Хаски и его белый котёнок ученик

Мо Жань и двое его учеников добрались до города бабочек как раз к ночи. Они оставили экипаж на окраине города и сели на лошадей, чтобы проделать остаток пути. Когда они подъехали к стороне земель Чэнь, послышался громкий бой барабанов, и все трое, обернувшись, увидели свадебную процессию, направляющуюся по главной дороге. Два ряда людей, одетых в праздничное красное, везли весело украшенный свадебный паланкин, направляясь из города. — Свадьба ночью? — озадаченно спросил Ши Мэй. — Это призрачный брак, — ответил Мо Жань с явным отвращением. Это было не первое, что он видел за время своих путешествий, и даже не первое, что он видел с Чу Ваньнином. — Призрачный брак? — повторил Ши Мэй, автоматически обращаясь к Ваньнину за объяснением. Что вполне справедливо. Сам Мо Жань не раз обращался к нему во время их прошлых миссий. В конце концов, чтение — полезное занятие. — Незамужних сыновей и дочерей женят после смерти, отчасти для того, чтобы им не пришлось проводить загробную жизнь в одиночестве, но в основном для того, чтобы их не хоронили в одиночестве. Считается, что одиночные могилы навлекают несчастье на семью покойного, — объяснил Чу Ваньнин, не глядя ни на одного из них. — Такая традиция была редкостью на бедных территориях, но за последнее десятилетие город бабочек процветает. В первую очередь благодаря семье Чэнь, которую мы собираемся увидеть. — Они создали какой-то популярный парфюм, — добавил Мо Жань. Он также провел небольшое исследование, всегда интересовался тем, что регион может предложить с точки зрения редких и ценных продуктов. Когда паланкин проехал мимо них, они увидели, что внутри сидит не живая невеста, а кукла из бумаги. На «её» лице была нарисована весёлая улыбка, заставившая Мо Жаня содрогнуться от отвращения. Одно дело просто выдать мертвого человека замуж за того, кто (к сожалению) оказался свободен, и совсем другое — притвориться, что пара будет этому счастлива. Мо Жань знал, что процессия идёт к храму, мимо которого они втроём проехали у входа в город. Свадьба, на которой будет председательствовать Призрачная хозяйка церемоний, ложное божество, созданное воображением простолюдинов и питаемое молитвами скорбящих семей. Ши Мэй спросил: — Одинокие могилы действительно привлекают злых духов? — Могилы обиженных — да, — сказал Мо Жань. — Многие мстительные призраки возвращаются и преследуют свои семьи, но то, что они не женаты, обычно не имеет к этому никакого отношения. Честно говоря, если они уже достаточно ненавидели своих родственников, чтобы вернуться, то принуждение их к браку, вероятно, является худшим способом их успокоить. — Традиции — для живых, — только и сказал Чу Ваньнин. Вскоре они добрались до семьи Чэнь, где двое измученных, благодарных слуг провели их в гостиную. Троицу приняли землевладелец Чэнь, его жена мадам Чэнь, их сын, дочь и недавно овдовевшая невестка. Все их лица были бледны, их преследовал страх, и еще хуже — плохой сон. — Почтенные заклинатели! — воскликнули господин и мадам Чэнь, опускаясь на колени. Землевладелец Чэнь потянул Мо Жаня за рукав, чуть ли не плача. — Почтенные заклинатели, слава богу, что вы пришли! Глаз Мо Жаня дернулся, он помог мужчине подняться и не слишком аккуратно оттолкнул его. Мо Жань откашлялся: — Где призрак? Землевладелец Чэнь был потрясен столь резким требованием. — Это… это. Разве вы не хотите сначала послушать нашу историю? Честно говоря, нет. Обычно привидение было таким же, как и все, утомительным и лёгким. Кроме того, в большинстве случаев семья это заслужила, так как не похоже, что призрак будет тратить столько энергии на то, чтобы мучить кого-то, на кого у него нет зла. Мо Жань просто хотел покончить с