Дом родной

      На улице стало немного светлее. Снег прекратил валить и ветер стих. Небольшая утренняя пауза между непогодой — лучшая возможность, чтобы покинуть своё ветхое убежище, главное вовремя в него потом вернуться. Егор же будет идти домой в ужасную погоду. Ветер сменит направление и подует с особой свирепостью, снег повалит крупными хлопьями, образуя непроглядный белый занавес. С обеда и до вечера, иногда бывает до ночи, — самое опасное время для вылазок. Так без вести пропал не один десяток людей.       После бури снежинки становятся мелкими, но более колючими, ветер вновь меняет направление и из-под сугробов показываются навеки застывшие тела. Лежат так день, два и пропадают. Может местные от голода на мясо пускают, а может каннибалы утаскивают в своё логово.       Не в каждый дом можно заходить, какие-то пустуют и вот-вот развалятся, в других слишком агрессивные жильцы. Благо Бортник уже наизусть заучил к кому лучше приходить на «торговлю». Например, к женщине, живущей на самом отшибе. У неё длинные светлые волосы, которые используются вместо ниток. Немного чокнутая, но не опасная, если её не злить.       Или к некоторым семьям. Навстречу всегда выходит глава дома, прихватив с собой нож или что-нибудь острое. Они всем видом показывают, что готовы любому вспороть глотку, если гость решит посягнуть на их владения, но, тем не менее, рады любому обмену.       Круговорот вещей уже многие годы спасает местных жителей, а Егор один из немногих, кто занимается этим промыслом. Обмен товара, в каком-то смысле, тоже продажа, а он — торгаш — нэпман. Таких здесь не особо любят, часто они предлагают полный безделицы, пустышки, пытаются обманом завладеть полезной штучкой. К ним нет уважения, но без них, поселения загнулись бы ещё очень давно.       Последний дом, который Егор решил посетить перед самой бурей — «лавка» мясника. Он со скрежетом открыл дверь из тяжёлых металлических пластин и вошёл в тёмное помещение. В двух метрах от него стоял прилавок. За ним на крюках приделанных к потолку висели подмороженные куски мяса, рядом расположились небольшие столики, на которых красовались разного вида объедки с помойки Купола. Отвратительное место: холодное, зловонное. Стены, пол и даже потолок украшены пятнами бурой крови, а из глубин дома вечно доносятся женские истошные крики.       «Пока этот не пришёл, можно что-нибудь украсть…» — но только в голове Бортника мелькнула такая мысль, из коридора послышались шаги и стук дерева. В комнату ввалился толстый мужчина. Немолодой, с болезненно-зеленоватой кожей, лысой макушкой и косым глазом, который всегда смотрел куда-то в потолок. Он подошёл за прилавок, постукивая куском прочной деревяшки, который заменил ему часть ноги.       — Ох, нэпман, хе-хе, старый друг, — казалось, что весь этот жир мешал ему говорить нормально, поэтому ему приходилось выдавливать из себя слова. Из глубины дома слышались приглушенные крики и вопли, которые часто сбивали с мысли. — Что же привело тебя ко мне, м? — мясник развёл руками и широко улыбнулся гнилыми зубами, предлагая Егору осмотреть его товар. — Чем можешь отплатить?       — Смотря, что тебе нужно, — холодно ответил тот. Бортник подошёл ближе к прилавку и наступил на что-то хрупкое, что издало характерный треск. Посмотрев под ногу, он увидел совсем крохотную детскую ручку, которую случайно переломил пополам. Стараясь не думать об этом, Егор начал искать глазами что-нибудь съедобное и что более менее не походило на часть человеческого тела. — У меня есть несколько неплохих тряпок. Думаю, можно обменять их на тот кусок мяса, — Егор показал пальцем, на что продавец лишь рассмеялся, а после закашлялся. Бусы из детских зубов постукивали от содрогания его туши.       — Дурень! Думаешь, я обменяю такой хороший кусок мяса из помойки Купола на пару тряпок? Ну уж нет! Либо бери что-то другое, либо проваливай, нэпман! — мясник стукнул кулаками об прилавок, отчего тот жалобно затрещал, но всё же выстоял.       Неожиданно в комнату влетела небольшая перекошенная болезнью девчонка с явно выпяченным животом, с криками, что сестра рожает.       — А мне-то, какое дело? Принимайте роды, а теперь брысь отсюда, мелкая соплячка!       