надо найти выход

найтивыход киты умирают в лужах бензина идёшь по новому тротуару, оставляя на горячем асфальте следы от изношенных кроссовок, поднимаешь глаза на жёлтое солнце, но не сразу видишь его. большое светлое облако полностью закрыло его собой, и лишь несколько лучиков слабо пробивались наружу, от солнца на небе осталась только слабо-светящаяся тень. все равно надеваешь очки, капюшон и пихаешь руки в карманы, уверенно шагаешь в единственном правильном направлении. достаёшь смятые купюры из-под загнившей балки какой-то старой постройки, оставляешь несколько книг и, насвистывая весёлую мелодию, так же быстро уходишь. со стороны может показаться, что ты очень образована и начитана, но все знают, костя, какие книги ты любишь на самом деле. тебе было 11, помнишь? твоя ебанутая мать оставила на столе порошок, и ты, которая сто раз до этого видела, как она вдыхает этот порошок и становится доброй, захотела тоже. ты искренне желала стать доброй, но жизнь, к сожалению, была зла с тобой. в точности пародируя мать, ты собрала дорогу и вдохнула в нос немного, совсем чуть-чуть, сначала было неприятно, чесался нос и чувствовалось жжения, но внезапно комната закачалась, окрасившись в яркие цвета, ты упала на пол и, смотря на потолок, видела свои самые счастливые сны. попробовала. втянулась. как ты стала барыгой, уже не помнишь сама, то ли кто-то нашел тебя, то ли кто-то посоветовал. ты знала всех нарков города, ты видела смерти, много смертей. обдолбанные подростки стали частью твоей жизни. подростки, которым ты искренне хотела помочь, но все равно продавала эту гребаную дозу каждому, кто был способен хорошо попросить. после насти стало страшно, реально страшно, чуть не бросила всё, просто ты привыкла к ней, она была какая-то особенная. и ты правда думала, что та умрёт. сама вызвала скорую, даже понимая, чем это грозит тебе и клубу, успела вовремя прикрыть лавочку и съебаться. ни полиция, ни мать насти, никто не смог приебаться к этому чистому месту, в котором просто отдыхала молодёжь города по выходным. да и сама настя сказала, что нашла наркотики. такое себе оправдание, конечно, но доказательств не было никаких. ты убиваешь детей, сказала настя в шутку однажды, но эти слова стали клеймом. «убийца детей» звучало в твоей голове, когда ты, скрепя сердце, отдавала свои книжки, но все равно, блять, отдавала. даже не оправдываешься тем, что употреблять наркотики — это их выбор. просто винишь себя, когда один из старых покупателей говорит про смерть одного из них. со старыми, конечно, прощаться сложнее. знаешь о жизни каждого, о том, что было у них на душе, но ты не привязываешься к людям, и в этом твоя сила, именно поэтому ты держишься на плаву, каждый день просыпаясь и снова продавая свои книжки, понимаешь, иначе не выживешь сама. деньги — это все, что тобой движет, даже смешно. что ты сделала со своей жизнью…? поднимаешь глаза на небо, а на нем уже давно нет солнца, ничего не светит для тебя в этом мире, покачиваясь, берёшь ещё одну бутылку, напиваясь так, чтобы забыть этот день. и ты делаешь это каждый день, потому что давно жизнь неинтересна для тебя, но ты, сука, тоже хочешь жить как нормальные люди. ты хочешь спокойную работу, большую квартиру и ебаных детей. ты хочешь детей, чтобы доказать себе, что ты можешь не только губить их жизни одну за другой. пробовала найти другую работу? пробовала сделать хоть что-то для этого? нет. поэтому ты никогда не выберешься из этого дерьма, костя, до конца своих дней ты будешь пить, чтобы однажды, уже совсем скоро, тебя нашли мертвую за каким-нибудь дешевеньким баром, а твоё, никому не нужное тело закопали бы под землю, туда, где потом будет стоять цветочный магазин. все будут приходить и покупать тюльпаны для своих любимых на 8 марта, розы на день рождения, георгины на день победы, пока ты будешь смотреть на них со стороны и завидовать абсолютно каждому из них, потому что они, сука, живы, а ты нет. — кузнецова! ты меня слушаешь? — противный голос математички вырвал её из задумчивости, бэлла поднимает глаза, видя её лицо прямо над своей головой, ей кажется, будто она видит, как ядовитая слюна стекает у неё изо рта от злости. — это что такое? — вскрикивает она, замечая серый хвостик, когда девушка пытается прикрыть рукой маленький крысиный трупик. что это такое? бэлла не знает, как объяснить, но точно знает, что это предупреждение. после встречи с настей они стали злее, обязательно побьют её, потому что денег, которые парни требуют, у неё нет. эти четыре человека когда-то были самыми важными людьми в жизни бэллы, но потом они изменились. показали ей, что такое жестокость. бэлла была ребёнком, да она же все ещё ребенок, не понимала, что делает, когда говорила матери о странных