Хаски и его белый котёнок ученик

Город Дай был скромным по размеру, обнесённым стеной городком, расположенным у подножия пика Сюйин. Его основным источником дохода был туризм, и в нём было по крайней мере в четыре раза больше гостиниц, чем в обычных городах. Тысячи подающих надежды заклинателей каждый год приезжали в город Дай, надеясь найти удачу на озере Цзиньчэн. Примерно сотне из них это удавалось. — Добро пожаловать, добро пожаловать! — улыбаясь приветствовал хозяин гостиницы, когда Мо Жань и его ученики вошли. Они решили остаться в гостинице на ночь, перед тем, как подняться на гору ярким, ранним утром следующего дня. Мо Жань подошёл к стойке и достал свой серебряный мешочек. — Три комнаты. — Почтенный заклинатель, сейчас наш пиковый сезон путешествий, и все гостиницы в округе переполнены. У нас осталось всего две комнаты. Мо Жань замер, миллион крайне маловероятных, но одинаково напряженных сценариев внезапно пронеслось в его голове. — У вас… нет ничего в запасе или…? Я могу доплатить. Мужчина покачал головой с извиняющимся видом. Мо Жань заскрежетал зубами, сразу же желая отказаться… но Ши Мэй и Чу Ваньнин слушали. Он ломал голову, но не мог придумать ни одной причины отказаться от номеров или тратить время на осмотр других гостиниц. В конце концов, ученики всё время делили комнаты во время путешествий, и оба его ученика были мужчинами, поэтому он даже не мог сослаться на то, что это было бы неприлично! Мо Жань заставил себя кивнуть, слишком натянуто улыбаясь, не доверяя своему голосу. «Хозяин гостиницы вручил ключи слишком радостно, — подумал Мо Жань, раздражённый. — И вообще, что это за гостиница низкого класса? Разве они не должны всегда оставлять пустыми несколько комнат на случай важных или трудных гостей?» Мо Жань доплатит, хорошо! Он мрачно повернулся к своим ученикам. Глаза Ши Мэя сияли, он заметил, и, хаха, это совсем его не успокоило. Как один, они оба повернулись к Чу Ваньнину. Ши Мэй выжидающе, Мо Жань со скрученным животом. Как оказалось, котёнок не обращал внимания на разговор, ему потребовалось время, чтобы понять что они смотрят на него, вместо того чтобы подниматься наверх. Чу Ваньнин повернулся, нахмурив брови, открыв рот, чтобы спросить… И затем он сосредоточил внимание на руках Мо Жаня, которые, очевидно, держали только два ключа от комнат. Котёнок остановился. Посмотрел на Ши Мэя. Посмотрел на Мо Жаня. Потом его глаза расширились, и он побледнел. Чу Ваньнин протянул руку, выхватил один из ключей из руки Мо Жаня и грубо выкрикнул: — Я хочу свою комнату! Затем он развернулся и поспешил вверх по лестнице, прежде чем кто-либо из них успел среагировать. Секунду спустя захлопнулась дверь. Улыбка Ши Мэя застыла. Мо Жань внезапно был до смешного благодарен за то, насколько застенчивым был Чу Ваньнин. Он откашлялся, изо всех сил пытаясь подавить улыбку. — Айя, этот Нин-нин, такой разбалованный. Этот мастер действительно слишком сильно потакал ему. Я поговорю с ним, — серьёзно кивнул он, но не смог даже притвориться рассерженным. Он улыбнулся Ши Мэю. — А теперь пошли посмотреть нашу комнату, м? Не волнуйтесь, этот мастер не храпит. Уголок рта Ши Мэя дернулся. В своей одинокой комнате Чу Ваньнин сидел, свернувшись калачиком в углу, уткнувшись лицом в колени. Было темно, окно закрыто, свеча не горела. Всё это его вполне устраивало, потому что он не мог видеть себя сейчас. Его сердце бешено колотилось, унижение, гнев и облегчение боролись за власть. «Я хочу свою комнату!» Он кричал, как какой-то избалованный, капризный ребёнок! Хотя, как ученик, он не должен был иметь при