этим и уйти. Голова у него уже болела от мощного запаха парфюма, висевшего над особняком, липнущего ко всему и ко всем, как жуткие миазмы. Если и было что-то, чего Мо Вэйюй терпеть не мог, так это сильные запахи. Если только это не запах цветов хайтана. Ши Мэй поклонился. — Господин Чэнь, мой учитель только надеется решить проблему как можно скорее, чтобы ваша семья больше не подвергалась риску. От этих слов мужчина оживился. — Конечно, конечно! Как и следовало ожидать от пика Сышэн, ваша репутация оправдывает вас. Тогда, почтенные заклинатели, прошу вас следовать за мной. Мужчина повел их к святилищу предков, трясясь всё сильнее, чем ближе они подходили, и его семья последовала за ними, сбившись в кучку. Пока они шли, Ши Мэй всё-таки спросил об их истории, и теперь, когда Мо Жань подумал об этом, это ведь должно было быть его миссией. Ах, Мо Вэйюй, ты действительно не годишься быть учителем. Он молчал, слушая, как Ши Мэй мягко допрашивает их. Видимо, после того, как их старший сын женился, Чэни купили участок земли неподалеку, чтобы построить молодоженам дом, но, собираясь раскапывать землю, они случайно обнаружили ярко-красный гроб. Они поспешили заверить, что на нём не будет никаких следов, потому что они не стали бы сознательно тревожить могилу. В ужасе семья тут же вернула гроб на место и ушла, но было уже слишком поздно. С тех пор у их невестки случился выкидыш; её муж, их старший сын, погиб, упав со скалы; второй сын был укушен и убит, по-видимому, неядовитой змеей; а третий сын исчез. — Я буду следующим! — завопил последний сын, подросток лет пятнадцати. Он ужасно дрожал, его глаза метались по сторонам, широко раскрытые и налитые кровью. — Почтенные заклинатели, пожалуйста, спасите моего сына! — всхлипнула мадам Чэнь, пытаясь вцепиться в рукав Чу Ваньнина. Удивительно молчаливый Ваньнин без колебаний отдернул руку, продолжая удерживать внимание впереди. И снова Мо Жань почувствовал укол замешательства. Ваньнин не любил, когда к нему прикасались, но… она была скорбящей матерью. — Итак, призрак нацелен только на молодых людей, или кто-нибудь из вас также может быть следующим? — спросил Чу Ваньнин, мгновенно вызвав прилив новой волны ужаса. Они добрались до места назначения прежде, чем кто-либо набрался храбрости ответить. Мо Жань вошёл первым, осматривая святилище предков, отмечая резные мемориальные таблички, окруженные зажженными свечами. Это было бы совершенно нормально, если бы не табличка посередине. Имя «Чэнь Яньцзи» было написано страшными, нацарапанными красными буквами, а под ним — «Сунь Чэнь». Камень источал слабую злобу. Семья разразилась рыданиями, как только увидела это, и казалось, что они вот-вот сломаются. Мо Жань вздохнул. Ши Мэй выглядел так, словно чувствовал себя ужасно за них. — Чэнь Яньцзи? — спросил Чу Ваньнин. — Я-я… это й-й-я, почтенный заклинатель, — закричал младший сын, беззастенчиво хватая мать за рукав. — С-с-спасите меня! Пожалуйста! — Каждый раз, когда появляется имя, жертва умирает в течение семи дней! — сказал господин Чэнь, почти всхлипывая. — Почтенные заклинатели, вы должны спасти нас! Остальные разразились похожими мольбами, и Мо Жань, чувствуя, как усиливается головная боль, шагнул вперед и схватил мемориальную доску. В тот же миг оттуда донеслись ужасные крики и запах крови, оглушившие всех. Чэни в ужасе ахнули и замолчали. Мо Жань изучал существо, чувствуя, как оно сопротивляется ему, пытаясь напасть. — Ну, — сказал он, — какой храбрый маленький призрак пытается проклясть меня. Мы ещё поговорим, когда я найду тебя, хорошо? Он перекидывал дощечку из одной руки в другую, движение казалось непринуждённым и игривым, но каждый раз, когда он ловил её, на камне появлялась новая