loose lips sink ships.

Мег, при всей ее терпимости к этому месту, всем сердцем осуждала выбор журналов, которые решили раскинуть в ненавязчивой манере по всему кофейному столику. Это, больница в конце концов, кто здесь был бы заинтересован в покупке раритетных машин? Она уже не задает вопросов о том, как здесь оказался каталог о ремонте садовых домиков. Она честно понятия не имеет что это такое и знать не хочет. Наручники были неприятным обстоятельством, но Мег выкрутилась. Руки скрещены на коленях, в одной — журнал по садоводству, леденец со стойки регистрации на вкус был чем-то между яблоками в карамели и пыльными ботинками. Длинный больничный коридор был на удивление пустым для раннего часа. С другой стороны как много людей оказывается у отделения хирургии в понедельник после ланча? Таким образом, здесь было только четверо. Сама Мег, пересматривающая все свои жизненные решения. Сэм — дерганые движения и напряженный шепот — что-то вполголоса обсуждает с Эйлин — неестественно прямые плечи и невольные взмахи руками в попытке балансировать между речью и языком жестов. Старший Винчестер в полуметре от них, на неудобном стуле отбивающий рваный ритм по плиточному полу с таким усилием, что возможно ожидает, что рано или поздно несчастные плитки треснут. И, конечно, Кас — за стеклянными мутными дверьми, в яркой стерильной комнате в окружении полдюжины врачей. — Я не знаю, — Сэм попытался поднести руку к лицу прежде, чем осознал, что та покрыта слоем засыхающей крови, и неловко убрал ее в карман. — Я просто вышел проверить, как он, но было уже поздно. Та женщина… — Ты ее узнал? — Эйлин, несмотря на то, что очевидно пыталась держаться в благоразумных целях, не могла предотвратить небольшие трещины в защите. Нервное постукивание ногтем по рукаву на другой руке. Поджатые губы. Она слишком часто убирает волосы за уши, все как по книжке. По мнению Мег все присутствующие были открытыми книгами по их же вине, потому что сами позволяют себе это из-за их нервных метаний. Что, как ни грустно было это признавать, делало их не интереснее, чем журнал по садоводству в ее руках. То же, что сам Кас вообще оказался здесь, было с другой стороны интригующим. — Нет. Не знаю, не уверен. Лицо было знакомым, — Сэм испустил тяжелый вдох. — Она точно знала Каса, с этим не поспоришь. — Можем мы на МИНУТУ посидеть в тишине? — подал голос Дин, едва поднимая голову из сомкнутых рук. Несмотря на то, что стерильный коридор, пропахший ватой и стерилизацией, действительно впал в тишину, это как, оказывается, делало все еще хуже. Никто однако не посмел подать голос. А о чем говорить сейчас? Сэм осел на стул рядом с братом, неловко держа руки при себе, Эйлин — напротив Мег. Свободной рукой Мег легко помахала Эйлин, едва заметное движение пальцами, за которым последовал короткий звон цепей, приглушенных курткой все еще накинутой на руки Мег, палочка от леденца между губами. Эйлин не выглядела впечатленной, но нельзя винить девушку за попытку. Вся ситуация была абсурдной, но Мег даже в смелых своих фантазиях не рассчитывала получить ответ на вопрос «какого черта бессмертный неприкасаемый ангел Кастиэль не может излечиться от поножовщины в подворотне?». Простой ответ не подразумевался в любом случае, а на длинный у нее не было подходящего лимита терпения. Секунды измерялись стуком ботинок Дина по плитам и шуршанию перелистываемых страниц журнала в руках Мег — кажется, даже те пропахли антисептиком. Спустя слишком долгое время выходит мужчина в белом халате, и Дин подскакивает на ноги, словно от звука выстрела. За ним последовал брат и чуть позже — Эйлин. Мег отложила журнал и сцепила пальцы на коленях, готовясь к любому исходу. Честно, она ожидала услышать что-то вроде «раны начали затягиваться сами собой во время операции» или «мы не знаем, как это произошло, но он в абсолютном порядке». Или хотя бы что-то начинающееся с «это чудо!», ругательства тоже предусматривались. Вместо этого четверо услышали: — Все прошло как нельзя гладко, учитывая ситуацию. Один раз мы почти его потеряли, после всех процедур еще подождали некоторое время для верности, но это сильный экземпляр. Выкарабкается, в этом можете быть уверены. Несколько недель обезболивающих