loose lips sink ships.

Мег не помнила своего имени. Оно у нее было, чисто технически, когда-то. И кто-то, в теории, мог его помнить вместо нее. Но те времена уже давно, давно в прошлом, и никого нет в живых, чтобы напомнить ей о том, кем она была. Таким образом, самоидентифицироваться было легче именем первой девчонки, в которую она запрыгнула, будучи освобожденной от ада. Лучше, чем «названная дочь желтоглазого, но не биологически — что невозможно — а в качестве звания». Абсурд. Имя прижилось. Личность — нет. Как и ее собственная. Мег, однако, не жалела об этом. Обычно ей подобные были обременены воспоминаниями прошлой жизни, сожалениями и целым ворохом травм. Она была освобождена от этого — может от времени, проведенного в аду, может от пыток, ее больше не волновало. Жалела она только о том, что не может избавиться от раздражающего чувства дежавю. Непрошенные, неожиданные мысли. Странные ассоциации. Смутные образы. Как один, самый недавний. Буквально сегодня — или, учитывая, что уже перевалило за полночь, вчера. Тройка охотников, демон и раненый ангел только прибыли в реанимацию, сопровождаемые более чем привычной атмосферой тотального хаоса и паники. Ангела только что вывезли на каталке, и врач только быстро пробежался по критическим базовым вещам («Аллергии, рекомендации врачей, предыдущие операции? Вы знаете хоть что-то? И как вы оказались неподалеку во время случившегося?»). После того, как дверь за врачом захлопнулась с глухим стуком, все четверо продолжили стоять на месте, примерзшие и абсолютно дезориентированные. Первым оторвался Дин, осев — едва не упав — на ближайшее сиденье. Руки, все еще покрытые незасохшей кровью, сложены на коленях, затылок откинут на стену. — Что он делает? — вполголоса, обеспокоенно, поинтересовалась Эйлин, склонившись к Сэму. Но ответ дала Мег, словами твердыми и непрошенными. — Молится. Она видела в своей жизни — не в качестве существа из плоти и крови, но дыма и серы — достаточно церквей, и более чем достаточно отчаянных исповедей, чтобы сказать наверняка. Но слово пришло не из молчаливой уверенности, но из глубины ее существа. Оттуда, откуда еще иногда шептала та девочка, которой Мег однажды являлась и которую звали не Мег вовсе. Возможно, в прошлой жизни Мег была монашкой. Может, одной из этих фанатиков — хотя в чем действительно разница? Она уже никогда не узнает в любом случае. Эйлин молча кивнула, Сэм отвел глаза, и больше они об этом не говорили. Это было этим утром — или уже прошлым? На часах первый час ночи, и она застряла в номере сального мотеля вместе с переросшим ботаником, о чем ей крайне доставляло удовольствие напоминать упомянутому ботанику. С тех пор, как тот был беспомощным в качестве единственной компании Мег на вечер. Явный дискомфорт со стороны Сэма был просто приятным бонусом. — Знаешь, ты мог бы просто оставить меня здесь и пойти развлекаться со своим клубом задротов, обещаю ничего не поджигать, — размышляла вслух Мег, ноги скрещены поверх простыней, пальцы бессмысленно листают страницы книжки, одной из стопки Сэма, которую ей удалось выудить. — Если, с другой стороны, тебе так нравится моя компания… — Не заставляй меня жалеть о моих жизненных решениях еще больше, — пробормотал младший Винчестер себе под нос, и Мег расплылась в неоднозначной улыбке. — В чем дело, малыш Сэмми? Много сожалений в жизни? — она театрально уронила книгу на колени с приглушенным хлопком. — В последний раз, когда я проверяла, ты спас мир, получил девушку и секретный бункер секретного общества. Чего тебе не хватает? Сэм раздраженно вздохнул и, оторвавшись от ноутбука, потер глаза. — Могу спросить тебя о том же. Уже потянувшись, чтобы снова подобрать книгу с колен, Мег замерла на полпути. — Что? — Что ты здесь делаешь? — Сэм неопределенным жестом обвел весь номер. — Тебе буквально дали второй шанс, и ты сидишь… здесь. — Да, я тоже это заметила. — Я, конечно, могу предположить, что тебе так нравится моя компания… — он неожиданно вскинул взгляд. — Или Каса. И Мег ушла минута на то, чтобы понять, что он говорит серьезно. До пугающего серьезно. До сконцентрированного взгляда, по которому видно, как