You are my religion

Карета неожиданно остановилась. Кёсем испугалась и схватилась за сердце. Джан отодвинула шторку и выглянула в окно. Её глаза испуганно увеличились, когда она увидела нападающих со всех сторон разбойников. — Госпожа, на нас напали! — выкрикнула Джан. Кёсем не успела никак отреагировать, как дверца кареты открылась и её за руку потянул какой-то незнакомец, с закрытым лицом. Кёсем вырывается с рук разбойника и бежит куда глаза глядят. Джан побежала следом за ней. Один из разбойников напал на женщину и острой саблей насквозь пробил ей чрево. Кёсем истерически кричит, помочь Джан она никак не может, ей надо самой спасаться. Она замечает по сторонам и других разбойников, бежавших ей навстречу. Темноволосая не знает, что делать и бежит прямо, пытаясь как можно дальше убежать и исчезнуть с их поля зрения. Далеко она не убежала. Кто-то напал на неё сзади и нанес удар тупым предметом по голове. Очнулась Кёсем только под утро в темном и пыльном помещении. Её руки и ноги были крепко связаны шершавой верёвкой, рот заткнули кляпом. Кто-то сидел напротив неё и ел. Кёсем начало тошнить от запаха еды. Она дергается в разные стороны, издавая мучительные стоны. Незнакомец, сидящий напротив, подходит к своей жертве и вынул кляп с её рта. Кёсем выблюнула, разкашлять от неприятного кислого привкуса во рту. Мужчина резко схватил её за подбородок и притянул к себе, заставляя женщину смотреть ему в глаза. Кёсем собрала все слюну во рту и плюнула ему в лицо. Незнакомец не вытерпел такого унижения со стороны своей «добычи» и со всей силы влепил ей горячую пощечину, что та инстективно отвернулась. — Ты хоть знаешь, кто я, мерзавец?! — рычит Кёсем сквозь зубы. — Как тебя не знать, Кёсем Султан. — это был очень знакомый голос. Кёсем нахмурилась смотря на мерзавца. Тот рассмеялся. Она сразу узнала этот смех. — Т-ты? Мужчина снял повязку с лица. Это был Мурад. Кёсем, как испуганная лань, засорилась в угол. Мурад вновь хохочет. Кёсем это откровенно не нравится и пугает, её тело в секунду умывается холодным потом. Она хочет убежать, но её ноги связаны. Понимая, что ничего не сделает и никак себе не поможет, Кёсем отчаянно срывается на дикий крик во всё горло. Это единственное, что она сейчас может. Мурад приседает напротив неё на корточки, заглядывает ей в глаза. — Не плачь, — шепчет он и смахивает слезы с её глаз. От неприятных прикосновений Кёсем отворачивается, — Чего тебе?! — истерически кричит она. Её лицо краснеет от злости и слез. — Чего тебе от меня надо?! Он достаёт с кармана маленький пузырёк с какой-то жидкостью. — Ты знаешь, что это? — Мурад сумашедше улыбается. Кёсем рыдает всё сильнее и громче. Её губы трясутся, тело дрожит от страха. — Хочешь убить меня? — прямо спросила Кёсем. Она уже всё поняла. Это её конец. Она не вернется во дворец живой. — Да… . Помнишь, я когда-то тебе сказал, что если ты не станешь моей в этом мире, то мы восоеденемся на небесах. — на его лице появляется дьявольская улыбка. Он в секунде меняется на лице и хватает её за подбородок, пытается открыть ей рот. Кёсем машет головой во все стороны и плотно сжимает губы. Мурад пальцами открывает ей рот, придавливает её к стене и выливает всё содержимое до последней капли. — Ты сдохнешь, тварь! — выкрикивает он. Кёсем выплевывает яд. Она громко кашляет и пытается выхаркнуть всю слюну. Мурад смеется на весь голос, а Кёсем, от безысходности рыдает и кричит. Спустя считанные секунды по всему телу разливается тепло. В глазах картина начинает расплываться. Она ощущает, как что-то горячее течёт по её ногам. — Ребёнок! Мой ребёнок! Мурад видит на её платье большое красное пятно, а затем замечает и её живот. Кёсем тяжело дышит, и выкашливает кровь. Мурад подрывается с места и выбегает с хижины, плотно закрывая за собой дверь. ****       Кёсем нашли только под обед в небольшой и заброшенной хижине в лесу недалеко от места происшествия. Она была в тяжелом состоянии. Яд был настолько сильным, что все её тело было парализованным. Кеманкеш на руках принёс Кёсем в свои покои и позвал врачей. Лекари толпились в покоях султана и начали спасать женщину. Повитуха пыталась остановить кровотечение, а второй врач поил её отварами с целебных трав, пытаясь нейтрализовать яд из организма. Мустафа стоял