loose lips sink ships.

— Об этом они очевидно решили не говорить в газетах. Улица — ширкое авеню — была покрыта черным. Можно было подумать, что дело в гари или красках, если бы слой черноты не был таким… ровным. Таким правильным и неестественным одновременно. Запах горелой резины въедался в кожу и заставлял голову идти кругом. Каса трясло. Не только из-за запаха. Он так думал, по крайней мере. Это мог быть голод. Нервозность. Холод. Страх. Может, это просто эффект от потери благодати. С тех пор, как никто еще не написал руководства к адаптации к человеческому после потери благодати, поэтому приходилось гадать, и даже с его немногочисленным опытом легче это не было. С каждым разом словно бы наоборот, все было еще более сложно, чем в прошлый. Началось все с того момента, как они выдвинулись в дорогу. Было уже утро, но прибыли они бы далеко за полночь, поэтому выдвигаться нужно было немедленно. У Каса не было в действительности вещей, которые необходимо собирать, поэтому он в тишине сидел за столом-картой, пока Сэм не сказал, что пора выезжать. Он сел в машину с Эйлин. Это было объяснимо рациональным распределением пространства, а Эйлин лишь сверкнула понимающей и почти сочувствующей улыбкой, и убрала походную сумку с пассажирского сиденья. Поездка прошла в тишине. Кас вначале неверно предположил, что дело в том, что Эйлин в ее положении может удерживать внимание только на дороге, но почему-то с каждой минутой он больше ощущал, что ему дают поблажку, время отдышаться и подумать. Тишина в самом деле была комфортной, но дрожь не уходила. Периодически Эйлин делала короткие комментарии — вода в сумке на сиденье сзади, где-то в бардачке завалялся протеиновый батончик, если хочешь можешь открыть окно, на радио ей откровенно все равно — но на этом ограничивалась. Пару раз он задремал. Не спал в самом прямом смысле слова, оставаясь где-то на самой грани сознания, балансируя и периодически то проваливаясь в глубокие, черные воды, задыхался и выныривал. Через пару минут — повторял цикл. Больше изматывает, чем гарантирует отдых. Раньше сон составлял проблему. Дело было даже не в самих снах — их у него не было. Только кромешная, самозабвенная темнота и пустота, разевающая пасть в немом тревожном крике, не издающая ни единого звука, но заставляющая кровь стынуть в жилах от предчувствия чего-то. Возможно, это было пророчеством. Черт его знает. Теперь уже поздно об этом думать, в любом случае. Настоящей проблемой было то, что наступало после. Чувство того, что его конечности становились словно ватными не было таким устрашающим само по себе. С этим, с гудящей головной болью и тяжестью в груди он мог справиться, мог их пережить — только если бы они не сопровождались с отупляющим, ошарашивающим чувством беспомощности и бесполезности. Что бы изменилось в этот раз? Хватило одного толчка на неровной дороге, чтобы он окончательно проснулся, подскочив на месте и выронив бутылку воды, которую по какой-то причине так и держал в руках до сих пор. Приехали. Хорошо. Он хотел выбраться на воздух. Но прежде, чем у него есть хотя бы шанс выйти из машины, Эйлин поворачивается к нему всем корпусом и сверлит взглядом, отчасти с вызовом, отчасти с беспокойством. — Когда ты планируешь им сказать? Вопрос не требует ни уточнений, ни контекста — оба понимают, о чем речь, и, стоит полагать, именно из-за этого некомфортное чувство прожигает путь от кончика его языка к горлу и легким, пока не поселяется в самом внизу живота. С таким же успехом он мог бы ходить наглотавшись камней. И хуже всего было, что он не имел никакого гребаного понятия, что это чувство должно значить. Несмотря на то, что он теряет благодать далеко не впервые, но с каждым разом его тело, его эмоции и их воздействия друг на друга кажутся все более запутанными с каждым разом. Взгляд Эйлин, ощутимый зудом на коже, будто она смотрит прямо сквозь него, совершенно не помогает. — Я… — он берет паузу, отводит взгляд в окно, на двухэтажное и невпечатляющее здание мотеля, чтобы сформировать ответ, или по крайней мере хоть какое-то жалкое подобие оправдания. Он не может. — Как