всего-то. Мужчина внимательно смотрел на своего психотерапевта, явно с попыткой проанализировать в ответ. Такой обмен ролями совершенно не устраивал Тарталью. — Это была девушка, — он спокойно сложил руки, не отводя взгляда от парня, — Теперь каждая мысль о ней приводит к этому странному ощущению. Шариковая ручка твердо высекла: «любовь?» Подумав, он исправил: «любовь? зависть? обида?» Первое показалось ему слишком светлым и сложным чувством, чтобы вызывать боль. По-крайней мере, на столь раннем этапе. — А что она сделала для вас? Тарталья волновался, поэтому ручкой рисовал странные узоры на полях ежедневника. Безобидные кружки с точками. Чжун замечал, но делал вид, что нет. — В этом и есть проблема. Ничего не сделала, — парень в недоумении проморгал пару раз, — Мы ни разу не заговаривали. — А… — нервно выдохнув, психотерапевт поправил воротник темно-красной рубашки, — Вам нужно познакомиться с ней. Только так можно узнать, что именно вас волнует. Где вы встретились впервые? — Это покажется странным, но… Внезапно кабинет пропал, как и они сами. Свет лампы беззвучно погас, оставляя Чжун Ли и Тарталью в полной темноте. Лучи тусклого солнца просто не доходили до комнаты — сегодня окно было плотно скрыто под гардинами. Пока врач и пациент пытались нащупать свои телефоны и включить фонарик, входная дверь приоткрылась, а за ней показался и яркий свет. — Тарталья, ты тут? Кажется, Паймон опять перепутала провода с лапшой, — заметив еще одну фигуру в кресле, она опешила, — То есть… э-э-э, ветер и снег… да. Проводка барахлит. Люмин освещала кабинет, неприятно светя в глаза присутствующим. — Это она, — внезапно произнес Чжун, указывая на девушку. Не расслышав, Тарталья повернулся к мужчине. Люмин, не понимая, в чем провинилась, поступила также. — Что? — они спросили синхронно, уставившись на сдержанное лицо Чжуна, который даже не шелохнулся. — Это она, — просто повторил, не обращая внимания на требовательный тон вопроса. И что это значило?

***

— Опять выходишь на связь, ничтожество. Голос Скарамуша был сонным или очень разбитым — Тарталья не мог понять. Хоть они и совсем не ладят, молодой врач часто набирал этот номер, чтобы услышать его «компетентное» мнение. Даже если методы Скарамуша были устаревшими в некотором роде, это не лишало его звания консультанта и богатого опыта. Если не за этим, то зачем он вообще нужен? Как было известно, пациентов лично Скарамуш уже очень давно не вел. — Имею право, — Тарталья теребил пуговицу на рукаве, пытаясь сформулировать мысль. — Только быстро и четко, и без тебя мерзко. Судя по тону голоса, его собеседник действительно только проснулся. Планомерное тиканье часов в темной подсобке отбивало свой ритм. Стрелки часов указывали на полседьмого вечера. — Способна ли любовь вызвать у человека боль? Вот так сразу, без выяснения отношений или даже знакомства, — по мимолетной тишине в трубке было ясно, что Скарамуш слегка удивился, — Я просто… — Ты просто девственник и ничего не знаешь, проходили, — Тарталья хотел смущенно возразить, что к делу подобное не имеет никакого отношения, но ему не дали, — Не думаю. Подобное может возникнуть при полном понимании невозможности отношений и последующей грусти от этого осознания, но просто так… Нет, нет. Даже звучит по-идиотски. Если это про каменного идиота, то точно нет. Зачем вообще звонить по такому тупому вопросу? Ты детсадовец? И вообще, нужен контекст, дубина. Факт, что мнение Тартальи совпало с чужим, даже и по такому глупому вопросу, привело его к небольшому восторгу. Пусть и на пару мгновений. — То есть, что-то другое? — Да, — Скарамуш зевнул, послышалось шуршание и небольшой треск, — А теперь до свидания, у меня