Живопись и Архитектура

Астрид пытается устроиться как можно удобнее, но в этом платье, которое слишком сужается к бедрам, это абсолютно невозможно. Она ёрзает еще какое-то время, пытаясь найти удобную позу — бесполезно. В итоге, она подгибает под себя ноги и глубоко вздыхает, жалея, что не может сменить его на джинсы. 

Она пьяна и растрепанна. Туфли остались где-то на лестнице, по которой они с Иккингом забирались на крышу. Пятки щекочет холодный воздух, но это намного лучше, чем тесные лодочки на каблуке.

 — Завидую тебе, аристократик, — она поворачивается к Иккингу, который сидит недалеко от нее. Он расстегнул рубашку до середины груди, ссылаясь на то, что она слишком тесная и, скрестив ноги по-турецки, сидит в своих удобных черных идиотских брюках. 

 — Никто не заставлял приходить тебя в платье, Хофферсон, — смеется он, смотря на высокие здания рядом с центром города. 

— Да что ты! — девушка кидает в него пробку от бутылки.

 — Мимо! — Хэддок уворачивается и показывает ей язык.

 Они сидят, кажется, второй час на крыше старого здания, пьют уже очередную бутылку шампанского, которую утащили у официантов и смотрят на светлеющее небо. Астрид думает, что все это похоже на дешевую мелодраму, которую крутят по телику в восемь вечера, но уходить с крыши не хочет. В голове у неё сладкая дымка тумана. — Ты собираешься вернуть мне пиджак? — через какое-то время спрашивает парень. — Только после того, как ты принесешь мне пальто, — Астрид пожимает плечами и сильнее кутается в черную ткань. Никакой романтический фильм не проходит без мужского пиджака на плечах девушки — это классика кинематографа. Только в их ситуации она почти насильно отобрала у Иккинга пиджак. — Ладно, — он делает еще один глоток из бутылки, — так, ты мне нравишься даже больше. — Я думала, что нравлюсь тебе больше без одежды, — Хофферсон улыбается своей самой хитрой улыбкой. Что с ней происходит? — Ну, я же должен хоть немного походить на джентельмена, поэтому, пропущу твою фразу мимо ушей, — сердце у Иккинга бьется как сумасшедшее. — Естественно, аристократик, — она поворачивается к нему всем телом, а потом встает на четвереньки и начинает ползти. — «О, Тор, » — Иккингу кажется, что он сглатывает слишком громко и этот звук эхом разноситься по крыше. Он призывает на помощь всех богов Асгарда и старается не смотреть на открывшееся его вздору декольте. — А-астрид? — спрашивает он, когда девушка оказывается слишком близко. Чертов голос подводит его и Хэддок еще раз сглатывает, надеясь, что Хофферсон не заметила этого. — Мне кажется, ваше величество, вы слишком напряжены, — голос у неё сладкий и тягучий. Точь-в-точь как в мечтах Иккинга. — И? — это все, что ему удается сказать. Все его естество требует схватить Хофферсон и, прижав к крыше, поцеловать. — Может, мне стоит помочь тебе расслабиться? — Астрид так близко, что он может почувствовать её горячее дыхание и запах алкоголя. — Я … — Хэддок собирает остатки здравого смысла, стараясь не поддаваться шампанскому и пьянящей близости, — я боюсь, что это ничем хорошим не закончится. Мы с тобой явно не созданы для… Он прерывается, потому что Хофферсон, черт бы её побрал, снимает пиджак и садится к нему практически вплотную. Хэддок не может оторвать взгляд от её голых плеч и выпирающих ключиц. — Что? — невинно спрашивает она, словно она не слышала все то, что он сказал до этого. — К черту, — Иккинг подается вперед и впивается в ее губы поцелуем. Астрид сразу же тянет Хэддока на себя за расстегнутую рубашку и приоткрывает губы, впуская его язык. Поцелуй с Астрид намного лучше, чем Иккинг представлял его. Мягкие губы настойчиво целуют его в ответ и он думает в какой-то момент, что сойдет с ума. — Боги, — шепчет он, когда они на секунду отрываются друг от друга. — Какие-то проблемы, аристократик? — спрашивает Хофферсон и облизывает губы. Её щеки горят, а глаза блестят. Астрид видит, как тяжело дышит Иккинг, а в следующую секунду он уже прижимает её к холодной крыше. Он целует её глубоко и медленно, нависнув над ней на одной руке, а другой сжимает талию. Девушка чувствует сквозь тонкую ткань платья, какая горячая рука у Хэддока. Они самозабвенно целуются на крыше, отбросив мысли и не обращая внимание на расцветающее розовым небо. Алкоголя в них больше, чем страсти, и на следующее утро, никто из них не будет помнить о тяжелых вздохах, влажных поцелуях и именах, растворяющихся в предрассветном воздухе.