именно ты потерял свою благодать? — спросила Эйлин на полтона ниже, доверительный полушепот, будто они делятся секретами. Эта женщина проницательна настолько, что он разрывается между восхищением и легким ужасом. Справедливо было предположить, что она решила, что он избавился от собственной благодати, чтобы сбежать из Пустоты, большая жертва во имя еще большего блага. Это последовательно и логично и до ужаса просто. Периодически Кас действительно хотел, чтобы все было так просто. Он едва разомкнул губы, чтобы ответить хоть что-то, потому что Эйлин заслуживала знать — и вздрогнул от стука по стеклу прямо у него над ухом. Из-за его резкого движения глаза Эйлин метнулись куда-то за плечо Каса, на что-то — кого-то — за окном, и она немедленно вынырнула из машины. С тяжелым вздохом, Кас последовал за ней и почти столкнулся лицом к лицу с Сэмом, все еще стоявшим у машины и почему-то медлящим идти за Эйлин, которая уже скрылась за дверьми, очевидно ведущими к стойкам регистрации. Кас полагал, если младший Винчестер на улице, неловко переминается с ноги на ногу в паре метров от него, то Дин, должно быть, снимает им номера. Спустя несколько секунд неловкого молчания, Сэм спросил, будто бы просто к слову, но даже не взглянув Касу в глаза и смотря куда-то в сторону: — Так, как ты себя чувствуешь? Кас запахнул пальто, защищаясь от холодного ветра, и бросил скептический взгляд в сторону Винчестера. Отстраненно осознал, насколько затекли его ноги от долгой поездки и сейчас раздражающе гудели. Сэм наверняка чувствует себя также. Поэтому он ведет себя так странно? Почти сформировав ответный вопрос, Кас остановился. Дело было не только в видимом физическом дискомфорте, но и в том, как Сэм отводил глаза и избегал заходить в одно помещение со своим братом и Эйлин даже несмотря на пробирающий до костей ветер. — Ты нервничаешь, — не вопрос, но утверждение. Это, наконец, привлекло внимание Сэма, он резко вскинул взгляд на него. На секунду он выглядел почти оскорбленным, но смог взять себя в руки, тряхнуть головой и натянуто улыбнуться. — Наверное. В смысле нет, но… Нет. Ты прав, — он запустил руку в волосы. — Просто… Вся ситуация, знаешь. — Понимаю. Неожиданно Кас осознал, что Сэм не единственный стоит на пробирающем холоде не без причины. — Так, раз уж мы все равно здесь застряли, — Сэм тихо усмехнулся прежде, чем снова затихнуть, выражение его лица что-то между любопытством и тревогой. — Ты так и не рассказал, как это случилось. — Что? — Кас почувствовал, как все его тело автоматически напряглось при словах, но ничего не мог с собой поделать. — Про то, как ты спас Дина, — во рту Каса пересохло. — Про Смерть и Пустоту и… что там было. Какая-то сделка, насчет Джека. — Это все, что ты знаешь? — в его голосе звучало больше недоверия, чем Кас намеревался, но он слишком устал, чтобы волноваться по этому поводу. Слишком устал и слишком напряжен. Говорить с Сэмом на эту тему было все равно, что ходить по минному полю. Что он должен был сказать? Что он мог сказать? Имеет смысл врать и увиливать или он действительно может довериться Сэму в этом? И почему бы он должен был врать? Почему Кас чувствует, что должен соврать? Что, если все его суждения были неверными? Что, если все, во что он верит, в самом деле чушь собачья и он провалился в очередной раз? Что вело к более важному вопросу, самому большому и неразрешимому. Почему Дин ни о чем не рассказал брату? Голова кружилась и Кас прикрыл глаза, свесив голову на грудь. Боясь прислониться к машине Эйлин и боясь застегнуть гребаное пальто, чтобы не вызвать никаких подозрений о том, что ему холодно и что у него кружится голова. Чтобы не признавать что-то, о чем он еще не готов говорить вслух. Потому что Эйлин была чем-то другим, более безопасным. Говорить с ней было все равно что советоваться не только с доверенным лицом, но с кем-то близким, со старой подругой или сестрой. Но признавать одному из Винчестеров, что он потерял свою благодать было все равно, что признать, что он провалился. Что подвел их и нарушил каждое данное им обещание. Проще было померзнуть пару минут. — Я