Друг познаётся в беде

Во тьме бесконечного пространства, которое так легко было спутать с бездонной ямой океана – ибо никто не мог с точной уверенностью сказать, где начало а где конец этого пространства – можно было слышать голоса. Десятки, сотни голосов, истошно кричащих что-то невнятное, или же тихонько бормочущих те же слова себе под нос. Во тьме нельзя было увидеть наверняка, но можно было услышать звук цепей в такт их речам. Высокий, худощавый силуэт был очерчен оболочкой тумана. Его глаза белёсые, словно у слепца, что слишком близко узрел ярость молний. — Я устал. — простонал силуэт существа прежде, чем искры от его когтей осветили пустоту, прежде, чем громогласный рёв красноречиво говорил скорее о его раздражении и злости, нежели усталости. — Я хочу вырвать язык этого тела! — Успокойся, брат. — отвечал ему низкий, гортанный голос. Силуэт его скорее походил на громоздкий, неказистый куб, а белёсых глаз и вовсе нельзя было разглядеть во тьме. — Наши страдания окупят себя с полна. — Тц, страдания? — худощавая фигура разразилась приступом почти истерического смеха, отчего другие голоса притихли, даже цепи перестали звенеть. — Мой сосуд извечно красуется и болтает попусту о том, как мечтает подмять под себя самку. Твой сосуд спокоен и молчалив, серьёзен и агрессивен в бою – о каких страданиях ты мне рассказываешь! — Если не желаешь слышать слов поддержки, то прекрати ныть. — отчеканил безликий гигант. — Или же я самолично вырву твой язык. — Хм, какие знакомые угрозы. Когда же я их слышал? — протянул худощавый в наигранной издевательской задумчивости, зажмурив белёсые глаза до узких щёлок. — Оу, знаю! Помнишь коротыша Дэсфольда? Он так жалобно ревел, когда великая мать- Грохот, который можно было бы услышать при оползне или землетрясении, прервал громкие слова. Силуэт, окружённый туманом, улетел в сторону, разбудив других узников этого пространства – те сразу же завопили, потревоженные чуждым шумом. — Вспоминая павших братьев, говори с уважением – либо не вспоминай их вовсе. — тон гиганта был разочарованным и не терпящим пререканий, но он не пытался больше ударить единственного собеседника. — Дэсфольд был молод и неопытен, он не виноват в том, что великая мать не разделяла его идей о мире. — Тц, если и есть какие-то плюсы в этой дыре… — худощавый вновь материализовался под самым носом гиганта. — Так это отсутсвие боли. В нашем мире твоя тяжелая рука, наверняка, смяла бы меня в лепешку, а здесь – даже щекотки не почувствовал. — Намекаешь, что мне следует попробовать ещё раз? — Чем ты можешь меня испугать, брат? — заурчал худощавый, подойдя вплотную к собеседнику. Искры шли от его когтей, стоило его лапе приблизиться к каменному телу гиганта. — Я ведь уже умер однажды. И напомню тебе, даже великий отец признал мою гибель ужасной. — Желаешь услышать историю моей гибели, брат? — Воздержусь. — бездонный взор теперь был направлен за громоздкого собеседника. В темноту, где слабым огнём горел кокон. — По крайней мере, пока Вайн не присоединится к нам… — Ты считаешь, что это будет Вайн? — Готов поставить на это десять капель материнской крови. — Хрн… принимаю. — промычал в ответ гортанный голос. — Но тебе не кажется, что ты слишком безрассудно относишься к дару нашей дорогой матери? Хруст костей заставил всякий шёпот вокруг стихнуть, когда высокая фигура сдавила лапу в кулак, вызвав треск собственных когтей. Он сжал челюсти настолько сильно, что его рык был сдавленным, словно вымученным. Лиловое пламя загорелось по всему телу, озаряя своим светом линии и изгибы полузвериного тела. — Ты называешь это… даром? — произнёс он с остервенением, выплёвывая каждый звук, словно капли яда. — Мы оба знаем, что это не правда. Мы все знаем, что это никогда не было правдой! Худощавое существо подняло лапы, обратившись в пустоту – но из темноты на него подняли свои глаза братья и сестры, плавно кивая головой в знак согласия и изредка выкрикивая что-то на родном слове. — Я наслаждался смертью в Шан-Джагане, когда меня бесцеремонно заперли в этом теле. — процедил сквозь клыки высокий силуэт. — Даже Великий отец не был настолько эгоистичен… — Дорогая мать проходит через эти страдания ради наших собратьев! — тяжелый кулак встретился, вероятно, со стеной. На мгновение лучи проникли в тёмное пространство сквозь образовавшиеся трещины, но они затянулись до того, как пленники смогли насладиться чистым