loose lips sink ships.

«Ты самый заботливый человек на этой Земле. Ты самый самоотверженный… любящий человек, которого я когда-либо узнаю» — Пошел ты, — выругался он в полголоса в тишину комнаты, не ясно к кому обращаясь, и за этим последовало еще несколько непристойностей. Много непристойностей. Возможно, Дин успел выпить прежде, чем выйти из номера посреди ночи. Возможно больше, чем время суток это позволяло. Покупка дешевой бутылки виски где-то сразу после приезда в Нью-Йорк была такой незначительной и незаметной, что почти ощущалась как мышечная память. Дина подташнивало от этой мысли. И качества выпивки тоже. Он пытался соскрести с языка горьковатый, затхлый привкус желчи и виски зубами. Провалился. Сделал еще глоток. Спиваться от горя было бы гораздо легче, если бы Кас — живой, дышащий, до больного знакомый и обычный — в этот самый момент не находился в паре номеров от него. Сэм отсыпался, раскинув свои конечности по всей крошечной кровати мотеля после изнурительно долгой поездки и после почти-ссоры с Дином. Их двоих сейчас отделяло только небольшой ограждение, стоящее между кухонной зоной — раковиной, несколькими шкафчиками и столом — и комнатой. Две кровати, две тумбы, ковер с парой прожженных сигаретами дыр, шторы глубокого синего цвета в цветовой гамме остальной части комнаты по крайней мере недавно постираны. — Почему ты не можешь двигаться дальше? — спросил Сэм. После того, как заметил бутылку у Дина в руках, до того, как завалился спать. — Кас вернулся. Мы нашли дело. Раньше это было всем, что тебе нужно. — Смелое заявление, доктор Фил, — Дин бросил через плечо, не отрываясь от поиска хотя бы относительно чистых стаканов в шкафчиках мотеля. Чего ради они здесь стоят, если обычно в них ничерта нет? Он не заморачивался включать свет на кухне, единственным источником света была прикроватная лампа у дальнего окна, дальше зоны досягаемости кухни. — Хорошо, — послышался шорох ткани, скрип стула, и Дин мог представить, как младший брат пораженно вскидывает руки в воздух. — Тогда скажи мне, чего ты хочешь? В чем дело? — Немного тишины, если ты не против. Сэм замолчал. Секундой позже Дин издал победный смешок и поднял в воздух две рюмки, протягивая одну в сторону Сэма в молчаливом предложении. Сэм покачал головой. — Почему у меня создается впечатление, что твоя возобновившаяся нездоровая тяга к алкоголизму связана с тем, что ты мне не говоришь, что именно случилось, когда Пустота забрала Каса? «С тех пор, как я взял эту ношу, я думал, как бы выглядело мое `счастье`» — Если бы это было чем-то важным, ты бы уже это знал. Дин пытался открыть бутылку, не садясь за стол и опираясь бедром о раковину. Сэм наблюдал за ним, как за насекомым в естественной среде обитания. Дин делал все, что в его силах, чтобы не разбить гребаную бутылку. — Кас тоже отказывается говорить. Голова Дина взметнулась почти инстинктивно и слишком быстро, и он взял пол секунды только на то, чтобы сфокусироваться на долговязой задумчивой фигуре на скрипящем стуле мотеля. — Ты говорил с ним об этом? — Вроде того, — фигура пожала плечами в полумраке. — Я говорил. Он избегал прямых ответов. Дин хмыкнул и вернул взгляд к еще закрытой бутылке у себя в руках. — Знаешь, однажды тебе все же придется поговорить со мной о том, что случилось. Дин снова хмыкнул. — Это как-то связано со сделкой? — едва Сэм успел закончить предложение, плечи Дина напряглись, едва заметно, но достаточно очевидно для Сэма. — С его «счастливым моментом»? Привыкнув к полумраку кухни, Дин смог разобрать выражение лица Сэма, все нотки интереса и сочувствия. Будто Дин заслуживал сочувствия. Какое-то глубинное чувство, обжигающее его внутренности, начало царапать его горло, и Дин осел на второй стул за обшарпанным кухонным столом. Пошло оно все. Он устал нести этот вес в себе, устал ходить с затаенным дыханием, чтобы сдерживать непрошеные слова и одновременно не впечатать кулаки во что-то твердое. Или в кого-то. Он мог измениться, и он задолжал хотя бы это своим близким. Дин отставил бутылку, оставил рюмки и потер переносицу. Сэм наблюдал за ним с другой стороны треснутого стола, с удивительным терпением и понимаем, которых, Дин знает, он не заслуживает. — Тот счастливый момент, — он приподнял подбородок, встречая взгляд Сэма с долей вызова. — Что ты о нем знаешь? — Буквально ничего, — в этот