заключил сделку с Пустотой, — он начал медленно, вспомнив о том, что Сэм все еще ждет от него объяснений, и это было меньшим, что Кас мог ему дать. — Его жизнь в обмен на мою. Было одно условия, правда. Она заберет меня только в тогда, когда я позволю себе прожить по-настоящему счастливый момент. Потому что иначе мне было нечего терять. Плюс ко всему, это был дополнительный извращенный бонус для нее, после всей головной боли, что она прошла из-за меня. У всех космических сущностей есть что-то личное к извращенным способам мести. — Подожди, — Сэм нахмурился, сейчас каждой клеткой своего тела показывая заинтересованность в разговоре. — Ты заключил сделку и не сказал нам? Кас пожал плечами, пока Сэм молчал, поджав губы и явно пытающийся разобраться в чем-то, какой-то мелкой детали из всего торопливого, спонтанного монолога. — Что значит «счастливый момент»? — голос Сэма звучал гораздо более низко, не угрожающе, но настороженно и будто готовясь к удару. — И как именно это связано с тем, что ты спас Дина? Кас знал, что у Сэма есть определенные догадки. Возможно, приличные теории. Но они все, очевидно и даже неизбежно, звучат слишком бредово, будто придуманные в разгар лихорадки, поэтому ему нужно было подтверждение. Но к сожалению, это было все, что Кас был способен рассказать без риска. И тем более, без согласия Дина на это. Вся ситуация касалась их двоих, и насколько бы эгоистично и трусливо Кас периодами себя не вел, Дин заслуживал право выбора того, что его брат должен знать о нем. — Тебе стоит спросить Дина об остальном, — все, что он сказал прежде, чем вернулась Эйлин, и Сэм уронил взгляд на свои ботинки, сместив фокус с допроса на инстинкт занимать как можно меньше пространства. По крайней мере, Кас здесь был не единственным с проблемами в отношениях. Сняли два номера, в одном братья, во втором — Эйлин и Кас, по общему негласному решению, даже если по какой-то причине вся ситуация казалась Касу смехотворной. Он поделился своими наблюдениями с Эйлин и все, что она ответила, было: — Правильно кажется, — она улыбнулась уголком губ и ретировалась в ванную, проверить душевую кабину на наличие живности и переодеться. Тема не казалась закрытой, но к ней они больше не возвращались, и Кас подумал, что это к лучшему. Он проснулся, когда старые настенные часы показывали двадцать минут третьего ночи. Обычно люди говорят, что проснулись от кошмара или в холодном поту. Во-первых, то, от чего Кас проснулся, не было точно сказать кошмаром. Первой и последней вещью, что он помнил, было то, как он хватал ртом воздух и цеплялся ногтями за тонкие простыни мотеля, запутавшись ногами в жестком колючем пледе. Не было ни мыслей, ни образов — только воздух, такой же колючий, как и плед, запутавшийся в его икрах, и темнота, сплошная темнота. Потом зрение начало проясняться, и чем четче проступали контуры номера мотеля, тем больше паника отступала. Он скинул с ног спутанный плед и поставил стопы на холодный пол. Все равно уже не уснет. Первое время Кас полагал, что кошмары это более чем нормальная часть человеческой рутины, исходя из его же наблюдений за братьями Винчестерами и некоторыми несчастными перед ними, за которыми ему было приказано присматривать. Пару бессонных ночей спустя он начал перебирать моменты, когда он заставал братьев спящих и мечущихся. Сэм по большей части просто застывал. Цеплялся пальцами за смятые простыни, глаза мечутся под закрытыми веками и пот выступает на лбу. Будто бы он видел что-то, заставляющее его замереть в ужасе. Молча сжимать кулаки, сдерживаясь от того, чтобы ударить что-то или закричать. Дин… Он был другой историей. Его кошмары никогда не были чем-то тихим и умеренным. Хотя, возможно, роль играл и тот факт, что сложилось так, что Кас наблюдал за ним сравнительно больше. Иногда он метался по кровати, делая прерывистые, короткие вздохи, словно на бегу. Чаще всего он звал кого-то. Сэма — что неудивительно, в самом деле, Каса — от этого он лично все еще впадает в ступор, отец и мать. Гораздо чаще он стал звать свою мать уже после ее воскрешения и, снова, смерти. Сам Дин говорил, что