светом. — Чтобы они могли попасть в Шан-Джаган нужно- Гогот громкий, противный – подобный крикам пересмешников – прервал пылкую речь гиганта. Запрокинув голову и собрав лапы на животе, тощий собрат смеялся заливисто и надрывно, уже через пару секунд он стал жадно глотать воздух. — Ты… ты, правда, считаешь, что план нашей великой матери в этом?! — если бы в этом пространстве существовали слёзы, полузверь уже устал бы вытирать их со своих глаз. Он лишь сильнее сдавил пустое брюхо и начал притопывать лапой в такт своему гоготу. — Да ты наивнее малыша Дэсфольда! — Ты мелкий винтури! Гигант рванул вперёд, но не смог сделать и шага, когда громоздкие цепи загорелись Алой кровью, опутав его с ног до головы. И чем больше великан им сопротивлялся, тем сильнее цепи обвивались вокруг. — Кажется, сосуды вернулись в Тартар и мы с тобой скоро заснём. — замотал головой высокий узник и попытался подойти к собрату, ничуть не удивившись, когда и его тело опутали тиски. — До скорого пробуждения, Мальтус. — Не помри раньше, Хафрес. Два силуэта замерли, затянутые в вязкую тьму алыми цепями. Горящие глаза, что следили за их склокой тихим перешёптыванием постепенно удалялись, скрываясь в зыбучем и густом сумраке. И лишь одна пара очей синих, словно самое чистое и глубокое из морей, продолжала светиться во тьме. — Малыш Дэсфольд вернётся. — запричитали голоса, боязливо опуская взоры и спешно исчезая в оболочке густого тумана. — Ведь малыш Дэсфольд жаждет крови. Синие очи сузились, будто носитель их улыбнулся невинно и азартно, прежде, чем удары хлыстов раздались на том месте, где недавно стояли заключённые в цепи силуэты.

***

Морской бриз был как никогда успокаивающим, мягкие порывы его не вызывали дрожи и даже не выбивали из прически непослушные пряди. Одна из фей-воительниц сидела на песчаном берегу – достаточно близко, чтобы слышать шум волн, но не позволять волнам неожиданно окатывать ноги холодной водой. Прижав ноги к груди и положив голову на колени, девушка медленно водила тонкой палкой по песчинкам, вырисовывая только ей понятные узоры. — Ну ладно, красотка, выкладывай. — волшебница нехотя подняла взор, чтобы увидеть выходящую из воды дракониху. С мокрой шерстью, от воды скорее синей, чем мягкой голубой, и липкими на вид водорослями в пасти Мейфенг уверенно шагала к подруге. Не остановилась даже когда девушка не ответила, а лишь посильнее обняла свои колени. Дракониха легла рядом, закрыв фею в кольце своего длинного тела и спрятав тем самым от чужих взоров. — Кас, я свой подлунный перекус прерываю сейчас. — дракон намеренно положила липкие водоросли прямо у ног волшебницы, хоть и пожалела о таком решении почти сразу, ведь теперь они были в песке. — А впрочем неважно. Ну же, рассказывай: чего тебе не спится за пару часов до нашего отбытия? — Именно поэтому. — бормотала в ответ девушка, отворачиваясь от своей связанной. От столь резкого маха головы, синие пряди волшебницы упали ей на плечо, пряча лицо девушки от внимательного взгляда драконихи. — Слушай, Кас, раз ты пришла на пляж, точно зная, что я буду здесь – мне всё-таки хочется верить, что ты хотела поговорить со мной . — Мейфенг беззлобно нахмурила брови, скорее возмущённая таким детским поведением феи, которая должна быть более зрелой из них. — Но раз ты не хочешь разговаривать, я пойду нарву себе ещё закусок. Дорога нам предстоит дальняя и кто знает, когда я снова смогу полакомиться этой сочной подводной зеленью. Дракон поднялась на лапы, краем глаза наблюдая за подругой и ожидая хоть какой-то реакции, но воительница продолжала упрямо сидеть, прижимая колени к груди и не поворачивая голову. Мотнув своей гривой, Мейфенг пошла к морю – она уже почти дошла до кромки воды, когда почувствовала как её тянут за хвост. Опустив голову так, чтобы смотреть меж своих длинных лап, она обнаружила ладонь Касараны, что крепко удерживала кисточку на хвосте подростка и не позволяла ей уйти. Вздохнув наигранно устало, связанная не то чтобы грациозно плюхнулась на свой живот, подогнув лапы, и наклонила голову так, чтобы носом утыкаться в согнутые колени подруги. — Кас, от твоих мыслей уже вода в море кипятится. — дракон ухмыльнулась, когда наконец приметила недовольный взгляд девушки. Но несмотря на напускное раздражение, её зелёные глаза были полны печали. — Мой хвост немеет. С резким вздохом, в котором можно было явно слышать «извини», воительница разжала ладонь – кисточка мягкой шерсти щекотала пальцы, когда дракон вытянула хвост вдоль своего тела. Теперь, когда внимание феи было хоть немного сосредоточено на её связанной, Касарана смогла увидеть недвусмысленный изгиб брови и выжидающий взгляд, который так и говорил «ну и?». — Просто это- аргх, я не знаю! — девушка перечеркнула узоры, которые до этого так аккуратно выводила тонкой палкой на песке. Ни в чем неповинный инструмент для художества треснул под давлением руки феи. — Мы пробыли на этом острове так долго, что я не знаю чего ждать от остального мира. Фея подняла встревоженный взор, но не увидела на морде своей связанной и намёка на издевку, она лишь наклоняла голову из стороны в сторону, будто пыталась понять услышанное. — Ты не можешь знать обо всём мире. Тем более о мире в другом измерении! — подметила Мейфенг без особого энтузиазма, будто говорила самый банальный и общепринятый факт. — Не понимаю, как это может тебя расстраивать. — Я расстроена не поэтому. — Тогда почему? — дракон бережно откинула длинные пряди волос за спину подруги, стараясь не задеть плечо феи когтем. — Потому что этот остров – всё, что мы с сёстрами знаем. Это наш дом и наша темница. — голос девушки заметно дрогнул на последнем слове, но она не позволила себе замолчать. — Здесь хранится множество воспоминаний: плохих и хороших, ужасных за прошедшие долгие годы и… тёплых за недавние несколько месяцев. Касарана посмотрела на дракониху с мягкой, но грустной улыбкой, усмехнувшись, будто сказала нечто абсурдное. И такое её поведение никак не помогало иноземке понять причину тревоги волшебницы. — И мне страшно оставлять это всё позади на неизвестный срок. — фея теперь полностью отвернулась от своей связанной, бросила взгляд на дворец Тир-на-Ног, возвышающийся яркими башнями над зелёными деревьями. — Хотя от парочки воспоминаний я бы с радостью избавилась. — Так, красотка, дай-ка мне обмотать свой хвост вокруг твоих слов. — цокнула языком Мейфенг, оценивающе взглянув на ни с того ни с сего меланхоличную подругу. — Ты боишься уходить куда-то дальше острова, потому что с ним связаны все твои воспоминания? — Всю свою жизнь я провела на этом острове! Прошла всего пара лет между моим становлением земной феей и атакой магов. — … Хорошо… и как это связано с твоим страхом уходить с острова? — подросток была так невинна в своём недоумении и малой толики глупости, что Касарана даже не могла найти в себе сил сердиться на неё. — Ты- Мей, скажи мне честно, что ты испытывала, когда уходила вместе со мной на чужую планету? Когда уходила от всего, что знала в какое-то неизведанное место? — Я была в предвкушении! — воскликнула страж безо всяких раздумий. — Что? — О, я помню, как кровь буквально забурлила в жилах, когда я первый раз увидела тебя! Словно сам Драконис пролетел по небу и разогнал тучи, из-за которых я не видела своего пути. — Мей говорила с таким восхищением, что тревога феи ушла на второй план. Девушка наблюдала в немом недоумении, с каким трепетом и радостью дракон вспоминает об их встрече. — А когда ты уснула рядом со мной на первом привале, мне казалось, что сам У’шику обратил лунный свет на твоё безмятежное лицо, чтобы я могла его запомнить. Кас могла лишь беспомощно хлопать ресницами на такое откровение подруги. Словно солнце проливает свой свет на землю, Мейфенг буквально блистала во время своего рассказа. Сама фея, конечно, почувствовала ту невидимую нить, что тянула её к тогда неизвестному существу, и почти сразу она прониклась эмпатией к энергичному подростку. Но волшебница определённо точно не испытывала такого сильного эмоционального выброса, какой описывала дракон. — Эм, погоди и как это связано с твоей хандрой? Некогда фея-воительница больше не пыталась достучаться до своей связанной. Она смотрела на неё с улыбкой – такое непонимание со стороны подростка явно умиляло. — Касарана пытается объяснить, что будет тосковать по дому, Мей-мей. — голос чуть более плавный и низкий присоединился к беседе, отчего Мейфенг только игриво улыбнулась. — Хэй, сестричка Ю, если ты за подводной зеленью, возьми и мне тоже. В ответ на такую явную наглость со стороны младшей драконихи Юминг зачерпнула плавником на хвосте немного песка и высыпала его на нос сестры – Мей поморщилась почти сразу и громко чихнула, стряхнув песчинки со своей морды. — Не подумай, что моя сестрица туктук, Кас. — засмеялась дракон с изумрудной шерстью. Она