Повесть о времени

      Утро начинается ни с кофе, а с ненависти ко всему миру, и это факт. Сегодня мое утро началось в одиннадцать часов, и не по вине солнца, чьи лучи постоянно будят меня, причем по моей же ошибке, ведь я всегда забываю зашторить окна, а с настойчивого звона телефона. Я, еще находясь в фазе сна, дотянулся до телефона на прикроватной тумбочке и отключил его, пихая под подушку. Но человек на другом конце провода был уж слишком настойчив и продолжал попытки достучаться до меня. С четвертого раза я соизволил поднять трубку, даже не глядя на контакт, ибо знал, кто же этот бесстыжий наглец. Раздраженный я стал покрывать матами смеющегося друга.       — Воу, полегче-полегче, — усмехнулся парень, и я уже представлял его ехидную рожу, — Я же не просто так звоню.       — Ну и что тебе надо? — потерев сонные глаза спросил я, — Это мой единственный выходной и я имею право отдохнуть от тебя!       Мне в ухо ударил громкий звонкий смех, а потом и послышался настойчивый стук в мою входную дверь. Откинув телефон на кровать, я поднялся с кровати и поплелся в прихожую. За дверью стоял Адам, а на его лице сияла доброжелательная улыбочка.       — Иди нахуй, — сказал я, закрывая перед его носом дверь. Но вместо того, чтобы пойти туда, куда я его послал, друг продолжил тарабанить в дверь, только уже с новой силой. Еще чуть-чуть и она слетит с петель. Пришлось открыть, — Ну и что ты приперся так рано? — жалостно простонал я, оглядывая низкорослого парня напротив. Тот, не теряя времени, проскользнул ко мне в квартиру, разуваясь и проходя в мою комнату, — Что за наглость?       Такое чувство, что мои глаза больше не откатятся обратно. Я проследовал за ним и сел на кровать, где он уже восседал, как царь-царевич король-королевич.       — Я пришел к тебе с приветом, — начал торжественно повествовать он, — Рассказать как солнце светит!       — Нахуй, это туда, — я указал на выход из своей комнаты, но тот лишь рассмеялся.       — Мне что, нельзя проведать своего горячо любимого друга? — наигранно возмутился он, — Да и к тому же ты так давно мне не играл. Сыграй что-нибудь, только повеселее, а не как обычно.       — Я, черт возьми, даже не умылся, — возразил я, вставая с кровати и натягивая лежащую на стуле черную футболку, — И не завтракал.       — Ты не завтракаешь по утрам, — парировал друг и мне пришлось заткнутся, ибо спорить с ним — пустая трата времени. Этот упертый парень никогда не примет свое поражение.       Оставив незваного гостя у себя в комнате, я направился в ванную, дабы почистить зубы и умыть заспанные глаза. Из зеркала на меня смотрело какое-то чудище с не уложенными волосами и темными мешками под глазами от бессонных ночей, проведенных за заучиванием лекций и нот. Я потряс головой, но отражение не изменилось. Быстро выполнив все водные процедуры и наспех причесав волосы пальцами, я вышел из ванной и в нос мне ударил запах кофе, что было странно, ведь чайник я не ставил. Пройдя на кухню, я застал Адама за столом, который пил что-то из кружки. Напротив него стояла еще одна с горячим кофе.       — Ну хоть какая-то от тебя польза, — усмехнулся я, садясь на стул и взяв чашку в руки, — А то ты как содержанка.