надо найти выход

людям людей не жаль — найти выход вваливаются в квартиру сразу втроем, толкая друг друга и смеясь, а в полных пакетах бьются друг об друга бутылки. — с днём рождения! — кричит рыжий улыбаясь во все тридцать два зуба, но никто из присутсвующих здесь не рождался в это число. двадцать пятое июля. его день рождения стал и их тоже. никита аккуратно расставляет бутылки после того, как парни небрежно кинули пакеты на пол. прячет под рукав толстовки розовый браслетик, он не говорит, что бэлла была здесь ночью, они бы не поняли, не сейчас. к нему подходит рыжий парень, кладя руку на плечо, заставляя подняться, они с серьёзными лицами пожимают друг другу руки, но тут же начинают смеяться, обнимаясь. данил видит розовую бусинку, он давно заметил этот браслет, который никита старательно прячет от них. данил молчит, потому что сам хранит такой же браслетик в самом тайном месте своей комнаты. дима достаёт приставку из портфеля, вместе с ней на пол летят крошки от какой-то еды, никита тяжело вздыхает, доставая из шкафа веник. мальчишки только смеются над ним, но понимают, квартира то недешёвая, да и хорошо, что она есть. хоть где-то для них нашлось место в этом мире. — митя, тащи пиво, — он обращается к самому младшему, смазливой внешности, с крупными, едва заметными кудрями. сам запрыгивает на диван с ногами, открывая пачку чипсов. митя берёт сразу весь пакет, проходя мимо фотографии, висящей на стене, слабо улыбается. — давайте быстрее, — кричит артём, машет руками, собирая всех на площадку. приобнимает свою бэллку за плечи, она не сводит с него глаз, ослепительно улыбаясь. — да че ты разорался? — к ним подходит данил, рыжий мальчик в спортивной майке до колен, из-под которой не видно боксёрских шорт, жмурится, прикрывая глаза от солнца. — фотку сделаем, где эти идиоты? — за идиотов счас пизды получишь, — дает ему подзатыльник никита, подошедший сзади, кладя руку на плечо, кивает бэлле, и слегка улыбаясь, смотрит в камеру. мелкие идут с другого конца базы, еле передвигая ноги, не слыша и не видя ничего вокруг себя. — биба и боба, блять, быстрее, — кричит им артем и обнимается с аней, проснувшейся от его криков. мальчишки поднимают наконец головы, ускоряя шаг. бэлла смотрит на аню с завистью, такая взрослая в свои четырнадцать, у нее красивые глаза и фигура, рыжие волосы выбивались из пучка, сделанного наспех, она была в розовых пижамных шортах и футболке ядерного салатового цвета, но все равно выглядела так, будто сошла с обложки какого-нибудь московского журнала. — ты как после вчерашнего? — толкая её в бок, смеётся никита. — я то нормально, а ты, малыш? треплет бэллу по голове, на что мелкая только хмуриться, сильнее прижимаясь к артему, а он смеётся на её такой милый по-детски жест. вчера они решили устроить тусовку, старшие ребята подогнали бухло и сигареты, они хорошо общались с артемом, никитой и данилом, поэтому у ребят часто была запрещенка. дождались пока вожатые уснут и ушли поглубже в лес всей толпой, развели костёр, слушали музыку и напивались, отдыхая так, как умеют. бэлла уснула на коленях артема после двух выпитых бутылок, и он сидел с ней все время, не вставая, гладил по светлым волосам, прикладывая палец к губам, когда кто-то, разговаривая с ним, повышал голос. ему пришлось нести её на руках, так как спала она очень крепко и, даже, громкий данил не смог её разбудить. аня садится на корточки, а рядом располагаются запыхавшиеся димы, высовывая языки. камера щёлкает, и артем наконец разрешает перепуганному мальчишке, их внезапному фотографу, уйти. — фу, ну у тебя и рожа, — смеётся данил, показывая пальцем на никиту, у которого на щеке был огромный синяк. — а за это лестнице спасибо, — аня смеётся тоже, вспоминая лицо темноволосого, когда он падал, считая каждую деревянную ступеньку телом. — похоже, не только у бэллки был крутой вечер, — начинают смеятся все, артём садит мелкую на спину и несёт к умывальникам, за ним плетутся остальные. они, блять, так счастливы. люди на фотографии оживают, показывая ему фрагменты из прошлого, только теперь они не были такими счастливыми, как тогда. люди с этого снимка больше не улыбались так же