немного выше Мейфенг, её морда чуть острее, словно лисья, и кончик её хвоста вместо кисти украшал плавник. — Нам просто неизвестно чувство тоски по родному дому: наши племена всегда вели кочевой образ жизни. — Да, племена воды и воздуха движутся вместе с ветром перемен и косяками рыб. — подросток с голубой шерстью с заметным рвением присоединилась к беседе на более знакомую тему. — У нас нет постоянной территории как у скальных твердолобов и огненных варваров – наш дом там, где племя! — Одетт будет очень рада слышать, что её страж «скальный твердолоб». — фея не пыталась сдержать смеха, когда приметила панику и обиду в глазах своей связанной. — Эй, не надо так подставлять меня, красотка! — Ладно, хватит с тебя болтовни, Мей-мей. — посмеялась Юминг с едва заметной издевкой в голосе прежде, чем потащить сестру к морю. — Мы всё же соберём немного еды: сейчас она будет очень сочной. И обязательно вернёмся к этому разговору. — Вообще-то… — две пары удивлённых глаз обернулись на голос Касараны. — Можно с вами? Сёстры переглянулись между собой, их мысли, очевидно, совпали, когда драконихи расплылись в улыбке. — Конечно! Залезай. — с привычным энтузиазмом Мейфенг подставила девушке свою спину и плавно нырнула в воду, стоило почувствовать крепкую хватку человеческих рук на своей гриве. — Соскользнешь – кричи! Наблюдать за резвящимися в море драконами было настоящей отрадой для глаз и Шторм был несказанно рад возможности положить свой взор на кого-то кроме других леберов, мирно сопящих за соседней стеной. Он бы и сам присоединился к собратьям в царстве Клауда, но вороной жеребец не допускал даже мысли о том, чтобы отправить свою подругу во дворец. Чуть меньше часа назад Кирка явилась в «сарай» – как это однажды обозвал треклятый лев – фея двигалась словно зачарованная, когда начала медленно перебирать его волнистую голову, заплетая её в косы. И тот факт, что стражница делала всё это без единого слова, вызывал только большую тревогу в душе лебера. А ему как бывшему командующему это было вовсе не свойственно. Только Шторм хотел озвучить своё беспокойство, как ладонь девушки потянула его гриву в не самом подходящем месте, вынудив жеребца болезненно зашипеть. — В чём дело? — ладонью стражница подняла ещё не разделенную на пряди гриву и лебер скорее увидел её изумленный вздох, нежели услышал его. — Что произошло? Обеспокоенный взор волшебницы был без сомнений прикован к свежим царапинам на его шее – они уже не кровили и не были такими алыми, как до его купания в море, но вид всё же оставлял желать лучшего. Розоватый оттенок их очень ярко выделялся на фоне вороной шерсти. — Вы снова боролись с Газини. — Кирка даже не пыталась завуалировать свои слова вопросительным тоном. У неё определённо точно не было сомнений в том, что стало причиной ранения её друга. Она очень хотела узнать, почему эти двое постоянно хотят убить друг друга, но вместо этого озвучила: — Лев выглядит также? Шторм позволил себе несколько секунд молчания прежде, чем уверенно кивнуть. — Хуже. — его ответ вызвал гордую улыбку у феи, жеребец и сам ухмыльнулся, вспомнив след от своих копыт на боку хищного кота. — Его счастье, что я ему клыки не обломал. — Когда вы с ним заключите перемирие? — Мы и сейчас не на пороге войны. — в любой другой ситуации Кира наверняка потянула бы его за волосы, но ранение на шее явно её останавливало. — Тебе не стоит переживать. Львы и мои собратья не скоро начнут ладить, если начнут вообще. — Почему? — толика искреннего интереса промелькнула в голосе девушки. — Эм, это старая история нашей вражды. — Шторм поднял взгляд к темному небу, сияющему мириадами звёзд. — Могу рассказать, если хочешь. — Я бы не стала спрашивать. — цокнула языком Кирка, чем вызвала добродушный смех лебера. Это будет хорошим способом отвлечь её от тяжелых мыслей, что так явно засели в голове феи, мешая насладиться спокойным сном. Тёмные круги под глазами волшебницы он видел уже сейчас, но хранил целомудренное молчание. Однако же, чтобы хоть как-то приблизить свою связанную к отдыху, Шторм ненавязчиво прилёг на мягкую траву – у Кирки не было иного выбора, кроме как последовать его примеру и сесть у его бока. Тогда жеребец спокойно обнял её своим крылом – перья Шторма были мягкие и чистые после недавнего купания и пахли цветами, которыми увешан дом леберов. — Много Лун назад, когда наша планета только пробуждалась от долгого