шестеренки крутятся в этой тыкве. И Мег рассмеялась. В полный голос и запрокинув голову о стену. — Ты не шутишь, — она смахнула с глаз невидимые слезы, покачала головой и посмотрела на Сэма, почти также серьезно. — Нет, боюсь единороги — не мой конек. Она взяла секунду, и добавила: — Тем более занятые единороги. Сэм почти оценил сантименты об их последнем разговоре — казалось, столетия назад, когда он только потерял Амелию, но потом он понял, куда клонит Мег. — О, — он прокашлялся. — Так ты… — Я понимаю некоторое недопонимание между нами, но у меня есть глаза, — она склонила голову набок, театральный жест, будто она интенсивно раздумывает. — Слово на букву «Г» мы не используем в этих краях, я полагаю? Сэм фыркнул, позволяя себе небольшую вольность в компании Мег. Всего одну. Как в последний их разговор наедине. Он только надеялся, что в этот раз никто не умрет — и каким бедламом была его жизнь, если эта фраза действительно имела смысл. — Нет, — он слегка покачал головой, снова роняя взгляд в экран ноутбука. — В противном случае у кого-то из них случится инсульт, в их-то возрасте. Мег согласно хмыкнула, и Сэм не удержался от вопроса: — Так что ты планируешь делать дальше? Мег вскинула бровь. — В каком смысле? — В смысле… — Сэм пожевал губу, подбирая слова и подбирая вероятности. — Когда все это закончится… Это будет последним апокалипсисом. Никаких сценок, никаких больших Концов Света. Нечему себя посвятить. Чем ты займешься? Получишь докторскую, будешь помогать больным, спасать котят? Может быть это было деликатным шуточным напоминанием о времени, когда она работала в психушке, чтобы следить за состоянием Каса. А может и не было. Он оставил это для Мег решать. Но Мег, очевидно, решила проигнорировать выпад. Она пожала плечами. — Посмотрим, куда ветер подует. Мое дело — пережить это, и начать… что-то. — И никаких единорогов? — Никаких единорогов. Я индивидуалист, Сэмюэль. Путешествую одна. Сэм хмыкнул. — И никаких великих целей, которым ты будешь служить? Ради которых ты встаешь по утрам? Мег кинула в его сторону тяжелый взгляд, но Сэм не дрогнул. — Смерть меняет девушку, Сэмми, — все, что она ответила прежде, чем снова переключить внимание на книгу. — Успехи с делом? И это уже заслужило ей раздраженный взгляд от Сэма. — Еще меньше информации, чем на Бога-нарцисса-Чака Ширли и его сестру может быть только количество информации о спящей космической сущности, поглощающей ангелов и демонов после их смерти. Поиски Чистилища были тяжелыми? Пожалуйста. То, что было на лице Мег, можно было почти назвать симпатией. Почти. — Есть запасной план? — Да, — Сэм устало провел рукой по лицу. — Молиться.

...

— Это нечестно! — Хочешь поспорить со мной об этом? — …Не очень. Бар с непроизносимым названием (Кас объяснил, что это японский, и произнес вслух пару раз, чем только заслужил взгляд, полный ужаса от Дина) был не сказать что пустынным. Несколько человек, разбросанных по периметру барной стойки, пара занятых столиков в углах. Эйлин, Дин и Кас заняли один их двух бильярдных столов и провели добрую часть времени споря насчет компетентности Дина Винчестера победить в честной игре. — Я возмущен самим фактом, что ты можешь сомневаться во мне, — Дин схватился рукой за сердце, но губы его дрожали, сдерживая улыбку, вторая рука была занята кием. Кас с некоторой отстраненностью и едва различимой улыбкой наблюдал за шуточным скандалом на пониженных тонах, с тех пор, как бар был тихим, на фоне играло что-то из модерн рока, который, Кас знал, Дин притворяется, что терпеть не может. «В этой музыке нет души» — утверждал Дин прежде, чем Кас услышал, как тот напевает мотив, который они услышали по радио по дороге всего пару часов назад. Кас многозначительно кивал, подыгрывая. Все, чтобы удержать их небольшое семейство от гражданской войны. Интерьер состоял в основном из голых кирпичных стен, мелочей на стенах вроде музыкальных пластинок, и красно-черных мотивов. — Мне бы не пришлось сомневаться, если бы Винчестеры завоевали свою репутацию за честность, — Эйлин стояла по другую сторону бильярдного стола, поза отражает Дина с кием в руке и свободной активно жестикулирующей