Сила

- Твоя рука... Карта была почти закончена. Полностью погруженный в работу, Деон снял мундир и закатал рукава рубахи до локтей; Иштефану пришлось долго присматриваться, чтобы понять, что именно в облике каппстьора задевает его взгляд. - Что такое? - переспросил Деон, отвлекаясь. - Что-то не в порядке? - Нет, - протянул Иштефан, силясь понять, не обманывают ли его глаза. - Все в порядке. Именно в этом и дело. Тебя же ранили несколько дней назад, на поединке, разве нет? Деон, уже принявшийся беспокойно себя оглядывать, облегченно рассмеялся. - А, вы об этом. Да, нужно было лучше уклоняться. Моя ошибка. - Даже следа не осталось, - произнес Иштефан, подойдя к нему и убедившись, что на руке его действительно не виднеется ни следа, ни шрама - ничего, что могло бы напомнить о недавнем ранении. - Это... - Ничего особенного, хэрсир, - отмахнулся Деон, снова склоняясь к карте. - На мне с детства все заживает, как на кошке. Живучий я, наверное. Иштефан вспомнил, как быстро сошли с лица Деона полученные в драке синяки - никакого объяснения этому у него быть не могло, поэтому пришлось принять то, что предлагал сам Деон. Во всяком случае, каппстьор явно не видел в своей способности ничего, что было бы достойно внимания, и Иштефан решил не сеять в собственной душе излишнюю тревогу - благо поводов тревожиться у него в последнее время было предостаточно. - Думаю, до конца декады все будет готово, - объявил Деон чуть позже, закончив подновлять названия звезд, составляющих гребень Морской Волны, и выпрямился, окидывая карту с видом победителя, что смотрит на оставшееся за ним поле боя. - Я думал, будет намного сложнее. Вы мне очень помогли, хэрсир. Я так рад... - Ну что ты, - перебил его Иштефан, - это я рад, что мои знания оказались в кои-то веки кому-то полезны. Ты знаешь, что в горах верят, будто рождение и жизненный путь каждого человека освещены определенной звездой? И в ее движении по небесному своду можно найти отражения его побед и поражений, успехов и неудач... вот моя звезда, - добавил он, заметив, что в глазах Деона возникает немой вопрос, и указал на самый кончик рога Быка - отметина там была лишь одна, обозначающая его Вильгельмину, - я родился в той части земли, что находилась под ее влиянием на тот момент. У этой звезды непростая траектория... взлеты, падения... все это довольно сложно звучит, но если разобраться... - И у меня тоже есть звезда? - Несомненно, - кивнул Иштефан, всматриваясь в карту - запутанная, плотная сеть, в которой заключены, как в ловушку, человеческие судьбы. - Ты родился на Побережье, так? - Да. Это был второй год Альбатроса, десятая декада Белых Ночей. - А день? - День... - Деон в замешательстве потер щеку и подбородок. - Кажется, пятый. Да, пятый день. - Интересно... - взяв себе в помощь один из светильников, Иштефан сделал несколько шагов вокруг карты, пытаясь рассчитать нужное светило на глаз. На самом деле, ему следовало взять блокнот и перо, записать день, пересчитать его, затем наложить свои расчеты на нужную область неба - но это выглядело бы слишком приземленно, а Деон наблюдал за ним, затаив дыхание, и разочаровывать его будничным сопоставлением цифр Иштефану не хотелось. Пришлось делать все в уме, что оказалось совсем не так просто, как Иштефан смутно помнил - разыскав на карте нужную точку, он почти чувствовал, как закипает от перенапряжения содержимое его черепа. - Вот, - сказал он, указывая на Мариуса - очень яркую, располагающуюся чуть наособицу от других звезду в хвосте Алого Павлина. Деон чуть на карту не залез, чтобы рассмотреть ее поближе. - Она... она хорошая? Иштефан со смешком пожал плечами. - Сложно сказать. Звезды не могут быть хорошими или плохими... ты ведь не назовешь таким собственное отражение в зеркале? Но в определенной мере тебе повезло. Павлин - вестник перемен и потрясений... хотя для тебя он, возможно, таковым не окажется. - По звездам можно узнать будущее? - Не сказал бы, - Иштефан чуть поморщился, - я предпочитаю верить только в то, что видел собственными глазами, а если слишком много смотреть на звезды в попытках угадать грядущее, то можешь проглядеть его, свершающееся у тебя же под носом. У каждого движения