сна, два божества принесли на неё свет. Имена их Сехмет – хранитель огненного круга, и Нуар – хранитель белого круга. — Шэдоу говорил о них тогда. — подметила стражница, положив ладонь на спину Шторма и медленно пропустив его косы сквозь пальцы. — Когда разнимал вас с Газини. — Да, это верно. — ответил лебер без особого энтузиазма, прижав к голове уши. — Как ты поняла из речи принца, Сехмет – прародитель львиного рода. Они с богиней плодородия Анджели были первой парой высших существ, пришедших на Анималию. В их союзе появилось два наследника: Шику был крепким и здоровым детёнышем, но его брат У’Шику был маленьким и слабым, он едва не погиб в ту самую ночь, что появился на свет. Где-то вдали можно было слышать сонное рычание дремлющих львов. И, если честно, даже Шторм считал их подростков добрыми и воспитанными хищниками, но вот их учитель – совсем другое дело. Лебер не удивится, если эта морда была дерзкой с самого рождения. — В ту ночь, когда найтмар Нуар вёл белый круг по небосводу, он услышал горький плач из пещеры и решил узнать, чем он вызван. Тогда он увидел Анджели, тщетно пытающуюся разбудить своего второго детёныша: её слёзы падали на маленькое тельце, но У’Шику даже не дергался. — Шторм был не настолько черствым, чтобы не найти жалости к львиной богине. Ей просто не повезло, что первым ее партнером оказался Сехмет. — Нуар сжалился над богиней и укрыл тело бездыханного детёныша своей гривой, которая тёплым покрывалом отправляет всех существ в безмятежный сон. Сперва малыш зашевелился, закряхтел недовольно и через пару мгновений он пищал так громко, что затыкал собственного брата. — Он смог его оживить? — жеребец умилялся тому с каким неподдельным интересом эта девушка слушала легенду. Не знай он наверняка, он мог бы усомниться в том, что эта же волшебница могла дерзить королеве. — Не многим Богам подвластно вернуть к жизни, но нет места теплее и уютнее, чем грива Нуара: ведь это само ночное небо. — Шторм поднял мечтательный взгляд к небесам и улыбнулся, когда увидел блеск мерцающих звёзд. — Анджели поблагодарила Нуара за его доброту и хранитель белого круга вернулся к своим обязанностям… только чтобы на следующий день к нему примчался разъяренный Сехмет. Судя по зарождающимся грубым нотам в спокойном голосе Шторма на этом моменте легенда приобретает свои главные краски. И то, как лебер раздраженно выдохнул сквозь ноздри, было лишним тому доказательством. — Якобы Нуар осквернил младшего детёныша тёмной природой своих сил, отчего его шерсть потемнела и больше не отвечала на отцовский свет как подобает. — Шторм теперь говорил как обиженный подросток, которого наказали за несуразный проступок. — Сехмет назвал собственное дитя отродьем ночи и велел Анджели избавиться от него. — Как можно говорить подобное матери своих детей! — воскликнула Кирка тоном, полным негодования, уперевшись ладонями в спину жеребца. Он был почти уверен, что, будь её воля, фея бы прямо сейчас вызвала Сехмета на поединок. — Разумеется, богиня плодородия этого не сделала: это противоречило её природе. — поспешил усмирить воинственную подругу жеребец. — Тогда ушёл Сехмет, забрав с собой Шику. — А младшего ребёнка он бросил с матерью? — Это точно вопрос? — нахмуренные брови волшебницы говорили, что она не намерена шутить. Но правда, слишком уверенно была сказана эта фраза, чтобы быть вопросом. — Верно, но не спеши её жалеть. Без строгого и сурового Сехмета Анджели снова начала цвести, и другие боги помогали ей по возможности – особенно Нуар, поскольку чувствовал свою вину в случившемся. — Ребёнок мог погибнуть без его вмешательства. — заметила Кирка и была права в своём суждении, но никто не мог знать этого наверняка. — Так считали многие. Из солидарности к своему брату, Фую – вестник холодных времен отказался посещать королевство Сехмета, даже сейчас в Делионе не бывает снежной поры. — убеждать в этом девушку не пришлось, им приходилось бывать в королевстве хищных кошек. Те несколько дней Кирка буквально выла от жары и вечно пряталась в тени крыльев лебера. — Другие боги отвернулись от Сехмета и, когда Анджели попросила разорвать узы с хранителем Солнца, никто не стал спорить. — Она нашла себе нового мужа? — теперь в голосе девушки зародился чисто женский интерес, что в глазах жеребца было очень даже забавным. — Партнёров. — отчеканил лебер без доли стеснения. — Сначала был никому неизвестный бог-бродяга, в