трещина. Крики превратились в вопли боли, и теперь казалось, что это табличка плачет в знак протеста. Мо Жань рассмеялся. Наконец, на пятом броске камень распался, не в силах больше терпеть его тираническое духовное давление. Немного разочарованный, Мо Жань вздохнул: — Это всё? Он оглянулся и увидел потрясённую семью, уставившуюся на него. Ши Мэй выглядел бледным. Ваньнин равнодушным. Словно очнувшись от оцепенения, все Чэни упали на колени и зарыдали, благодарно плача, обещая назвать в его честь своих внуков, клянясь никогда не забывать его доброты и молиться за его процветание и богатство. — Это ещё не конец, — сказал Чу Ваньнин, шокированные, они вновь замолкли. — Эта табличка была лишь предупреждением о том, что должно произойти, способом помучить вас. Призраки этой природы слишком слабы, чтобы иметь телесную форму, поэтому им требуется носитель для совершения физических действий, таких, как убийство. Обычно это кто-то, имеющий доступ к жертвам. — Он пригвоздил семью ледяным взглядом. — Мадам Чэнь, поскольку ваше имя тоже было на табличке, вполне возможно, вы одержимы во сне. Мадам Чэнь так побледнела, что чуть не упала в обморок. Её дочь и невестка поймали её, обе одинаково испуганные. Господин Чэнь выглядел так, словно ему сейчас станет плохо. Руки последнего сына задрожали, и он попятился. — М-м-мама… это ты? Мо Жань закатил глаза. Ваньнин уже сказал, что это одержимость во сне. Ах, какой преданный сын. — Всё началось с красного гроба, верно? — уточнил он. — Отведите нас туда. И помните: пока нас не будет, оставайтесь вместе и не засыпайте. В конце концов, единственной, у кого хватило смелости вести их, была невестка. Высокая, галантная женщина по фамилии Яо, которая, хотя и была напугана, была также полна решимости предать суду убийцу своего мужа. Значит, брак по любви. Гораздо удачливее, чем бедная невеста-призрак. К несчастью, она стала вдовой практически до того, как стала женой. Четверо отважились подняться на злосчастную гору, прошли по грязной тропинке при свете фонаря и наконец наткнулись на расчищенный участок земли. Госпожа Яо указала в одну из сторон, говоря: — Это там, под камнем подавления. Мо Жаню захотелось закатить глаза, когда он увидел «камень подавления». Это был просто обычный камень, на котором какой-то мошенник вырезал фальшивое заклинание, выдавая его за защиту от совершенствующихся для бедных отчаявшихся семей. Он ничего не подавит. Словно по сигналу, земля загрохотала и камень раскололся надвое. Земля разошлась, и из глубин появился сверкающий красный гроб, по меньшей мере двенадцать футов высотой. Ваньнин безжалостно ударил Тяньвенью, откинув крышку и открыв… обнаженного мужчину? — М-муж! — вскрикнула госпожа Яо. — Но мы же похоронили его! Должным образом! Мо Жань прикрыл глаза Ваньнина, цокая. — Не смотри. Мужчинам не следует ходить голыми, если им нечем похвастаться. Чу Ваньнин: «…» Ши Мэй: «……» Вдова, госпожа Яо: «……………» Мо Жань обошел его, держась между Ваньнином и покойным старшим молодым господином Чэнем, и приблизился к телу. Он внимательно изучил его. — Хм, для человека, который так долго был мёртв, тело, кажется, в идеальном состоянии. Словно вызванный его словами, от трупа поднялся густой белый туман, сопровождаемый смутно знакомым запахом. Мир вокруг них начал колебаться, и Мо Жань понял — слишком поздно, — что какой бы дух ни преследовал семью Чэнь, у него был гораздо более могущественный покровитель. Это было не простым изгнанием нечисти! У Мо Жаня было достаточно времени только для того, чтобы оставить на Ваньнине заклинание слежения, прежде чем их всех окутал туман. Вдалеке закричала госпожа Яо. Последнее, что он видел, было то, как Ваньнин тянется к Ши Мэю, прежде чем