You are my religion

      Кеманкеш смотрит на растерянную Шесмишах, с глаз которой хлынули слёзы. Женщина никогда не знала милости со стороны Повелителя. Он всегда относился к ней холодно, как будто она пустое место, и её существование не имеет никого смысла. Это до глубины души ранило Шесмишах. Она, как и Кёсем, безотказно любила Кеманкеша, но её любовь не была взаимной. Даже родив ребёнка, его отношение к ней не изменилось. — Старый Дворец? — сквозь слезы спросила Шесмишах и отрицательно мотает головой, тянет руки, пытаясь ухватиться за рукав кафтана повелителя. — Пожалуйста, прошу вас, умоляю, смилуйтесь надо мной! Я ни в чём не виновата! — истерика накрывает её с головой. Она хватает мужчину за руку и едва не падает перед ним на колени. Кеманкеш в последний момент не позволил ей оказаться на мраморном полу, схватил её за плечи. Шесмишах плачет и сжимает его руку, умоляя не разлучать её с сыном. — Прошу вас! Если вам меня не жалко, то подумайте об Омере! Он ещё ребенок! Ему всего-лишь пять лет! Как он будет жить без меня? Я помру без него, повелитель! — Раньше надо было думать! — тихо шепчет Кеманкеш и одёргивает руку. — Ты еще этому малышу должна сказать «спасибо», если бы не он, ты уже давно кормила рыб на дне Босфора. Шесмишах сглатывает неприятный и горький осадок в горле, умоляюще смотря в глаза мужчины, да тот, оборачивается и покидает террасу. Старый Дворец — это место, где доживали последние дни женщины, которые упали внемилость государя. Там они до самой кончины оплакивали свою горькую судьбу. Шесмишах покинула террасу и медленно, упираясь в холодные мраморные стены, шагала в сторону гарема. Зайдя в свои покои её встретила Элиф хатун. — Госпожа, — обеспокоенно шепчет служанка и подлетает к Шесмишах, и вовремя хватает её за плечи, когда та была уже готова упасть, — что с вами? — Элиф, собирай мои вещи, завтра утром я должна покинуть Дворец. — После этих слов Шесмишах медленно перемещается в сторону своего ложа. — О, Аллах, как это?! Почему? — ужаснулась от услышанного прислуга. — Все из-за этой гадюки Кёсем! Это она во всем виновата!