союзе с которым родился Аки. Потом Анджели познакомилась с повелителем ночи – великим Гизой. Одним из старейших богов, пришедших ещё до поколения белолунных. Вместе они создали племя пантер и, как поют птицы, всё ещё без ума друг от друга. — А эта богиня довольно любвеобильна, да? — Она богиня любви, плодородия и материнства. — замотал головой Шторм, добродушно смеясь. — Ты не можешь обвинять её в любви к другим созданиям. — Ты хотел сказать неразборчивости? — Кирка! — крикнул страж возмущённо, борясь с желанием потянуть девушку за эти длинные каштановые волосы. Вместо этого он задвигал крылом, чтобы перья щекотали фею по животу. Волшебница засмеялась и поспешила спрятать открытые участки кожи руками, жеребец сжалился над ней секунд через десять, когда заметил капельки слёз у её глаз. — Что? — выдохнула Кирка, пытаясь успокоить дыхание. — Не я виновата в том, что хороших девушек притягивают мрачные типы. — Ты сейчас намекаешь на свою королеву? — девушка сжала губы в тонкую линию, сложив руки на груди. — Прими мои слова близко к сердцу, демон Гремори – неплохой вариант, если мы ведём речь о потенциальной паре. — Даже не начинай спорить со мной на эту тему. — прервала его фея, одарив суровым взглядом. — Ты не знаешь кем был её прошлый «возлюбленный». — Так расскажи мне, чтобы я понял причину твоего негодования. Ненависть, зародившаяся в ту самую секунду, что демон принес извинения перед феями, была заметна даже невооруженным глазом. По началу Шторм убеждал себя: это лишь потому, что сородичи Гремори пытались их переловить. Другой причины для ненависти быть не может. Но злость Кирки не утихла и когда стало ясно, что Дик Гремори их союзник. Её гнев разгорелся с новой силой, когда стало понятно, что между демоном и королевой зародилось нечто большее, чем дружба. — Давай скажем, что Небула плохо разбирается в людях. — отмахнулась стражница, не желая вдаваться в подробности. — Я не хочу, чтобы она повторяла свои же ошибки. — Твоя забота о королеве прелестна, но тебе всё ещё не следовало так грубить в тот день. — страж даже не пытался скрыть понукающих нот в своём голосе. Он здесь старший и, если посчитает нужным, он будет отчитывать фею за такое детское поведение. — Я слышал, что королеву твои слова очень расстроили. — Ей иногда полезно… — Кирка! — Ой, ну прекрати ругаться. — девушка закатила глаза, явно игнорируя попытки своего связанного достучаться до совести феи. — Давай лучше полетаем. Кто знает, когда мы снова сможем это сделать. — Только при условии, что ты ляжешь спать, когда мы приземлимся. — Не ворчи, старик. — съязвила волшебница за секунду до того, как запрыгнуть на спину лебера и пришпорить его слабо, просто чтобы раззадорить. Ночное светило неумолимо двигалось к линии горизонта, уступая место своему золотому собрату. Лучи восходящего Солнца ослепляли бликами на морской глади всякого, кто решался бросить на воду свой взор, их пока ещё слабое тепло медленно, но верно вытягивало на улицу пробудившихся стражей. Пока старшие покидали отдельные пристройки у замка, чтобы насладиться утренней росой, более мелкие звери вместе с юниорами только раздумывали над тем, чтобы войти в новый день. Чёрный волчонок ворочался всю ночь: он едва ли привык спать в храме амазонских фей, вдали от родного логова, как теперь ему снова придётся переучитываться. Рыжий принц бы посмеялся над ним или предложил бы просто лечь рядом с Арижей – сам Коуди никогда не спит слишком далеко от воинственной фей – но Бастер не хотел показаться навязчивым. По этой причине он всю ночь провёл в беспокойстве, а даже если ему и удавалось сомкнуть глаза и впасть в дрёму, то всякий шорох заставлял его подскакивать на месте. А с тем учётом, сколько жизни сейчас в замке, шорохов во дворце было что самолюбования у павлина. Когда же настырные лучи стали пробиваться сквозь плотно закрытые шторы, волчонок перестал бороться со своей бессонницей и решил выйти в коридор. Он надеялся провести несколько минут до отбытия в тишине и спокойствии и был очень удивлён, когда услышал голоса среди каменных стен. Хищник недолго следовал к источнику эхо, который привёл его к тронному залу. Приоткрыв дверь осторожно, он заглянул внутрь: — Говорю вам: эта птица что-то знает. — голос явно детский был слабо знаком Бастеру, что вынудило волчонка протиснуться ещё чуть глубже в двери. — Клык отдам, если ошибаюсь! — И не только это. Даже бывшая королева