очень важные дела. Уж точно поважнее, чем этот мусор. — Хватит называть пациентов мус- Скарамуш просто бросил трубку, оставляя Тарталью в смешанных чувствах. Вроде бы они наконец и пришли к согласию в чем-то, а вроде и Скарамуш снова ведет себя как последний придурок. Осталось выяснить, почему первые в своей жизни эмоции Чжун Ли проявил именно к Люмин. Ассистентке Тартальи, которая мелькала у него перед глазами пару раз. Он пытался прокручивать сцены с их участием, в попытке вспомнить хоть что-то, но они действительно не взаимодействовали. Совсем. Это казалось Тарталье слишком несправедливым, разве не с ним первые эмоции Чжун Ли должны были быть связаны в первую очередь? Он думал, что отлично справляется с развитием их отношений до дружеских. Теперь засомневался. Так почему Люмин? Нервно отбивая пальцами по деревянной поверхности, он рухнул головой на стол. Остальные уже ушли и врач остался наедине с потрескивающей свечой. По пятницам все расходились очень рано, что обычно казалось плюсом, но сейчас Тарталья растерялся, ведь дел совсем не осталось. Прожив с младшим братом почти две недели, что сам по себе являлся одним маленьким комочком забот и внимания, приобретаешь определенные привычки. И он успел приобрести одну. Тарталья не хотел возвращаться в пустую квартиру — даже провести время со Скарамушем казалось отличной идеей. — Но все заняты… — проворчав, парень лениво поднялся со стула, — Э-эх. Подавив желание провести всю ночь на работе и затушив свечу, Тарталья поплелся к выходу. Сил было много, но делать совершенно нечего. Парень даже не заметил, насколько быстро вышел на мороз. Единственный человек, напрягающий в данный момент помимо одиночества и быстрого ветра, бьющего по щекам — Чжун Ли. Занимал все мысли, заставлял сомневаться в себе и просто никак не забывался. Было в нем что-то такое… — Тарталья! — мужчина стоял у бетонной арки, привлекая внимание врача. Не поверив своим глазам, Тарталья стремительно подбежал к нему, почти поскользнувшись на замерзшей луже. В итоге он прокатился по ней, чудом не упав лицом в твердый асфальт. — В-вы ждали меня здесь эти тридцать минут? — хватая ртом воздух в попытке отдышаться, парень перепроверил часы, — И как вы не замерзли. Хоть Чжун и был последним его пациентом на сегодня, сам Тарталья достаточно долго просидел в столовой. Горячий малиновый чай в полумраке настраивал на нужную атмосферу, а еще помогал согреться. — Совсем не холодно, — синеватый оттенок губ Чжуна говорил об обратном, — Просто я забыл сказать, что хотел пригласить вас сегодня. — Пригласить? — неуклюжие флешбэки с вываливающимися из рук палочками напомнили о себе, — В ресторан? — Нет, ко мне домой, — мужчина потер руки в черных кожаных перчатках друг об друга, но теплее не становилось, — Я как-никак задолжал вам тогда. Если бы они вместе не сходили в тот ресторан, Тарталья бы отказался не думая, даже несмотря на то, что Чжун прождал полчаса. Но стоит нарушить правило единожды, как последующие нарушения идут как по маслу. — Почему бы и нет, — у врача до сих пор не включили отопление дома, поэтому альтернатива погреться у Чжуна выглядела заманчиво, — А насколько далеко вы живете? — Не очень далеко, но лучше воспользоваться такси. «Не очень далеко…» — повторял Тарталья, отслеживая быстро отдаляющиеся фонари, кидающие мелькающие блики на стекло машины. Телефон почти разрядился, поэтому не оставалось ничего, кроме как рассматривать заснеженный город в окне. Но из-за наступающей ночи объекты постепенно переставали различаться. Скатившись ниже, Тарталья расплылся на мягком сидении — премиум класс. Потряхивания совсем не было, но его все равно немного укачивало. Всю дорогу Чжун читал