они оба исчезли. Когда туман рассеялся, Мо Жань уже не был на сельской глухой горе, окруженной деревьями. Вместо этого, насколько он мог видеть, простирались элегантные дворики, озёра и мощеные булыжником дорожки. В воздухе сильно пахло демоническим туманом, и, когда Мо Жань оглянулся по сторонам, у него закружилась голова. Вскоре всё вокруг стало расплываться. — Ага, яд, что ли? Мо Жань мгновенно заставил свою Ци прожечь его духовные каналы. Этот демонический яд, хоть и могучий, чтобы хоть как-то повлиять на него, всё же не мог сравниться с его высоким уровнем духовного развития. Голова Мо Жаня вскоре прояснилась, и всё вокруг стало чётким. Он направился к странному розоватому солнцу вдалеке, проходя мимо десятков жутко пустых дворов. Он чувствовал заклинание слежения, которое он оставил на Ваньнине, в этом направлении, и если повезёт, то Ши Мэй и Мисс Яо будут там. Таким образом, он мог сэкономить время, прежде чем выслеживать хозяина этого иллюзорного царства. На ходу он лениво исследовал яд в воздухе, задаваясь вопросом, что он должен делать, кроме как отвести несчастных жертв в какое-нибудь место. Он надеялся, что развитие Ваньнина было достаточным, чтобы яд не оказывал на него влияния. Примерно через десять минут ходьбы он обнаружил, что нет, Чу Ваньнин был недостаточно силён, чтобы бороться с ядом. Он сидел у небольшого озера, его ноги были скрещены под ним, а руки безвольно лежали на коленях. Его ошеломленный, сонный взгляд был устремлен в воду с крошечной морщинкой размышления. Он слегка качнулся вперед, помедлил, покачал головой и вернулся на место. Мо Жань легонько кашлянул в кулак, смущенная улыбка боролась, чтобы появиться. Чу Ваньнин подпрыгнул и дернул головой в его сторону, широко раскрыв глаза, как испуганный котёнок. Его зрачки были расширены, а губы приоткрыты в гулком круге. — Учитель? Сразу после этого Ваньнин нахмурился, прищурился и медленно произнес: —… Ши Минцзин? Желудок Мо Жаня упал, он болезненно догадывался, что этот яд должен был заставить тебя увидеть. Затем котёнок насупился, сильно покачал головой и заявил: — Нет, это учитель! Ты не сможешь обмануть этого ученика, учитель. И, ах, теперь сердце Мо Жаня растаяло. Он почувствовал облегчение, за которое потом наверняка будет чувствовать себя виноватым. Мо Жань одарил Ваньнина беспомощной однобокой ухмылкой: — Мг, учитель извиняется. Котёнок удовлетворенно кивнул. Его губы были сжаты плотнее, чем Мо Жань когда-либо видел. Мо Жань осторожно приблизился к нему, не зная, насколько сильно на него влияет яд и как он может проявиться. Ваньнин просто смотрел на него, всё ещё ошеломленный. Его глаза скользили по телу Мо Жаня тем же медленным, задумчивым взглядом, которым он смотрел на озеро — и пульс Мо Жаня странным образом начал учащаться. Ваньнин снова моргнул. — Учитель, я хочу пить. — Похоже, он оставил все попытки говорить вежливо. Ваньнин впился взглядом в озеро, сердито махнув рукой. — Но я не могу пить… это, — он помолчал, нахмурившись, потом заявил: — Она не чистая. Мо Жань больше не мог подавить веселья, и он радостно рассмеялся.  — Да, мой ученик самый умный. У учителя с собой есть чистая вода, хорошо, что Ваньнин подождал. Имя вырвалось, но Чу Ваньнин не возражал, он просто кивнул, как будто похвала Мо Жаня была фактом. Он поднял руки ладонями вверх, его глаза мерцали в ожидании. Даже в некотором требовании. Улыбка Мо Жаня стала ещё шире. Ах, он и понятия не имел, что ему так понравится видеть Чу Ваньнина, который ведёт себя так откровенно избалованно. Конечно, Мо Жань всегда потакал ему до такой степени, что некоторые люди могут прийти в ужас, учитывая, что они были учителем и учеником, но Чу Ваньнин никогда не вел себя так, как