этом никакого права голоса. Он… он действительно был так груб. И на публике, когда вокруг так много людей, которые видят и слышат его. О чём они должны думать? Что они должны говорить? Как у него теперь может быть лицо, чтобы он мог когда-нибудь снова покинуть эту комнату? Чу Ваньнин вздрогнул, ещё крепче прижав лицо к груди, глаза горели. И Ши Минцзин был прямо там. Был ли… Ваньнин шокировал его? Был ли его шиди смущен таким полным отсутствием приличий? Он был разочарован? Или… Ши Минцзин был задет явным отказом Чу Ваньнина? Будет ли Ши Минцзин беспокоиться о том, почему Чу Ваньнин не хочет делить комнату? Думает ли он теперь, что Чу Ваньнин ненавидит его? Его грудь дрожала от беспокойства, и он отчаянно пытался схватить его и поставить на место. А что насчет Мо Жаня? Был ли он зол на такого своенравного ученика? Мо Жань не должен торчать в комнате рядом со своим учеником, потому что по праву старейшина должен получить свое собственное пространство. Чу Ваньнин уже оказался для него такой обузой в последние месяцы… фактически забрал его кровать и заставил учителя спать сначала на полу, чтобы позаботиться о нём в бреду, а затем на наспех поставленной кушетке в захудалой кладовке! А теперь Чу Ваньнин даже не позволил этому человеку снять отдельную комнату в гостинице. Неужели Мо Жань решит, что ему вконец надоел такой проблемный ученик, и снова уйдёт? Это чудо, что он ещё этого не сделал, если все смутные воспоминания Чу Ваньнина об их путешествиях были хоть каким-то знаком… Грудь Чу Ваньнина заныла от внезапного острого гнева, вызванного этой мыслью. Но он почти мгновенно подавил эмоции. Он провёл несколько месяцев в тесном контакте со своим учителем, переживая последствия своих действий, и привык подавлять это особое чувство. Этот шрам на ладони Мо Жаня был единственным напоминанием Чу Ваньнину о том, как держать себя в руках. Мысль о том, что его учитель навсегда испорчен, наполняла его ненавистью к самому себе. Но что касается других эмоций… «Я хочу свою комнату!» Он содрогнулся, униженный. Должен ли он… должен ли он постучать в их дверь и сказать, что передумал? Но это было бы ещё более унизительно — показать, насколько он нерешителен. Кроме того, одна мысль о том, чтобы разделить комнату с кем-либо из них, вызывала у него панику. Что, если бы Ши Минцзин обнаружил эти… эти чувства, которые развились у Чу Ваньнина по отношению к его невинному шиди? Он, несомненно, был бы в ужасе и чувствовал себя неловко, узнав, что за ним наблюдают такими нечистыми глазами. Тогда ему придётся любезно сказать Чу Ваньнину, что он не чувствует того же, и что они не должны больше проводить время вместе. Как Чу Ваньнин сможет сохранить лицо после этого? А что касается разделения комнаты (и кровати!) с Мо Жанем… Чу Ваньнин был слишком напуган, что не сможет устоять перед желанием… прикоснуться. Он вздрогнул, закусив нижнюю губу. Если мысль о том, что Ши Минцзин узнает о его чувствах, смущала его… то мысль о том, что Мо Жань узнает, насколько он порочен, почти довела его до слёз. (Не говоря уже о том, какое отвращение к себе он испытывал, имея такое неверное сердце. Эти десять дней путешествия из-за этого были абсолютно невыносимы. Как он вообще мог испытывать чувства к двум людям?) Чу Ваньнин… неужели у тебя нет стыда? Так что нет, Чу Ваньнин не мог делить комнату ни с одним из них. Он отказался! Даже спасение лица не могло заставить его пойти на такой риск! Тогда должен ли он просто извиниться за то, что обидел их и проявил своё своеволие… а затем твердо заявить, что всё равно оставит себе одиночный номер? Сама