You are my religion

Кёсем не спала всю ночь, стоило ей прикрыть глаза, как она видит лицо Мурада, его пугающую дьявольскую улыбку. Из-за недосыпа у Кёсем сильно разболелась голова. Мелеки принесла ей отвара с ромашки, который помог ей успокоиться. На рассвете жена султана смогла уснуть, но ненадолго. В двери кто-то назойливо стучал. Хасеки приподнялась на локти и схватилась рукой на висок, сморщилась от головной боли. Служанка быстро подбежала к двери и открыла их. В покои зашел Хаджи Ага. — Что уже с самого утра? — ещё сонно спросила Кёсем, легкими движениями массируя виски. — Госпожа, вы не поверите, — шёпотом говорил Хаджи, словно хотел рассказать Кёсем какую-то страшную тайну, — я нашел женщину, которая когда-то принимала роды в Сафие Султан. Кёсем отодвинула одеяло в сторону и резко вскочила с кровати. — Зови её сюда… Живо! Служанка подбежала к Хасеки и быстро привела её в порядок. Мелеки преподнесла ей обычного кроя платье тёмно-синего цвета, и собрала волосы в косу. После ряда нужных утренних процедур, которые делались с бешеной скоростью, Кёсем села на диван у окна и пригубила немного кофе, чтобы сбодрится. В сопровождении Хаджи в покои зашла старая женщина в скудной тёмно-зелёной одежде. — Значит, это ты когда-то работала во дворце и была повитухой, не так ли? — стальным голосом начала Кёсем. Женщина низко держала голову, даже не пытаясь посмотреть на супругу Султана. — Да, госпожа, это я. Я уже больше тридцати лет не работаю во дворце, по приказу Сафие Султан меня выгнали с дворца и запретили заниматься любимым делом. — А в чем была причина, Хатун? — поинтересовалась Кёсем, замечая, как её собеседница дрожала от страха. — Это очень длинная и запутанная истрия, госпожа. — Я никуда не спешу, говори. Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю. — Выпрямила осанку темноволосая, собираясь выслушать женщину. — Слово даю. — мягким тоном добавила она. Старуха на секунду замолкает, и собирается со всеми мыслями, дабы поведать султаншу о тайнах прошлого. — Это случилось много лет назад. — начала была она. — Я была очень востребована в гареме, через меня проходило тысячи наложниц. Я в своей жизни всегда старалась быть честной, и не любила вранья, а как вы знаете, наложницы шли на хитрость, принимали разные средства, чтобы забеременить от султана, родить наследника, и я им в этом помогала, это была моя основная обязанность. Сафие Султан, как вы знаете, была второй наложницей покойного султана Мехмеда. Повелитель её не сильно любил, но уважал, как женщину и мать своих детей. В его сердце была только одна любовь и это Азизе Султан, покойная мать нашего султана. Сафие Султан не могла дать здоровое потомство, у неё было несколько выкидышей, дважды она произвела на свет мёртвых малышей. Потом родилась Гевхерхан Султан. Девочка родилась здоровой, хвала Аллаху. Видно, Султанша не была способна родить здорового наследника. Прошло около трёх лет. Султанша забеременела. Повелитель тогда был в походе. Роды начались неожиданно быстро, не в срок. Я присутствовала на родах. Было очень тяжело, к сожалению, ребенок родился мёртвым. Я видела это собственными глазами. На следующий день в гареме был устроен праздник в честь рождения наследника. Мальчика назвали Мурадом. О подмене детей совсем случайно узнала Азизе Султан. И её убили. А меня выгнали из дворца, заплатили за мое молчание большие деньги, и угрожали мне, если я кому-то это расскажу, меня убьют. Кёсем не находила слов, чтобы ответить бедной женщине. Все сказанное ей, крутилось в её голове. Она не могла поверить в то, что услышала. На что способны женщины ради власти! Ради благосклонности повелителя. Голова Хасеки ещё больше разболелась. — Спасибо за информацию, хатун. — Кёсем достала из шкатулки мешочек с золотом, и дала в руки старухи. — Можешь не переживать, тебе никто не навредит. Я благодарна тебе за то, что ты осмелилась рассказать правду. Женщина взяла деньги и поклонившись покинула покои. Кёсем не стала медлить и помчалась к султану. В это же время в покоях государя находился Шехзаде Омер. Два представителя династии расположились на мягких подушках на террасе и о чем-то беседовали. — Повелитель, вы простите меня, за все, что я сделал? — виновато опустил голову главный шехзаде. — Мне очень стыдно, что я очернил вашу честь, шел против вас. Я виноват, знаю. Если вы до сих пор любите меня, как сына, прошу простить меня. Слова сына растрогали Кеманкеша. Несмотря на все его погрешности, он не мог отказаться от него, выкинуть из своего сердца. Он его первенец, впервые взяв на руки