будто привык к этому, всегда реагируя с тем же застенчивым удивлением или тихим счастьем. Мо Жань подошел и сел перед ним, подражая позе Ваньнина, скрестив ноги, и принялся шуршать в своей сумке Цянькунь. Он достал бурдюк с водой и маленький пузырек с таблетками, которые должны были нейтрализовать остатки яда. Развитие Чу Ваньнина уже было достаточно высоким, чтобы не было возможности контролировать его или заставить его потерять сознание, но оно ещё не было настолько высоким, чтобы он мог полностью подавить эффект. В глубине души Мо Жань был удивлён, что этот котёнок, который однажды утопил в себе целый кувшин персикового вина (которое Мо Жань заказал для себя, но Ваньнин неправильно понял), даже не покраснев, был пьян до такой степени. Но он предположил, что этот демонический яд сбивает с толку дух, а не тело. Мо Жань вздохнул с облегчением, так как единственным эффектом, который яд, казалось, оказывал — было лёгкое опьянение Ваньнина. Мо Жань вытряхнул таблетку себе на ладонь и протянул. Ваньнин покосился на него, смущенный этим совсем не водным предметом, а затем нахмурился на Мо Жаня, как будто никогда в жизни не был так оскорблен. — Ваньнин… — Нет! — выплюнул котёнок. Он отвернулся от лекарства. — Горько! Мо Жань запнулся. Он посмотрел на лекарство, одно из творений Таньлана, зная, что да, оно абсолютно горькое. Такое горькое, что язык съеживается, а горло сжимается в знак протеста. Все пилюли этого человека имели такой вкус, как будто его ворчливая душа проникала в каждое из его творений и делала их вкус настолько неприятным, насколько это было возможно. (Или, может быть, на вкус такими были только те, которые он давал Мо Жаню, садистский ублюдок.) Дело в том, что и Ваньнин тоже это знал, так как во время их миссий он принял не одну из этих маленьких убийц вкусовых рецепторов. Он просто никогда раньше не протестовал, только каждый раз строил гримасу отвращения, прежде чем без проблем проглотить таблетки. Это выглядело так, словно Мо Жань сказал, что собирается влить в него целую банку острого масла чили, учитывая то, как он сейчас смотрел. Ах. Он ненавидел таблетки так сильно. Мо Жань разрывался между восторгом от того, что узнал что-то новое, и беспокойством о том, как он собирается убедить этого очень не трезвого Чу Ваньнина послушно проглотить это. — Это… это не горько, — солгал он, криво улыбнувшись. — Это сладко. Очень сладко! Ваньнин прищурился, не веря ему ни на секунду. — Это сделал этот учитель, а не Таньлан. Учитель когда-нибудь делал что-то, что тебе не нравилось? На Ваньнина это не произвело никакого впечатления. — Учитель не умеет готовить пилюли. Он слишком нетерпелив, печь взорвётся. Хорошо. Чувствуя себя немного обиженным, он хотел возразить, что приготовление пищи требует терпения, а алхимия не такая уж и особенная, но… Мо Жань покачал головой — у них не было на это времени. Он заставил себя придать голосу твердость, переменяясь в старейшину Тасяня, и приказал: — Чу Ваньнин, хватит! Перестань вести себя как ребёнок и проглоти таблетку! Лицо котёнка потемнело. Он стал в пять раз упрямее. — Катись! Чёрт побери! Ах, ему не следовало даже пытаться, этот котёнок был слаб на уговоры, но как только вы пытаетесь его заставить, он показывает свои когти и борется насмерть. Чу Ваньнин, сделай что-нибудь со своей гордостью, а?! На секунду он подумал о том, чтобы раскрыть челюсть и заставить проглотить таблетку, так как время было не на их стороне. Чем дольше Ваньнин дышал этим воздухом, тем мощнее было действие яда. Но… Мо Жань не хотел заставлять его что-либо делать. Кроме того, с подозрением и враждебностью Ваньнин наблюдал за ним, он, по крайней мере, укусил бы Мо Жаня, если бы тот попытался. Мо Жань