смотреть на спящих людей просто странно и неприемлемо в приличном обществе. Но оправдывая себя тем, что это было всегда случайным и ненамеренным, он не чувствовал себя виноватым. Стоя в ванной мотеля, брызгая себе в лицо холодную воду, чтобы окончательно проснуться, Кас думал, хотел бы он чтобы за ним кто-то присматривал во сне. Это было чем-то высоко доверительным и почти интимным, позволять кому-то присматривать за собой в абсолютно беззащитном, уязвимом состоянии. Совершенно не те вещи, которые пришлось бы по душе испытать охотнику. Кас прошлепал босыми ногами из ванной обратно в просторную комнату, на ходу застегивая белую офисную рубашку, в которой он и спал. Небольшое количество одежды не оставляло выбора, но это было последней вещью, на которую он бы жаловался. Он натянул брюки, перекинутые через спинку стула у его кровати и пытаясь создавать как можно меньше шума, чтобы не разбудить Эйлин. Через пару секунд понял всю бессмысленность своей заботы и вслух назвал себя придурком. Следующие несколько минут он искал ноутбук Эйлин, которым она пользовалась накануне вечером. Тот в конечном итоге оказался на кухонном столе, мимо которого проходил раз двадцать. Возможно, ему все же нужно кофе. Если повезет, он даже найдет автомат поблизости. Натянул пальто, влез в ботинки и вышел на темную улицу, освещенную всего несколькими работающими фонарями и одним мигающим, и почти мгновенно почувствовал, как морозный воздух проникает за воротник. Кас гадал, было ли дело в том, что уже почти середина ночи или в том, что он только проснулся. Было ли вообще возможно последнее? Ради всего святого, ему нужно это кофе. Он почти уверен, что видел автомат возле двери у стойки регистрации. Завернув за угол, он пришел к правильному месту, широкая дверь с окном, скрытым за жалюзи, и кофейному автомату в паре метров от него, свет фонарей едва туда доставал. С тяжелым вздохом, Кас ступил вперед. Уже потянувшись к карману за — зачем, собственно? — Кас вспомнил, что если и была в этом пальто какая-то мелочь, то это время уже далеко в прошлом. — Чтоб тебя, — выругался он низко, стоя в тени и хлопая по собственным карманам перед гребаным автоматом с кофе. Может, найдется что-то в номере. Сомнительно, но какие еще варианты у него оставались? — Если бы знал, что ангелы пьют кофе, подался бы в религию раньше, — прокомментировал голос в паре шагов от него и Кас вздрогнул. Он не слышал этот тон всего около недели, а не годами, но сердце все равно подскочило к горлу. На Дине была только куртка, накинутая на мятую серую футболку, и кривоватая полуулыбка, заметная даже в темном закоулке и отражающаяся в глазах задорным блеском. Волосы сбиты в гнездо явно после сна и руки сложены в карманы куртки будто он не знал, что с ними делать. Кас не был уверен, в какой именно детали было дело и в каком жесте, но именно сейчас Дин выглядел открытым. Не уязвимым, но чем-то болезненным для самого Дина, как вскрытая грудная клетка при операции, пришло Касу в голову. Болезненная, но необходимая открытость. Кас совершенно запутался в ходе собственных мыслей, воздух потеплел и он почувствовал, как он тяжестью оседает в его легких. Он не нашел в себе силы издать хоть звук, только тяжело сглотнул, пока необъяснимое чувство восхищения и загнанности боролись за первенство в его хрупком человеческом теле. — Не сидится в четырех стенах? — Дин снова попытался начать разговор, и звук его голоса, и очередной порыв морозного ветра привели Каса в себя. Он тряхнул головой и повел плечом. — Что-то вроде того. Кас гадал, видел ли Дин его помятую рубашку, спутанные волосы и дрожь в плечах каждый раз, когда ударяет новый порыв ветра. Первым тревожным звоночком было: «Что, если он спросит, зачем мне кофе?». И вторым — «Почему он неожиданно решил поговорить?». Кас тяжело сглотнул. — Не первый конец света, а каждый раз, как в первый, — Дин тихо усмехнулся и отвел глаза к дороге. — Это не апокалипсис в прямом смысле, — не удержался Кас. — Мы не можем быть уверены, пока не проверим зацепку, и поддаваться тревоге еще рано. Может, это просто… Он прервался, почувствовав взгляд