на телефоне, в то время как Тарталья прикрыл глаза, думая о том, что же он делает. Когда машина остановилась перед высоким металлическим забором, слабо освещаемым фонарями, парень вздрогнул. Этот загородный дом за оградой показался слишком большим и нереалистичным. — Какой огромный! — захлопнув дверь машины, Тарталья положил руки на пояс, — Внутри он такой же большой, да? — Разве вы сами не живете в подобном? — мужчина ощупывал карманы в поисках связки ключей. — У меня есть две квартиры в центре и один дом, но все они сдаются. Хотя дом поменьше этого, конечно, — на холодном воздухе при разговоре изо рта валил пар, — Поэтому приходится ютиться в небольшой квартирке около работы. На родине он жил с семьей в малюсеньком пространстве в паре комнат, поэтому жизнь в хоромах казалась ему некомфортной. Слишком пусто и бессмысленно, тоскливо. — Зачем же вы работаете врачом, имея такой пассивный доход? — Подаю хороший пример! — голубые глаза парня загорелись, — Я хороший старший брат, если вы заметили. Вспомнив пьяного Тарталью, пытающегося спрятаться от Тевкра, Чжун усмехнулся. Преодолев ворота из металлических прутьев, они попали во двор. Ключ с грохотом повернулся в скважине, отпирая дверь. Быстро нащупав хорошо знакомый переключатель на стене, мужчина включил свет, открывая вид на дорого обставленную гостиную. Внутри дом казался даже больше, чем снаружи. Два этажа с множеством дверей и коридоров, предназначение которых оставалось для Тартальи неясным. Оказалось, что Чжун Ли разбирается еще и в интерьерах и считает нужным пояснить, как отличить венецианский стиль от арт-деко. Тарталья старательно пытался вникнуть, пока они не остановились в одной из комнат, где его внимание сразу привлек странный светильник. И то, что находилось под ним. — Ого, сами собирали? — Одно из моих хобби. Много статуэток из тонких костей — бренные останки динозавров в уменьшенном формате. Над ними нависал большой квадратный камень, состоящий из гранита и янтарного кристалла, переплетающихся друг с другом. Теплый желтый свет падал на кости, создавая красивую картину. Небольшой инсталляции был отделен целый угол комнаты. — Он слишком часто срывается и разбивает их, но я ничего не могу поделать, это крепление неисправимо, — Чжун вздохнул, засматриваясь на теплый свет, — Каждый раз приходиться собирать останки заново. Но в этом есть своя прелесть. — Похоже на метеорит, — отойдя подальше и посмотрев еще раз, Тарталья только убедился в этом, — Слишком иронично… — Правда? Я не думал об этом. В соседнем углу стоял невысокий стол, накрытый черной скатертью. На нем по кругу стояло пару тарелок. И палочки. Изящно сняв кожаные перчатки, Чжун убрал их в карман пиджака. Когда они сели, он плавно скинул салфетки с еды. Это были достаточно маленькие рисовые шарики, о которых гость где-то уже слышал. — О-о… — Тарталья вздохнул, — Их нужно съесть, да? — До этого еще далеко. Для начала нужно понять, как правильно держать палочки, — Чжун встал из-за стола, вручая проклятый китайский инструмент в руку парня, — Вот так… Встав позади сидящего Тартальи, мужчина мягко переместил чужие пальцы в нужное положение. — То есть, их нужно так? — пальцы не хотели держаться, пытаясь разогнуться обратно, — Это же слишком сложно. — Требуется всего лишь приучить сухожилия к этому, — пригнувшись к рыжой макушке Тартальи, Чжун четко загнул палочки под размер рисового шарика, лежавшего на тарелке, — Люди называют это практикой. Ошпаривающее дыхание у уха заставило парня сглотнуть. От внезапного нарушения личного пространства у Тартальи закружилась голова, и уследить за ловкими движениями Чжун Ли стало еще сложнее. Сгибались палочки или разгибались — уловить