и останется только шрам. К слову об этом, вы уверены, что не хотите выдвигать обвинений? За общим вздохом облегчения никто почти не расслышал последнего вопроса. — Нет, но спасибо за беспокойство, — Сэм как бы подчеркнуто измученно улыбнулся. Очевидно тот же вопрос был задан еще и Касу, и отрицательный ответ на него совершенно сбивал врача с толку. Возможно, тот думал, что они все связаны с мафией или покрывают кого-то из программы защиты свидетелей. Плевать. — Он в сознании? — ведет Дин сразу к делу, явно не в настроении оттягивать. — Можем мы с ним поговорить. — Напомните, кем вы являетесь пострадавшему? — спросил доктор, скептически смеряя старшего Винчестера взглядом. После того, как все они единогласно отказались выдвигать обвинения после ножевого ранения, доктор имел все права на сомнения по поводу… всего на самом деле, но это не мешало новой волне раздражения нахлынуть на Дина с головой. Он чувствует себя клубком спутанных, оголенных нервов, и изношенный собственными тревожными мыслями он по крайней мере пришел в единство с собой с единственной целью — добраться до Каса. Убедиться, что тот в порядке. А потом уже задавать ему все те вопросы, что сейчас терзали уставшее сознание Дина. Возможно именно поэтому он смог, набрав в легкие воздух, процедить: — Муж, — он кивнул в сторону Сэма. — Это мой брат. И так далее. Собрались на семейный ужин, когда… Все случилось. Пожалуйста. Мне надо убедиться, что он действительно в порядке. Доктор с пониманием кивнул и поджал губы в извиняющимся жесте, некое «простите, виноват за неприличный вопрос». Что сказать, Дин умел придумывать убедительные и эффективные истории. Их пропустили в палату почти сразу, но ложь оставила горьковатый привкус на языке, почти такой же, как то дешевое виски в мотеле. Мимо них в дверях палаты прошла только медсестра, кинувшая странный взгляд в сторону посетителей. Дин отмахнул плохое предчувствие, когда в поле его зрения попала взъерошенная фигура, выглядящая неестественно незначительной на больничной койке, белой, чистой и пустой, как и все остальное здесь. Дин придвинул к кровати один из стульев у стены в жесте родственника больного и одновременно тех детективов из сериалов на допросах. Эйлин устроилась на краю кровати, Сэм у столика возле кровати. Мег задумчиво ошивается у двери, потому что очевидно ее никто не собирается упускать из виду, как бы неловко это ни делало ситуацию. Сцепив пальцы в замок, Дин откинулся на спинку стула, что уже можно было счесть молчаливой угрозой. Кас молчаливо следил за каждым его движением, словно ожидая атаки. Лицо бледное, утомленное, руки мертвым грузом лежат по обе стороны от него, но в целом — для него лично бывало и хуже, к сожалению или к счастью. — Итак? — Дин спросил, вмещая в одно-единственное слово весь вес своего негодования. Талант, наработанный за годы в качестве старшего брата. Сэм вздохнул. Начинается. — Итак? — повторил Кас растерянно, небольшая складка между его бровями, когда тот нахмурился. — Ты человек сейчас, я правильно понимаю? Кас сделал размеренный, легкий кивок. В ответ Дин только фыркнул, покачал головой и уронил лицо в ладони. Сэм уверен, что смог разобрать из-за его ладоней несколько крайне неприличных вещей, о которых Сэм не хочет думать прямо сейчас. Протерев лицо руками, Дин снова посмотрел на Каса с нечитаемым выражением. — И ты планировал ну, не знаю, сказать об этом? — Дин… — Как долго? И неожиданно, они оба выглядели изношенными этим гребаным днем, обессиленными и без цвета на лицах, и на секунду сложно было сказать, кто именно сейчас лежал на больничной койке с ножевым ранением. — С тех пор, как я вернулся. Дин издал неприличный смешок, а Эйлин виновато уронила взгляд на простыни, хотя жест и остался незамеченным. — Дин, все в порядке, нам нужно… — Нет, Кас, ничего не в порядке, — он сорвался, тон на грани рычания. — Когда такое дерьмо происходит, то ты подходишь и делишься этим с классом, а не молчишь в тряпочку до тех пор, пока какая-то бывшая мертвая сучка решает устроить тебе час расплаты. Чем ты вообще думал?! — Я искал подходящий момент. Прошло всего пара дней, я не думал, что… — В этом и проблема, ты не думал. Ты говоришь то, что ты считаешь нужным, потом