надо найти выход

найтивыход ионка бэлла кузнецова открывает глаза, принимая в свои тёплые объятия холодное утро, садится на постели, прижимая колени к груди и обхватывая их руками. голова раскалывается, и горло неприятно першит, она смотрит на открытое окно и с недовольством выдыхает облачко горячего пара изо рта. встаёт босыми ногами на ледяной пол, стаскивает со спинки стула серую толстовку, натягивая её прямо на пижамную майку, толкает тяжёлую деревянную оконную раму. она с неприятным скрежетом кое-как захлопывается, на руке остаются ошметки прогнившего дерева, которые бэлла стряхивает на пол, ногой сметая их под батарею, которая, к слову, совсем не грела. пихает руки в карманы, чтобы скорее согреться, а они натыкаются на помятую красную пачку дерьмовых сигарет, забытых, видимо, когда-то давно. зажигалки при них нет, и бэлла начинает открывать все ящики своего древнего дубового стола. бабушка громко хлопала дверцами на кухне, поэтому бэлла не переживала быть пойманной, не то, чтобы бабушка не знала, какая она плохая, но лишний раз разочаровывать её не хотелось. ведь каждый вечер, бэлла, пьяная в дрова, твердит ей, как молитву, о том, что она занималась физикой у подруги, и что никакого алкоголя и сигарет в своей жизни она терпеть не намерена. бабушка то может была и хорошая, но сделать что-то с непослушной внучкой лет с 12 она уже была не в силах. находит только спички где-то под грудой старых детских тетрадей, облокачивается на слабо закрывающуюся дверь спиной, заботясь о бабушке. о том, чтобы она не увидела, чем занимается её любимая бэлла, пока она готовит ей завтрак. поджигает сигарету, вдыхая едкий дым, дешманские сиги, оттого и воняют каким-то подвалом и сдохшими крысами, но все равно втягивает никотин в свои бедные истерзанные лёгкие. легче от сигарет не становится, но она продолжает курить, думая о том, что они спасают, помогая прожить ещё один гребаный день, но на самом деле они лишь тянут её на дно. завязывает любимый хвостик на голове и садится за стол, съедая в две ложки какую-то чересчур жидкую похлебку, целует бабушку в щеку и выходит из квартиры со счастливой улыбкой. как только оказывается за пределами этого чёртового ¡но ей хотя бы есть где жить! места, где каждый день ей нужно играть роль жизнерадостной девочки, она натягивает на голову капюшон, почти полностью закрывая глаза, держится за лямку чёрного рваного рюкзака, вытаскивая из почтового ящика бутылку пива, всегда заныканную на тяжёлый день. сегодня как раз такой. и вся прошлая неделя тоже была такой. ей уже давно не было хорошо. она делает глоток, ощущая горьковатый вкус. — фу, че это за хуйня? отставляет стакан, забрасывая руки за голову, проворачивается на кресло-стуле. мужчина, сидевший напротив, лишь приподнимает бровь, посмотрев на неё сквозь толстые стекла своих маленьких очков, а погоны какие большие, пиздец короче. — мята — еще и голос у него невнятный и даже крысиный какой-то. его глаза бегали по мелкому тексту, расписанному на две с половиной страницы. вот так, дорогая настя, вся твоя жизнь умещается на двух с половиной страницах. он постоянно поправлял свои очки средним пальцем, она находила в этом свой смысл, а ещё он причмокивал губами. — узнали что-нибудь новое? — усмехается она, когда он в двадцатый раз перелистывает эти два долбанных листочка. — вам уже 18, поэтому следует вас перевести. настя закатывает глаза, она сидит здесь около часа, и её оторвали от самого интересного, какая-то идиотка, из новеньких, слишком много выебывалась, а руки уже давно чесались набить кому-то ебало, но нет, её затащили в этот кабинет, чтобы какой-то жирный очкарик сказал ей то, о чем она и так думала каждую ночь, закрывая глаза. колония для несовершеннолетних — это, конечно, не супер-место для пребывания подростку, но взрослая колония даже в сравнение не шла с этим «детским садом для преступников» она много слышала о тюрьме от родной матери, поэтому страшнее для неё не было ничего. — но настя против воли навострила уши, одно его это слово показалось спасительным огоньком маяка в невыносимой, непроглядной темноте. — ваша воспитательница внесла немаленький залог, — он снова поднял на неё свои, теперь казавшиеся алчными, глаза, — да и в тюрьме вам делать нечего. — но настя уже не слушала, потому что мысленно собирала вещи, пройдя мимо той дурной новенькой с волосами, окрашенными в розовый, плюнув ей