Девочка испуганно дёрнулась и убежала куда-то в коридор. Удивительно, как холод и голод не щадят никого, ведь ей нет и пятнадцати, но лицом она уже похожа на взрослую, помученную жизнью, женщину. Крики из соседней комнаты стали доноситься ещё громче. Егору с каждой секундой хотелось покинуть этот дом как можно быстрее, и причина крылась даже не столько в опасности приближающейся вьюги, сколько в ужасах, творящихся в этом месте. Мужчины сторговались на половине куска мяса и пока продавец рубал его своим небольшим топориком, нэпман вытаскивал из заплечного мешка тряпки, стараясь не показывать, что у него имеются медикаменты. Акт обмена уже был почти произведён, но при виде такой наживы мясник может и отказаться.       Мясо в мешке, тряпки в запачканных кровью руках толстяка, а крики за стенкой всё громче и громче. Самое время уходить. Но не успел Бортник и повернуться в сторону выхода, его остановил мясник:        — Эй, нэпман, — он опёрся руками о прилавок, на что тот опять жалобно затрещал. — Слышал, недалеко от поселения, в сторону Купола, открылась какая-то лавка. Богатеи из города обменивают определённые детали на хорошие вещички. Кто-то из местных ходил и за такую безделушку получил несколько тёплых шмоток. Ты ещё туда не собрался, м? — мясник почесал один из подбородков, заросших клочками чёрных волос.       — С чего бы людям из-под Купола понадобилось что-то у нас? Да ещё и за такие ценности…       — Так понимаю, не пойдёшь к ним? — продавец вновь рассмеялся, после чего зашёлся очередным приступом кашля. — А ты всё-таки очень тупой, нэпман, но как знаешь, хе-хе, твоё дело… — крики утихли, вместо них зазвучал детский плачь и мясник вновь растёкся в широкой улыбке. — О-о, не хочешь посмотреть на моё дитя?       «Может я и тупица, но хотя бы не трахаю собственных дочерей, а новорожденных не пускаю на мясо…» — думал Бортник, покидая «лавку» мясника и как можно быстрее шагая в свой дом. Крупные хлопья снега медленно, но уверенно начинали валить, порывы ветра кидались мужчине прямо в лицо, иногда чуть ли не сбивая его с ног. Ему оставалось не так далеко, как вдруг мимо пронеслось что-то большое и белое.       «НЕТ-НЕТ-НЕТ! Неужели… ещё рано!.. Почему так рано?!» — Егор сорвался на бег, не переставая повторять: «Домой, как можно быстрее… Давай же!» Он сердился сам на себя, что не может бежать быстрее, что не может сопротивляться непогоде. Перед домом стояла большая белая машина, на её боках красовалась надпись: «Контроль населения» и отличительный знак — ярко-красная капля.       Бортник забежал в широко распахнутую дверь, там уже орудовали «медики» в теплосохраняющих защитных костюмах. Они перевернули всё вверх дном, возле лестницы без сознания валялся дядя Витя, старшие сёстры сидели на полу прижавшись к друг другу, пока один из надсмотрщиков держал их на прицеле. Мелкого нигде не видно, значит, спрятался, а Маша… из кухни донеслись крики. Мужчина рванул туда и увидел, как девочку, вцепившуюся в бабушкино кресло, тянет за ноги здоровый бугай. Старуха держалась за правнучку и громко бранила нежданных гостей.       В попытке броситься на надсмотрщика, Егор получил под дых от другого мужика в костюме, стоящего возле входа в комнату. Нэпман громко и тяжело закашлял упав на колени, перед ним что-то с грохотом упало. Машу всё же оторвали от кресла, и, не выдержав, бабушка свалилась на пол. Не в силах встать, она начала махать руками и пытаться схватить «медика». Девочка брыкалась, кусалась, но всё было бестолку, разве сможет такая малявка противостоять здоровяку из Купола? Конечно, нет. Никто в Ледяных Пустошах не сможет… «Её заберут! Её заберут! ЗАБЕРУТ! ДЕЙСТВУЙ ПОКА НЕ ПОЗДНО, ИДИОТ!» — эти слова больно пульсировали в голове Егора: «Кто ей поможет? Никто!.. Кроме меня… Нужно любой ценой спасти её!»       — С-стойте… — слабо прохрипел Бортник, всё ещё сидя на коленях, его никто и не думал слушать. — Стойте! — более уверено и громко крикнул он. — Вы опоздали…       — Не дури нам голову, уродец. Пришло её время для стерилизации, ты не сможешь нам…       — Она… она берем-мена… — с трудом выговорил нэпман, перебивая надсмотрщика.       — Ха-ха-ха, и от кого же? От ветра? — рассмеялся один из «медиков» и его смех подхватили остальные.       Всё семейство внимательно наблюдало за ситуацией, ждало, что же ответит Егор… Он встал с колен, выпрямился и холодно бросил:       — От меня.