Хаски и его белый котёнок ученик

Слэш
Перевод
NC-17
Заморожен
762
переводчик
someoneissad бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
426 страниц, 38 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
762 Нравится 207 Отзывы 270 В сборник Скачать

Глава 28: Этот старейшина не ест так много!

Настройки текста
Хуа Бинань и Чу Ваньнин отправились в Персиковый Источник через три дня после того, как племя пернатых выбрало их. В тот день, под жарким летним солнцем, когда Ши Мэй был выбран вместе с Чу Ваньнином, только они двое среди тысяч, Хуа Бинань был потрясён до глубины души. Он и представить себе не мог, что его выберут для такого дела. Но когда шок утих… странное чувство, наполовину ликование, наполовину смятение, осталось позади. Только он и Чу Ваньнин… ни Мо Вэйюя, ни Сяо Гоу… только они. Такая прекрасная возможность, предоставленная самими небесами. Как он мог отказаться? — Цзе-Цзе, — позвал Сяо-шиди, держась за зелёный развевающийся рукав посланницы. Он потянул и с надеждой улыбнулся. — Цзе-Цзе, можно мне тоже пойти? Ты забираешь обоих моих шисюнов, так почему не меня? Я обещаю, что не буду мешать. Посланница, симпатичная молодая женщина, которой могло быть двадцать или двести, улыбнулась мальчику: — К сожалению, ты непригоден. У твоих шисюнов особое строение, идеально подходящее для исцеления и восстановления. Это сделает их более искусными в овладении нашим искусством. Сяо-шиди только нахмурился и покачал головой. — Не надо меня ничему учить! Просто… разреши мне тоже пойти. Пожалуйста? Окружающие ученики посмотрели друг на друга со смешанными чувствами удивления и тревоги. Чжу-Цюэ был известен во всем мире совершенствования, и никто никогда не откажется от возможности учиться там, но этот маленький шиди больше беспокоился о том, чтобы придерживаться своих шисюнов, или, скорее, одного шисюна в частности. Выражение лица посланницы стало суровым, и она отдернула рукав. — А теперь веди себя хорошо. Учись усердно в их отсутствие и, когда вырастешь, сможешь им помочь. Лицо мальчика скривилось от разочарования: — Но…! — Сяо Гоу, — произнёс Чу Ваньнин пустым голосом. Его лицо было бесстрастным, и он не отводил взгляда. — Они приняли своё решение. Мальчик сжал руки в кулаки, на его маленьком лице появилось бунтарское выражение, и он повернулся, чтобы бежать сквозь толпу. Пораженные ученики толкались и пихались вслед за ним, выкрикивая протесты и замечания. Ши Мэй немного смущенно посмотрел ему вслед. Чу Ваньнин развернулся и тоже ушёл, плотно сжав губы, с выражением истинного раздражения на лице, для него толпа легко расступилась. Пораженная посланница осталась стоять, моргая ему вслед, никогда не встречая никого, кто проявлял бы настолько мало энтузиазма, когда ему предлагалась возможность учиться в их мифической стране. Остался только Ши Мэй. Только он последовал за ними и лидером секты в Зал Даньсинь, чтобы выслушать их инструкции относительно планов путешествия. Три дня, сказали они. Через три дня они уедут. Персиковый Источник не взаимодействовал с внешним миром, исключением были лишь страшные причины, поэтому, войдя в него, они не увидят и не услышат ни одного из своих знакомых, пока их занятия не окончатся. Хуа Бинань провёл эти дни, отправляя письма, подготавливаясь и тщательно упаковывая всё, что могло ему понадобиться. Одежда, принадлежности, еда, лекарства и драгоценная шкатулка — всё это отправилось в его сумку Цянькунь, пока маленький карман не стал настолько тяжёлым, что Хуа Бинань едва мог поднять его. Это было гениальное изобретение — сумки Цянькунь: переносные миры, созданные древним мастером массивов, которая провела свою жизнь, путешествуя по миру. Сумки Цянькунь гарантировали, что она сможет взять свои вещи везде, куда бы она ни пошла, в одном маленьком месте, но единственным недостатком, который ни один совершенствующий не был в состоянии преодолеть, было то, что сумка весила