в лицо, но не ударив, ведь теперь она свободна, и ей не надо доказывать свой авторитет каждому ебнутому на голову подростку. она уже думала о том, что скажет матери. нет, не той, которая родила, её матерью то не назовёшь, да и нет её уже давно. другой матери, той, которая заменила всех. — ещё одна выходка и вас закроют на такой срок… — вот угрожать не надо, — вскакивает настя, перебивая его так, что он теряется и не может ничего больше сказать, снова поправляя свои очки. — я вас предупреждаю, юная леди. настя идет по коридору такой родной уже колонии, и её руки за спиной больше никто не держит. свобода опьяняет, столько дел, которые надо сделать, выйдя наконец за пределы этой клетки. прощаться с «друзьями» не сложно, только с одной, та была здесь ещё задолго до насти, они очень сблизились. — не натвори хуйни, петруха, — шепчет она ей в ухо, обнимая, — и сигарет передай. — беазара нет, — поднимает настя руки в сдающемся жесте, целуя девушку в щеку, ей скоро 17, но вот выйдет она точно не через год, да и не через 5 лет. как бы петрова к ней не привязалась, встречаться больше не хотелось. ведь если они ещё раз увидятся в ближайшие несколько лет, то это будет значить только то, что она конкретно проебала свою жизнь, даже после данного шанса. — завтра ты идешь в школу. говорит мать, и настя не верит её словам, улыбаясь во все тридцать два зуба. — ты прикалываешься? — это мое условие, ты закончишь одиннадцатый класс. — хаха ну удачи, кто же меня возьмет-то такую? — настя, завтра — тон её голоса убеждает настю в том, что спорить бесполезно, поражается тому, как она вообще постоянно находит какие-то пути, пробивая настю в люди, когда она только постоянно косячит. воспитательница всегда говорила, что её ждёт много хороших дорог в будущее, но теперь, в туалете дешевенького клуба, её ждала лишь одна единственная дорога, которая не гарантировала светлое будущее для тех, кто по ней пошел. закинуться мефом, почувствовать эйфорию и проснуться в облеванном туалете приносило ей какое-то странное удовлетворение, она просто наблюдала за тем, как поганит свою жизнь, не делая ничего. из-за наркотиков были панические атаки, депрессии и, даже, остановка сердца. передоз. скорая. слезы. истерика. HELP. история появления татуировки на шее короткая и бессмысленная. настя не любила вспоминать о ней, а тем более говорить. татуировки были по всему телу, но эта была важна для неё. мефедрон, лсд, экстази. PLEN. и что она снова забыла в этой гребанной «ионотеке»? рассталикивает народ руками, направляясь к бару, в руке как всегда сосалка, блять она даже уже не помнит с каким вкусом. еще утром была черника, а сейчас вроде яблоко. щурит глаза от разноцветных огней, потому что давно не видела их, теперь они стали ей непривычны, люди, танцующие свои странные танцы, малолетки, сосущиеся по углам, обдолбанные нарки, шатающиеся по туалетам, все это было сейчас так непривычно. — петруха? — слышит недовольный, сиплый, но по-детски картавый голос, этот человек — последний на земле, который будет рад её появлению. — здорова, — настя протягивает руку, после недолгих раздумий человек за барной стойкой пожимает её. — иди нахуй отсюда, мне твои приводы не нужны. — я тебя сдала? нет. вот и отъебись, — настя уселась на банный стул и принилась считать деньги, выложив их вместе с мелочью из кармана. — пиздец, если нет покрупнее, то проваливай, — протягивает девушке стакан с синим содержимым. — ты сменила бэйдж? — прищурившись, поинтересовалась настя, чтобы сменить тему, с деньгами был реальный напряг. — да, меня бесит этот мягкий знак. — мне он тоже не нравился, костя звучит солиднее. — давай свои копейки, заебала. она не могла не признать того факта, что настя петрова была ей близка достаточно для того, чтобы костя начала переживать за неё, когда у той случился передоз от наркотиков, которые она сама же ей и подарила. именно та доза была подарком от кости, и именно она стала чуть ли не решающей. купер ей не мать, поэтому тоже просто наблюдала за тем, как настя поганит свою жизнь. сначала компромитирующие татуировки, затем пьяные драки, а потом уже и колония. любила она настю, как сестру что ли, но делать что-то было не в её компетенции. — блять, у меня же первый урок, — заметила петрова часы на стене. восемь, заебись. — лол че? — костя усмехнулась, замерев с книгой в руке, облизывая губы. — мамка в школу отправила, че. забирает