~       В ответ парень фыркнул и продолжил пить свой кофе. Я последовал его примеру и отхлебнул чуть-чуть, чувствуя приятную боль от горячего напитка, который обжигал мое горло. «Позавтракали» мы в тишине, а после он потащил меня в гостиную, где стоял синтезатор. Сам же парень уселся на диван, подобно барину, заказавшему личного музыканта. Я решил ничего на это не говорить и стал играть одну из его любимых. Как-то раз Адам завалился ко мне, как сегодня, и сказал, что я обязан повторить одну из мелодий из какой-то игры. Я послушал ее, приметил, что ничего сложного нет, и стал на слух играть, на удивление угадывая ноты. Тому очень понравилось и я, как его «личный пианист», пусть я и не претендовал на эту роль, но играю ее ему. Все-таки первый мой благодарный слушатель. Люблю, когда мою игру слушают с таким нескрываемым интересом, как делает это он. По этому пусть я и буду играть всякую музыку из сериалов и игр, зато он будет доволен. Когда это я начал задумываться о том, чего хочет именно он? Наверное, с самого момента, когда начал играть для него, а не для себя. Черт, единственное, что я люблю в этой жизни, так это музыку. Так почему же он забрал эту любовь себе? Нет, не правильно. Почему я отдал эту любовь ему?       Я так задумался, что не заметил, как перестал играть и сидел в полной тишине. Опомнившись, я повернул голову, но Адам сидел, не проронив ни слова. Он знал, что я часто ухожу в свои мысли когда играю и не стал меня тревожить. Я благодарно улыбнулся ему, а он улыбнулся мне так тепло, что внутри что-то екнуло. Какое странное чувство. Ну же, улыбнись еще раз.       — Что еще сыграть Вашему Величеству? — с насмешкой спросил я, будто мне и самому совсем не нравится играть эту музыку.       — Что-нибудь под настроение, — спокойно ответил парень. Он слишком хорошо меня знает, чтобы поддаться моим подколам и провокациям. Скорее он уже привык к ним, вот и не обращает внимания.       — Ах, под настроение! — не унимался я, наигранно удивляясь, — Как пожелаете, Ваше Высочество!       Не долго думая, я заиграл саундтрек из Ходячего замка, который мы как раз недавно посмотрели вместе. Выбор был довольно специфичен именно дня меня, но зато не мучаю его вечной классикой. Черт, опять думаю о его вкусах, а не о своих предпочтениях. Надо с этим заканчивать, но эту мелодию я уж доиграю.       Встав со стула, я молча прошел в свою комнату и упал на кровать лицом вниз, но парень не спешил проследовать за мной. Я забил на него, ибо мой дом уже давно стал и его домом, хотя я для приличия продолжаю возмущаться, когда он вот так вламывается ко мне, но на самом деле я рад, что он спасает меня от одиночества и разбавляет вечную унылую тишину в моем доме. После того, как я расстался со своей последней девушкой, то даже и не пытался найти еще кого-то. Зато Адам нашел меня сам, принося в мою квартиру столько непривычного мне шума и уюта. С ним всегда так уютно и хорошо.       Спустя минуту я услышал легкую, незамысловатую мелодию, исходящую из гостиной. Адам решил тоже сыграть. Ему нравилось бездумно нажимать на клавиши, будто ребенку. Но еще ему также нравилось самому играть что-то, пусть и не умел. Я любезно предложил ему выучить ноты, но он так же любезно отказался. Как учиться играть, если не знаешь нот? Он же сказал, что это слишком скучно, и он желает играть без нот. Я лишь развел руками и научил его играть «Собачий вальс» и «Свети свети моя звезда». Выбрал самое простое и он быстро запомнил, на какие клавиши надо жать, чтобы получилось. Но столько радости в его глазах я никогда не видел. Теперь он играет это в любое удобное время, и сейчас — не исключение. Я беззвучно посмеялся и встал с кровати. Тихо пройдя обратно в гостиную, я так же незаметно подкрался к парню, который пыхтел над синтезатором, и внезапно обнял его. Тот вздрогнул и повернулся через плечо.       — Ты чего? — он вопросительно выгнул бровь.       — Я соскучился~ — хитро ухмыльнулся я, положив голову на его плечо.       