самый момент Сэм выглядел искренне сбитым с толку. — Дин, я не понимаю, что… — Кас начал зачитывать многостраничный монолог о том, какой я прекрасный человек и как изменил его. Потом признался во вроде-не-дружеских чувствах, сдался на милость Пустоте и даже не потрудился объяснить, какого черта все это значит, бросив меня, бросив нас, как последний сукин сын, — каждое слово теряло желаемую холодность и отстраненность, падая на полтона ниже каждое и практически приближаясь к рычанию. Дин не заметил, в какой именно момент уронил взгляд на собственные кулаки, сжатые у бедер. Он не был зол на Каса. Не был. Просто не мог себя заставить. Но и говорить об этом спокойно не мог. Так, будто это не касалось ни его, ни Каса. С тяжелым выдохом Дин расслабил пальцы и провел дрожащими руками по ткани джинсов на бедрах, распрямляя невидимые складки и вытирая вспотевшие ладони. Собственное сердцебиение отдавалось глухой пульсацией на самых кончиках его пальцев. Это был Сэм, и они говорили о Касе, и это должно быть привычно и легко и это были единственные два человека во всем этом мире, за которых он был готов умереть, но по какой-то причине из-за этого было только тяжелее. Он бросил жалостливый взгляд на бутылку. Ради всего святого, он уже скучал по временам, когда все, что было у него на горизонте — это очередной апокалипсис, а не огромная, горящая и дурно пахнущая яма предстоящего самокопания. Столько самокопания. — То есть Кас… — подал голос Сэм, когда Дин уже почти забыл, что тот был здесь. — Что? — Что именно он сказал? — Сэм перефразировал то, что бы он там не собирался спросить. «Я люблю тебя» — Ничего конкретного. — Дин. — Не начинай. — Я пытаюсь тебе помочь. Дин раздраженно выдохнул и потер переносицу. Горло сдавливало так, словно на него наступил чей-то ботинок. Неожиданно перспектива ввязаться в простую, старую добрую драку казалась намного более привлекательной, чем весь этот разговор. С другой стороны, это было так уж неожиданно. Даже не впервой. Дин молчал. — Честно скажу тебе, — начал Сэм аккуратно, и на секунду Дин увидел в нем выросшего, взрослого мужчину, рационального и проницательного, и зрелище оставило что-то болезненное в его грудной клетке, — я не буду притворяться удивленным тому, что произошло. — И что же произошло? — Дин сам хотел себя ударить за резкость в его голосе, но это уже было вне его контроля. Он слишком устал. — Кас признался в… в чувствах, если я правильно тебя понимаю. Просто сам факт этих самых чувств, озвучивание их вслух, сделали его счастливым достаточно, чтобы древняя космическая сущность утащила его в вечное забвенье — и он был абсолютно спокоен на этот счет, потому что делал это ради спасения твоей жалкой задницы, очередной раз доказывая насколько он глубоко о тебе заботится. И когда он каким-то чудом снова вернулся из мертвых, ты… Напомни еще раз, избегаешь его? Не смотри на меня так, я знаю о чем говорю. Может, это и не мое дело, но по крайней мере послушай личный совет. Возьми себя в руки. Поговори с ним. Сэкономь нам всем время. И тогда последовал последний, решающий удар под дых: — Кас смог измениться ради тебя. Постарайся хотя бы немного отплатить ему тем же. Такими словами, с таким спокойным и рассудительным тоном Сэмми, в полумраке кухни мотеля, все было удивительно просто. Ясно, как день. Дин был таким идиотом. — Ты хочешь об этом поговорить? — осторожно предложил Сэм. — Нет, не очень. И на этом была поставлена точка. На этот вечер, во всяком случае. Но кто знает, когда им еще выпадет такой тихий, безветренный вечер? Дин надеялся не в ближайшее время. Сэм тяжело вздохнул, звук почти на грани зевка, и поднялся со стула. Тот жалобно скрипнул. Младший Винчестер направился к главной части номера с кроватями, чтобы делать бог знает что, Дин уже не уделял этому внимание. Послышался скрип изношенного матраса. Точно Дин знал только то, что относительно Каса он застрял — где-то между облегчением от его возвращения и всепоглощающей, необъяснимой паникой. Все относительно Каса никогда не было однозначным. Особенно его собственные сомнительные реакции на совершенно случайные вещи, связанные с Касом. Безымянные эмоции, безликие и выворачивающие его наизнанку. Это было слишком сильно, всепоглощающе, и отсюда — должно было быть плохо и неправильно, но ощущения оставляли легкий приятный дурман. Как тепло в