***
Праздник в гареме не прекращался. Кёсем Султан надоело сидеть и наблюдать за танцующими наложницами. Её нрав чуть изменился, все начало раздражать, настроение менялось несколько раз в день, постоянно хотелось есть, особенно сладкого. Женщина ненадолго покинула гарем и направилась вместе с пасынком к повелителю. Кеманкеш сидел за письменным столом и, чуть прищурив глаза, читал написанный указ. В дверь постучали. Повелитель разрешил войти. — Папа! — радостно воскликнул Омер и побежал к отцу, усевшись ему на колени. — Мой львёнок, — ахнул Кеманкеш, трепая сына за пухленькие щёчки, а после целует их. — Повелитель, — поклонилась Кёсем и улыбнулась. — Шехзаде соскучился, мы решили вас навестить. — Правильно сделали, — ответил Кеманкеш и поднял счастливые глаза на законную супругу, а затем смотрит на сына. Мальчик потянулся к чернильнице и вылил чернило на стопку бумаг. — О, Аллах, Омер! — выкрикивает в гневе Кеманкеш. — Это были важные документы! — Простите меня, — виновато опустил глазки черноволосый мальчик. Кёсем подошла к столу и увидела странный документ с печатью шейх-уль-ислама. Она успела разглядеть лишь первые две строчки написанного текста. Этого было достаточно, чтобы понять его содержимое. Сердце Кёсем сжалось, а глаза испуганно округлились. Это была фетва о казни Шехзаде Мурада. Кёсем отошла и взяла за руку сына. Кеманкеш увидел, как его супруга заинтересовалась важным документом и быстро спрятал его в ящик, где лежали книги и папки. — Стража! Уберите на столе! — приказал Кеманкеш и поднялся с рабочего места. Мальчик испуганно смотрел на отца, приложив миниатюрные пальчики к губам. Кеманкеш заметил, как его сын был напуган. Он впервые накричал на него. Мужчина подошёл к единственному сыну и сел на корточки, заглядывая в его карие глазки. — Ты испугался? — мягко спросил повелитель. Омер виновато опустил голову и согласно кивнул. Кеманкеш притянул сына к себе и крепко обнял, запечетляя на макушке легкий и нежный поцелуй. — Прости, сынок, папа больше не будет на тебя кричать, — шептал на ушко Кеманкеш, пытаясь успокоить мальчика. — И ещё, к тебе сегодня приедет мама, — улыбнулся повелитель сыну. — Мама? — распахнул глаза Омер, его лицо озарила улыбка. — Ура! Ура! Мама приедет! Ура! — подскочив, мальчик плещет в ладони. — Шесмишах возвращается во дворец? — нахмурилась Кёсем, ощущая, что приезд соперницы в Топкапы не принесёт ничего хорошего. — Ненадолго, Кёсем, — ответил Кеманкеш, поглаживая сына по подбородку, — Омер скучает по матери, да и сегодня праздник, пусть приедет. — С каких это пор ты стал так благосклонен к ней? — вздëрнув подбородок, спросила Махпейкер. — Неужели та ночь что-то означает для тебя? Кеманкеш посмотрел на угрюмое лицо любимой супруги: на её ясных голубых глазах уже наворачивались слёзы, которые та умело сдерживала. В Кёсем заиграла ревность. — Нет, ничего не означает, — ответил Кеманкеш ровным тоном, исподлобья смотря на ревнивую супругу. Кёсем поджала губы, образуя их в тонкую линию. Кеманкеш вместе с сыном вышли на террасу. Мужчина сел на диванчик и посадил себе на колени сына. Кёсем уселась рядом, прикладывая руку к незаметному животу. Заботливый отец мило лепетал с сыном, а Кёсем, усмехаясь, наблюдала за их беседой. — Повелитель! — зашел один из стражников на террасу и поклонился. — Шесмишах Султан пожаловала. Впустить? — Впусти. Кёсем нервно теребила в руках платок и сцепила зубы. На пороге появилась Шесмишах в роскошном алом платье. Омер, увидев мать, сразу бросился в её объятия. — Мама! Ура! Мама пришла! — Ох, мой славный лев! — пролепетала радостно Шесмишах и заключила сына в объятия. — Матушка, у меня скоро будет братик или сестричка. Презрительные взгляды двух соперниц встретились. Шесмишах повернулась к сыну и натянула довольную улыбку. — Отлично, — тихо ответила она и подошла к повелителю, поклонилась. — Для меня это большая честь вновь оказаться здесь. Да пошлёт вам Аллах долгих лет жизни, Повелитель. — Аминь, Шесмишах, — усмехнулся Мустафа