ты ставишь себя под риск и ты оставляешь остальных страдать и разбираться с тем бардаком, который ты после себя оставил твоими выборочными правдами. В палате было только слышно писк приборов, размеренное гудение вентиляторов и дыхание пятерых присутствующих. Кас заговорил так, словно его тихие полутона мгновенно не разнесутся по всему помещению. — Мы все еще говорим об одном и том же? Дин замер со сжатой челюстью и едва контролируемым дыханием. Он снова откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Чтоб тебя. Сэм вежливо прочистил горло. — Кас, извини конечно за неприличный вопрос, но… Как такое возможно? Эйлин всегда ненавидела моменты истины в фильмах, но она чувствовала, что сейчас грядет один из таких, хотя интерес отзывался ощутимым покалыванием у нее на коже. Кас сделал вздох. — У меня есть теория о том, что… — он поджал губы, сделал еще один вдох. — Что к тому моменту, когда Пустота пришла за мной, я уже был человеком. Поэтому Пустота меня выплюнула уже до того, как появилась трещина в Нью-Йорке. Я ей больше не принадлежал. Ох. — Повтори еще раз, — Сэм даже не пытался скрыть то, насколько он сбит с толку. Подчеркивая начало долгих разъяснений, Кас сложил руки на животе поверх простыней пепельного голубоватого цвета. — Это начинается с душ. — С душ? — Души — составляющие всего живого и дышащего и функционирующего. Человеческие души, эмоциональные, хаотичные и непредсказуемые. Почему думаешь чувствовать обычные человеческие эмоции — непростительный грех для ангелов до сих пор? Потому что это значит, что для этого сохраняется возможность. Как и для сомнения, и для индивидуальности и мышления. Запутанная, сложная, но все еще возможность. Он прочистил горло. — Касательно же благодати… Все — почти все, в любом случае — соглашаются, что благодать это то, что делает ангелов, собственно, ангелами. Если смотреть в самую суть, то это больше как приложение к существующему фундаменту — душе, опять-таки, это ее двигатель. Вы можете представить себе это как слои и слои чистой энергии, обволакивающие душу, подпитывающие ее. Это открывает горизонты, невообразимые для обычного человека, но в то же время через этот слой почти невозможно пробиться ничему извне. Никакого эмоционального опыта, физические ощущения — только эхо реального восприятия, и так далее. Добавьте к этому социальную структуру и воспитание военного лагеря. Поэтому случаи неповиновения… Сказать «крайне малы» было бы преуменьшением. С другой стороны комнаты Мег тихо фыркнула. — Но с тобой было по-другому. С тобой было что-то… не так изначально, — только когда слова сорвались с губ, Сэм понял, что сочетание «что-то не так» не было самым вежливым, что он мог сказать в ситуации. Кас выдавил усмешку, возможно проследив ход мыслей Сэма по его лицу. — Все начинают с чего-то, — он кинул короткий взгляд в сторону Дина и уронил его на свои сложенные руки, будто ему было стыдно даже просто посмотреть ему в глаза. — Я начинал с сомнения. С вопросов. Неозвученных, мелких, но они были здесь. Больше и больше пока… — Пока этого не стало достаточно, чтобы пробить броню изнутри, — предложила Эйлин, все еще сидя на краю кровати, комфортное уверяющее присутствие рядом с Касом. Кас медленно кивнул, не поднимая глаз. — Но вещь насчет человечности и благодати… Они не могут сосуществовать. Не при сильном противодействии. В случае, когда они вступают в конфликт остается два выхода. Или ангел добровольно избавляется от благодати, как будто пытаясь избавиться от чесотки или опухоли. Что бывает крайне редко. Но бывает. Если ищете наглядный пример, то… Так пала Анна. Комната снова погрузилась в тишину. — И второй вариант? — выдавил Дин, предчувствие того, что ответ ему не понравится, осело в каждой клетке его тела раздражающим гудением. Кас снова вздохнул. — В крайних случаях, благодать и человеческое «я» вступают в реакцию, похожую на… — он поджал губы. — Представь, что будет, если вмешивать воду в акварельные краски. Поначалу — ничего, но по мере того, как пропорции берут пользу в сторону воды, краски просто… растворяются. Оставляют легкий след, как что-то историческое, но ничего больше. На душе это выглядит больше как шрам или марка, но в сущности? Это