рукой, как у нее бывает от старой привычки каждый раз, когда она слегка перебирает с виски. — Оскорбительно! Клевета! — Дин повернулся к Касу, сидящего у ближайшего стула за барной стойкой. — Кас, скажи ей. Дин скинул куртку и отложил рубашку, оставшись в одной футболке, лицо раскрасневшееся и до невозможности расслабленное. По справедливым причинам, Кас был отвлечен. К счастью, вступила Эйлин. — Если тебе так угодно просить помощи у непросвещенных, то иди и играй с ним, — она поддела, вздернув бровь и метнув Касу взгляд. — Справедливости ради, я не умею играть, — признался Кас, неловкая полу-шутка. Он уронил взгляд на собственную — не совсем — рубашку. Перед выходом, Дин вытащил из багажника Импалы сумку со старой одеждой, неподходящей им по размеру, слишком изношенной, старой или просто оставленной на экстренный случай. Дин не был неловким насчет этого, но было что-то чопорное в том, как он уронил сумку к ногам Каса с намеренным громким стуком и в том, как он отстраненно сказал «Найди себе что-нибудь, если медицинские тряпки не в твоем вкусе» — и ушел обратно на улицу. Предположительно обратно к Импале. Предположительно подышать воздухом. Кас не ожидал этого, но ему в самом деле было удобно в клетчатой рубашке с порванным воротом и в застиранных джинсах с растянутыми коленями. Это была комфортная изношенность старых вещей, и это казалось чем-то особенным. Необходимая мера с налетом эмоциональности. Дин никогда не был человеком больших слов, но он был человеком действий, и Кас ценил это. И судя по взглядам, которые Дин бросал на его рубашку, Дин ценил выбор Каса. — Значит, Дин тебя научит, — она наклонилась вперед, притворяясь, что шепчет ему секрет — через пол зала, бильярдный стол и самого Дина. — Я слышала, он называет себя мастером ремесла. — Пфф, так и есть, — фыркнул Дин. — Докажи. — Договор скреплен, — и он поворачивается к Касу, кивая в сторону их стола. — Давай, Кас. Помоги мне здесь. Кас кинул панический взгляд в сторону Эйлин. Та сделала только два движения — сжав кулак с оттопыренным большим пальцем, положила его под подбородок и отвела вперед, и затем, слегка промазав, отвела четыре пальца от губ. Пьяное, слегка смазанное «Не благодари». Кас яростно покраснел, что только привело Дина в еще большее замешательство. — Так, все, вы оба, — сделав шаг вперед, он потянул Каса за рукав к бильярдному столу и улыбающейся от уха до уха Эйлин. — Я задела его чувства? — Ты втоптала их в землю, женщина. Эйлин подмигнула, и Дин, не обращая внимания, вручил кий Касу в руки. — Что я должен с этим?.. — Держать, Кас, держать. Смерив его слегка раздраженным взглядом, Кас взял кий в руки. Заинтересованно взвесил его в руке. Пока Кас изучал стол, кий в его руке и расположение уже раскатившихся шаров, Эйлин выдвинула свои условия: если Кас под обучающими советами Дина выигрывает Эйлин хотя бы один раунд, тогда она признает абсолютное мастерство старшего Винчестера в этом искусстве. Таким образом Дин, с непоколебимой уверенностью только пьяных, пожал с Эйлин руки — и на том вся его самоуверенность и закончилась. После первых двух проигрышей — бесспорно в сухую — трое осознали, что техника обучения Дина была крайне спорной. Сама, собственно, техника заключалась в отдаленном неловком инструктировании Каса. «Нет, у тебя неустойчивая стойка». «Смени угол в локте, чуть подальше». «Нет, ты не…» — Ладно, — Дин шумно выдохнул, буквально запрокинул стопку себе в рот, и отставил стопку на барную стойку. — Разберемся с этим наконец. Потому что с дистанции, говоря смутными полунамеками и танцуя у самого края несказанного очевидного, они ничего не добивались, и это становилось болезненно очевидным. У Каса возникло смутное ощущение, что Дин говорил вовсе не о бильярде. Эйлин, осознав всю безнадежность ситуации, исчезла в направлении барной стойки. — Давай попробуем так, — Дин прокашлялся и сделал шаг вперед с таким видом, будто делает шаг в бездну. Его рука почти невесомым весом легла на локоть Каса, направляя под правильным углом. Кас не отрывал взгляда от мягкой зеленой поверхности стола. — Теперь ты застыл. — И что ты предлагаешь? — И ты делаешь это