было тяжело. Их пальцы бережно соприкасались, вгоняя в краску одного, и доставляя странные приятные ощущения другому. Новый опыт приходился Чжуну по вкусу. — М-мистер Чжун Ли, и как вам это удается? — Тарталья пытался говорить обыденно, чтобы избавиться от двусмысленной атмосферы, висевшей в воздухе, но волнение выдавало его с потрохами, — Так ловко и умело… Свободная ладонь Чжуна незаметно опустилась ниже, слегка щекоча. Внезапно крепкая рука сжалась уже на талии, притянув парня ближе. Тарталья не понимал, что происходит. — В моей семье так принято. — Лапать гостей во время ужина? — Отнюдь, владеть палочками как бог, — по спине парня прошла дрожь, когда Чжун придвинулся совсем вплотную и дорогая ткань коснулась оголенного локтя, — Но если Вы не против, я продолжу. «Учитель по палочкам из него весьма сомнительный…» Он на самом деле пытался уловить малейшее движение, но выходило плохо. Тарталья просто не мог сосредоточиться, когда Чжун был настолько близко. Пальцы дрожали от волнения и не хотели слушаться. В ресторане он более удачно захватывал креветки палочками, нежели прямо сейчас под чутким контролем мужчины. Если не чужие руки, поддерживающие его, рисовый шарик бы уже давно улетел в окно. — Мне кажется забавным, как сильно вас меняет рабочий кабинет, — сказав это, Чжун отодвинулся чуть поодаль, преподнося новую тарелку, — Там и здесь — вы два разных человека. — Так заметно? Две тарелки: одна — пустая, другая — с десертом. Обе внимательно смотрели на Тарталью, у которого, казалось, поехала крыша от поднявшейся температуры. Румянец упрямо держался на его лице, пока открытую шею и руки обжигал разгоряченный воздух. — В связи с этим меня посетила странная мысль, — Чжун аккуратно парировал рукой Тартальи, что изящно переложила рисовый шарик из одной тарелки в другую, — Однако не знаю, есть ли смысл ее озвучивать. — Конечно озвучивать. Парень изумленно наблюдал, как его рука «сама» управлялась с палочками. Это завораживало. — Как насчет перейти на «ты», когда мы будем общаться за пределами больничного кабинета? Тарталья замер, удивленно распахнув глаза. Нет, это неправильно! — прокричал голос Скарамуша в его голове, — Нельзя так сближаться с пациентами, это уже слишком. Невежливо и отвратительно. Ты переходишь все гребанные границы, одумайся. Но если это является планом его лечения? Нет, это неправильно, — повторял собственный голос, — Это врач должен проявлять инициативность на благо пациента, а не наоборот. Почему безэмоциональный Чжун Ли предлагает тебе такое? Ты сам должен был дойти до этого и сам должен принимать решения. Мысли путались, как и картинка перед глазами. — Я… э-э, да, — сердце бешено колотилось от резко начавшиеся паники, — То есть… — Неужели это так смущает вас? — бархатистый голос раздался у самого уха, — Кажется, я ломаю своего психотерапевта… прошу прощения. Каждый раз голос Чжуна делал только хуже в подобных ситуациях. Тарталья мог уже и запомнить. — Н-нет! Просто… даже при желании я не могу. Лечебная этика не позволяет, — он отмахнулся, крепко сжимая палочки в руке. Как врач он и так действовал максимально безрассудно, — К тому же вы на… Тарталья почти сказал, что между ними почти десять лет разницы, но вовремя замолчал. Упоминания возраста в таком контексте всегда звучат чересчур грубо. А Тарталья привык быть вежливым. — Тогда, — мужчина задумался, — Если вам будет удобно, можем перейти на одностороннее «ты». Парень слышал о подобном только в негативно-вынуждающем ключе, поэтому вопросительно повернул голову в сторону. — Вы продолжите называть меня на «вы», а я буду обращаться к вам на «ты». Я имею в виду именно это, — объяснял Чжун Ли, продолжая чужими руками