обычная человеческая душа, никаких добавок, никаких сверхспособнстей. Ничего. Но и для такой кардинальной трансформации требуется что-то невероятное по силе и интенсивности, что-то глубоко поражающее. — Например добровольное принятие собственной человечности и уязвимости через признание в любви своему лучшему другу? — предложил Сэм с невинным пожатием плеча и намеренным избеганием зрительного контакта с Дином. Мег тихо присвистнула. «Это мать его переломный момент» — подумал Кас. И в итоге просто кивнул. Просто, лаконично, оглушающе. Дин молча встал со стула — протяжный грохот — и развернулся в сторону двери. В ответ на импульс Сэм только утомленно потер переносицу. — В чем дело? — спросил его Кас в крайней степени растерянности. Он не был экспертом, но был вполне уверен, что его лекция не должна была сопровождаться такой реакцией. Сэм вздохнул, привыкший, но не смирившийся. Могло бы сойти за его жизненный девиз. — Он считает, что из-за него ты потерял свою благодать, и теперь будет винить себя за это, пока не случится чудо, очевидно, — пояснил Сэм, уверенно и спокойно, так, будто мог читать мысли брата до того, как тот успел их даже подумать. А может, так оно и было. — Если вы закончили со своей маленькой семейной драмой, — Мег сказала, — может, мы уберемся отсюда к чертям собачьим? Оставаться на одном месте, пока пернатый подлечит крылышки явно не лучшая стратегия, если вокруг все еще ходят те ребята, которых вы случились убить и которые сейчас желают возмездия. Если все сводится к Клэренсу, то… — Нет, но мы можем для начала разобраться с ситуацией прежде, чем садиться за руль и гнать куда глаза глядят без плана вообще, — ответил Сэм сквозь сжатые зубы. Иногда его действительно напрягала мысль о том, что когда-то Мег была в его голове и до сих пор с пугающей чистотой понимает, что там происходит. — Нет, она права, — подает голос Эйлин и почти сразу отмахивается. — Не о плане, но о том, что это все может быть о Касе. — О чем ты? — спросил Сэм. — Я тоже не улавливаю, — вставила Мег, но по большей части только ради того, чтобы вставить свое слово. Эйлин задумчиво закусила ноготь большого пальца и повернулась к Касу. — Может ли быть то, что Пустота тебя выплюнула как человека, быть триггером, из-за которого открылась трещина? Складка между бровями Каса углубилась в тот же момент, как Сэм щелкнул пальцами. — Особенно, если Пустота была ослаблена на момент. — В каком смысле? — Помнишь, когда мы сделали из Джека живую бомбу, чтобы убить Чака? Челюсти Каса заметно сжались. Значит, помнит. Упоминание Джека ожидаемо вызвало гробовую тишину в палате, и на секунду Сэм почувствовал, что из помещения выкачали воздух. Он прочистил горло. — Когда Джек вернулся из Пустоты, он сказал, что там все стало «слишком громко». По словам самой Пустоты. Потом она забирает тебя, но уже не ангела, как она рассчитывала, а человека, чего раньше в долгой перспективе еще не случалось, что могло вызвать какие-то реакции, — Сэм пожал плечами. — Просто предполагаю, что это могло быть связано. — Имеет смысл, — поддерживает Мег, не глядя в их сторону и в данный момент проводя пальцем по раме небольшой картины, какая-то река с редким лесом на самом фоне. Молчание, наполненное ходом мыслей нескольких человек и которое было слишком громким. Перегруженные размышлениями и информацией, Сэм извиняется и выходит за дверь, чтобы проверить брата, а Эйлин — найти автомат с кофе, который очевидно должен быть в таком месте. Все, что было за порогом палаты — было туманным. Едва острые углы и обволакивающая серость с пыльным привкусом. Поэтому, когда Сэм нашел себя плечом к плечу с явно негодующей Эйлин в небольшом закутке — автомат с кофе, три стула из комнаты ожидания и приглушенный запах сигарет — он был скорее удивлен. — Не хочешь со мной ничего обсудить? — произнесла Эйлин будничным тоном, что уже само по себе подразумевало вопрос с подвохом. — Что? — Сэм моргнул. Слегка покачав головой, Эйлин усмехнулась. — Под сильным стрессом ты превращаешься в своего брата. Прекращай. — Извини, — пробормотал Сэм, сам до конца не понимая, за что он извиняется и забрал стаканчик из руки Эйлин. — Просто… все сразу навалилось. Мы едва не потеряли Каса. Ты