Но тут я начал щекотать Адама. Он стал извиваться и пытаться убрать мою руку, но он был «в моем плену». Так ему пришлось беспомощно биться в конвульсиях, звонко смеяться и проклинать меня, мешая маты с мольбами о помощи. Спустя пару минут мне пришлось отпустить его, ибо мне уже стало казаться, что бедный друг начал задыхаться и хрипеть. Нехотя разжав руку, я выпустил его, а тот в свою очередь испепеляюще посмотрел на меня и сел на стул, пытаясь отдышаться. На моем лице сияла ухмылка — на его можно было прочесть чистейшую ненависть ко мне. Парень просто терпеть не может, когда его щекотят, а я, узнав это, стал нагло этим пользоваться, за что тот стал ненавидеть меня больше, чем ненавидит сейчас.       — Ну все-все, — не выдержал я прожигающего насквозь взгляда Холмса, — Нельзя уже немного повеселиться.~       — Повеселиться?! — вспылил он, вскакивая со стула и направляясь ко мне, — Я чуть кони не отбросил, а он веселится!       Адам с силой ткнул мне в грудь, выражая всю свою злость. Но он ниже меня на голову и дышит мне в плечи. Это напомнило мне моего хомяка из детства. Он был таким же малюсеньким, но таким злым и кусачим. Я не выдержал и расхохотался на всю квартиру, а тот стал дубасить меня, надеясь на то, что я наконец умру, но если я и умру сейчас, то от смеха.       Смеялся я еще долго. Но, в итоге, успокоившись, упал на диван. Адам облокотился бедром на спинку и стал недовольно зыркать на меня. Создавалось впечатление, что он сейчас прожжет во мне дыру. Я, не выдержав такого напора, встал и протянул ему ладонь. Он гордо вздернул нос и оттолкнул мою руку, всем своим видом показывая отвращение ко мне.       — Ну хе-е-ей! — протянул я, безобидно хлопая глазками, — Не зли-и-ись!       Тот ушел на кухню, оставляя меня в раздумьях. Послышалось шуршание и скрип ящиков, которые он открывал. Через минуту он вернулся ко мне и скрестил руки на груди, смотря на меня.       — Почему у тебя даже поесть ничего нет? — возмущенно воскликнул он, — Как обычно!       Я снова рассмеялся, падая на спину. Адам фыркнул и сел рядом, начиная толкать меня в бок, дабы я успокоился. В один момент он напрыгнул на меня, уселся на моих бедрах и начал щекотать. Но он не учел один факт: я не боюсь щекотки, и он это знает, но почему-то каждый раз пытается, будто надеясь, что я засмеюсь. Холмс закатил глаза, когда не увидел никакой реакции и сел на мои ноги, свесил свои и стал ими болтать, смотря непонятно куда.       — Может пойдем погуляем? — предложил он, прикрывая глаза и откидывая голову назад, — У тебя тут делать нечего.       — А куда пойдем? На улице жарко, — ответил я, посматривая на зашторенное окно. На улице конец апреля, а жара такая, будто сейчас август, — Ты хочешь подгореть?       Парень показал мне розовый язык, а я высунул свой, длиннее его в два раза, и хихикнул. Дернув ногами, дабы тот встал с меня, я скинул его с себя и пошел в комнату. На этот раз он пошел за мной хвостиком. Зайдя в свою «берлогу», ибо по другому свою комнату я не назову, я подобрал джинсы, которые кинул на пол вчера, и достал из кармана сигареты и зажигалку. Адам хвостиком зашел ко мне и упал на мою кровать, обнял подушку и стал наблюдать за тем, как я поджигаю сигарету. Страсть к курению мне не то чтобы нравится, но бросать не хочется. Это уже жесткая зависимость, поэтому бросить трудно. Хотя, честно говоря, я и не пытался.       — Ты хочешь рак легкого со вкусом ментола? — фыркнул юноша, не сводя взгляда с меня. Ему же моя привычка вообще не по нраву, да и табачный дым он не любит. Но ему пришлось привыкнуть к тому, что этим самым дымом пропитана моя кожа, волосы, одежда, квартира и этот запах уже не вывести ничем, — Не надоело?       — Каждый раз одно и тоже, — ответил я, подимая плечами, — В этом мире есть много вещей, которые намного вреднее никотина, по этому не начинай.       — Я же переживаю за тебя, олух! — возразил тот, кривясь от запаха, — А ты вот так со мной поступаешь! Тьфу!       Я решил, что спорить бесполезно, и спокойно докурил эту сигарету, затушив ее о стеклянную пепельницу. После я снова поднял те джинсы серого цвета и натянул их, затягивая ремнем на талии. Футболку решил не переодевать. Повернувшись к Адаму, который пристально следил за мной, будто я собираюсь совершить что-то незаконное, я безобидно улыбнулся ему. Он подозрительно нахмурился, но тоже улыбнулся.       — Чего это ты разоделся? — спросил он, выгибая бровь.       — На улицу, — спокойно сказал я и стал искать рюкзак в завале всего хлама, находящегося в комнате, — Кто пару минут назад просился гулять?       Парень сразу же ободрился, вскочил с кровати и быстрым шагом прошел в прихожую, останавливаясь у зеркала и оценивающе оглядывая себя. Поправив светлую челку, он улыбнулся и ему в ответ улыбнулось его отражение. Я прошел за ним, накидывая на плечи лямки рюкзака, и стал обуваться. Тот последовал моему примеру и выскользнул из квартиры и стал ждать меня у лестницы. Я вышел через пару минут, закрыл дверь и пошел вперед, перешагивая по две ступеньки за раз. Холмс решил не рисковать и, дабы не полететь с лестницы, просто зашагал за мной.       На улице было невыносимо душно, да так, что голова начинала кружиться. В воздухе пахло липкой цветущей сиренью и яблоней. Во рту пересохло, сразу же захотелось вернуться в прохладную квартиру. Яркое солнце резало глаза, освещая все ярким светом. Запахи смешались воедино, мне нечем дышать. Аллергии на цветущие деревья и растения нет, но мне все равно невыносимо плохо от жары и сухого воздуха. Адам замечает мою бурную реакцию на смену температуры и климата и устремляет обеспокоенный взгляд на меня. Я лишь качаю головой и достаю из рюкзака литровую бутылку воды, которую я наполнил еще вчера вечером. Открыв ее, я сделал два больших глотка. Чистая вода дарит мне легкую прохладу и увлажнение, которого мне так не хватает в жаркие времена года.       — Пойдем к озеру, — предложил я, глядя вдаль, — Там хоть прохладнее.       Адам кивнул и мы сошли с тротуара, направляясь в другую сторону, прямо к лесу за моим домом. Этот лес отделяет наш гнилой городок от всей реальности. До ближайшего другого города километров пятьсот, не меньше. Я никак не пойму, почему родители выбрали его, а не какой-нибудь Лас-Вегас или Нью-Йорк. Этот крошечный, незаметный, с населением двести пятьдесят тысяч человек городишко. Тут мне не место, не место моей музыке. Как отучусь, то сразу же свалю куда подальше. Все бегут отсюда, мало кто остается. Тут не построишь свою жизнь и карьеру, хоть ты тресни. Никогда этот город не станет мне настоящим домом, куда я захочу вернуться. Лишь осколки воспоминаний останутся в моем сознании, напоминая о себе слабой, притупленный болью.       Полдень, солнце в зените. Такое чувство, что у меня сейчас случится солнечный удар, хотя на улице от силы двадцать градусов. Я не создан для жары и при любом повышении температуры начинаю «таять». А моему спутнику хоть бы хны: он спокойно идет, покачиваясь со стороны в сторону. Мы наконец ступаем в лес. Осталось пройти еще двадцать минут по протоптанной тропинке и мы прибудем к точке назначения.       — Ты никогда не думал о том, чтобы уехать отсюда? — внезапно послышался вопрос от моего друга, но через секунду он будто прочитал мои мысли и перефразировал свой вопрос, — Нет. Как часто ты задумываешься об этом?       — Каждый раз, когда думаю о будущем, — ответил я, не смотря на него, — Но нужно закончить учебу.       Адам задумчиво кивнул и вздохнул, ведь тоже застрял тут. Его скопленных денег не хватило на переезд и поступление в другом городе.       Бывает, нам не о чем поговорить и мы просто идем, молчим. Бывает, будто вообще не замечаем друг друга, будто гуляем одни. Слова заканчиваются, но даже так я чувствую его незаменимое присутствие рядом. Я чувствую его тепло, даже если мы не касаемся друг друга. В такие моменты, как сейчас, я особенно чувствую, как он мне дорог и как я не хочу его потерять. Отрицать модно сколько угодно, он он стал моим другом, стал тем, кто знает обо мне больше, чем, бывает, сам я. Только вот я о нем знаю гораздо меньше, хотя говорить он любит больше, чем слушать. Он каким-то образом узнаёт обо мне все больше, хотя я и тщетно пытаюсь оттолкнуть его, показать, что ему не следует лезть ко мне в душу. Одного я не учел: из нас двоих больше всего отталкивает меня он сам. Он четко показывает границы, которые я не могу переступить, даже если и очень хочу. Он такой загадочный, такой странный, такой холодный, но в тоже время теплый, временами такой грустный, что ни одна моя дурацкая шутка не способна его развеселить. Да, он как обычно натянет улыбку, неотличимую от оригинала, но я же вижу, что что-то не так. И я молчу. Мне нечего сказать. Даже если я попытаюсь спросить что-то, он придумает мастерскую отмазку и скажет, что я как обычно напридумывал себе море, хотя сам тону в луже. Это отвратительное чувство осознания, что вроде-бы мы так близки, но так далеки, будто чужие. Это заставляет злиться.       Так мы и дошли, не проронив ни слова. Перед нами открылось огромное озеро. Рядом с ним всегда так прохладно и спокойно, не считая тех случаев, когда на нем собираются всякие гопники и быдланы и начинают, пьяные в стельку, лезть в водоем и баламутить воду. Благо в большинстве случаев тут тихо и никого нет, как и сейчас. В этот лес вообще не суются — считают проклятым. Тут был ряд убийств, насилий женщин и девушек, при чем насильника не нашли, вешались самоубийцы. Теперь большинство не суют сюда нос, но мы не серая масса этого гнилого общества! Мы — бессмертные идиоты! Как хорошо, что в нашем озере еще не находили трупов, а иначе Адам бы точно не полез бы со мной купаться, как мы сделали на прошлой недели, когда стояла такая же жара.       Упав на траву прямо рядом с берегом и протянув ноги, я стал смотреть на тихую гладь воды. Расслабление окутало меня. Холмс упал со мной рядом и уткнулся носом в свои колени. Снова этот его задумчивый холодный взгляд. Он никогда не предвещает ничего хорошего, лишь значит, что его мысли опять где-то не здесь.       — Можешь скрывать это сколько угодно, но я же не слепой, — в пол голоса проговорил я, боковым зрением смотря на него, — Ты бесишь.       Адам посмотрел на меня пустым взглядом и улыбнулся. Я стиснул зубы и отвернулся. Как же бесит.       — Я не хочу тут быть, — тихо проговорил он, и я обернулся, ошарашено посмотрев на того. Парень вздохнул и продолжил, — Не хочу тут учится. Хочу уехать.       Адам прикрыл глаза и затих. Я подумал, что он вообще не дышит. Даже сердце будто перестало биться. Я тяжело вздохнул и положил руку на его плечо и не сильно похлопал, от чего он вздрогнул и открыл глаза. В его голубых глазах снова появился живой блеск. Я улыбнулся и убрал руку. Черт, я хочу помочь, но почему у меня не получается? Наверно, ему просто это не надо.