горле от коньяка с медом, которым лечат простуду. Как жар июльского солнца на щеках. И поэтому, Дин позволял этому жить. Закрывал на это глаза, позволяя разрастаться, как ядовитому плющу, так глубоко и так крепко, что сам не заметил, как оно сдавливало горло и что-то глубокое в его грудной клетке каждый божий раз, когда Кас улыбался. Знать бы еще, чем «это» вообще являлось. Потом стало слишком поздно. Потом Кас вернулся, и все снова стало запутанно. Дин с усилием потер глаза самыми основаниями ладоней. Джек с его прямолинейностью сейчас… Он оборвал себя на середине мысли и встал со стула, хватая бутылку с собой. Почему эти стулья всегда так скрипят? Он перечитал все известные статьи и полицейские отчеты, связанные с делом, с каким-то новым всплеском лихорадочной энергии, которая бы просто прожгла себе путь по его костям, если бы он не сделал что-то. Перечитывание известных источников, перепроверка — дважды, трижды, четырежды — не дали в сущности ничего, дешевое виски оставляло после себя только легкое раздражающее головокружение. К тому времени, как Дин захлопнул ноутбук, единственным звуком в помещении было сопение Сэмми на соседней кровати. Время на его телефоне перевалило за третий час ночи. От содержимого бутылки осталась едва четверть. Возможно, ему стоило выйти и подышать воздухом. Он пожалел об этом сразу же, как его взгляд поймал знакомое потрепанное пальто. На улице было холодно, тот ветер, приносящий запах мороза, покалывающий шею, непокрытую воротником, но щеки Дина горели. Первым инстинктом было развернуться и зайти обратно в номер и не выходить до утра. Но честно? Пошло оно все. Он выпил достаточно, чтобы это выдержать. «Кас изменился ради тебя. Постарайся хоть немного отплатить ему тем же». Дин определенно не пытался следовать всем этим психоаналитическим заумным советам Сэма. Нет. Определенно нет. Точно. Дин вышел в неуверенный свет фонаря не сразу, какое-то время наблюдая за безнадежной борьбой Каса с кофе-машиной. Не само зрелище привлекло его внимание — хотя стоит признать, хотя бы самому себе, что и без этого не обошлось и он совершенно об этом не жалел — но сам Кас. То, как он склонял плечи, словно под давлением морозного воздуха, то, как его дыхание вырывалось с бледными клочками пара, то, как он очаровательно тихо бормотал себе ругательства под нос, будто не желая, чтобы его услышала ни душа. И почти сразу, последовало это тягучее и даже невесомое чувство в его грудной клетке, так, будто его легким было мало места. Его в очередной раз начало одолевать нерационально сильное желание защитить. Само по себе оно не было чем-то потусторонним или даже странным — оно было словно встроено в основу его ДНК. Но когда дело касалось Каса, это было не яростное желание отгородить от всего плохого, обеспечить безопасность и спокойствие, как это происходит с каждым другим человеческим существом. Это была отдельная, эта новая и совершенно странная тяга укрыть Каса, держать в тепле, рядом, и… Он запихнул руки в карманы с мыслями о том, как ему не стоило столько пить на ночь глядя. Спасибо что обычно не в его духе расчувствоваться вслух. Разговор с Касом не клеился — не с такой легкостью, как обычно, но по какой-то причине его это не слишком волновало. Совершенно. Несмотря на очевидные проблемы с коммуникацией, Дин никогда еще не чувствовал себя так легко. Хотя и едва помнил большую часть на следующее утро. Единственная собственная фраза, запечатленная в его памяти и о которой он ни на секунду не пожалел: — Я рад, что ты здесь. Потому что это, от начала и до конца, было сущей правдой. «Кас изменился ради тебя. Постарайся отплатить ему тем же». Может быть, у него все-таки получится. Все еще, он был рад уйти с головой в работу, с раннего утра собираясь на место «происшествия», с тех пор как лучшего термина у них не было. Утро двигалось удивительно быстро, сдвигаясь в единую, серую, размытую линию. Обычное расследование, очередной апокалипсис — слегка непривычный ландшафт, покрытый неестественным черным и запахом паленой резины. Обрело все удивительную четкость в тот момент, как дверь полицейской машины распахнулась и отдаленный ропот толпы — обычных зевак и репортеров — неожиданно стих. Хотя возможно, дело было в нем самом. — Привет, мальчики. Стоит отдать должное, четверо фальшивых агентов ФБР работали не только эффективно, но