на небе слишком много возможных толкований, иногда противоречащих друг другу - поэтому я предпочитаю видеть только настоящее... так проще. И в каком-то смысле безопаснее. Деон, похоже, не мог с ним согласиться: коснулся своего светила кончиками пальцев, проследил его движение от цикла к циклу, беззвучно шевеля губами - и вдруг выпалил, явно озаренный какой-то внезапной мыслью: - Звезды могут столкнуться, хэрсир? - Могут, - спокойно сказал Иштефан. - Что тогда происходит? - Маленькая катастрофа. Они могут разбиться, рассеяться на сотни новых маленьких звезд, могут поглотить одна другую или уничтожить друг друга, заставив окружающие звезды сбиться с намеченного пути... это происходит довольно редко, Деон, иначе на небе царил бы полный хаос. - Мне просто показалось, - проговорил Деон неуверенно, косясь на карту и возвращаясь взглядом к Иштефану, - что наши звезды... должны столкнуться. - Это меня совсем не удивит. Иштефану впору было поражаться собственному бесстрастию - и куда только исчезло чувство, будто он участвует в заговоре, которое беспрестанно маячило у него за спиной последние несколько декад? - а вот Деон впадал во все большее и большее волнение: отошел от карты, ероша себе волосы, сделал несколько нервных шагов из стороны в сторону. Похоже, то были последние попытки справляться с собой; Иштефан безмолвно ждал. - Я рад, что эта карта останется, - сказал Деон, останавливаясь, и глядя на него так, что Иштефан понял тут же - ни о каком бесстрастии в его душе речи не шло, а скорее о той мучительной и продолжительной судороге, что влечет за собой потерю всякой чувствительности, - на память о нашем знакомстве. Я сохраню ее. Имею в виду - и карту, и... и память тоже. Нужно было напомнить ему, что воспоминания лучше не хранить, а похоронить навсегда - ненужные, недолжные, опасные, они могли бы привести Деона к очень большим неприятностям. Как будто он не получал уже сполна за то, что его якобы отличает кто-то из командования... но он бы, конечно, сказал, что ему все равно. Иштефану, если говорить откровенно, было все равно тоже. - Хэрсир? Когда, когда он умудрился нанести этот удар, самый коварный, самый неотразимый из всех? Как смог сделать так, что Иштефан, оказавшись перед ним, понял, что ни о чем не жалел так отчаянно, как о своем трижды проклятом звании, дарованном ему Регентом? Конечно, Иштефан сам был в этом виноват - не надо было подпускать каппстьора так близко, не надо было бросаться с головой в эти непонятные минуты, наполненные иллюзией того, что между ним и Деоном не существует никаких барьеров, будто они могут быть так просто - на равных. Не надо было поддерживать эту иллюзию. Не надо было упиваться ей, забываться, искать в ней покоя. Ведь ей бы пришел конец рано или поздно - и кому-то предстояло бы нести за нее ответ. "Проклято", - оборванно подумал Иштефан. А потом шагнул Деону навстречу и тихо позвал: - Иди сюда... Наверное, так и сталкиваются звезды. Иштефан даже не ощутил в первую секунду объятия - только оглушительный удар в грудь чем-то плотным и обжигающим. Они с Деоном были почти одного роста, что не мешало последнему вжиматься в Иштефана так, будто он надеялся получить укрытие или защиту, вплавиться в него, стать с ним единым целым; Иштефан не мог даже понять, кого из них бьет дрожь - его самого, Деона или их обоих. - Я... - выдохнул Деон куда-то ему в плечо, но Иштефан опустил ладонь на его макушку, ласково коснулся волос - и тот умолк. Надо было отпустить его, пока не стало поздно - но поздно уже было, да и отпустить он не мог, последние "нельзя" из сознания вымыло блаженным, окутывающим ощущением чужого тепла - не впервые Иштефану было сжимать кого-то в своих руках, и ему отвечали, бывало, с еще большим пылом и умением, но именно сегодня он чувствовал себя так, будто впервые в жизни обнимает живого человека - доверчивого, открытого, слишком близкого, касающегося чего-то, до чего прежде никто и никогда не дотрагивался. Наверное, они простояли так не одну минуту; когда Иштефан осторожно отстранился, у Деона был такой вид, будто его контузило. - Все в порядке, - произнес Иштефан, не чувствуя даже, что лжет - хотя меньше всего их положение можно