этого невинного ангелочка, он стал отцом, и пустил корни своего величайшего рода. Кеманкеш обнял сына, как можно крепче, как много лет назад, когда Омер был ещё совсем маленьким. — Я не могу держать на тебя обиду, сынок. — прошептал на ушко Омеру Кеманкеш и отстранился от него, глядя в его глаза, полны слёз. — Ты моя плоть и кровь, мой шехзаде, чтобы ты не сделал, как бы ты не поступил, я никогда не буду держать на тебя обиду. Конечно, я прощаю тебе. — Правда? — удивился Омер. Кеманкеш согласно кивнул головой и приподнял уголки губ, широко улыбаясь. — Если вы не против, я бы хотел отправится в санджак. — Конечно, я не против. Сегодня на Совете дивана обговорю этот вопрос с пашами. Неожиданно в покои ворвалась Кёсем. Кеманкеш никак не ожидал видеть супругу с самого утра у себя в покоях. Он заметил, как она нервно заламывала пальцы, и прятала от него свой растерянный взгляд. — Проходи, Кёсем, присаживайся, —предложил Мустафа, изящно сделав жест рукой, указывая на место рядом с ним. — Спасибо, мне надо с тобой о чем-то поговорить. — натянуто улыбнулась Кёсем. Мустафа посмотрел на сына, и тот понял, что ему пора удалиться. Омер поклонился и послушно покинул террасу. Кеманкеш поправил голос и поднявшись с места, подошел к супруге поближе. Она выглядела растерянной, как никогда раньше, что было удивительно для Мустафы. Его жена могла найти колкое словечко в любой ситуации, смелая, а сейчас перед ним стояла пугливая лань. — Что-то случилось? — взволновался Кеманкеш. — Я что-то узнала, это касается Сафие Султан и Шехзаде Мурада. — дрожащим голосом ответила Кёсем, поднимая глаза на высокого мужчину напротив. — Слушаю тебя, дорогая. — Дело в том, что… — никак не могла отважится Хасеки, нервно теребя в руках платочек. А Кеманкеш выжидающе выгнул бровь. — Дело в том, что Шехзаде Мурад не твой родной брат и он не имеет никакого отношения к династии Османов. — быстро приговорила она. Кеманкеш в сию минуту должен был удивиться, но он еще больше нахмурился. — Всмысле «не имеет никого отношения к династии»? — переспросил он ещё раз. — Откуда ты это взяла? — Во-первых, у него нет родимого пятна на руке, а во-вторых, я нашла бывшую поветуху с гарема, которая принимала тогда роды в Сафие султан. Она была свидетелем того, что ребенок родился мёртвым. Из-за этого её выгнали из дворца, и заплатили огромные деньги за её молчание. — И тут осталось рассказать главное, что могло сломать Мустафу окончательно. Осмелится на это Кёсем никак не могла, но должна это сделать. Предатели должны ответить за всё. — О тайне Сафие султан знала твоя покойная мать, Азизе Султан. Из-за этого она и пострадала. Взгляд повелителя застыл, зацепившись за какую-то точку позади стоявшей напротив него женщины. Он больше ничего не слышал. Новость о том, что именно Сафие султан убила его мать, подвергла сильного духом султана в шок. Он сразу вспомнил тот день, как на его глазах умерла мать. Единственный лучик счастья в его жизни. Она была ещё такой молодой. Кеманкеш зажмурил глаза, от щемящей боли в сердце, и пытался стереть из памяти воспоминания о смерти матери. Года прошли, а раны с детства так и не зажили. Он резко распахнул глаза и задал вопрос: — А ты откуда знаешь о том, что у Мурада нет родимого пятна? Он же мёртв. — вопрос был ожидаемым для Кёсем, и ни чуть её не растерял. — Мурад жив, и он находится в столице. — Как жив? Скажи мне, только честно, ты его спасла, не так ли? — Да, это я его спасла. Я не хотела, чтобы твои руки были в крови династии, Кеманкеш. Но теперь, когда всë тайное стало явным, и он не представитель Османского рода, скрывать его не буду. Он предатель! Самозванец! — Ты знаешь где он? **** Мурад уже был на корабле. Он смотрел в окно и наблюдал за летающими над Босфором чайками. Его радовало то, что он вновь жив, но и смутило другое — он больше никогда не встретит Кёсем. Он словил себя на мысли, что хочет напоследок увидеть лик этой женщины, которая каждый раз бросается в огонь, чтобы спасти его. Он оборачивается и видит на лестнице женщину в темной накидке. Его сморщенное лицо озаряет широкая, до ушей, улыбка. — Ты пришла со мной попрощаться? — подойдя ближе к ней спросил Мурад и взял её руки. — Или ты хочешь сбежать со мной? Она улыбнулась ему, чтобы не испугать. Мурад крепко обнял её, и увидел со спины стоявшего в дверном проёме Мустафу, а позади него стояли два сильных мужчины.