в стороне, его охватил страх. Его возлюбленная борется за жизнь, истекает кровью у него перед глазами, а он ничего не может сделать. Спустя час Кёсем приходит в себя, и издаёт едва слышный человеческому уху мучительный стон. Противоядие начало действовать. Врач быстро преподнес к кровати большую железную миску, а второй помог наклонится женщине, чтобы та могла вырвать. Рвотные массы были с остатками крови. Это был плохой знак. Кеманкеш всю ночь не отходил ни на шаг от своей любимой, так и уснул крепко держа её холодную руку. Утром состояние Кёсем только ухудшилось. У неё начался сильный жар, а с матки выделялись коричневого цвета гнойные выделения. Это свидетельствовало лишь ободном — ребёнок в её чреве уже мёртв. Самозванец по имени Мурад был схвачен и находился в камере пыток, где его избивали до потери пульса. Кеманкешу было мало варварских издевательств над Мурадом, он хотел своими же руками убить этого подлеца, который замахнулся на жизнь его возлюбленной. Лицо бывшего шехзаде было изувечено, ему выбили зубы и правый глаз, всë тело было ссадинами, а кровь просочилась даже сквозь плотную ткань кафтана. — Ах, ты, безродная тварь! — Кеманкеш напал на Мурада и начал избивать его до смерти. Но тот уже не чувствовал боли. Ему было уже всё равно. — Как ты посмел! — рычал Мустафа сжав в руке подободок мужчины. — Я тебя унижтожу, тварь, ты будешь страдать так же, как и страдает моя Кёсем! — Я так ждал этого дня, — смеялся Мурад, обнажая в сумашедшей улыбке окровавленные дëсна. — Ты будешь гореть огнём, Кеманкеш… Адским огнём… Ты ощутишь такую боль, что тебе захочется умереть. Много лет назад ты отобрал у меня трон, лишил всего на свете: титула, звания, семьи, и даже здравого ума. А теперь я отберу у тебя самое ценное, что у тебя есть в жизни — это Кёсем. Я заберу её вместе с собой на небеса, и она станет моей. Кеманкеш не выдержал вонзил ему в чрево кинжал. Один удар, второй, третий, десятый. Он мог остановиться. Все его руки были в крови, а Мурад уже без признаков жизни лежал у его ног в пыли. — Расчленить его тело и бросить на растерзание собакам. — приказал Мустафа и покинул темницу. Так и закончилась жизнь самозванца Мурада, рождённого под титулом наследника трона, а умершего от рук чёрного падишаха. **** Кёсем была уже на грани жизни и смерти. Рядом был Кеманкеш. Он ни на секунду не отходил от любимой. Мужчина верил, что смерть не разлучит их, никогда… Она обязательно поправится и родит этого ребёнка. Но… Врачи говорили обратное. — Повелитель, — с болью в голосе молвил лекарь, — к сожалению, всё безнадежно. Яд слишком сильный, он разъедает все её внутренние органы. Она не выживет. Все рухнуло. Земля ушла с под ног. Мир как-будто переставал существовать для него. Все кончено… Весна, подаренная ему Кёсем, медленно превратилась в лютую зиму. Врачи покинули опочивальню государя оставив его наедине с любимой. Кеманкеш стал на колени у кровати Кёсем и дрожащими от страха руками взял её руку, испепеляя её нежным поцелуем. Ему тяжело дышать, словно кто-то держит его за горло. Он прислоняется к её лбу и крепко мружит глаза, а слезы не прекращали хлынуть с его карих глаз. — Кеманкеш. — слабым и охрипшим голос, произнесла Кёсем. — Дорогая моя, Кёсем. — Мустафа лихорадочно целует её холодные и белые руки. — Мой рай, моя Хасеки. — Это конец. — Не говори ты так, дорогая, ты обязательно поправишся, я тебе обещаю. — Много лет назад, когда ты заболел оспой, я обратилась к знахарке, чтобы та исцелила тебя от этой напасти. Она согласилась. Сказала, что плата за это будет очень высока. Я предлагала ей золото, драгоценности, да она отказалась.Ей была нужна моя жизнь. «Ты будешь умирать в тяжёлых муках. Ты умрешь с ребёнком в чреве» — сказала она. Я не раздумывая согласилась. Сказала: «Ради блага повелителя Я готова даже умереть». — с её стеклянных глаз потекли одинокие слёзы, а губы мимолетно расплылись в улыбке. — На следующий день ты поправился. Мы столько лет были счастливы. Вот и пришло время расплаты. Не печалься, Кеманкеш. — она крепко сжала его, что осталось сил и посмотрела на него глазами полны последних слез. — Если мне суждено умереть на твоем пути, знай — это самая благая из смертей. — Я не смогу жить без тебя. — он впивается в её руку с горячим