было определить таким образом. - Мы просто... это случается. Это пройдет. А вот в последнем он солгал - и Деон, несомненно, тоже это почувствовал. Лицо его, и без того страшно бледное, побледнело еще больше. Кажется, он был готов начать каяться, и Иштефан попытался его остановить: - Тебе не в чем себя винить. Это я... никто не узнает, клянусь. Деон будто не слышал. Оцепеневший, он отступил, повернулся к карте, схватил рукоять резца и тут же выпустил его, едва ли не бросил. Ему с трудом удавалось смирить дыхание; в стылой, сгустившейся тишине эхом разносились его шумные вдохи и выдохи. - Это мне нужно себя обвинять, - продолжил Иштефан растерянно, пытаясь вообразить, что будет дальше, и понимая, что его пугает каждая из возникающих у него догадок. - Я не... - Не нужно, - откликнулся Деон почти что с мольбой. - Давайте... давайте закончим с картой. Конечно, они не сумели закончить ее в ту ночь: Деон отвлекался, думал о другом, вздрагивал и сбивался, Иштефан - был слишком разбит для того, чтобы посвятить всего себя расчетам и выверению дистанций и расстояний. Угрызения совести настигли его, как и всегда, запоздало; в конце концов он покинул библиотеку раньше обычного, и Деон не стал его останавливать. *** "Что со мной происходит", - так думал Иштефан на утреннем занятии, стараясь не обращать внимания на раздражающую боль, стучащую в правом виске. Деон тоже был здесь - отрешенный, оторванный от всего, поражал мишени одну за другой, прерываясь лишь на перезарядку, но ни в чем более не давая себе передышки. Иштефан не подходил к нему: ему чудилось, приблизься он к каппстьору ближе чем на два шага - и все сразу станет понятно, будто вспыхнет над ними яркая, полноцветная картина того, что случилось вчерашней ночью. Что сделали бы остальные, увидев это? Посмеялись, конечно: чего еще, кроме презрения, заслуживают отступники? Возможно, Деону как младшему пришлось бы чуть легче - но Иштефану как командиру никто не дал бы спуску. Чего ты хотел, Иштефан? Не изворачивайся и не скрывай: простых объятий тебе было мало, ты желал большего, ты представлял себе это, ты сделал бы это, не заговори в тебе остатки совести и уважения к себе самому. А если бы ты решил зайти дальше? Воспользоваться своим положением? Тем, что тебе не будут сопротивляться? Это не просто жестоко - это грязно; это одна из крайних ступеней позора, хуже нее - только предательство. Одна мысль об этом должна вызывать отвращение - а ты вновь и вновь возвращаешься к вчерашнему в своем сознании и чувствуешь только пронизывающую, сводящую с ума жажду повторить. "Я схожу с ума", - только это Иштефану и оставалось думать. Здесь, на Севере, нравы просты: выбирай себе партнера или партнершу из своего круга, предложи провести вместе ночь - мало кто откажет; некоторые хранят верность друг другу, как Андрас и Эллисив, но такие истории - не правило, а исключение. Многие гвардейцы и офицеры побывали в свое время в постели Иштефана - он ни о чем не жалел, его скорее забавляла возможность выбирать и пробовать новое, да и на Юге он себе не изменил, быстро поняв, что за тамошней внешней чопорностью стоит та же самая любовь к удовольствиям, которую не задушить и не убить даже самым строгим запретом. Так зачем ему сдался младший по званию, почти мальчишка? Что за одержимость тем, с кем быть не просто невозможно, но постыдно и оскорбительно для обоих? Нет, это было какое-то сумасшествие. Иного объяснения Иштефан придумать не мог. Урок закончился. Усталым жестом Иштефан отпустил подопечных прочь, но сам не торопился покидать зал - ему казалось, что у него не хватит сил на то, чтобы добраться до собственной комнаты. Он хотел только передохнуть, привести себя и свои мысли в порядок, пользуясь минутой одиночества, но никто не собирался оставлять ему эти минуты, и в первую очередь - подошедший к нему Преемник. - Хэрсир. Иштефан машинально поприветствовал его, проговорил, глядя куда-то мимо, в сторону изрешеченных пулями мишеней: - Ваши "птенцы" справляются все лучше. Грустно будет с ними расставаться, но я надеюсь, вы не пожалеете о том, что пригласили меня поработать с ними. - Едва ли, - отозвался Преемник, и Иштефан с удивлением понял, что