You are my religion

После ужина Кёсем молча покинула покои Султана, забрав с собой детей. Кеманкеш и слова не проронил, чтобы остановить супругу. Принцесса привлекла его внимание, всю ночь они разговаривали, сидя на террасе. До покоев Кёсем доносился ядовитый смех заморской дамы. Женщина глубоко вдохнула воздух, и зажмурила крепко глаза. Чтобы не слышать её ядовитый смех, она плотно закрыла на террасе двери и быстро попятилась к кровати. Ноги не держали её, словно ватные. Она перецепилась через подол платья и упала на пол. С ясных и всегда смеющийся глаз Хасеки потекли ручьи горьких слёз, и каждая истекающая капля падала просто на роскошное платье из парчи, оставляя на нём мокрые следы. Ей хотелось разодрать на себе платье, вырвать все свои волосы, расцарапать всё своё лицо до ран, кричать во всё горло, на весь мир о своём горе, о том, как сейчас рвется на части её сердце, когда любимый, смысл всей её жизни, сейчас, в эту же секунду, радостно лепечет о любви с другой. Чтобы никто не услышал её рыдания, Кёсем прикрыла руками рот. Немного оклемавшись она поднялась на ноги, и вытерла слёзы об роскошный рукав кафтана. Но легче ей не стало, а наоборот, еще хуже. Она посмотрела в сторону террасы, и тихо, подбежала к двери, чуть приоткрыла её, заглянула на второй этаж, откуда прекрасно была видна терраса Султана. Пусто. Никого нет. Кёсем не стало легче. А что, если Лукреция сейчас нежится в объятиях Мустафы? А если в сию минуту он целует её и обнимает, так же, как раньше обнимал её. Нет. Кёсем не позволит забрать у какой-то рыжей бестии любимого. Придется пережить и это. Справиться ли она с этим? Махпейкер обессиленно легла на кровать и уткнувшись носом в подушку, прорыдала всю ночь, до самого утра.