мысль о таком бесстыдном поведении была ужасна. Его мысли кружились в таких головокружительных кругах, что, когда кто-то постучал в дверь его комнаты, он подпрыгнул на фут, случайно ударился затылком о стену, и слёзы боли наполнили его глаза. Он держал ушиб обеими руками, теперь чувствуя себя обиженным. К счастью, этого никто не видел. — Шисюн? — мягко позвал Ши Минцзин. Чу Ваньнин дернулся, широко распахнув глаза. Встревоженный, он подумал, что Ши Минцзин пришёл сказать ему, что Мо Жань распорядился, чтобы они жили в одной комнате. Чу Ваньнин явно не мог отказаться от прямого приказа своего учителя… и он не хотел снова ранить чувства Ши Минцзина… Так что же тогда, он должен… спать на крыше? — Шисюн? — Снова позвал Ши Минцзин чуть громче, явно беспокоясь за него. Чу Ваньнин прочистил горло, стараясь, чтобы его голос звучал спокойным. — Да. Что такое? — Этот шиди спускался, чтобы узнать о ванных, хозяин гостиницы сказал, что ванн нет, есть только горячие источники в задней части гостиницы. — Чу Ваньнин мгновенно открыл рот, чтобы отказаться, но Ши Минцзин продолжил. — Этот шиди знает, насколько важна чистота для шисюна, поэтому я позаботился о том, чтобы взять жетон и для тебя. Чу Ваньнин запнулся. Они ехали весь день, он был весь в пыли и грязи и не мог так спать. Должен ли он… пробраться в горячий источник позже, когда они уснут? Но тогда Ши Минцзин подумает, что Чу Ваньнин не мылся несколько дней, а мнение его шиди, вероятно, уже испортилось от его грубости ранее. Так как же он мог отказаться? Беспомощный, Чу Ваньнин неохотно отозвался: — Я… этот шисюн сейчас выйдет. — Мг, не торопитесь, шисюн. (Будет ли ещё час слишком долгим ожиданием…?) Совершенно не желая этого, Чу Ваньнин встал, зажег свечу, чтобы казалось, что она всегда была зажжена (и что он не просто сидел здесь в темноте), достал свои принадлежности для купания из сумки Цянькунь, а затем убедился, что выглядит надлежащим образом. Наконец, он поплелся к двери и осторожно распахнул её. Ши Минцзин стоял снаружи, держа в одной руке свои банные принадлежности, а в другой — два жетона. У него было доброе лицо и весёлая улыбка, когда он протягивал один. Этот его тактичный шиди ни словом не обмолвился о случившемся и, похоже, совсем не рассердился. Это заставило Чу Ваньнин чувствовать себя ещё более виноватым. — Насчёт… ранее… Улыбка Ши Минцзин не дрогнула. — Я знаю, насколько для шисюна важно личное пространство. Конечно, этот шиди не против делить комнату с учителем, если это означает, что шисюну будет комфортнее. — Он поклонился, немного сожалея. — Минцзину следовало быть более внимательным и предложить первым. Надеюсь, что шисюн не злится. Ах. Чу Ваньнин почувствовал себя ещё более беспомощным. Почему этот человек был таким… заботливым? Было действительно трудно понять, как реагировать. Чу Ваньнин покачал головой, рестерянный. — Нет, этот шисюн… не злится. Вернее, какое он имел право злиться в этой ситуации?! Ши Минцзин просиял, его лучезарная улыбка не позволяла смотреть прямо на него. Чу Ваньнин отвернулся. — Слава богу, — сказал Ши Минцзин. Затем старший мальчик повернулся и шагнул к лестнице. — Тогда, пойдём? Не отрывая глаз от своих ног, Чу Ваньнин кивнул и позволил Ши Минцзину идти впереди. Его сердце теперь было в ещё большем смятении, Чу Ваньнин отчаянно пытался подавить каждую эмоцию. Что ж, по крайней мере, он сможет хорошенько отмокнуть и немного расслабиться. Прошло много времени с тех пор, как он был на горячих источниках. С тех пор, как он начал избегать те, что были на пике Сышэн, после инцидента с извращенной шицзе. Чу