и оперативно. Менее чем за пять минут на Мег были наручники, гравировкой слегка отличающиеся от тех, что выдают в полицейских академиях, сами патрульные получили свою дозу откровенной чуши про «срочную необходимость» и «гражданский долг», или что там Сэмми насочинял, вспоминая свои студенческие годы в Стэнфорде. Свидетельницу отпустили с агентами, не встречая борьбы с ее стороны по этому поводу. Что, с одной стороны, серьезно озадачивало, но с другой стороны — было проблемой завтрашнего дня. С одного заднего сиденья, комфортно устроившаяся — в отличие от остальных присутствующих — Мег между Касом и Эйлин умудрялась говорить ни о чем и обо всем одновременно. — Значит, ты знаешь… ничего? — скептически спросил Дин, в зеркало заднего вида поймав взгляд Мег. — Смотря относительно чего ты спрашиваешь, — Дин был готов поклясться, что она специально капает ему на нервы. Хотя вряд ли оказался бы неправ в любом случае. — Нам стоит сначала доехать до мотеля, и потом решить, что делать дальше, — подала голос Эйлин, в отличие от всех них образец собранности и профессиональной стойкости. Чего Сэм не мог сказать о себе. Если быть честным с собой, то он сам мог ощущать, как буквально излучает напряжение, и у Дина дела обстоят не лучше. Никто понятия не имел, какого черта им теперь делать. Что они имели? Воскресший старый знакомый демон, как бы странно это ни звучало. Трещина в земле прямо посреди Нью-Йорка, впоследствии заросшая и оставившая после себя слой резко пахнущей черной жидкости — и да, целую толпу странных людей, появившихся «из ниоткуда», которых видели все, но никто по какой-то причине не смог сфотографировать. Если бы не Мег на заднем сиденье, можно было бы счесть это вздорными слухами. И последнее, о чем они не говорят вслух, но о чем, рано или поздно, думали все — Кас, вернувшийся из мертвых буквально за несколько часов до произошедшего в Нью-Йорке. Эйлин нутром чувствовала, что тот факт, что Кас что-то им не договаривает про свое возвращение, еще обернется огромной, неприятной проблемой. Неясно какого масштаба и Эйлин не могла прочертить контуры, но знала, что никто не хочет быть рядом, когда последствия нагрянут. Ей стоило поговорить с Касом. Убедить его рассказать, что случилось. И, как выяснилось позже, ей стоило сделать это намного, намного раньше. — Так позволь спросить, — Сэм повернулся по направлению к задним сиденьям, фактически встречая всем корпусом Дина, и тому пришло в голову, что делает он это только, чтобы Эйлин оставалась в курсе разговора, но жестикулировал в сторону Мег, — когда ты вообще… как… — Как я дышу с тобой одним воздухом? — прервала его бормотание Мег. — Вопрос дня, сладкий. — То есть ты ничего не помнишь? — с сомнением уточнил Кас. Мег молча перехватила его взгляд и задержала его на несколько секунд в чем-то вроде молчаливого диалога. Бессловесное, интуитивное понимание друг друга. Это говорило не о родстве и понимании как таковом, но было похоже на солидарность жертв одной катастрофы. Так, как жертвы, пережившие один пожар могли переглядываться. — Ничего, — Мег признала, и каким-то образом смогла выдавить из единого слова больше яда, чем за все предыдущие. — Последнее, что помню — нож Кроули в моих ребрах. Темнота. Потом самая ужасная пробка и у меня не остается другого выбора, кроме как выползти из огромной трещины в земле, которая заросла сама собой спустя сколько, пятнадцать минут? Возможно, это здесь я нуждаюсь в объяснениях. — То есть ты не пыталась каким-то образом самостоятельно… — Сэм сделал неопределенный жест руками, больше смазанный взмах, но отчего-то заставил Каса напрячься, — вернуться? Если бы он не знал лучше, то подумал бы, что Мег выглядит оскорбленной. Она наклонилась вперед, поставив локти на колени и впритык приблизившись к лицу Сэма, и процедила: — Ты думаешь я в восторге от всего этого, громила? Я планировала героическую смерть и просто покончить со всем этим, и была в целом довольна тем что получила, пока Пустота не выплюнула меня как прожеванную кость и вот я здесь, в очередной раз теряю свое время на заднем сиденье этого… — Так что тебя останавливает уйти? — намеренно холодно поинтересовался Дин, едва заметно глянув в зеркало заднего вида, только чтобы увидеть отражение неестественно побледневшего Каса. — Помимо очевидного? — Мег показательно подняла запястья, закованные