сложно. — Мхм. Дин вздохнул — а может фыркнул — и слегка сжал свою руку на локте Каса. — Ты не можешь попасть ни по единой цели, если ты держишься, как деревянная доска, — Дин пояснил вполголоса. — Это фундаментально. Ты слишком напряжен. — И что мне с этим сделать? — Кас прочистил горло. — Для начала? — Кас успел отметить только чужое теплое дыхание на собственной шее прежде, чем почувствовать руки на плечах, не тяжелые, но настойчивые. — Расслабь плечи. Имел бы Кас понятия, как расслабить хоть единую часть своего тела в этот момент. Он сделал вдох, глубокий, медленный. Такой же медленный выдох. Он опустил плечи. Он мог чувствовать улыбку Дина в ничтожно маленьком расстоянии от своего уха, когда тот сказал так тихо, что ни единая душа в баре не слышала: — Это начало. — Мхм, — еще один глубокий вдох. Дин осознавал, что сегодня мог выпить больше, чем он планировал. Он сместил руки по рукавам рубашки Каса, от плеч к локтям. — Теперь покажи, как у тебя со стойкой. — Ты на нее смотрел буквально весь последний час. — Удиви меня. Кас тихо фыркнул и склонился вперед под неловким углом, ладони Дина все еще на его локтях. Встал в позу, только чтобы мгновенно почувствовать давление на локтях и услышать голос Дина, слишком близко, уловить запах виски и мятной жвачки. — Ты держишь руки слишком близко к поясу, — Дин объяснил странно-поучительным тоном, Кас сглотнул. — Тебе не стоит предлагать выпить, чтобы расслабиться? — Нет, — протянул Кас, позволяя рукам Дина вести его. — В играх такого рода я предпочитаю ясность сознания. Дин вздохнул, и Кас почувствовал это собственным позвоночником вместе с дрожью. — Конечно. И он отстранился, и Каса окатило холодным воздухом, что еще секунды назад был раскаленным, как над открытым огнем. Бар вокруг словно снова вернулся к жизни, и вакуум, созданный присутствием Дина так близко, начал плавиться. — Скучали, мальчики? — Эйлин вернулась с раскрасневшимися щеками и блеском в глазах. И вероятно, дело было в тех нескольких стопках, которые она в себя запрокинула у бара, или в том факте, что Касу неожиданно было необходимо сосредоточиться на чем-то, кроме прожигающего взгляда Дина на своей спине. Но третья игра прошла более напряженно. Передвижения Каса и Эйлин были похожи не на скоординированные, выверенные движения, но на танцы по орбитам, что-то не из техники, но что-то из искусства. И соперничество, и партнерство одновременно. Для ее состояния Эйлин оставалась удивительно сфокусированной и ясно мыслящей. Женщина многих талантов. Но этот раунд был за Касом. Эйлин шутливо пожала им обоим руки. Дин хлопнул его по плечу, Кас рассмеялся. И схватился за ребра, скорчившись от боли. — Извини, я… — он отошел к своему стулу у барной стойки, потянувшись за курткой. Дин нахмурился, и отвернулся совершенно, когда Кас выудил из глубин его собственной старой куртки пузырек с обезболивающими. Кас принял это за выражение вины. Дин вспомнил апокалипсис. Не тот, что случился в самом деле, но тот, в который закинул его Захария почти десять лет назад. Тот, где Люцифер носил Сэма, как костюм на выпускной. Тот, где мир давился кровью и где бушевал вирус. Тот, где он сломался настолько извращенно неправильно, что позволил своим друзьям умереть ради Великого Дела. Тот, где Кас погрузился в яму отчаяния настолько глубокую, что держали на плаву его только таблетки, которые он глотал совершенно по любому поводу. Чувство дежавю, засевшее в его органах, сопровождалось горечью беспомощности и неконтролируемого ужаса. То оцепенение, чувство того, что он связан по рукам и ногам в присутствие Каса, вернулось с новой с силой — от одного-единственного гребанного вида пузырька с таблетками. «Все было напрасно» — пришла мысль, и он даже не знал, куда эта мысль относилась и как ее вставить в трезвые рассуждения. Он оставил это. Чувствуя на себе смятенный взгляд Каса, он намеренно не встречал его. Он дотронулся до локтя Эйлин и кивнул в сторону выхода. — Нам стоит выезжать. Сначала оглянувшись вокруг пустеющего бара, Эйлин, в конце концов, кивнула. — Подберу куртку. И они вышли, и они поехали обратно к мотелю, и следующим же утром они поедут домой.