Ваньнин действительно очень любил горячие источники. Они были тёплыми и расслабляющими, две вещи, которые всегда заставляли его вздыхать от удовольствия. Так что, по крайней мере, в этой ночи есть хоть одна приятная вещь. Чу Ваньнин был так поглощен контролем над своими эмоциями, сохраняя невозмутимое выражение лица, когда он следовал за Ши Минцзином и думал о предстоящей ванне, что перестал осознавать, что если Ши Мэй был здесь, то Мо Жань… Уже был на источниках. *** Мо Жань спустился вниз, после того как разложил вещи в своей комнате, с ванным жетоном в руке. Он бродил по гостинице, не особо торопясь, когда услышал трёх заклинателей, сидящих за низким столом. — Значит, слухи были правдивы, — подтвердила младшая из них потрясенному мужчине, в то время как третья, женщина, сидела мрачно. — Хотя лёд растаял, Божественный зверь не появился. — Она посмотрела на мрачную женщину рядом с собой. — Учитель, ты действительно думаешь…? Старшая нахмурилась, её морщинистое лицо выражало беспокойство. — Я слышала об этом, но не верила, пока не увидела собственными глазами. Так что другие слухи… возможно, тоже правдивы. Мужчина в ужасе покачал головой. — Но… пусто? Это же озеро Цзиньчэн! Мо Жань подошёл, легко улыбаясь, когда троица подняла глаза. Он коротко отсалютовал. — Не мог не подслушать. Вы сказали, что лёд на озере Цзиньчэн растаял, но зверь не появился? Молодая совершенствующаяся окинула его взглядом, в её глазах мелькнула искорка интереса, но на его вопросе она тут же пропала, её разочарование было настолько велико, что стирало всё остальное. — Да, старший. Это уже третья попытка, и, наконец, мне удалось растопить лёд, но… Она покачала головой, понурив плечи. Женщина похлопала её по руке, но глаза её были устремлены на Мо Жаня, вероятно, гадая, из какой он секты. Мо Жань чувствовал, что её совершенствование находится на довольно высоком уровне, поэтому она, без сомнения, знала, что его совершенствование было намного, намного выше её собственного. Но с другой стороны, он превосходил всех, кого встречал, так что это был довольно несправедливый метод сравнения. Женщина низко, почтительно поклонилась, признавая старшинство, основанное на силе. — Сюй Жулянь, старейшина секты Зеркального зала. — Ах, одна из Десяти великих сект, прославившихся своей иллюзорной магией. — Собрат совершенствующийся правильно расслышал, мой ученик должен был получить по крайней мере предложение сегодня утром, но, сколько бы мы ни ждали, Божественный зверь не появлялся. А вода… — она ​​нахмурилась. — Она бурлила, как огромный водоворот. Мо Жань поднял бровь. Это было действительно странно. Озеро Цзиньчэн славилось своими спокойными, кристально чистыми водами, которые светились слабым серебристо-зелёным светом. Мо Жань сам видел их в тот день, когда его дракон появился с мечом и заключил с ним сделку. Он отдал ей честь. — Мо Вэйюй с пика Сышэн. Благодарю сестрицу совершенствующуюся за информацию. Все трое нахмурились, когда услышали название секты, что не было необычной реакцией. Остальные девять сект никогда не знали, что делать с пиком Сышэн, который решил обосноваться в Нижнем мире совершенствования. Двое других представились, все совершенствующиеся из секты Зеркального зала. Этим мужчиной был Цзинь Сюйсин, а девушкой-подростком — Лу Миньян. — Мо Вэйюй? — проговорил Цзинь Сюйсин, нахмурив брови. — Это имя звучит знакомо. Мо Жань беззаботно улыбнулся: — Ах, в юности я был немного негодяем, поэтому моё имя, вероятно, ходило то тут, то там. Сюй Жулянь приподняла бровь и сухо сказала: — Негодяй? Это то, как в наши дни называют