в наручники, создавая попутно легкий мелодичный звон от цепей. Но вопрос так и повис в воздухе. У нее была возможность сбежать с самого начала, когда она могла твердо ступать о землю. Когда патрульные ее задержали — эти двое были для нее ничем, в сущности, думал Дин. — Значит, это была каким-то образом трещина между Землей и Пустотой? — спросила Эйлин с заднего сиденья, перебивая ход мыслей Дина. — Но что ее создало? — И главное, как много успело выбраться? — угрюмо отозвался Сэм. — Не то чтобы это был личный интерес… — Это должен быть, — Кас склонил голову в явном замешательстве. — Число ангелов и демонов, отправленных в Пустоту с вашей руки не только впечатляет, но и в сложившихся обстоятельствах заставляет насторожиться. — Спасибо, Кас, — пробормотал Сэм. — Ты само очарование, Клэренс, — Мег блеснула натянутой улыбкой. — Немного изменилось пока меня не было, стоит заметить. Дин стиснул руль. Мег могла сбежать и уйти своей дорогой в любой данный ей момент. Она могла хотя бы попытаться устроить драку, попытаться сделать хоть что-то. Но она сделала ничего. Дин не видел ее годами по очевидным причинам, но несложно было сказать, что она ведет себя странно. Расслабленность и самоуверенность выглядят гротескными масками, неумелыми руками натянутыми на кожу, и трещины и растяжки видны тут и здесь в ее нервозных движениях и наигранном тоне голоса. В обычных обстоятельствах, это бы значило, что она не хотела здесь находиться. Но тогда она бы сбежала, верно? — Дин, — голос брата доносился словно из-под слоя воды. — Ты сейчас вырвешь руль. Дин? Это значит, что она находится здесь ради чего-то. Дин свернул по направлению к ближайшей забегаловке. Какое-то кафе с заказами на вынос, и этого ему хватало, спасибо большое. — Что ты делаешь? — в этот раз — голос Каса. — Заезжаю за едой, — отрезал Дин и заглушил мотор. Это и было концом так и не начавшегося спора. Как в любое затишье перед штормом, никто не поднял возражений. Не слишком громких, в любом случае. На руки Мег оперативно накинули старую куртку неясного происхождения из багажника, чтобы скрыть наручники. Трое фальшивых агентов ФБР, бывший ангел и бывший мертвый демон вошли в теплое помещение кафе, пропахшее сырным соусом и холодным растворимым кофе. Касу не нравилось, в какую сторону вел этот день. Не нравились неоднозначные взгляды Мег и сочувствующие, но требовательные — от Эйлин. Не то чтобы он ее винил. Не нравилось и то, что он понятия не имеет, почему они не доехали до мотеля. Даже не попытавшись сесть с остальными за столик, он извинился и отошел, коротко бросив, что ему нужно подышать воздухом. Он маршировал в прямо противоположную к столику сторону сразу же, не слушая возражений, если те и были. Кровь стучала в ушах. Справедливости ради стоит сказать, что он действительно вышел просто подышать воздухом. Ровно до тех пор, пока не почувствовал чужую ладонь на плече, и мышечная память сработала сама за себя. Он перехватил руку и всем корпусом повернулся к оппоненту — и замер. — Кастиэль, — знакомый голос, знакомое лицо. Мертвое лицо. Она должна быть мертвой. — Эстер, — выдохнул он. И это были единственные два слова, которыми они обменялись. Эстер воспользовалась замешательством Каса, выдергивая свое запястье из его хватки и перехватывая лезвие второй рукой. Металл блеснул перед его глазами на мгновенье перед тем, как пронестись в нескольких сантиметрах от его горла. Кас снова перехватил руку Эстер у самой его грудной клетки. Он не спешил тянуться за собственным лезвием. Не во второй раз. Это мышление, в конце концов, и было причиной всех его проблем. Эстер расслабила пальцы, позволив клинку выскользнуть из собственной хватки и перехватывая его другой рукой, и прежде, чем Кас успел среагировать — всадила лезвие в плоть, куда-то под слои пальто, костюма, кожи и внутренних органов. На секунду, Кас не видел ничего. — Кас? — другой знакомый голос, более приятный, но Кас уже не мог вспомнить, кто это, не сейчас. — Эй! Эстер дернула головой в направлении звука, сконфуженно и почти смущенно. Форы Касу хватило достаточно, чтобы — уже без колебаний — достать собственное лезвие из рукава пальто и всадить клинок в грудь Эстер, чистый удар между ребрами. И достаточно, чтобы последним, что он увидел перед тем, как потерять сознание, был знакомый ослепляющий белый свет выгорающей благодати.