присоединилась к другим феям. — говорил вслед девчачий голос, который волчонок мог слышать за день пребывания на острове. Но, богиня, он не мог вспомнить кому он принадлежит. — Значит ли это, что они с Чёрной звездой тоже покинут Землю? — Да, и что до твоих раскопок? Там есть хоть что-то дельное или одни развалины? — Оставь в покое мои развалины, Дахила. — а вот этот вечно ленивый тон Бастеру прекрасно известен. — Да, Ситара, королева-мать тоже идёт с нами. И расскажи нам о птице, Чико. Но сперва… Волчонок взвизгнул тихонько, когда неведомая сила ухватила его за лапу и протащила по мраморному полу. В мгновение Ока он оказался посреди тронного зала – неведомой силой оказалась тень Шэдоу, а незнакомыми голосами юниоры хищных кошек. И вот сейчас, как никогда раньше, Бастер предпочёл бы оказаться в компании особей своего вида. — У нас тут шпион. — с явно опасными и хищными нотами в голосе, но буквально промурлыкала девчонка-леопард, показательно выставив перед мордой лежащего волчонка лапу с выпущенными когтями. — Кались, тебя рыжие прислали? — Дахила. — Шэдоу был слабо впечатлён выпадами подруги. — От твоих слов кажется, что мы планируем охоту на волков. — Ну что ты, причём здесь волки? — посмеялась леопард язвительно. Она схватила волчонка за шкирку и поставила его на лапы: сильная. — Хотя, я бы на твоём месте опасалась конкуренции от Коуди. Как принц он может оказаться более… влиятельным, чем ты. — Я бы с радостью послушал тебя, Дахила. Но я лучше узнаю о мыслях Чико. — с этими словами Шэдоу повернулся к гепарду. Присутствие волчонка здесь, кажется, совсем не беспокоило пантеру. — Так о какой птице ты говорил? — Ну, этот рух, которого иногда видно во дворце… Талок, вроде. — получив утвердительный кивок от стража королевы, полосато-пятнистый продолжил: — Я стал часто видеть его облетающим остров. Он словно… готовится к чему-то. Мне кажется, он знает, что ожидает Тир-на-Ног. — Думаешь, мы сможем выяснить у него что именно? — подала голос тигрица, бросив на принца взгляд, полный надежды. Но Шэдоу только помотал головой. — Талок был создан волчьей богиней. Не думаю, что мы можем указывать фамильяру самой Энью. — Да, но вдруг его знания нам помогут? — полосатая хищница не намеревалась сдаваться. — Сейчас недостаточно понимать, что враги как-то связаны с демонами наших краев. Это не войско Хангяку – а я не могу представить, чтобы кто-то другой захотел поймать фей. — Может, у того демона остались последователи? — Дико сомневаюсь, что Гремори оставили в живых хотя бы одного. — скрипнул клыками Шэдоу. Особенно учитывая динамику в отношениях одного из них с королевой – это пантера предпочёл не озвучивать. — Хотя не стану отрицать: только от демонов Тартара так сильно разит серой. Быть может, есть шанс… — Вы себя что, взрослыми возомнили? — изумлённый тон Бастера привлёк внимание всех диких кошек сразу. Те смотрели на него заскучавшим, но внимательным взором. — Рассуждаете так, будто- я не знаю, как будто вам надо разработать стратегию целой войны? Больно мудрено у вас всё. — Хм, может быть для тебя? — леопард вздернула свой нос недовольно, принюхавшись и громко чихнув. — Всем известно, что хищные кошки умнее псиных. — Правильно говорить псовых. — Бастер поправит её без задней мысли, но когда до него дошёл смысл сказанных слов: — Эй! — Пха-ха, видишь? До вас даже доходит дольше! — Может вернёмся к основной теме? — Шэдоу оттащил подругу подальше от волчонка. — Раз уж ты здесь, Коуди не упоминал при тебе никаких имён? Бастеру понадобилось несколько секунд, чтобы понять: сейчас обращались к нему. — Имён? Ну… — было ли что-то подобное волчонок не помнит напрочь, но вот чем он может поделиться. — Он всю дорогу ворчал, вроде как у того зверолюда был запах мага. — Мага? Одного из этих чернокнижников, напавших на наших фей много Лун назад? — Чёрный круг, Дахила. Не чернокнижники. — без особого энтузиазма исправил её слова гепард. — Разница? — вскинула бровь леопард. — Суть в том, что ни один уважающий себя демон не согласиться на альянс с каким-то там магом. — Знаешь, а она права. — кивнула в ответ тигрица. — Только магам из культа Ранафира удавалось получить… эм… благословение от демонов. Но сколько времени у них на это ушло! — Мда, чтобы наши демоны да взяли в союзники людей? Бессмыслица какая-то. — ворчал себе под нос Шэдоу, игнорируя любопытные взгляды других юниоров. — Не вижу выгоды. — Ну