таблетках и порезах на руках, когда говорила о игре с необычным названием. парней было пять, а осталось четыре. самый высокий, самый умный и добрый с тех самых пор ещё не видел солнечного света, скрытый в своей камере. бэлла, по-детски влюблённая в него, была готова на всё, хотела показать свою смелость и крутость, когда взяла в рот сразу четыре таблетки, а ведь он тоже был всего лишь ребёнком. шесть лет. ещё два и он выйдет на свободу. и бэлла точно знает, он будет мстить. его бывшая свита не даёт ей жить, каждый день она расплачивается за тот передоз. конечно, испугалась, сразу рассказала маме, а что она должна была делать. их было пять. артём, данил, никита и два димы. их осталось четверо. — да это игрушка такая — выдавила улыбку бэлла, закидывая мышь в рюкзак. — ты сейчас пойдёшь к директору со своими игрушками, — ударив по парте, училка вернулась на свое место, что-то пробормотав по дороге. — и что будешь делать? — спрашивает черная подружка, снова рисуя что-то странное. бэлла только помотала головой из стороны в сторону, опустив её на сложенные на парте руки. она просто снова не будет ничего делать. урок закончился, выебав окончательно все мозги, бэлла подождала пока все выйдут, поднялась на ватных ногах, выкидывая рюкзак с дохлой крысой в мусорное ведро. знала, что как только выйдет из класса получит в ебало. нерешительно топталась около двери, когда она резко распахнулась от грубого пинка. кузнецова вжалась в стенку, пытаясь с ней слиться, и облегчённо выдохнула, когда узнала в самоуверенной походке настю. — ушли твои гопари, — бросает, направляясь к учительскому столу, а бэлла почему-то не уходит, стоит и смотрит, не сводя глаз. — че вылупилась-то? думала я сюда учиться пришла? — находит свой листочек с контрольной работой, переписывая правильные ответы с другого. — да нет… я не вылупилась, жду просто, — растерялась бэлла, когда вообще такое было, что происходит? бэлла же всегда спокойна и равнодушна абсолютно ко всему, но настя, словно, вбрасывала адреналин в голову, который заставлял её суетиться и теряться. — ты такая напряжённая…эм — бэлла, — подсказывает девушка, хмурясь от того, что та не запомнила, потому что лично у неё имя настя не выходило из головы всю прошлую ночь. — дада, помочь расслабиться? я знаю одно хорошее место — петрова закинула руку ей на плечо и повела к двери, бэлла помотала головой. — меня бабушка дома ждёт, да и… — сегодня в 10, адрес я тебе скину. — голубиной почтой только если, — усмехнулась бэлла, доставая пачку сигарет из кармана. — мда, ладно ща, — настя остановила какого какого-то мелкого, бегущего по коридору, попросив что-нибудь, чем можно писать, он отдал ей весь пенал, быстро скрывшись за углом от страха, так и не вернувшись за своими фломастерами. настя взяла красный и написала на руке бэллы адрес, поставив в конце сердечко. когда они разошлись, бэлла схватилась за руку, все ещё чувствуя её тёплые пальцы, а настя, с удивлением, только позже поняла, что кожа у мелкой была ледяной. ровно в 10 настя стояла у входа в клуб, сложив руки на груди, увидев бэллу в натянутом на глаза капюшоне бежевой толстовки, она немного воодушевилась, подходя к ней. — дорогая, ты не представляешь, что тебя ждёт. бэлла только улыбнулась, заходя вслед за настей в это яркое, светящееся разноцветными неоновыми огнями, здание. она была в клубах раньше, но в такие крупные её ещё не пускали. сейчас же, стоило только насте шепнуть что-то охраннику, и он уже с улыбкой показывал рукой на вход. петрова не остановилась на танцполе, потащив бэллу за собой в глубину, мелкая так и не сняла капюшона, но уже двигалась в такт музыки, не понимая, почему они не могут остановиться здесь. лучше бы остановились. — привет, — настя подходит к любимой барной стойке. — ага, привет, — недовольно бормочет, но петрова знает, что костя в душе рада за неё и давно не злится за ту драку, которую настя устроила в баре, за что её впоследствии и закрыли в колонию. — я тут кое-кого привела, — улыбается, поворачиваясь на бэллу, и та наконец снимает свой капюшон. костя смотрит несколько секунд, вглядываясь в такие знакомые черты лица, бокал выпадает из разжавшихся пальцев, разбиваясь на осколки, словно в замедленной съёмке. бэлла, узнав её тоже, в первую секунду не может сдержать улыбки от такого родного, даже после всего, взгляда, а затем в её голове вспышками пролетают воспоминания, заставляя улыбку мигом исчезнуть с лица. — ты? — грубо выплёвывает ей в лицо купер. на улице пусто и мрачно, люди, будто в предвкушении чего-то ужасного, скрылись в своих теплых домах. бэлла кузнецова, маленькая двенадцатилетняя девочка, стояла на крыше избитой временем девятиэтажки, вдыхая морозный воздух полной грудью. она вглядывалась