обдумывал эту проблему ещё одну долгую секунду, жалея, что у него нет сладостей в сумке Цянькунь, чтобы соблазнить Чу Ваньнина, они уже съели все закуски, которые он приготовил, во время того очень приятного перерыва в лесу. Как раз в тот момент, когда он всерьёз задумался о применении силы, Мо Жань заметил, как глаза котёнка метнулись в сторону брошенного бурдюка. Увидел вспышку желания. Ох, Мо Вэйюй, ты идиот. Он поднял бурдюк с водой, держа его в левой руке, а таблетку — в правой. Глаза Ваньнина следили за водой, время от времени бросая на таблетку презрительный взгляд. Мо Жань ухмыльнулся. — Вань-нин, — пропел он. — Хочешь воды? — Он пожал её. — Ты хочешь это? — Ослепительный взгляд. — Учитель, естественно, даст её тебе, если ты будешь хорошим мальчиком и примешь таблетку. Только если, понимаешь? Чу Ваньнин казался разъяренным. Ухмылка Мо Жаня стала шире, теперь уже определенно самодовольной. Котёнок выглядел так, словно это был самый трудный выбор, который он когда-либо делал. Он даже бросил ещё один оценивающий взгляд на озеро, и Мо Жань напрягся, готовый схватить его на тот случай, если он попытается выпить оттуда. Мо Жань также настороженно следил за руками Ваньнина на случай, если котёнок решит, что сначала лучше прибегнуть к насилию, ежели торговаться. Как и ожидалось, рука дернулась, заставив Мо Жаня нахмуриться, но, к счастью, золотого свечения не последовало. Наконец Чу Ваньнин осторожно протянул руку и взял таблетку, глядя на неё и на Мо Жаня так, словно его заставляли принять яд.  — Учитель — чудовище, — пробормотал он, запихивая её в рот. Глаз Мо Жаня дёрнулся. Всё тело котёнка содрогнулось, когда таблетка растаяла у него на языке и эта ужасная, вязкая жидкость потекла по горлу. Он послал Мо Жаню такой слезящийся, покрасневший, обиженный взгляд, что Мо Жань почувствовал укол вины. Старейшина вздохнул, наклонился вперёд и протянул воду:  — Вот, вот. Учитель плохой, ладно. С этого момента я всегда буду носить с собой что-нибудь сладкое, чтобы избавиться от привкуса. Ваньнин, казалось, немного успокоился и протянул руку, чтобы забрать свой приз. К удивлению Мо Жаня, котёнок подполз к нему, оттолкнул его руки и забрался к нему на колени. Мо Жань застыл, руки бесполезно повисли в воздухе, испытывая странное ощущение отстранённости от тела. Ваньнин издал раздраженный звук, схватил эти бесполезные отростки и обвил их вокруг себя. Одна обнимала его за спину, другая — за поднятые колени. Удовлетворенно фыркнув, Чу Ваньнин откупорил бурдюк с водой. Мо Жань невидящим взглядом смотрел на озеро. Он лениво подумал, не подействовал ли на него всё-таки ядовитый воздух, имея в виду, что всё это была какая-то нелепая иллюзия, придуманная его тупым собачьим мозгом. Потому что, конечно, даже пьяный, Чу Ваньнин не стал бы так небрежно забираться к нему на колени! Верно, это должен быть яд. Он кивнул. Прямо сейчас с его физическим телом, несомненно, происходило что-то ужасное, пока его разум был захвачен этой абсурдной фантазией. Наверняка именно поэтому его легкие вдруг завопили…? Ох, подождите. Мо Жань вдохнул, задыхаясь, и понял, что забыл дышать. Ха-ха, Мо Вэйюй, ты достиг нового уровня глупости. Похлопай себя по спине. На самом деле он даже мог бы сделать это, если бы не боялся пошевелиться. Ваньнин закончил пить, небрежно открыл сумку Цянькунь Мо Жаня и бросил бурдюк обратно. Затем он положил голову на грудь Мо Жаня, прижался ещё ближе и испустил долгий, усталый вздох. Мо Жань рискнул взглянуть вниз. Чу Ваньнин сидел боком у него на коленях. Его коленки были сведены вместе, а правая упиралась в живот Мо Жаня. Его руки безвольно лежали на животе, одна рука свободно висела на широком поясе старейшины, пальцы слегка сгибались