Мурад отшатывается от Кёсем, как от прокаженной, и на секунду в глазах мелькает страх и растерянность. От безысходности он срывается на сумасшедший смех. Кёсем отходит в сторону, освобождая путь супругу. — Какая же ты тварь, Кёсем. — сквозь смех говорил Мурад. — Какая же ты тварь! — он был готов бросится на неё с кулаками, но Кеманкеш прикрыл собой супругу и со всей силы залепил ему пощёчину, да так сильно, что Мурад свалился на пол. Два бостанджи кинулись к нему и взяли под руки, чтобы вывести его на улицу. — Отпустите меня! — вырывается Мурад. — Я Шехзаде Мурад! Не смейте так со мной обращаться! Кеманкеш крепко схватил его за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Ты никокой не «Шехзаде», безродная ты гнида! — Что ты несёшь, псина! — прорычал Мурад. — Твоя любимая матушка Сафие султан выдала тебя за Шехзаде, чтобы не потерять благосклонность покойного отца. — Это не правда! — Правда. — спокойно ответил Кеманкеш и показал ему пятно на правой руке. — Ты это видишь? А теперь посмотри, у тебя есть родимое пятно? Мурад посмотрел на свою руку. И правда, пятен никаких нет. Он обнажил зубы в идиотской улыбке. — Ну что, Кеманкеш, теперь ты можешь меня убить! Наконец-то это свершиться! И ты избавишься от горба на спине по имени «Мурад». Бостанджи вывели Мурад под руки, как самозванца, и затащили в тюрьму Эдикуле. Там было сыро и холодно. Повсюду ползали крысы. Мурада бросили в клетку, и закрыли на ключ. — Жди своей смертной казни, мерзавец. — плюнул ему в лицо стражник. *** Сафие султан и не подозревала, что сегодня к ней наведается гость. И этот гость — Султан Кеманкеш Мустафа. Мужчина бурей влетел в её камеру. Женщина и не успела понять, что происходит, как рука Мустафы крепко сжала её горло и придавила к стене. — Тварь ты такая, надо было сразу тебя убить! Предательница! — разъяренно рычал Кеманкеш, напрягая всё лицо и сжимающую её горло руку. Она жадно ловила ртом воздух и вцепилась ногтями в его руку, оставляя на ней красные кровоточивые следы. — Говори! — он ударил её головой к стене и резко отпустил, отшатываясь назад. Женщина скатилась по стене вниз, и схватилась за горло. — Что ты хочешь услышать? — откашлялась она, и вдохнула воздух. — Мурад ведь не Шехзаде! Ты думала, я об этом не узнаю?! — Да, он не Шехзаде! У меня был план, Кеманкеш, но он так и не воплотился в жизнь. — охрипшим голосом говорила она. — Какой ещё план! — закричал Кеманкеш во все горло. — Ты когда-то меня спросил, почему я не убила тебя. Вот причина. Я хотела, чтобы ты жил, рано или поздно у тебя бы родились наследники, после я бы тебя убила. Мурад бы вошёл на трон, побыл бы падишахом несколько лет, потом бы я свергла его и посадила на трон внука. Стала бы регентом государства. Вот и всё. Я использовала в своих целях Омера. Глупый мальчик. Мустафа схватил её за плечи и начал трясти ею, крича ей в лицо: — Я тебя и твоего сынка убью! От вас и живого места не останется! — Мурад? Он жив? — со слезами спросила Сафие. — Этот чертов сын жив! Сейчас он в тюрьме, думаю до утра крысы его съедят! — Хорошо, убей меня, только дай в последний раз увидеть его, хочу с ним попрощаться! — она хватила его за кафтан, моляще смотря на него. Кеманкеш согласно кивнул, и Сафие мгновенно улыбнулась. Сафие в сопровождении стражи направилась к тюрьме, где гнил уже не Шехзаде Мурад, а предатель Османского рода. Женщина ускоряла шаги, пытаясь сбежать от пристального наблюдения стражи. — Ей, люди! — прокричал какой-то мужчина, показывая пальцем на Сафие. — Это предательница Османского рода Сафие султан! Она годами обманывала всех нас выдавая простолюдина за Шехзаде! Сафие остолбенела и растерянно мотала головой. Толпа людей накинулась на неё с палками и камнями и начала наносить удар за ударом. Позади толпы она увидела лицо своего палача Кеманкеша, который переоделся в обычную одежду, и наблюдал издалека за избиением своей ненавистной мачехи. — Нет! Отпустите меня! — скрестила руки в останавливающем жесте, прикрывая голову от ударов. Та толпа разгневанных бунтовщиков не обращала внимание на мольбу женщины, и избивала её до крови. В её сторону полетели камни, гнилые овощи и фрукты. Её одежду срывали, порвали на ней платье в клочья, тащили за косы по всей площади. Народ бросал в неё листья сгнившей капусты, и обливали её гноем, помоями. У неё не осталось сил сражаться. Тело все гудело от ссадин, она уже ничего не чувствовала, и от отчаяния отдалась на растерзание народа. Спустя минуты от неё не осталось живого места. В дело пошли сабли, которыми насквозь пробили её тело. На площади пролилась кровь. Много крови. Её лицо изуродовали до неузнаваемости, а тело порубили на мелкие кусочки. По всей окрестности местные бродячие собаки разносили остатки женского тела.