и протянул ей свою руку. Хасеки поцеловал его руку и поднесла ко лбу в почтительном жесте. Повелитель жестом пригласил мать шехзаде присесть рядом с Кёсем. Шесмишах гордо вздёргивает подбородок, взирая прямо на лицо соперницы, которое заливалось краской гнева. Женщина села рядом, аккуратно разложив подол платья по всей тахте. Кёсем пыталась держать себя в руках. Присутствие этой подлой албанки раздражает её. Махпейкер резко поднимается с места, заставив повелителя обратить на неё внимание. — Что-то случилось, Кёсем? — побеспокоился Кеманкеш. — Мне нездоровится, — отвечает она, — с вашего позволения я пойду к себе. — О, Аллах, что-то с ребенком? Тебе плохо? — встревожился он. — Нет, с ребенком все хорошо. Кёсем кланяется и скрывается за дверью. Шесмишах вместе с Султаном ещё долго о чем-то беседовали.***
Махпейкер пулей влетает в свои покои, как ветер, громко запирая за собой дверь. Женщина подбегает к ближайшей тахте и садиться на неё. К ней подбегает Джан калфа, непонимающе смотря на покрасневшее от гнева лицо своей госпожи. — Султанша, — мягко протянула Джан, — не гневайтесь на повелителя. Вам не стоит его ревновать к Шесмишах Султан. Он верен вам. Он неоднократно доказывал вам свою любовь. Ради вас он распустил гарем, несмотря ни на что не отказался от вас. Он вас любит больше всех на свете. Прошу вас, Султанша, не стоит нервничать по пустякам. Подумайте о ребёнке. — Он спал с ней, — сквозь зубы процедила Кёсем, бросая на служанку взгляд полный печали. — Прикасался к этой змее. А если… А если он разлюбит меня? — Не накручивайте себя, госпожа, — спокойно ответила Джан. — Это было ошибкой. Все мы в этой жизни не безгрешны, и наш Повелитель не исключение. Позвольте, я прикажу вам заварить ромашкового шербета. Вы немного успокоитесь. Кёсем кивнула, а Джан тут же покинула спальню султанши, выполняя её приказ.***
Шесмишах вместе с сыном удалились с покоев государя. Женщина направилась в покои, которые когда-то принадлежали ей. Здесь прошли лучшие годы в её жизни. Хасеки нахлынули приятные воспоминания, которых было довольно мало, но они согревали её душу, и давали надежду. Албанка зашла в спальню, держа на руках сына. Она скользила взглядом по мебели, пустила сына на пол. Мальчик побежал вместе с няней в датскую, а Шесмишах села на диван у окна. В комнату зашла её верная служанка Элиф. — Госпожа, — поклонилась блондинка, — я рада вас видеть. Вы в хорошем здравии, дай Аллах? — Иншалла, со мной все хорошо, — усмехнулась темноволосая, облокотившись на спинку дивана. — У меня для тебя есть задание. — Слушаю вас, госпожа. Шесмишах достала с кармана маленький флакончик и дала его служанке. — Это надо добавить в еду Кёсем султан. Чем быстрее ты этого сделаешь, тем лучше. Я не позволю этому ребёнку появиться на свет. Элиф почетно поклонилась и пошла выполнять приказ. Девушка вовремя зашла на кухню. Шекер ага, как раз готовил шербет султанше. — Это кому? — поинтересовалась белокурая девушка. — Это Кёсем Султан, — ответил мужчина и налил напиток в стакан. — Отнесешь это госпоже, — он подал девушке напиток. — Конечно. Девушка вышла в коридор и пока кругом никого не было вылила яд в шербет госпожи. За ней наблюдала Джан калфа и быстро помчалась за девушкой.***
Кёсем находилась в своих покоях и пыталась себя успокоить. Неожиданно распахнулась дверь и в спальню зашёл Кеманкеш. Женщина поднялась с тахты и поклонилась. — Что-то случилось, Кёсем? — спросил Кеманкеш, подцепив пальцами подбородок супруги, и заставил посмотреть ему в глаза. — Нет, — коротко ответила Махпейкер, не глядя на него. Черноволосый тяжело вздохнул и запечатлел на лбу любимой горячий поцелуй. Кёсем изгибает грустно брови и крепко прижимается к нему. Кеманкеш чуть растерянно обнимает любимую, ощущая её тепло. В покоях явилась служанка. Белокурая девушка поклонилась и положила на стол шербет. Кёсем кивнула и дала понять служанка, что ей стоит удалиться. Когда прислуга покинула покои они вновь остались наедине. — Ты ревнуешь меня к