под ним. Его правая щека покоилась на плече Мо Жаня, дыхание обдувало ключицу, которая была видна из-за глубокого разреза его мантии. Веки Ваньнина томно свисали над глазами феникса. Мо Вэйюй был человеком с большими костями и телом, созданными для насилия. Его широкая грудь сужалась к тонкой талии, руки были мускулистыми, но не громоздкими, и у него были длинные, сильные ноги. Его лицо было известно как красивое и даже героическое, а кожа была цвета мёда за долгие годы, проведенные на солнце. По сравнению с ним, юная фигура Чу Ваньнина была маленькой, кончик его головы достигал ключиц Мо Жаня, когда тот стоял, и у него были бледные, изящные, слегка мускулистые конечности. Всё тело Чу Ваньнина легко поместилось в скрещенных ногах Мо Жаня. Маленький белый котёнок, свернувшийся калачиком у большого хаски, чтобы согреться. Сердце Мо Жаня ужасно зудело. Он был слишком необразован, чтобы назвать все эти беспорядочные эмоции, но он знал, что в их основе должен быть восторг. Мо Жань позволил себе расслабиться. Он осторожно обнял котёнка чуть крепче, сцепив пальцы. Чу Ваньнин удовлетворенно вздохнул, и его ресницы затрепетали. Если это иллюзия… ничего страшного, если она не закончится. И если это была реальность, и Ваньнин просто хотел немного утешения (и, без сомнения, оттолкнёт его, как только протрезвеет), то это тоже было хорошо. Они долго сидели так в умиротворяющей тишине. — Учитель не чудовище, — извиняющимся тоном пробормотал котёнок. — Я не это имел в виду... Мо Жань весело фыркнул: — Мг. Учитель не сердится. Вздох облегчения с лёгким кивком. — А старейшина Таньлан одно из них, — пробормотал Ваньнин через секунду. — Я думаю, он специально делает лекарства такими горькими. Мо Жань усмехнулся. — Этот старейшина не удивится. Снова молчание. Ваньнин потёрся щекой о плечо Мо Жаня. Тот смотрел на мирное озеро, думая, что это иллюзорное царство на самом деле очень красиво. Даже спокойно. Он постарается быть быстрым, когда будет убивать его создателя. — Учитель? — неуверенно позвал Ваньнин. — Хм? — Я… я зол, — признался он немного беспомощно. — На тебя. Грудь Мо Жаня сжалась. Он судорожно втянул в себя воздух. — Этот учитель… этот учитель не должен был так уходить, я… — Нет, — возразил Ваньнин, разочарованно покачивая головой. — Тогда я не злился. Правда нет. И даже в течение этого года, когда тебя не было. Не… не был зол. Руки Мо Жаня задрожали, и он почувствовал, что наконец-то может дышать, впервые, за целый год. Не злится. Не ненавидит меня. (Не бросит меня.) — Но с тех пор, как ты вернулся, я… я не могу остановить это, — Ваньнин откинул голову назад, выглядя озадаченным. Он поднял руку и прижал её к своей груди. — Я злюсь на тебя и на… — Он замолчал, качая головой. — Но я не знаю почему... Мо Жань мучился. Он крепко зажмурил глаза и ещё крепче прижал к себе Ваньнина, хотя это вряд ли могло помочь. Я не должен был бежать, как трус, поджав хвост. Я должен был хотя бы попрощаться. Убедиться, что с ним всё в порядке. Я должен был вернуться раньше. — Всё… всё в порядке. Ваньнин может злиться на учителя сколько угодно, хорошо? Я не стану тебя винить. Всё в порядке, это нормально. — Это… нормально? — спросил Ваньнин с некоторым облегчением. — Мг, — успокоил его Мо Жань. — Это всё вина этого учителя. Я не буду тебя винить, ладно? — повторил он. — Что бы ты ни чувствовал, я не стану тебя винить. Чу Ваньнин выглядел немного ошеломленным. — В самом деле? Мо Жань положил руку на своё сердце и серьезно сказал: — Мг. Я обещаю. Чу Ваньнин долго-долго изучал лицо Мо Жаня, ища хоть намёк на обман. Но выражение лица оставалось открытым и честным. Наконец, казалось, успокоившись, Чу Ваньнин медленно кивнул. Он расслабился в