сумму всего, что было в неё помещено. Это всегда расстраивало Хуа Бинаня, который перегружался всякий раз, когда покидал секту… просто на случай, если ему придётся бежать. А теперь ему предстояло провести по меньшей мере год вдали от дома. По меньшей мере год в изолированном царстве, управляемом древним племенем, о внутреннем устройстве которого Хуа Бинань знал очень мало, племенем, чья кровь была смесью бога, человека и демона. Пернатое племя было могущественными совершенствующимися, их сила и продолжительность жизни были во много раз больше, чем у обычного человека, и поэтому, несмотря на их демоническую кровь, на пернатое племя не охотились и не порабощали; они были почитаемы. Этого было достаточно, чтобы Хуа Бинаня тошнило. Что касается Чу Ваньнина, он провёл эти три дня в зале Ушань с Сяо-шиди. Он был раздражён с тех пор, как племя пернатых выбрало их. На третий день, ближе к вечеру, Ши Мэй отправился на его поиски, чтобы убедиться, что он готов к отъезду. Ши Мэй пробрался через густой бамбуковый лес в почти законченную резиденцию. Он прошёл через круглые главные ворота в пустой двор, окруженный почти законченными постройками и лишённый жизни. Он шёл по вымощенной булыжником дорожке, по обе стороны от него были участки непокрытой земли, готовые быть засаженными деревьями и цветами. Он миновал два больших здания: слева располагались большая кухня, кладовая и столовая, а справа — скромный гостевой домик окруженный складскими помещениями. Позади них, посреди двора, был большой круглый участок земли, который проходил по кругу и затем разделялся на три части. Впереди был главный дом — большое двухэтажное здание с тремя спальнями и двумя кабинетами, построенное рядом с озером лотосов и окруженное каменным двориком. Справа были ещё одни ворота, ведущие в мастерскую, библиотеку и большую тренировочную площадку. Ши Мэй свернул налево, ступив на мост, который соединял поместье с маленьким красным павильоном, плававшим посреди озера лотосов. Ши Мэй был хорошо знаком с этим местом и обычно неохотно даже смотрел на него. Внутри Чу Ваньнин стоял на коленях перед маленьким каменным столиком, глядя на озеро лотосов, потягивая чашку чая. Его осанка была идеальной, его волосы были собраны в высокий конский хвост без единой выбившейся пряди, а его синяя форма ученика была безупречной. Рядом с ним Сяо Гоу лениво лежал на спине, дремал на солнечном свете, подложив под голову подушку. Его собственная мантия была измята, а растрепанный хвостик прикрывал глаза от солнечного света. Чу Ваньнин поднял глаза на прибытие Ши Мэя, кивнул в знак приветствия и протянул руку, чтобы налить ещё одну чашку чая. — Шисюн, — легко поздоровался Ши Мэй, опускаясь на колени с другой стороны. Он благодарно кивнул, когда Чу Ваньнин передал ему чашку. Чай был прохладным и лёгким, идеально подходящим для летнего полудня. — Хороший чай, — мягко сказал Ши Мэй. — Подарок учителю от госпожи Ван, — пояснил Чу Ваньнин. — Листья были лично выращены и высушены. Ши Мэй провёл много дней, помогая госпоже Ван ухаживать за духовными травами пика Сышэн, но когда дело доходило до чая, Ван Чуцин предпочитала всё делать сама. — У мадам всегда был хороший вкус. Чу Ваньнин кивнул, и его глаза снова задумчиво скользнули по озеру. Ши Мэй какое-то время просто сидел тихо, предпочитая наслаждаться днём, чаем и компанией. Он демонстративно не смотрел в центр павильона, на то место, где Чу Ваньнин сидел во время того рокового уединения. Прошло уже больше года с тех пор, как Хуа Бинань опустился на колени перед своим запечатанным шисюном и впервые поприветствовал его по имени. Больше года прошло с тех пор, как он посадил цветок в его сердце. Ши Мэй сделал большой глоток и закрыл глаза. Никакого сожаления. Не могу сожалеть. — Шисюн готов к отъезду? — наконец спросил Ши Мэй. — К Персиковому Источнику. А потом Хуа Бинань закрыл глаза, злясь на себя. Зачем понадобилось уточнять