искренне, в их глазах теперь не было прежнего жизнерадостного огонька. — ало, ты че там замер? — слышит грубоватый голос, вытаскивающий из воспоминаний о приятном прошлом. последняя деталь, на которую он обращает внимание, когда, снова подхватывая пакет, уходит, это — розовые браслетики на руке каждого. свой митя так и не выбросил, как остальные, а спрятал под кроватью. каждый сказал, что избавился от милого напоминания о маленькой девочке, но никто из них так и не сделал этого. у мити был браслет, который отличался от остальных, между розовыми бусинами в чередующемся порядке шли разноцветные. красный. оранжевый. желтый. зеленый. голубой. синий. фиолетовый. бэлла не могла знать, она просто не понимала таких вещей, когда дарила свои браслетики, но почему-то именно ему она сделала другой, отличающийся от других, но очень красивый. митя оглядел в тот день мальчишек, сомневаясь в том, сама ли бэлла сделала так, или же ей кто-то подсказал, но парни с восторгом разглядывали свои браслеты, перебирая в пальцах розовые бусинки, по-тёплому радостно воспринимая её маленькие, но такие бесценные подарки. парни усаживаются перед телевизором, гремя бутылками и весело что-то обсуждая, передают джойстики из рук в руки, кричат и смеются. забывают о том, что отмечают, просто наслаждаются жизнью, в такие редкие моменты они могут радоваться и смеяться, зная, что после этого их снова ждёт тяжёлая нудная жизнь. кто-то из них ещё учится в школе, кто-то уже закончил, но им всем нужно зарабатывать себе на еду и жильё. у димы, русоволосого милого, уже восемнадцатилетнего мальчишки, есть хорошие, адекватные родители, которые работают сейчас в москве, не зная, как их сын себя уничтожает. вместо того, чтобы закончить одиннадцатый класс и вкладывать деньги, которые ежемесячно отправляли родители, в дальнейшее образование, дима тратит их на алкоголь и азартные игры. он любит покер, автоматы, казино, ему приносит удовольствие даже маленькая победа, но к сожалению сами игры не любят его, забирая множество денег. родителей дима не любил, считая, что они откупаются своими деньгами, что они уехали в москву без него, потому что он им не нужен. дима не понимал, что они хотели как лучше, возможно, он постоянно грубил и повышал голос на них раньше, но, сейчас, когда мать звонила раз в неделю, а то и в месяц, он подстраивал слащавый голос, напевая маме песенку о том, как у него все хорошо, надеясь на то, что она не услышит лжи в его словах, на то, что они не вернутся домой. — привет, — улыбается, протягивая руку незнакомой девчонке, которая была выше него, она оборачивается, одаривая его злым взглядом. — привет. — отвечает мрачно, и он собирается уйти от этой странной незнакомки, когда она говорит уже более мягким голосом. — помоги найти мои бусины, — тогда он замечает в её руках открытую пустую коробочку со странными верёвками внутри. — а что взамен? — усмехается мальчишка, но уже оглядывается, стараясь увидеть как можно больше бусин на песке. — я буду с тобой дружить, — отвечает светловолосая девочка, такой исход нравится всем, поэтому дети начинают собирать разноцветные бусины, раскрывая песок, засовывая руки во все возможные дыры. когда большинство маленьких детских украшений уже в коробке, они поднимаются с песка, отряхивая колени. мальчишка быстро протягивает ей руку: — меня дима зовут. — бэлла, и спасибо! — наконец он видит на её лице улыбку, не может не признать, что девчонка очень даже милая. — красивое имя, бэлла… — тянет он. — и в правду, — к ним подходит длинноволосый тёмный парень, лет тринадцати, тоже протягивая бэлле руку: — никита, — он не улыбается, только задумчиво прожигает её взглядом, словно выбирая, подходит она для общения с ним или нет. он кажется ей грубым и злым, поэтому она теряется, не сразу отвечая, но затем легко пожимает его руку, едва касаясь. никита поворачивается на светленького мальчишку, хватает его за ухо: — ты где пропадаешь? там даня уже извелся. бэлла пугается, вдруг он сейчас пробьёт её нового друга. да, она хотела считать его новым другом. — он мне помогал просто, я бус… — замечает, что никита даже не посмотрел на неё, уводя диму. бэлла плетётся