Драбблы на RK17cember

Девять позволяет скину отступить до самого локтя, и что-то внутри — он не способен анализировать, что именно, — кричит предупреждениями на разные голоса, когда белые силиконовые подушечки пальцев касаются губ Коннора. Тот улыбается, приоткрывая рот, его глаза мерцают из-под ресниц обещанием, сжигающим Девять целиком, от скелета до самого скина. Он никогда не думал, что секс — что-то такое… такое… — У тебя такие красивые руки, — на корейском выдыхает он. «Руки?» — смеется Коннор, его внутренний голос полон юмора, но он стонет, когда Девять запускает пальцы в его рот, касается языка. У них обоих чувствительные языки, но рот Коннора — эрогенная зона, он буквально сходит с ума, когда Девять играет с его языком, и сейчас он нагревается на целых три градуса моментально, и от этого сам Девять тоже перегревается… — Да, руки, — у Девять рот свободен, он может разговаривать, хотя это непросто. Ему всегда непросто разговаривать, пока они так близки. Пальцы его свободной руки прижимаются к ладони Коннора, скин волнообразно расходится от прикосновения, обнажая каркас, и это самое волнующее, это возбуждает даже сильнее, чем стоны Коннора, когда Девять проталкивает пальцы в рот глубже, глубже, глубже и плавится от эротичности зрелища. Ему нравится заниматься любовью как люди — ну, почти, — обнаженным телом к обнаженному телу, но в естественном для них сексе есть особенная интимность, и Девять предпочитает ее. В такие моменты он действительно верит, что Восемь доверяет ему. В такие моменты они так влюблены, что Девять почти готов умереть. — Руки, — повторяет он, медленно вытаскивая пальцы и тут же погружая их назад, вздрагивая, когда язык Коннора скользит по ладони, оставляя влажный след. — Глаза, губы… все, Восемь… У Коннора все красиво, это верно. Особенно сейчас, когда стыки между панелями начинают светиться, за темной радужкой глаз сверкают камеры, а пальцы машинально сжимаются, впиваясь в ладонь Девять, дразня обещанием интерфейса. У Коннора все красиво, но руки доводят Девять до перезагрузки даже без прикосновений. Не выдерживая, не в силах больше терпеть, Девять высвобождает пальцы изо рта Восемь — стараясь не корчиться от разочарованного стона, — и переплетает их пальцы вместе, белые с черными, и дрожит от нежности. — Руки, — повторяет он. И прижимается к приоткрытому рту Восемь губами.