Гремори же вступил в союз с земными феями. — Это другое. Заткнись, волк. Шум раскрывающихся дверей застал хищников врасплох. С тихим визгом они подскочили на месте, а до сих пор стоящая дыбом шерсть явно намекала на их неподдельный испуг. — Я вам не помешала? — Небула! — полностью позабыв о своих собеседниках, пантера буквально за пару прыжков добежал до своей связанной. — Что-то случилось? — Кроме того, что мы уходим через несколько минут? Нет, ничего. — Несколько… как так?! Шэдоу отказывался верить её словам. Наверняка, девушка просто подшучивает над ним. Скорее всего, она так наказывает его за то, что ушёл безо всяких слов. Но не может быть, чтобы они проболтали больше часа и… — Вы только поглядите какое голубое небо. — проворчал пантера, закатив глаза. Он повернулся к своей фее с виноватой улыбкой. — Вы нас потеряли, да? — Я не могу тебя потерять. — королева подняла ладонь, на котором как и полагается, красовался хатфол. Даже сейчас Шэдоу видел связь между камнем на украшении девушки и своим. — Но вот твоих гостей на пижамной вечеринке уже ищут. До этого пребывавшие в трансе хищные кошки навострили уши и за секунду покинули стены тронного зала. Каждый бросил что-то невнятное на прощание, обещая пантере продолжить размышления уже на новом месте. Чёрный волчонок же смотрел на королеву чуть боязливо. — А меня тоже… потеряли? — Арижа не летает по всему замку. — Небула наклонилась ближе к волчонку и улыбнулась снисходительно. — Но она точно переживает, так что иди. Тронный зал опустел и затих. Последним шумом был тихий скрип двери, когда королева выманила своего стража в коридор. Бок о бок они шли мимо комнат, откуда то и дело доносились шорохи сборов и голоса других фей. — Ты как? — подал голос Шэдоу. Чем ближе к выходу они были, тем более тяжёлой становилась аура вокруг его феи. — Если честно, не знаю. — девушка медленно выдохнула, и вот хоть малая толика напряжения покинула её плечи. — Будь у нас чуть больше времени, мы бы придумали что-нибудь более... подходящее. — А что может подходить волшебницам больше, чем школа волшебниц? — Ты знаешь о чём я, Шэдоу. Знал это мягко сказано, но пантера проглотит ответную колкость. — Думаю, это лучше, чем связываться с кем-то из диаспоры черепах. — Шэдоу… — Небула качала головой на такое неуважительнее сравнение, но её улыбка не осталась незамеченной. — Что? Ну ты ведь согласна со мной. Королева не стала отвечать, но подмигнула своему стражу, чем вызвала его добродушный смех. Вот уже виднеется большая дверь – та самая, которую они вместе открыли в день возвращения земных фей на Тир-на-Ног. Шэдоу первым выскочил на улицу, потому мог не заметить, как волшебница бережно проводит пальцами по деревянной поверхности прежде, чем ступить на тропу к равнине. Двери захлопываются, когда последняя фея покидает дворцовые стены. Свет заклинания мерцает мелкими бликами – замок будет под защитой. Но от этого покидать его не многим легче. На песчаном берегу, совсем близко к кромке воды, стояла Моргана — изумрудный блеск озарял её ладони, пока королева-мать создавала портал, достаточно сильный, способный доставить всех на Магикс. Трёхлапый волк стоял подле неё, изучая всех суровым и словно каменным взглядом. Взор Чеза стал лишь тверже, когда он приметил среди стражей Бастера, отчего последний чуть сильнее вжался в зыбкий песок. — Закройте глаза, будет вспышка. Голос Морганы не успел добраться до всех и Шэдоу мог поклясться, что не видел такого яркого света, даже когда поспорил с братом, что сможет несколько минут смотреть на Солнце. — Выглядит неплохо. — присвистнул кто-то из подростков, но пантера лишь через пару секунд смог снова привыкнуть к дневному свету. Драконы уже витали где-то в облаках, леберы вместе с оленями гарцевали вниз с холма – и только хищники глядели на пейзаж как-то оценивающе. Хотя, быть может, здание из светло-розового камня с хрустальными на вид крышами и воротами просто не вызывало в них доверия. В этом их Шэдоу винить не будет. Пантера уже был готов слушать стоны негодования от старших, но был весьма удивлён, когда услышал приказный тон Шторма: — Нобэ, лети на север, Осирис – на юг, Зэфир – на восток, встречаемся у входа в школу. — расправив свои мощные крылья, вороной жеребец взмыл вверх, буквально разрезав воздух вокруг. Он сделал всё настолько быстро, что лишь через пару секунд Газини вдруг сказал: — Мне показалось или у него косички?