за ними до футбольного поля, а затем садится на траву, следя за игрой. мяч прилетает внезапно, прямо в голову, поэтому она, не удержав равновесия, падает на спину. к ней тут же подбегают мальчишки, среди которых она видит диму и никиту. — ты как? — рыжий помогает ей подняться, довольно грубо хватая за плечо, хотя взгляд выражал какое-то тепло, дима оттряхивает её одежду, а никита протягивает руку, уводя на скамейку. он заметил, что она не заплакала, ему это нравится, смелая значит, а на вид лет восьми еще нет. — не болит нигде? — спрашивает с нежностью, которую бэлла никак не ожидала услышать, в голосе. мальчишка смотрел на всех с высока и производил впечатление хулигана, глаза у него были жестокими, и черный вороний цвет волос отталкивал. она быстро мотает головой, он хочет встать, но что-то в её взгляде останавливает его. ксюша? — напомни, как тебя зовут? — б…бэлла, — расерянно отвечает, смотрит в его глаза, видя в них такую печаль, какую не видела никогда. — а, — он кивает, вставая, напоследок ещё раз взглянув в глаза девчонки, постараясь запомнить каждую мелочь, уходит на поле. дима машет ей рукой и она поднимает палец вверх. — бойкая девчонка, — смеётся данил, который рад, что они наконец могут продолжить игру. они все ещё пинают мяч, хотя становится уже темно, из дальнего подъезда слышится голос: — бэлла! девочка тут же вскакивает и смотрит на небо, уже видно луну, что-то она засиделась, увлёкшись игрой. прощается с ребятами, а диму даже обнимает и бежит, счастливая, к бабушке. она снова встречается с мальчишками на следующий день, а затем и вовсе вливается в эту компанию, следуя за ними везде. — бэл, давай стоп, — спокойным голосом говорит никита, забирая из её рук бутылку. он был самым старшим, ему было уже четырнадцать, а мелкой сегодня исполнилось только десять, он считал своей обязанностью следить за ней, чтобы она не напилась и не натворила чего-нибудь, да и вообще, она слишком маленькая для того, чтобы бухать с ними в одно горло. — да чего, ей можно, праздник же, — тянет дима, его губы расплываются в улыбке, а глаза становятся круглыми, словно у кота из шрека, протягиваей ей свою бутылку, подмигивая. — так, тебе тоже хватит, — никита встаёт с дивана и берёт мелких за плечи, подводя к столу и сажая к данилу, который учил митю, самого маленького из мальчишек, играть в карты. — этим идиотами тоже покажи, — усмехается, оставляя их на даню, сам уходит вглубь подвала, позвонив кому-то по телефону. у димы загораются глаза, он сразу хватает себе несколько карт, но рыжий в спортивной футболке бьёт его по рукам. они находятся в странном месте, сырая комната без окон с огромной дырой в стене и кусками извести, сыпавшейся с потолка, вызывала отвращение. это был какой-то заброшенный подвал, пол был ледяным, мальчишки притащили сюда грязный диван, стол и стулья, а вход завалили листвой, чтобы никто, кроме них, не знал об этом логове. — никит, расскажи про ксюшу, — тихонько просит бэлла, присаживаясь рядом с ним, положив голову на колени. ей надоели громкие крики и возгласы остальных, а никита был как тихая гавань, сидел в углу с телефоном и бутылкой пива, постоянно что-то печатая кому-то или разговаривая. почему-то он всегда предпочитал оставаться один, хотя никогда не был одинок. никиту вообще просто любили все за хорошенькие глазки и твёрдый характер. — ксюха, она…она была крутая. моя малявка, прям как ты. — перебирает светлые волосы, накручивая их на палец. — она любила рисовать, играла на пианино, её… мама научила. мама моя вообще мировая, она научила меня читать и писать, когда ей сказали, что не будут брать меня в школу. она добилась того, чтобы все-таки взяли. ксюха пошла в неё характером, да и внешностью, а вот я… в отца. — а где он сейчас? — бэлла едва сдерживает слёзы своей юной чувствительной натуры, потому что любая история про младшую сестрёнку никиты трогает её. — хотел бы я знать, — усмехается, но бэлла не видит, насколько кривая его улыбка, но чувствует на своём каком-то уровне, что ему нужна поддержка. она ещё не знает, какие слова говорить, она еще маленькая, чтобы выразить все, что она хочет сказать, поэтому только крепче