***

Спустя месяц отношения Кеманкеша и Кёсем ухудшились. Он пренебрегал встречей с ней, относился совсем иначе, словно она не мать троих его детей, а обычная рабыня с гарема. Больше он не смотрел на неё так, как прежде, с любовью, так нежно, больше не говорил ласковых слов, о том, как бесконечно любит её. Внутри Хасеки бушевала такая буря, что могла разрушить всё на своём пути. Она, прогуливаясь с детьми садом, наблюдала, как Кеманкеш лепечет с Лукрецией, рвёт для неё цветы, когда-то посажены ею лично. Она усмехается ему, замечая вдали недовольное лицо Кёсем, начинает, как назло, громко хохотать, чтобы привлечь её внимание. Рыжеволосая словно хотела ей показать: «Смотри и страдай, он теперь весь в моей власти, а ты — никто». Но Кёсем было наплевать на принцессу. Рано или поздно она уедет отсюда. Её беспокоил только Кеманкеш. Она смотрела ему вслед с болью в глазах, хотела рассказать ему о своём горе, о том, как болит её сердце, как кричит душа, как ночью слёзы душат её… **** Наступил вечер четверга. По традициям гарема ночь с четверга на пятницу принадлежит только Хасеки Султан, и никто, кроме неё, не может в эту ночь посещать покои Падишаха. Кеманкеш с нетерпением ждал встречи с любимой. Все, что о ней напоминало — это бирюзовая шаль. Он жадно втянул её аромат и вспоминал то прекрасное мгновение, когда много лет назад, всем сердцем и душой полюбил её прекрасный лик. Мужчина мягко улыбается и ударяется в воспоминания о том, как ему хорошо вместе с ней. Именно с Кёсем. Его луноликой султаншей. Слуги торопясь приводили в порядок кровать и поправляли свисающий, практически невесомый балдахин. Кеманкеш сидел за письменным столом и наблюдал за работой прислуги. — Можете идти. — приказал он и слуги в сию секунду скрылись за дверью. **** Кёсем сидела у окна, облокотившись на спинку дивана, печально устремилась в окно, наблюдая за звёздным небом. Раздался стук в дверь и женщина равнодушно разрешила войти. Мягкими шагами и с улыбкой на губах в спальню зашел Хаджи Ага и низко поклонился. — Султанша, у меня для Вас прекрасная новость… — радостно заявил смуглый евнух. Кёсем с гримасой полного разочарования, выжидающе посмотрела на него. — Повелитель сегодня ночью желает Вас видеть! — радостно восклицает он. Она должна радоваться? Смеяться? Темноволосая тяжелого выдохнула и вновь устремилась в окно. Её лицо не выражало ни единой радостной эмоции. Улыбка с лица Хаджи померкла. Он ожидал совсем другой реакции от баш-кадины. — Госпожа? — Я не куда не пойду! — фыркнула она. — Я не желаю его видеть, так ему и передай. — Но, Султанша… — попытался что-то возразить Хаджи, но огненый взгляд брошеный в его сторону заставил мужчину замолчать. Кёсем, не проронив и слова, махнула рукой и слуга тут же покинул комнату, быстрым шагом направляясь к покоям Султана. Когда за прислугой закрылась дверь Махпейкер хотела разрыдаться, но слёзы не желали появляться на на её глазах. *** Кеманкеш в ожидании смотрел на дверь. Когда постучали, он разрешил войти, и ожидал увидеть свою возлюбленную, но, в покоях оказался Хаджи, который выглядел как никогда неуверенным и чем-то даже напуганным. Кеманкеш насупил брови и подошел к слуге. — Где Кёсем? — спросила грозно он. — Кёсем Султан… Она… она не желает идти к вам сегодня ночью. Очи падишаха всего мира заметно увеличились. — Да как она смеет! — зарычал Султан. — Кто она такая, чтобы перечить мне и идти против моей воли! Если она не желает идти ко мне, пусть прийдет принцесса. — заявил Кеманкеш, на что Хаджи поднял свои удивленные глаза. Ему ничего не осталось, как сообщить таку радостную новость принцессе. Порхая над землёй, словно бабочка, Лукреция направилась к Султану. Она победила. Женщина предпочла длинное голубое платье в пол с глубоким декольте, украшений на ней было минимум лишь невзрачные серёжки, а волосы были распущенны, чуть собраны от ушей в колосок. Когда она явилась на пороге главных покоев Кеманкеш не ощутил такого же восторга при виде Лукреции, как когда-то при встрече с Кёсем. Европейская дама, без лишних почестей подбежала к султану и обняла его за шею. Кеманкеш натянуто улыбнулся. Нет, всё не то, всё не так, сейчас, в этот момент должна была быть Кёсем, не она. Все, что он делает, это неправильно. — Я так рада видеть Вас снова, — как можно быстрее проговорила она на радостях, и обнимая лицо падишаха, намеревалась поцеловать его, да тот отвернулся. Лукрецию это никак не удивило, она не обратила на это внимание, и прислонилась лбом к его лбу. — Эту ночь мы проведём вместе. — заявляет он, а в его глазах плещут черти. Но все ему не так. Где его возлюбленная Кёсем? Может, телом он с Лукрецией, смеется с ней, говорит обо всем на свете, но его мысли полностью и целиком рядом с любимой, которая в сей момент даже не подозревая находилась в своих покоях и страдала от горя, которое ей суждено пережить. *** — Госпожа, — растерянно произносит Хаджи, — Падишах пожелал видеть Принцессу, сейчас она у него. Нет. Только не это! Кёсем крепко зажмурила глаза, и поджала губы. Терпеть сил больше нет, надо действовать! Женщина подрывается с места и бежит пулей в сторону покоев султана. Кеманкеш был полностью у власти дамы, та целовала его шею, грудь, хохотала во весь голос, и опускалась губами все ниже и ниже. Кёсем, как проклятая бежала по коридору, Хаджи и Джан калфа бежали следом за Султаншей, но никак не успевали за ней. И вот она у двери. Оттуда доносятся сладкие стоны, женский смех. Кёсем казалось, что вот-вот и она умрёт. Разорвется её сердце и со рта польëтся кровь. — Султанша, простите к повелителю сейчас нельзя. — заявил стражник. Махпейкер делает вид, что уходит, и резко развернувшись врывается ураганом в покои супруга. Она видит перед собой то, чего бы не хотела видеть. Лучше бы она ослепла в этот момент, чем увидела в объятиях любимого другую! — Кёсем? — недоуменно произносит Кеманкеш и поспешно надевает халат. Турчанка сверлит презрительным взглядом соперницу, которая будучи полураздетой , вытирала мокрые губы. — Как ты смеешь врыватся в мои покои?! — разъярённо кричит Мустафа. Не обращая внимания на слова супруга она подлетает к принцессе и резко схватив её за рыжие волосы повела к выходу. Открыв дверь Кёсем вытолкнула рыжую бестию в коридор и дала пощечину, от чего та свалилась с ног. Все произошло настолько быстро, что Кеманкеш сам не понял, что происходит. Он стоял в центре покоев, и наблюдал за действиями своей обезумелой от ревности супруги. Кёсем закрыла дверь на застежку и подлетела к падишаху. — Когда наш сын гниёт в могиле, ты развлекашся со шлюхой! — в истерике кричит Кёсем, умываясь слезами. — Вот такая твоя любовь? Так ты любишь меня? Я для тебя пустое место? Ты после стольких лет решил поразвлекаться со шлюхами? Не так ли? Что не так? — Кёсем, успокойся. — попытался сдержать себя мужчина. — Знай своё место, перед тобой повелитель! — Ах, так, повелитель! И ты знай своё место, Кеманкеш! Я твоя законная жена и мать твоих троих детей! Если я захочу, я отниму у тебя то, что дала. И ты больше никогда, слышишь, никогда не увидишь ни меня, ни детей. А теперь выбирай: или уйду я или уйдёт она! Махпейкер резко развернулась и покинула покои султана.