в берег моря, раскинувшегося за пределами города. где-то там её ждали дельфины, что разбиваются о скалы, но бэлла хочет летать, а не плавать. по рукам стекают дорожки крови от глубоких порезов, окрашивающих белую кофту в алый цвет. постоянно смотрит на время, но ещё слишком рано, садится на край, свешивая ноги в розовых носочках и кроссовках 35 размера, смотрит на ярко-красную луну своими голубыми глазами, в которых плещутся огромные синие киты, словно на самом дне океана. они манят своей таинственностью и величием. вскакивает на ноги, когда часы на стареньком кнопочном телефоне показывают 4:19, в волнении руки начинают дрожать и пальцы выпускают телефон, он летит вниз с самого верха девятиэтажки, бэлла не отрывает взгляда от пустоты, в которой он растворился, и уже готова раствориться следом, когда сильные руки тянут назад. бэлла пытается вырываться из мертвой хватки, но ничего не получается. — 4:21, ты не успела, — эти слова, как нож по металлу. от безысходности на глаза наворачиваются слёзы. — я должна была! мне надо было закончить, раз он больше не сможет, — она кричит, захлебываясь слезами, она маленький ребенок, который хотел как лучше, костья, это же ты в детстве, помнишь? двенадцать, ей двенадцать, она не маленький ребенок, она должна понимать. — дура — шипит костья, встряхивая её за плечо, — может ты хочешь, чтобы из-за твоей никчёмной смерти его закрыли вообще на всю жизнь? бэлла обхватывает голову руками, закрывая глаза. громкий, полный боли крик разрывает тишину, разрывает сердце костьи. — что мне делать? скажи, что мне сделать? — повторяет она, словно сумасшедшая, поднимает свои чистые голубые глаза, и костья действительно видит в них отражение глубокого океана. — для начала перестань всё портить, ты уже сделала достаточно, — купер сплевывает ей под ноги и уходит, оставляя одну. в эту ночь костья купер спасла ребёнка. бэлла не успевает сказать ни слова, когда костя хватает настю за локоть, уводя в тесное помещение за баром. — ты нахуя её притащила? — в смысле, да что не так то? — петрова не понимает, что мелкая могла сделать такого, чтобы так сильно взбесить костю. — ты реально не знаешь кто это, блять? — кричит костя, глухой звук от соприкосновения кулака со стеной раздаётся сразу после. — да я реально не знаю! — кричит в ответ настя, хватая её плечи, костя мгновенно успокаивается и говорит уже тихим голосом: — сколько ей, четырнадцать уже? — натыкается на удивлённый взгляд насти, прикладывает руку ко лбу, стирая пот с лица — четыре года, да? шестнадцать. — петрова уже не пытается разобрать то, о чем вообще говорит костя. — так откуда вы друг друга знаете-то? — спрашивает она после минуты молчания, и костю прошибает током, настя ведь никогда не видела бэллу. они бы никогда в жизни не узнали друг друга в лицо, но мелкую петрова заочно ненавидит больше всего в мире. их было три. трое друзей. настя, артем и костья. их никогда не видели вместе, но все знали, что они близки, по-своему. никто из них не умел любить и каждый преподносил любовь по-своему. у артема была своя компания из друзей-мальчишек и бэллы. костья всегда была занята собой и своими делами, поэтому слово дружба не представляло для неё никакого смысла. настя была знакома с артёмом ещё с детского дома, они понимали друг друга с полуслова, знали абсолютно все секреты, и оба любили их купер. с костьей они делились своей безграничной любовью, потому что знали, она ей очень нужна, как и их поддержка. они стали семьёй. пока настя не понимает ни слова из того, что пытается сказать ей костя в маленькой тесной комнате, бэлла складывает последний пазл в голове. настя петрова. она знает это имя. первая мысль — сбежать. та самая настя петрова, о которой знали все, но были знакомы лишь избранные. та самая, самый близкий человек в жизни артема. если костя рассказала обо всем, то убежать уже не получится. никогда больше не получится. они выходят из подсобки спустя, наверное, час. глаза насти не горят молниями, наоборот, она выглядит растерянной. костя же спокойно сметает осколки разбитого стакана в совок, как будто ничего только что не произошло. — так как вы познакомились? — снова спрашивает настя, бэлла широко распахивает глаза, неверяще смотря на костю, когда их взгляды встречаются, та невозмутимо произносит: — да в коммуналке одной мы жили. петрова кивает, но все равно ничего не понимает. ладно, похуй, это их какие-то разборки, которые её никак не касаются. расслабиться этой ночью так и не получилось, в воздухе висело напряжение от недосказанных слов, бэлла постоянно вертелась на стуле, только костя равнодушно протирала стаканы или разливала алкоголь. этой ночью настя забыла, зачем вообще притащила сюда бэллу, а та уже начала сгорать изнутри.