прижимается к нему, обнимая, а никита вдыхает приятный родной запах, чувствуя её немую поддержку. маленькая ксюша с мамой таней погибли в аварии, когда никите было девять, а его отец, убитый горем, забил хуй на сына и спился, укатив в москву на последние деньги. никита решил забить хуй на школу, но в его жизни с первого класса был даня, который научил его играть в футбол, который научил его жить без матери и семьи. рыжий мальчишка, постоянно носивший спортивные костюмы, стал главной поддержкой. его мама любила никиту, как своего сына, а он считал её святой. через два года эта святая женщина села в тюрьму, и никите с даней приходилось выживать самим. бабушка у друга была рыжей, прямо как он, от нее всегда пахло носками, а еще она была полуслепой с неприятным скрипучим голосом. никита очень не любил бывать у данила, после того как она поселилась у него в доме. они часто перестали приходить домой на ночь, предпочитая шататься по гаражам с взрослыми ребятами, благо высокий рост дани и серьезное мышление никиты позволяло им выделяться среди остальных детей их возраста. они легко могли влиться в любую компанию и быстро становились авторитетами для других. мальчишек растила улица, но они хотя бы были вместе. маленькому мите было очень сложно одному. его не понимали нигде, родителей лишили прав, как только ему исполнилось несколько месяцев, он жил с тёткой, а она всегда потом жалела, что взяла его. митя был таким маленьким, ей было очень жалко отдавать его в детский дом, но он рос, и с каждым годом она не понимала его все больше. её муж бил его ремнём, когда мальчик засматривался на куклы их старшей дочки, бил ремнём, когда митя приносил плохую оценку из школы, бил ремнём, когда он сказал, что ему нравится соседский мальчик. он был ребенком, не знал, что так неправильно, что так нельзя. решили отдать его в футбол, митя стал чаще выходить на улицу, познакомился с мальчишками, но в основном молчал, словно боясь говорить. его так вырастили, так воспитали, любое его не такое слово — наказание. — ты гей? — серьёзные глаза никиты отталкивают, митя сглатывает, не отвечая. — ты боишься сказать нам? — даня хлопает его по плечу, усаживаясь в кресло рядом с димой, закидывая ноги на столик. митя будет спешно вытирать его от грязных ботинок, стараясь не сердить лишний раз отца. — я…не боюсь, я не гей, вы че, — старается округлить глаза и выдавить смешок, но получается неубедительно. проводит рукой по слегка волнистым волосам, облизывает губы от напряжения. — я вижу, — взгляд никиты пронзительный, он точно видит всё. — тебе кажется, — отрезает митя, вдруг осмелев, его бесит собственная трусость, он слабак, не может признаться. никита поднимает руки, но видно, что каждый из парней остаётся при своем мнении. — ну что, давайте выпьем за этот день… — начинает тихонько митя, отдавая джойстик, достаёт из пакета пиво, передавая каждому по бутылке. — давайте выпьем за нас! — перебивает дима, нетерпеливо нажимая на все кнопки одной рукой, другой берёт алкоголь, открывая зубами. — за нас! бьют бутылки друг о друга, поднимая их вверх, болтают обо всем на свете, радуются виртуальной победе в каких-то гонках, переключают игру за игрой. данил бесится, когда дима обходит его на несколько очков, он бьёт в подушку, но начинает смеяться, увидев неодобрительный взгляд никиты, который, даже достаточно выпив, не забывает про квартиру. он работал два годы, жил на одних бэпэшках, собирая деньги на жильё. дима, кстати, понемногу подкладывал ему деньги своих родителей, говоря о том, что выигрывал их в карты для общего дела. в общем накопили они все вместе и жили в основном тоже все вместе, но никита носил гордое звание «хозяина» этой квартиры. уже стемнело, а ребята все так же сидели, следя за игрой по телевизору, уже не так громко смеялись, утихомирив пыл, в воздухе витало чувство спокойствия и полного доверия. у дани даже получается заставить никиту улыбнуться. а ведь, когда он улыбается, у него ямочки на щеках, и проглядывают маленькие клыки, ему так идёт улыбка, но у жизни на этот счет другие мысли, ведь зачем-то же ей надо было создавать эти, до безумия прекрасные, но такие печальные, глаза.