поцелуем, сжимает её крепко-крепко. (Для поглощения этой сцены все дружно включаем Muhtesem Yzuil — Meleksima) — Ты помнишь тот день, когда родилась наша любовь? — Помню, дорогая моя, помню. — он через силу улыбнулся ей. — Ты тогда упала с коня, ранила ногу, а я тебе помог. — Отведи меня туда, пожалуйста, в то место. Это мое последнее желание. — Нет, дорогая, нельзя. — Я хочу спустить там свой дух. Пожалуйста. Он судорожно кивнул и молча покинул покои дабы дать распоряжение прислуге подготовить им карету. Карета быстро доправила их к назначенному месту. Кеманкеш помог ей перемещаться, придерживал её за плечи. Кёсем подняла глаза, она сразу узнала ту местность и улыбнулась. В голове сразу же всплыли воспоминания о том прекрасном дне, когда её жизнь кардинально изменилась. Она медленно шагала, нога в ногу со своим любимым, а тот, крепко удерживая её руку, сдерживал, как мог, свои слезы. Его любовь была такой беззащитной перед ветром смерти. Если бы он мог, всю бы её боль перенял на себя… Все бы изменил, не дал бы подлому псу Мураду сделать с ней это… Она бы сейчас не мучилась, зная, что умрет с ребенком в чреве… С одушевленным взглядом Кёсем смотрела на деревья, ручей, и на шелестящие пожелтевшие листья под ногами. Но ещё чуть-чуть и рассветает. Это будет ее последний рассвет. Кёсем не смогла удержаться на ногах и упала на землю, потянув за собой Кеманкеша. Мужчина сел и положил голову любимой себе на колени. — Кёсем. — ручьи слез превратились в настоший водопад горя и боли, которые терзали его душу, сжимали его сердце, до боли да такой сильной, адской, невыносимой, что внутри все перевернулось. Казалось, душа вот-вот покинет его тело. Он положил руку ей на щеку. Она была холодной, как кристаллик льда, шелковистая кожа, да такая холодная, как будто зима прикоснулась к её лбу и заморозила прекрасный лик госпожи в одной гримассе. — Моя Кёсем, ты поправшься, обязательно, ради детей, ради того малыша, которого ты носишь под сердцем. — Это мой конец, Кеманкеш, — охрипшим голосом шепчет темноволосая, а её светлые глаза, цвета морской бездны, стали в миг стеклянными и бездушными, — это конец… — Нет. — шепнул он, и его хрустальная горькая слезинка упала ей на щеку, медленно скатываясь к уголку посиневших губ. — Ты будешь жить, обещаю. — Кеманкеш… — через силу улыбнулась она. — Мустафа, мой Мустафа, мой бравый воин, мой рай, мой свет, мой ангел. Если бы ты был религией, я бы стала твоим пророком… Здесь всё началось, пусть здесь всё и закончится. — Не покидай меня, — тихо произнося эти слова, он прислонился к её лбу, Кёсем рукой дотронулась к его щеке, слегка поглаживая её. — Я умру вместе с тобой, Кёсем. — Ты будешь жить, и я буду жить. Куда бы ты ни посмотрел, повсюду буду я. В каждом цветке, в каждой птице, в каждой капле дождя, в каждом луче солнца… я не покину тебя… я буду жить в тебе. Я стану твоим голосом, твоими мыслями, твоей тенью… твоими глазами… я буду жить в сердцах наших детей. Они будут напоминать тебе о нашей любви… Я прожила прекрасную жизнь благодаря тебе, Кеманкеш. Я родила тебе троих детей. Славных львов Османа и Сулеймана, и красавицу султаншу Асие. — Кёсем посмотрела на рассвет. Вот-вот солнце поднимется над Стамбулом оповещая всем о новом дне и о её кончине. — Уже рассвет… Но Я его не увижу. — Нет… — содрогая произнес Кеманкеш и уткнулся носом в её темные волосы. — Пообещай мне, что не отнимешь жизнь у наших детей, защитишь их рук палачей. — Обещаю, любовь моя… я сделаю все для их счастья. — Прощай, Кеманкеш, знай, я люблю тебя… наших детей я доверяю тебе… Её рука ослабла. Она выдохнула довольно громко и смотрела, как солнце поднимается из-за холмов Османской столицы. На лице появилась улыбка, и мгновенно исчезла. Она провалилась в такую бездну, с которой больше никогда и никто не возвращается. Темнота. Пустота. Кеманкеш прижал бездыханное тело к груди, как можно крепче, словно не хотел отдавать её в лапы смерти, да всё было тщетно. Он зарычал на весь голос, что есть силы, как раненый лев, прижимая к груди свою львицу. Она так и не увидела рассвет, умирая с ребенком утробе. Его дикий крик разнесся эхом во всему лесу, по всей столице. Он кричал, срывал голос, до боли. Да она уже больше не слышала этого. Теперь для него настала зима. Вечная зима.