объятиях, убрал руку от своей груди. Затем… он уткнулся лицом в шею Мо Жаня… и лизнул его, как крошечный котёнок. Мо Жань так сильно подскочил, что чуть не упал, едва не скидывая их обоих на землю. Он сумел сохранить своё буквальное равновесие с чистой решимостью человека, который борется за жизнь с гулями. Его метафорическое равновесие, однако, было в полном беспорядке. — Солёный, — рассеянно заметил человек в его руках, словно не совсем понимая, что с этим делать. Мо Жань уставился на него широко раскрытыми глазами. Котёнок изучал его шею с тем же вниманием, что и озеро. Соль...? — Ах! — воскликнул Мо Жань. — Пот! Пот этого учителя солёный! — он рассмеялся, не обращая внимания на оттенок отчаяния. — Не пей это! Учитель даст тебе ещё воды, хорошо? Будь умницей, м? Пожалуйста! Ресницы затрепетали, Ваньнин поднял взгляд, эти расширенные зрачки отражали лицо Мо Жаня. Их лица были так близко, ближе, чем когда-либо с тех пор… — Ещё? — эхом отозвался его Ваньнин, зависший между озадаченностью и трезвостью. Он крепче вцепился пальцами в пояс Мо Жаня и мягко потянул. — Мг. Учитель… Я хочу большего. — Он посмотрел на Мо Жаня с такой тоской, что у того замерло сердце, а желудок сжался. — Пожалуйста? Мо Жань чувствовал, как кровь бежит по его венам, сжигая его изнутри. Он был в ужасе, его спина онемела, а кожа болезненно гудела. Лицо Ваньнина снова приблизилось, губы приоткрылись, и… Мо Жань оттолкнулся! Он даже не попытался помочь Ваньнину удержаться на ногах, когда мальчик упал на четвереньки, волосы свисали над травой. Шокированный, он уставился на Мо Жаня сквозь длинные пряди. С нервным, пронзительным смехом Мо Жань сунул дрожащую руку в свою сумку Цянькунь. Он пошарил там некоторое время, прежде чем ухитрился схватить бурдюк с водой и почти швырнул его в Ваньнина. Этот подросток! Заметил его и поймал, прежде чем он успел упасть. Он уставился на бурдюк в своих руках, словно не знал, что с ним делать. Эти глаза феникса снова моргнули, теперь уже более трезвые, чем пьяные, а затем Чу Ваньнин опустил ресницы, чтобы скрыть выражение своего лица. Он осторожно откупорил бурдюк с водой и сделал ещё один большой глоток. Он поднял его обеими руками, его пальцы побелели, горло подпрыгивало от резких глотков. Мо Жань потер затылок и отвернулся, пытаясь заставить своё паническое сердцебиение вернуться к нормальному ритму. К тому времени, как Ваньнин закончил и провел рукавом по мокрым губам, Мо Жань уже успел взять себя в руки. Он знал, что действие яда, должно быть, уже завершилось, потому что фигура Чу Ваньнина вновь обрела ту легкую жесткую позу, которая была у него всегда. Мо Жань только сейчас заметил, как скованно он держится, впервые увидев его таким расслабленным. Ваньнин благодарно кивнул, не поднимая глаз, и протянул ему бурдюк. Мо Жань поднялся на ноги и сделал шаг назад. — Ты… ты, оставь его у себя. Этот учитель... этот учитель не хочет пить. Рука Ваньнина дрожала, пальцы сжались ещё сильнее. Мо Жань отвёл взгляд. — А теперь нам нужно найти… — Ши Минцзин! — Ваньнин вскинул голову, вскочив на ноги. — Он совсем один, и его развитие слишком слабо, чтобы выдержать яд. — В этих глазах было беспокойство. — Учитель, я должен найти его. Он побежал вниз по тропинке, не удостоив Мо Жаня ещё одним взглядом, и Мо Жань почувствовал острую боль в груди. Он проклинал себя. Мо Вэйюй, о чем ты только думал! Ваньнин просто хотел пить! Воды! Мо Жань хотел дать себе пощечину за то, что думал… за то, что думал нелепые вещи! (И, как ни странно, захотел вздохнуть с облегчением.) Он покачал головой. Забудь об этом, забудь! В голове у него был полный беспорядок, и он быстро погнался за своим котёнком. У них была миссия, которую они должны были закончить.