победителей соревнования Духовной Горы? Я была там тогда и видела, как ты легко занял первое место. — Я вспомнил! — воскликнул мужчина. — Разве вы не отвергли Великие секты и не предпочли жить в Нижнем мире? Дева Лу перешла от благоговения к недоумению. Потому что зачем кому-то такое делать, не говоря уже о том, что этот кто-то достаточно могущественный, чтобы выиграть в соревновании Духовной Горы? Улыбка Мо Жаня не дрогнула, оставаясь невозмутимой. — Это действительно я. Но это было очень давно, и в наши дни я всего лишь простой заклинатель, бесконечно преследуемый своими своевольными учениками. Мо Жань опомнился. — Мы здесь, чтобы попытать счастья на озере. Что это за слухи, о которых вы говорите? Трио переглянулось и пригласило его сесть. Мо Жань принял чашу вина и выслушал их рассказ. Очевидно, прошли месяцы, а может быть, даже год с тех пор, как кому-то удалось получить Божественное оружие из озера Цзиньчэн. Первые несколько заклинателей, которые утверждали, что растопили лёд, но никто не появились, были проигнорированы. Все думали, что эти бедняги просто потерпели неудачу, или, возможно, решили не участвовать в обмене и лгали, чтобы сохранить лицо. Но постепенно слухи росли, создавая рябь по всему Верхнему миру совершенствования. — Некоторые люди говорят, что Божественного оружия больше нет, — сказала Сюй Жулянь, глубоко помрачнев. — Что всё оружие, которое выковал Возвышенный, уже забрано. — Нелепо, — пробормотал Цзинь Сюйсин. — Это… это невозможно. Не совсем. Не то чтобы кто-то действительно знал, сколько оружия было под водой, и это были тысячелетия. Ни один ресурс не был бесконечным. Мо Жань поблагодарил их и, хмурясь, направился к горячему источнику. Если бы эти слухи были правдой, то это не повлияло бы на самого Мо Жаня, но миллионы молодых заклинателей были бы опустошены. Молодые щенки с пика Сышэн в особенности, поскольку посещение озера Цзиньчэн было традицией и праздником одновременно. Хорошим поводом развеяться. Что ж, если Ши Мэю действительно удастся растопить лёд завтра, Мо Жань воспользуется возможностью, чтобы провести расследование. А если он не растопит его… ну, Мо Жань всегда задавался вопросом, насколько прочен на самом деле «вечный» лёд. И, кто знает, может быть, он разозлил бы Божественного зверя, пытаясь разбить его, и один из них пришел бы поболтать. Мо Жань также всегда задавался вопросом, насколько они сильны. В любом случае это сработает. А сейчас он хотел бы принять расслабляющую горячую ванну, и горячие источники были роскошью, от которой Мо Вэйюй никогда не откажется. «В самом деле, так обидно, что Ваньнин ненавидит горячие источники», — подумал Мо Жань, войдя в горячую ароматную воду. Он расслабился у стены и издал низкий, глубокий стон. Мо Жань решил, что это, должно быть, потому, что Чу Ваньнин ненавидел обнажать даже дюйм кожи, а общественные ванны требовали этого. Это также объясняло, почему, несмотря на то, что на пике Сышэн были такие великолепные горячие источники, Ваньнин предпочитал купаться в ужасно ледяной воде зала Ушань. К сожалению, поскольку Чу Ваньнин ненавидел быть грязным, Мо Жань знал, что на этот раз он сделает решительный шаг, поскольку в этой гостинице были только горячие источники. (Что опять же доказывало, что это было ужасное заведение. Отсутствие дополнительных комнат, отсутствие собственных ванн, как они вообще могут оставаться в бизнесе с такими дрянными удобствами?!) Бедный котёнок Мо Жаня будет совершенно несчастен. Мо Жань лично видел, как сильно Чу Ваньнин ненавидел купаться на публике, за годы их путешествий. Тогда они