у кости эту книжку с интересным содержимым внутри, унося с собой еще и банку пива, открывает её, усаживаясь поудобнее в метро. она делает глоток, ощущая горьковатый вкус. выбрасывает банку в мусорку на крыльце школы, вытирает рот рукавом серой толстовки, толкая массивные двери. внутри плитка разных оттенков зелёного, две сломанные скамейки и разъебанная мелкими раздевалка, переодеваться в ней желания ни у кого не было, поэтому через дня три после её абсолютного уничтожения директриса успокоилась и благополучно забыла про существование школьной формы. кое-как находит сто тринадцатый кабинет химии, садясь за последнюю парту рядом с черноволосой девушкой с пирсингом в носу. на самом деле, этот фрик пугал её давно, она не раз сбривала брови, рисовала в тетрадке непонятные символы и вообще говорила странные вещи, но она всегда подгоняла бэлле бесплатные сигареты, потому что её батя был продавцом в каком-то киоске за углом. охуенная работа. стану продавцом в старинном киоске и буду пиздить сигареты у самой себя, а то что у других, да у других. — к нам в школу придёт зэчка, ты знала? — шепнула черноволосая, заставляя бэллу вздрогнуть от своего непривычно грубого для хрупкой внешности голоса. — че, какая зэчка? — бэлла закрывает глаза, откидываясь на спинку стула и закидывая ноги на парту. — петрова какая-то хз. — кузнецова! уберите ноги со стола, — пищит старая химичка, но бэлла слышит её голос словно под водой, пиздец как хочется спать. химичка забывает про неё через секунду, продолжая урок для тех зубрил, что сидят на первых партах, внимая каждому её слову, при удобном случае вылизывая жопу. — эй, ебанашка! — она открывает глаза, увидев перед собой четыре стремные рожи. подскакивает, опрокидывая стул. — куда-то собралась, малышка? — тянет длинный беззубый, к тому же рыжий, парень с цепочкой, положив руку ей на плечо и придавив к полу так, что она не может двинуться. — ты торчишь нам денег, не забыла? — грубо хватает за локоть другой, с чёрными длинными завязанными в тугую косичку волосами. — да помню я, нет у меня денег — парень сжимает пальцы, делая больно — да отпусти, придурок! — ты, наверное, уже забыла, что мы делаем с теми, кто вовремя не отдаёт долг? — и что же? — от низкого грубоватого голоса за своей спиной, самый маленький из них, вздрагивает. — ты кто? иди нахуй, не твое дело. — я настя, а нахуй сейчас пойдешь ты, — темноволосая девушка среднего телосложения хрустнула пальцами. парень отпустил бэллу, направляясь к девушке, она уже хотела сбежать, но вдруг поняла, что не хочет оставлять эту непонятную настю, ведь она ввязалась в это из-за неё, но своя жизнь для кузнецовой была важнее, поэтому она быстро побежала в сторону двери, но тут же была схвачена за руку каким-то пиздюком, который был примерно с ее рост, но силы в руке у него было пиздец. парень с хвостом усмехнулся, обернувшись на неё, и в следующую секунду настя ударила его в лицо так, что он не удержался на ногах. когда он упал, она пнула его в живот, повернулась к остальным, не скрывая довольной улыбки. — отпусти мелкую, гандон. светловолосый тут же разжал руку и быстро скрылся за дверью, за ним потянулись и остальные. — бэлла, — протянула она насте руку, когда все, даже, лежачий, убежали. — ты куда против четверых то? — пожала её в ответ. — да я бы справилась, — отмахнулась кузнецова, закатывая глаза. — ага, верю, верю. — а я тебя раньше не видела, подожди… — она нахмурилась, — так это ты, та самая зэчка? настя начала громко смеяться: — я тебе въебу сейчас за зэчку. — ну это, мне так сказали, — бэлла потерла шею в растерянности, может она что-то перепутала. — да ладно не ссы, типо, я правда сидела, только в колонии для несовершеннолетних, — когда бэлла энергично закивала головой, настя подошла ближе, опаляя её лицо дыханием, внимание бэлла привлекла странная татуировка, которую она сначала даже не смогла прочесть, но приглядевшись разобрала четыре буквы, тату говорило само за себя — но если ты еще раз назовёшь мне так, то… — как? зэчкой? — улыбнулась бэлла, поднимая глаза и уворачиваясь от удара. — я тебе въебу так, что ты не сядешь, — подмигнула настя, растягивая губы в широкой улыбке, — ладно пока, б-э-л-л-а, — задержала руку на её плече, а затем прошла мимо нее к двери. бэлла зачарованно обернулась, проследив за тем, как она уходит, всё ещё чувствуя её руку на плече, даже, когда настя уже ушла.