Шесмишах? — спросил Кеманкеш. — Не так ли? Кёсем переводит взгляд в сторону окон, пытаясь отойти от ответа. Кеманкеш ухмыльнулся и в плотную прижался к жене, проводя ладонями вдоль её рук. — Ревнуешь, значит, — пробормотал он себе под нос и смотрит на её суровое выражение лица. — Беременность на тебя так влияет? Раньше ты не позволяла себе такого. — Я тебя не ревную, — ответила тихо темноволосая, опуская взгляд вниз. — Мне больно признавать то, что ты был с ней. — Я сам не понимал, как это произошло. Честно говоря, мне стыдно за тот поступок. Я набросился на неё… — повисло неловкое молчание, после чего Мустафа продолжил: — Прости меня, — с надеждой произнёс Кеманкеш, всматриваясь в её лицо. Кёсем смотрит на него, сжимая его ладонь своими пальцами. — Больше такого не повторится. Кёсем чуть улыбнулась уголками губ и кивнула, а затем страстно поцеловала любимого в уста, охватывая его шею руками. — Я люблю тебя, Кеманкеш, — шепнула она, прислоняясь своим лбом к его. — В этом мире, нет ничего дороже тебя. — И Я тебя люблю, моя Кёсем, — сладко шепчет он между поцелуями. — Я готов ради тебя горы свернуть, достать звезду с неба, лишь бы ты была счастлива. Кёсем усмехается и подходит к столику, где лежал стакан с успокоительным напитком, и поднесла стакан с шербетом к губам. — Госпожа! Не пейте это! — с криками врывается в покои Джан и выхватывает с рук госпожи сосуд. — Там отрава! — Как отрава? — испуганно спросила Кёсем, обнимая живот. — Кто это сделал, Джан? — Я видела Элиф Хатун, это она сделала по приказу Шесмишах Султан. Слава Богу Я успела, и вы не выпили этого. Кеманкеш пулей выбежал с покоев супруги и помчался в неизвестном направлении. Кёсем побежала следом за ним. Мужчина бурей влетает в комнату своей наложницы, та, увидев в дверном проеме повелителя, тут же вскочила с места и присела в поклоне. — Повелите… — внезапная пощёчина заставляет Шесмишах отвернуться и замолкнуть. Кеманкеш вцепляется пальцами ей в подбородок и смотрит в её перепуганные и растерянные глаза. — Кто ты такая?! — кричит срывая голос в порыве гнева Кеманкеш. — Кто ты такая?! Что ты себе позволяешь?! Как ты посмела подлить отраву моей законной жене и моему ещё не родившемуся ребёнку?! — он хватает её за плечи и начинает ею трясти со всей силы. Шесмишах хнычет, норовясь руками оттолкнуть от себя государя. — Прошу, повелитель, смилуйтесь… — СМИЛУЙТЕСТЬ! — рассерженно рычит повелитель, набрасывается на неё и ещё раз наносит удар по лицу со всей силы так, что та теряет равновесие и падает на пол. — СМИЛУЙТЕСТЬ?! ТЫ — ГЛУПАЯ И НАИВНАЯ ТВАРЬ! ЧТО ТЫ ЗАДУМАЛА?! А?! ХОТЕЛА ОТРАВИТЬ КЁСЕМ И НАВСЕГДА ПЕРЕЕХАТЬ В ТОПКАПЫ?! ТЫ — МАТЬ МОЕГО НАСЛЕДНИКА ВЕДЁШЬ СЕБЯ, КАК БЕЗМОЗГЛАЯ КУРИЦА! Я ТЕРПЕЛ! ТЕРПЕЛ РАДИ ОМЕРА! НО ТЕПЕРЬ МОЕ ТЕРПЕНИЕ ЛОПНУЛО! ВСЕМУ ЕСТЬ ПРЕДЕЛ! НО ТЫ ПЕРЕШЛА УЖЕ ВСЕ ГРАНИЦЫ! ВСЕ! ВСЕ! Кеманкеш наносит ей удар за ударом по лицу, оставляя на нём ссадины и кровоточивые раны. Он был готов убить на месте Шесмишах. Женщина прикрывалась руками и дико кричала, зовя на помощь. — Повелитель, смилуйтесь! Прошу! Ради сына! Смилуйтесь! — молит албанка, глотая солёные слезы. — ТЫ ЕЩЕ ДОЛГО ПРИКРЫВАТЬСЯ РЕБЕНКОМ БУДЕШЬ?! — кричит он избивая её до смерти. — Кеманкеш! — влетает в покои Кёсем и от увиденного прикрывает ладонями рот. — Кеманкеш! — она подлетает к нему, пытаясь оттянуть его от Шесмишах.— Не надо! Ты её убьешь! — Я ТЕБЯ УБЬЮ, ТВАРЬ! — ожесточенно кричал мужчина, избивая женщину до неузнаваемости. — Стража! — Мустафа отходит в сторону и напоследок пинает албанку в плечи. Та прижала колени к груди и тихо всхлипывала, дрожа всем телом от страха и боли. Два высоких мужчины зашли в покои. — Заберите эту тварь и отрубите ей голову! Двое высоких мужчин, облачённые в чёрные одеяния, перехватывают хасеки за руки и выводят к выходу. — Нет! Нет! — находила в себе силы сражаться Шесмишах, пытаясь схватится за руку государя. — Нет! Повелитель! Смилуйтесь! Я беременна! Беременна! Беременна! Беременна! — Папа, что ты делаешь?