Дина на себе, такой же ощутимый, как вес пальто на его плечах. В темноте едва можно было разобрать выражение его лица. — Я рад, что ты здесь, — его тон звучал порядком на октаву ниже и вполовину тише, почти шепот, будто он боялся, что их услышат, но потом это ушло, и он издал еще один смешок. — Сэм тоже, и он бы сказал сам, но знаешь, пока рядом Эйлин… Бедный парень. Кас не совсем понимал полное значение намека, но не смог удержаться от того, чтобы фыркнуть. Воздух начал заметно разряжаться, и Кас мог чувствовать, как полуулыбка расплывается у него на губах. Он скучал по этому весь прошедший день. — Спасибо, — он набрался смелости сказать. — Я… — Нужна десятка? — резко спросил Дин и кивнул на автомат с кофе. — Сомневаюсь, что в твоем раритетном плащике водится мелочь. Кас медленно моргнул, явно потеряв нить разговора, и неуверенно кивнул. — Да, — тон его голоса отчасти звучал вопросительно. — Было бы очень любезно с твоей стороны. Дин порылся в заднем кармане джинс и протянул ему более-менее прилично выглядящую купюру и запихнул руку обратно в карман куртки. Прежде, чем Кас смог его поблагодарить, он бросил: — Спокойной ночи. И, развернувшись на пятках, направился в сторону своего номера. Все еще держа в руке купюру, Кас смотрел вслед ссутуленной фигуре с руками в карманах куртки и размашистыми шагами. Кас снова тряхнул головой. Очередной день в компании Винчестеров. Он вернулся в свой номер с большим стаканом кофе и с количеством сахара, за которое в приличном обществе его бы скинули со скалы, и вернулся к ноутбуку Эйлин, к счастью без пароля. Если не может выспаться, то, может быть, найдет хоть что-то, связанное с делом. Возможно, дело в недостатке у него опыта, а возможно, в самом деле, но он не нашел ничего. Пара двусмысленных полицейских отчетов и целая гора газетных вырезок, кричащих про инопланетян, в которые почти можно поверить, если у тебя отсутствует любое чувство здравого смысла. Из всего этого он не смог извлечь даже минимум возможной информации. С утра он был словно на иголках, и благодарил всех святых за то, что получил только обеспокоенный взгляд от Эйлин прежде, чем они выдвинулись к месту. От него требовалось только накинуть пиджак и пальто, и попросить Сэма найти его старое удостоверение, завалявшееся в Импале. Место происшествия было заполнено людьми за желтой лентой и репортерами с камерами наперевес, и с тех пор, как эти дороги перекрыты, толпа наводнила даже трассу. Они припарковались в начале улицы и оттуда дошли до желтой ленты. Кас прошел всю процедуру с перечислением фальшивых имен как сквозь сон, оглядываясь по сторонам, на высокие, сверкающие в утреннем холодном свете дома, и на дорогу, покрытую сплошным черным цветом, не отражающую ничего, создавая впечатление, будто все парило в пустоте. Касу пришла абсурдная мысль, что если он будет слишком долго смотреть себе под ноги, то он провалится в эту пустоту. Снова. Эйлин ткнула его локтем под бок. — Агент Боуи, — сболтнул он и быстро сверкнул значком, надеясь, что имя совпадает. Патрульный кивнул и снова переключил внимание на остальную тройку, более активно проявляющую участие в разговоре. — Как я говорил, — сказал патрульный, будто повторялся. — Тут или все слишком много видели, или ничего не видели, что, в общем-то, одно и то же. — Значит, никаких свидетелей? — сдержанно спросила Эйлин, руки сложены перед собой. — Не совсем, — патрульный просиял, и Касу пришло в голову, что тот совсем новичок. — Этим утром заметили кое-кого, пытающегося ускользнуть из-под желтой ленты. Какая-то неопознанная девушка, непонятно как попала сюда, непонятно зачем. — Можем мы ее увидеть? — Дин словно бы оживился с заявлением патрульного. Тот пожал плечами. — Вам повезло, мы еще не отвезли ее в участок, — он повернулся в направлении полицейской машины, у которой его напарник заполнял какие-то бумаги, облокотившись о капот. Патрульный распахнул дверь и между четверыми «агентами» повисла тишина. Ровно до тех пор, как девушка заговорила. — Привет, мальчики, — Мэг блеснула хищной улыбкой. Отдаленный ропот толпы и ветер заполнили пространство.