Чу Ваньнину, куда они направляются?! Он тихо проклинал себя. Чу Ваньнин выдал «Мг», после мягко сказав: — Там нечего было упаковывать. Хуа Бинан поколебался, а затем осторожно сказал: — Шисюн был тихим в эти дни. Ты… недоволен? Чу Ваньнин остановился на мгновение, а затем просто ответил: — Это необходимо. Чжу-Цюэ имеет информацию, которая нам необходима. Да. Но он спрашивал не об этом, хотя и этого было достаточно. Ши Мэй знал… он знал, что не заслуживает чувствовать себя обиженным. Даже Хуа Бинань знал это. Но он не мог сдержать краткого негодования в своём сердце, увидев, что Чу Ваньнин не был взволнован тем, что они будут вместе. Он должен любить меня. Это то, как должен был работать цветок. Он должен был… любить меня. (Любить его идеализированную версию, красивую маску, которую он создал. Человека, которым на самом деле не был даже «Ши Мэй».) Но Хуа Бинань не знал, испытывал ли Чу Ваньнин эти эмоции вообще… потому что всё, что он мог чувствовать от Чу Ваньнина было негативом. Всё, что цветок давал понять Хуа Бинаню, — это когда его кормили и когда он голодал. Он мог чувствовать ненависть, гнев и страдание Чу Ваньнина… но никогда его радость. Ши Мэй опустил глаза и сделал ещё один глоток, крепко сжав пальцы. — Жаль, — осторожно сказал Хуа Бинань, глядя на свой чай, — что племя пернатых такое скрытное. Они позволяют очень немногим людям пересекать свои границы. Чу Ваньнин колебался, поднимая свою чашку; он на мгновение встретился взглядом с Хуа Бинанем, затем отвёл глаза. — Они не обязаны миру своими знаниями. — Е-естественно, — быстро сказал Ши Мэй. — Этот просто… подумал, что будет добродетельно с их стороны принять более активное участие. Волнение тьмы. — В конце концов, у них так много знаний и силы, которые могли бы принести пользу всем нам, — продолжил Хуа Бинань немного увереннее. — Но они всё равно предпочитают оставаться изолированными и в безопасности за своими барьерами. Ещё одно шевеление, прежде, чем его безжалостно оборвали. Чу Ваньнин с тихим звоном поставил свою чашку. — Вместо того чтобы игнорировать видение, предвещающее беду, они пришли искать учеников, — сказал он. — Кроме этого, мы очень мало знаем о них, Ши Минцзин. «Так что не суди слишком быстро», — было ясно сказано, и Ши Мэй почувствовал, как его щеки запылали от тонкого предостережения. Он тут же опустил голову и кротко сказал: — Минцзин сказал слишком много, прошу шисюна о наказании. Чу Ваньнин заколебался, и тогда выражение его лица смягчилось. — Нет, я… я был слишком резок. Ши Минцзин прав, думая о людях. — Этот… этот думал не только о людях, — честно признался Ши Мэй, чуть подавшись вперёд. — Этот человек был не очень добр, говоря о племени пернатых, потому что я вижу, что шисюн несчастен, что ему придется провести так много времени вдали от секты. — Он крепче сжал чашку. — Моя мотивация была эгоистичной. Минцзин задумается. Чу Ваньнин уставился на него, и выражение его лица теперь было откровенно озадаченным, как будто Ши Мэй думал о его счастье, о котором он никогда не думал. Сердце Ши Мэя снова заболело, и он хотел… он хотел, чтобы Чу Ваньнин мог ненавидеть кого-то или что-то ещё. Он хотел, чтобы ненависть Чу Ваньнина была направлена ​​на этот мир, который не заслуживает спасения, а не на него самого за то, что он не мог его спасти. Чу Ваньнин неловко откашлялся. — Я не несчастен, что ухожу. Я только… — он замолчал, глядя в сторону. Его взгляд метнулся к Сяо Гоу, затем к залу Ушань, а затем снова к Ши Минцзину. Он самоуничижительно покачал головой, и Хуа Бинань почувствовал, как зашевелился цветок. — Неважно. — Чу Ваньнин посмотрел на чай, и выражение его лица снова стало пустым. — Этот шисюн вёл себя по-детски. Я был не прав, беспокоя тебя. — Нет, — сказал Сяо Гоу, напугав их обоих. Оба посмотрели на него сверху вниз. Мальчик поднял руку и откинул волосы, выражение его лица было поразительно рассудительным. — Это не