только закончили охоту на монстра, пожиравшего местных жителей, который годами ускользал от других заклинателей из-за своей способности менять форму и маскировать своё присутствие. Когда Мо Жань и Ваньнин в конце концов убили его, после нескольких недель выслеживания в лесу, они обнаружили, что на самом деле он носил кожу своей жертвы, и что его истинная форма была студенистым паразитом, который пожирал людей изнутри. И, к сожалению, он не закончил поглощать свою последнюю жертву, кровавый результат обрушился на Мо Жаня и Чу Ваньнина. Котёнок никогда не выглядел так отталкивающе. На обратном пути в город они обнаружили небольшой естественный горячий источник глубоко в лесу, и Мо Жань, естественно, был в восторге от идеи очиститься. Не задумываясь, он разделся догола и прыгнул в горячую воду, мгновенно застонав, когда она обволокла его, лаская усталые мышцы и согревая холодную кожу. Чу Ваньнин стоял и смотрел на него, полностью оцепеневший. О, верно, этот человек чрезвычайно правильный тип… Мо Жань улыбнулся через плечо, пытается заставить его расслабиться. Он поддразнил: — Не стесняйся, Ваньнин, это всего лишь учитель. Пойдём, я знаю, что ты умираешь от желания очиститься. Чу Ваньнин повернулся к нему спиной, мгновенно взбешенный: — Учитель, мы посреди леса! — Вот именно, — уговаривал Мо Жань, не обращая внимания на то, как возмущен котёнок. — Значит, тебя никто не увидит, кроме меня. У шестнадцатилетнего котёнка тряслись кулачки. — Этот ученик вернется в гостиницу и искупается там. Затем он зашагал прочь, высоко подняв голову, и ни разу не оглянувшись. — А? — Мо Жань был потрясён. — Ваньнин, этот мастер не будет смотреть, хорошо? Ты можешь надеть халат! — Учитель должен быть тем, кто наденет халат! — прогремел он, его голос был достаточно громким, чтобы напугать птиц. Мо Жань цокнул, качая головой, наблюдая, как Чу Ваньнин исчезает за деревьями. Ах, какой застенчивый котёнок. И именно из-за этого воспоминания Мо Жань совсем не удивился нынешней ситуации. Чу Ваньнин вошел первым, почти полностью прикрытый белым халатом, неся купальные принадлежности под мышкой. Он шёл за Ши Мэем, рассеянно изучая свои ноги (а не, к счастью, обнаженную кожу своего шиди). Затем Ваньнин поднял взгляд, увидел Мо Жаня, который невинно мыл грудь, и замер. Выражение его лица было настолько оскорбленным, что Мо Жань даже сделал обеспокоенный шаг ближе. Ваньнин немедленно убежал, спрятавшись в самом укромном уголке источника. Теперь Чу Ваньнин сидел, съежившись, на самом краю бассейна, по нос в воде, смотря на неё так, словно она нанесла ему тяжкое оскорбление. Он пускал сердитые пузыри, его лицо раскраснелось, глаза покраснели. — Шисюн, какие ароматы тебе нравятся? — Неуверенно спросил Ши Мэй, держа в руках коробку с мылом. Низкое бормотание. — А? — Ши Мэй переспросил. — Шисюн, что ты сказал? Чу Ваньнин мельком взглянул на Ши Минцзина, мгновение изучая его, как если бы смотрел на особенно красивый массив, а затем спокойно посмотрел на коробку. Пробормотал: — Цветок сливы. Хайтан. — Мг, — улыбнулся Ши Мэй, выбирая запахи и пробираясь к застенчивому котёнку. Мо Жань краем глаза наблюдал (потому что ему очевидно нравилось мучить себя), как Чу Ваньнин принимает подношения Ши Мэя. Затем котёнок отодвинулся ещё немного, повернулся ко всем спиной и начал мыться. Вероятно, это была самая быстрая и самая агрессивная ванна, которую кто-либо когда-либо принимал. _________________________ От автора: Минута молчания за подростка ЧВН, которому пришлось стать свидетелем чего-то вроде этого: Чёрт возьми, Мо Жань, не снимай рубашку