тот, наклонившись, внимательно всматривается в его лицо. - Но вы сами выглядите так, что я не могу не справиться о вашем самочувствии. - Что?.. - Возможно, я лезу не в свое дело, - проговорил Преемник настойчивее, складывая за спиной руки, - но последний раз я видел вас в таком состоянии, когда... Иштефану пришлось прикусить себе язык до того, что во рту разлился привкус крови. Иначе бы он либо рассказал Преемнику все начистоту, либо, поддавшись внезапному приступу застарелой, никуда не девшейся злости, попытался затеять с ним драку - и в обоих случаях Преемнику ничего бы не стоило выхватить палаш из ножен и прибить Иштефана к стене, все равно что бабочку или воробья. - Да, ярл, - обрубил Иштефан, огибая его и направляясь к выходу, - вы лезете не в свое дело. Преемник проводил его долгим и скорбным молчанием. *** Часы, оставшиеся до ужина, Иштефан провел за ворошением собственной памяти. Он попал в столицу после того, как прошел Испытание - лучших из лучших вызывали на смотр к командующим высших полков, и Иштефан, хоть старался сказать себе, что ему ничего не грозит, и даже в случае неудачи его просто-напросто отправят обратно в предгорье, все равно оробел и захолодел, увидев прямо перед собою Регента. Он не понял сразу, что ему приказывают назвать свое имя - Преемнику пришлось повторить, и его голос, оказавшийся неожиданно мягким, выдернул Иштефана из оторопелого полусна. Он представился, стараясь не запинаться, не думать о том, что выглядит он ужасно глупо и жалко. - Восемь из десяти выстрелов в цель, - поинтересовался Регент, обшаривая его взглядом, - твоя работа? - Да, Ваше Высокое Превосходительство. Коротким кивком Регент приказал ему следовать за собой - и Иштефан побрел за ним след в след, почти не чувствуя своих ног. Смотр проходил в одном из многочисленных внутренних дворов Дворца; в углу, как Иштефан уже видел, поставили мишень и стойку, на которой лежало одно-единственное ружье - можно было не думать долго, чтобы понять, что это значит, и когда его повели в ту сторону, его прошиб ледяной пот. - Наш последний прототип, - произнес Регент, снимая ружье со стойки и вручая Иштефану. Оно было совсем не похоже на те, что он держал в руках до этого - тяжелые, неуклюжие, они норовили перевесить его, постоянно мазали мимо, и думать было нечего о том, чтобы попасть из них в цель, стоящую дальше сорока-пятидесяти шагов. Теперь мишень находилась как минимум в сотне - и ружье было другим, легким, непривычно удобным, так что Иштефан не поверил сначала, что ему дали настоящее оружие, а не муляж. - Пять выстрелов без перезарядки, - пояснил Регент, следя за тем, как Иштефан недоверчиво крутит ружье в руках, - большая точность - по нашим расчетам, оно может бить на двести шагов. Но мы начнем с малого. У тебя двадцать патронов. Покажи, на что способен. Иштефану пришлось зарядить себе мысленную затрещину, чтобы перестать трястись, точно испуганный заяц. То, что от него требовали, он делал сотни раз в школе - так не все ли равно, кто смотрит, хоть Его Высокое Превосходительство, хоть сам Воитель со всеми своими соратниками? Только в удобстве нового оружия, как оказалось, крылся главный подвох - не ожидавший, что пуля полетит именно туда, куда он ее послал, а не отклонится в сторону, как бывало обычно, Иштефан отправил ее в одну из колонн, между которыми расположили мишень. В стороны разлетелась побелка и мелкие осколки камня. - Давно пора было ее подновить, - флегматично заметил Регент. - Продолжай. Только попробуй не разнести здесь все. Все-таки Дворец - достояние Севера... Преемник фыркнул. - Перестань, - сказал Регент, не поворачивая головы в его сторону. - Не тебе осуждать мальчишку. Ты был старше него, а мог с трех шагов промазать. - Я никого не хотел осудить, - ответил Преемник с легкой обидой, - я подумал о том, что... не сюда ли выходят окна нашей кухни? Тут Регент все-таки посмотрел на него; безмолвно они обменялись взглядами, а после Преемник, приблизившись к Иштефану, положил ему на плечо широкую, до странности легкую ладонь и попросил доверительно: - Пожалуйста, целься лучше. Иначе рискуем мы все здесь остаться без обеда и ужина. Больше Иштефан не промахнулся ни разу.