управлять палочками и перемещать рисовые шарики по второму кругу, — Надеюсь, звучит не слишком странно с моей стороны. «Как раз наоборот…» Тарталья сглотнул. Таким образом он не будет нарушать единственные оставшиеся ограничения, но в то же время если кто-то узнает… в голове сразу возникла картинка со Скарамушем, что радостно идет докладывать об этом Синьоре с Дотторе и вешать Люмин лапшу на уши о том, какой Тарталья ужасный психиатр. Потом Люмин в слезах убегает к Скарамушу и падает в объятия, становясь его ассистенткой. А парень просто лежит в слезах и смотрит на это. Ему было смешно и грустно одновременно. — Наверное, мне стоит… Даже если его авторитет пострадает, он обязан помочь пациенту. Он не мог отступить, когда результат уже начал вырисовываться перед глазами — оставалось лишь дотянуться. Еще и желание узнать, зачем это Чжун Ли, брало вверх… но стоила ли игра свеч? — …мне стоит отказаться. Чжун даже не отвлекся от своего увлекательного занятия. Именно на такой ответ он и рассчитывал. Это был не из тех вопросов, которые он задавал вдумчиво и намеренно с определенной целью. Чжун сам не знал, зачем так настойчиво хотел этого. Поэтому, конечно, результат был отрицательным. — Ожидаемо, — мужчина улыбнулся, поднимая руку Тартальи вверх, а вместе с ней и белоснежный рисовый шарик, — Тогда… — Я имел в виду, что отказываюсь сейчас, — сказав это, он поймал ртом маленький шарик и начал медленно пробовать, — Ах, так сладенько. Эту пасту-начинку внутри и правда делают из бобов? Не верится. Замерев на пару секунд от удивления, Чжун Ли опрометчиво вернулся в свое «привычное» состояние. — Да. — М-м, — приятный вкус на языке протрезвил. В напоминание о прошедшем смущении, на щеках продолжал затихать румянец, — Мне просто нужно обдумать предложение. И свыкнуться с этой мыслью. Понимаете? Чжун спокойно кивнул, отпуская руку Тартальи. Оказавшись без опоры, пальцы почти выронили палочки. — Э-э! — сдерживая тряску, он пытался удерживать рисовый шарик над тарелкой, — Б-боже… Палочки точно придумали последователи дьявола. — Уже гораздо лучше, — Чжун выпрямился и сел на соседний стул. Он демонстративно взял еще одни палочки в руку, подавая наглядный пример, — Как переместите все рисовые шарики туда-обратно сто раз, занятие закончится. — Сколько-сколько?! — Тарталья подавился, пытаясь понять, сколько раз он уже успел это сделать, — Сто раз? — Не так уж и много. Тарталья никогда не думал, что такое маленькое количество еды можно есть столь долго. Очень-очень длинные прелюдии для чего-то подобного казались забавными. Но даже такая рутина пролетела незаметно, пока рядом был Чжун Ли. Он хорошо отвлекал, рассказывая про виды нефрита и способы его полировки, про различные вариации культурных обычаев у одного и того же народа и даже про дерево, из которого делают эти самые палочки. Ступая на порог огромного дома вновь, Тарталья сразу продрог. Стало еще холоднее и уходить совсем не хотелось, но выбора просто не было. Зарывшись в любимый красный шарф, он медленно спустился вниз, слушая хруст снега под ногами. — Напоследок хочу попросить прощения за действия, что могли выглядеть распущенно с моей стороны, — по телу вновь пробежали мурашки, когда Тарталья вспомнил тепло чужой ладони на своей талии, — В тонком искусстве владения палочками даже положение корпуса имеет значение. —  Я так и подумал, — рассмеявшись, соврал Тарталья. Только сейчас он почувствовал облегчение, словно весомый груз упал с плеч. Окончание дня стало хлопотным и выматывающим, и это было именно то, чего он хотел. Так удастся быстрее уснуть, не обращая внимания на холод в пустой квартире. Часы показывали четыре нуля. Наконец, наступила зима.