знаешь, как это отразится на Дине, а он уже на грани того, чтобы спиться. Пустота. Мертвые ангелы и демоны уже не мертвые. Какого черта нам делать с Мег — с одной стороны она была в Пустоте и может быть полезна, и благоразумно будет довезти ее до бункера, но с другой стороны… Эйлин продолжала молчаливо сверлить его взглядом, как всегда слишком хороша, чтобы купиться на его кучку импровизированных извинений. В знаке капитуляции, Сэм вздохнул и облокотился плечом о стену, окно у противоположной стены выходило на заросший, пустой сквер и совершенно не привлекало внимание. Сэм уронил взгляд под ноги. — Просто… без Джека все слишком по-другому. И одинаково в то же время. И… — И? — Эйлин держала уважительную дистанцию, но в глазах ее явно читалось сочувствие. — Что с тобой произошло? — спросил Сэм, как бы уводя с темы, но в то же время угождая во что-то явно хуже. — Когда Чак заставил всех исчезнуть, вы попали куда-то? Ты помнишь что-то? Эйлин вздохнула. В самом деле, чего она ожидала от Винчестеров? Кучка идиотов, которые не умеют переживать горе, потому что их любимые возвращаются из мертвых прежде, чем они успевают осознать случившееся. Не считая случайные одержимости местью, периодические запои и избегания реальности посредством… буквально, побега. Столько, столько работы, неудивительно Чак ни разу в своих книгах не приводил братьев к терапевту и вместо этого бросал в них очередной апокалипсис. И теперь смотрите, куда это привело. Рациональная, но агрессивная часть Эйлин начала серьезно раздумывать над тем, чтобы сломать лицо бывшего бога железной битой. — Нет, Сэм, — терпеливо ответила Эйлин — и боже, чего ей стоил этот терпеливый тон, ей должны дать медаль за это. — Я ничего не помню. В один момент я у своей машины, в следующий — уже день и мой телефон разрывается от сообщений. И прекращай проецировать на меня последствия своего комплекса спасителя. — У меня нет никаких комплексов, — фыркнул Сэм. Эйлин поджала губы в жесте «как скажешь, солнце». Сэм отхлебнул кофе, возможно, чтобы продолжить избегать взгляда Эйлин. Не купившись на это, Эйлин положила руки на предплечья обоих его рук, массируя мягкие круги на ткани его рубашки — куртка давно забыта в палате. — Ты знаешь, что можешь поговорить со мной, да? Кивок Сэма был резким и скорее торопливым, но по какой-то причине он казался искренним. Настолько, что Эйлин нашла в себе силы слегка натянуто улыбнуться и украсть обратно свой стаканчик с кофе. Сделав глоток, поморщилась. В этих местах действительно не доставало чуть больше сахара. Максимум, который она могла дать Сэму сейчас — это время, личное пространство и собственное присутствие, и ее до невозможности раздражало, что это было все. Конечно, Эйлин заметила, что Сэм отдалился. На самой грани с откровенным избеганием. Она буквально могла видеть, как на него давит груз вины и ответственности за весь мир — буквально. Но мало того, что она пыталась на него не давить, так она еще и понятия не имела, что ей делать. И еще, конечно, играет свою роль в отношениях, когда сам Бог, показавший себя тем еще манипулятивным злобным сукиным сыном называет вас и вашего партнера его любимой сюжетной линией. Об этом думать совершенно не хотелось - даже если отсюда и брали начало все существующие трещины. Та ее часть, что еще помнила старые вредные привычки, сейчас кричала собирать вещи и бежать, куда глаза глядят. Так, как она всегда справлялась. Не гордилась этим, но ровно до этого момента система работала. Но с тех пор, как Винчестеры известны тем, что разбивают системы, а Эйлин за последние несколько лет потом и кровью добивалась того, чтобы стать лучшей версией себя, чтобы она могла взглянуть в зеркало без желания мгновенно отвернуться… Поэтому, она сделала еще один глоток ужаснейшего кофе из картонного стаканчика и спросила: — Так что, благоразумно уносим ноги отсюда или пытаемся дальше раскрывать дело? Сэм утомленно улыбнулся, так, что ему даже не нужно было вслух говорить хоть что-либо. Через пару дней он наверняка пожалеет о своем решении. А пока… — Итак, — протяжный вдох. — Есть идеи, как вытащить бывшего ангела с ножевым ранением из больницы из-под носа врача возможного параноика и целого медицинского персонала?