***

(Рекомендую включить песню Lana Del Rey — The Blackest Day) Кёсем уже и не вспомнит, сколько лет она находится в активном поиске исцеления от бесплодия. Последней её надеждой была целительница Зайнеп Хатун. О ней хорошо отзывались в народе, она помогла многим женщинам обрести счастье материнства. С покровом ночи в спальню баш-кадины султана пожаловала та самая известная целительница Зайнеп Хатун. Женщина была преклонного возраста, невысокая, её лицо было укрыто множеством морщин, а губы тонкие, сухие. Облаченная в зеленые одеяния женщина указала Кёсем на кровать. Та удобно улеглась на чистых простынях и раздвинула широко ноги. Зайнеп хатун приступила к осмотру. От неприятных и болезненных ощущений, Махпейкер замружилась и поджала губы. После осмотра, Зайнеп Хатун подошла к столику, вымыла руки и подошла к своей большой сумке, откуда она достала много разных флакончиков с настойками. Кёсем поднялась, накинула на себя халат, подошла к женщине. — Говори, — начала турчанка, наблюдая за дальнейшими действиями целительницы, — у меня есть надежда забеременеть? — Всегда есть надежда, — спокойно ответила старуха и взяла со столика лекарства, которые ей прописывала Зарифе хатун. Женщина открыла пузырёк и поморщилась от запаха этой смеси. — Как давно вы это принимаете? — спросила она, поднимая взгляд на стоявшую рядом Кёсем, которая заметно волновалась. — Давно, — ответила Кёсем. — Года три, каждый день. А что такое? Я делала что-то не правильно? — Эти лекарства очень сильные и целебные, они могли бы помочь, но не в вашем случае, они только вредили вам. — Как вредили? Ты хочешь сказать, что меня пытались отравить? — Могу предположить, что да. — И что теперь? Приготовь мне правильные лекарства, которые помогут мне забеременеть. Ты уже многим помогла, и мне помоги. — Госпожа, — женщина виновато опустила глаза и отрицательно помотала головой, — не хочу вас огорчить, но… к сожалению у вас НИКОГДА НЕ БУДЕТ ДЕТЕЙ. Её слова настолько ошеломили всегда стальную Кёсем, что ей показалось, что она на миг оглохла. На глаза уже наворачиваясь слёзы. Это звучало как смертный приговор. Что может быть хуже, чем знание того, что ты никогда не сможешь родить ребёнка? Никогда не ощутить счастье материнства. Неужели все были правы, и ей придется всю жизнь радоваться чужим детям? Зайнеп хатун незаметно удалилась, оставляя Кёсем наедине с собой. Махпейкер судорожно вздыхает и плавно оседает на краешек кровати. Её плечи поникли, а на лице появилось выражение бесконечного горя и печали. Она опустила голову и на миг прикрыла лицо ладонями, тихо всхлипах. — За что? — убито спросила сама себя Кёсем. Она ещё не была столь разбитой и сломленной. Всё вокруг потеряло смысл. Пронзающий скрип двери заставил Кёсем поднять глаза на зашедшего. Это был Кеманкеш. Он медленно подошел к любимой и сел рядом, приобнял её, прижимая к своей груди, запечетляя на макушке темноволосой горячий поцелуй. — В чем причина твоей грусти? — заботливо спрашивает Кеманкеш и проводит руками вдоль её длинным чёрным волосам и плечам. — Я никогда не смогу родить тебе ребёнка, — тихо произнесла одними губами, всхлипывая. — Зайнеп Хатун сказала мне, что я обречена. — Тише, моя Кёсем, — таким же тихим тоном ответил Кеманкеш и начал судорожно целовать её мокрые щеки, — тише, никто, кроме Всевышнего не знает, что нам преднамеренно судьбой. Их грустные взгляды встретились. Кёсем не сдержалась и прикипела к его устам с самым неистовым и страстным поцелуем, чуть оттягивая его губы и покусывая их до крови. Она обвивает руками шею Кеманкеша и притягивает его к себе. Мужчина отвечает таким же страстным поцелуем и, словно в бреду, шепчет её имя. Он крепко сжимает любимую в талии, притягивая её к себе поближе. Не прекращая целоваться, она пытается расстегнуть пуговицы на его кафтане и рубашке. Кеманкеш просто разорвал её платье и выбросил в сторону. Её фаланги пальцев запутываются в его чёрных волосах, она оттягивает пряди, заставляя его стонать просто ей в рот. Мужчина проводит горячими губами по шеи. Волна возбуждения захлёбывает их обоих. Мужчина заставляет её упасть на постель. Кёсем садится сверху и жадно припадает к его губам, сладко постанывая, с мольбой произнося его имя. Руки мужчины блуждают по телу женщины, сжимают и разжимают упругие ягодицы, оставляя на них покрасневшие следы, которые заставляют её развратно стонать и прикусывать губы. Она проводит горячие дорожки на кубиках пресса. Кёсем чувствует, как его детородный орган стал твёрже камня. Она превскушенно улыбается, а в глазах любимого пляшут черти. Они внезапно меняются местами. Кеманкеш опрокидывает турчанку на постель, оказавшись сверху, вновь и вновь страстно целует её губы и шею. Он смотрит в её глаза и видит нам одну фразу «войди в меня». Резкий толчок наполняет её полостью, она прогибается под ним в спине и сладко стонет. Она закатывает глаза от восторга и всплëска эйфории. Мужчина начинает быстро двигаться внутри возлюбленной, доводя её до пика наслаждения. Кёсем обнимает его за талию ногами, принимая более удобную позу. Темноволосая впивается ногтями в его спину, царапает. Экстаз. Неистовый экстаз наполняет её нутро, и в этот момент она распадается на тысячи маленьких кусочков. Кеманкеш кончает в лоно возлюбленной, выплёскивая все своё семя. Они откинулись на бархатные подушки, тяжело дыша. Кеманкеш, переведя дыхание, обернулся к возлюбленной и притянул к себе её тело, покрытое испариной. Он целует её в лоб, усмехаясь. — В этом мире, — шепчет он, прислоняясь к её лбу, — нет ничего прекрасней, чем проведенная ночь с тобой. Ты — мои крылья, которые уносят меня куда-то в неизведанные дали. Ты мое убежище от всех невзгод. Знай, любимая, не смотря ни на что, я никогда не откажусь от тебя! Не посмею. После услышанного, Кёсем усмехнулась и сладко уснула в объятиях любимого.