по-детски, — продолжил он твёрдым и поразительно зрелым голосом. — Быть несчастным из-за чего-то. — Он встретился взглядом с Чу Ваньнином, его собственные глаза были тёмными и напряженными. — Если что-то делает тебя несчастным, ты должен об этом сказать. Даже если это не может быть решено, даже если это должно произойти — ты всё равно должен сказать об этом. Это не в тягость для нас. Хуа Бинань был потрясён. Рука Чу Ваньнина дрогнула и чай выплеснулся через край чашки. Последовало долгое молчание, а затем он отвернулся. — Есть правила, запрещающие подслушивать, шиди. Сяо Гоу нахмурился, падая на спину. — Я был здесь всё это время, — пробормотал он. — Это шисюн виноват, что решил, будто я сплю. Что ж, в этом он был прав. Чу Ваньнин не стал спорить. Сяо Гоу поднялся и сердито налил себе чашку чая. Он опрокинул её и с грохотом поставил пустую чашку на стол. — Ши Минцзин прав! Почему они должны быть такими изолированными и скрытными? — он усмехнулся. — Если они такие умные и сильные, почему бы им не сделать что-нибудь с Призрачным Барьером, а?! Зачем заставлять нас, людей, делать всё? Они тоже здесь живут, мы не просто ступенька к Вознесению! — Сяо Гоу несколько раз ударил по столу, позвякивая чайными чашками. — Вместо этого они забирают моих уче… у-учеников моей секты, а меня оставляют! Я даже не хочу изучать их дурацкие заклинания… я просто хочу пойти с ними, хорошо?! Ши Мэй не смог сдержать улыбки, услышав эту тираду. — Это всего лишь год, — мягко сказал Чу Ваньнин. Сяо Гоу усмехнулся. — «Всего лишь»? Год — это вечность! Что, у них нет дополнительной кровати в этом их Источнике?! Или они боятся, что я объем все их дома? Я маленький — я столько не ем! Чу Ваньнин крутил свой чай, его эмоции снова стали совершенно стабильными. Он сухо сказал: — Привычки в питании шиди этот шисюн хорошо знает… как и повара в зале Мэнпо, когда их еда оказывается слишком скудной. Ши Мэй поднял руку, чтобы скрыть свой смех, стараясь незаметно превратить его в кашель. Сяо Гоу протестующе вскрикнул. — Большую часть я разделяю с тобой! Это твоя вина, что ты выбираешь так мало, что я должен быть тем, кто убедится, что ты ешь! — по-видимому, теперь он полностью отказывался от вежливой речи — не то чтобы Чу Ваньнин, похоже, заботился. Сяо Гоу продолжил, ещё более возмущенный. — Ты вернёшься к своим старым привычкам без меня! А что, если они подают только острые блюда или, хуже, заставляют вас готовить для себя? — Сяо Гоу побледнел. — Ты будешь голодать! Чу Ваньнин послал ему свирепый взгляд и сказал сквозь стиснутые зубы: — Шиди ведёт себя так, словно я не способен позаботиться о себе. Сяо Гоу долго смотрел на него… затем повернулся к Ши Мэю, серьёзный. — Минцзин-шисюн, ты должен убедиться, что он ест. Не верь ему, когда он говорит, что достаточно одной маленькой миски. И ты должен заставить его не бодрствовать всю ночь, проектируя массивы, что он делает слишком часто… — Э-этого достаточно! — приказал Чу Ваньнин с искренним возмущением, на щеках появился румянец. — Неподобающе! Ты… не уважаешь старших! Сяо Гоу послал ему такой сухой взгляд, что Чу Ваньнин запнулся. Затем он вскочил на ноги с сердитым видом и рванул прочь, высоко подняв голову, волосы развевались позади него, как хвост разъяренного зверя. Ши Мэй недоуменно моргнул ему вслед, затем неуверенно посмотрел на Сяо Гоу. Мальчик спокойно наливал себе в чашку чая со странным видом. Ши Мэй обнаружил, что бессознательно выпрямил спину, когда эти маленькие тёмные глаза встретились с его. — Шисюн никогда не признается в этом, — медленно произнёс Сяо Гоу, плотно сжав губы, как будто обмен информацией причинял ему боль. — Но ему не нравится быть в одиночестве. — Он посмотрел на стол. — Поэтому, я надеюсь, что Ши Минцзин останется рядом с ним. Под трезвой, искренней мольбой этого мальчика у Ши Мэя свело живот. Он чувствовал себя виновато и немного болезненно и тоже опустил глаза на стол. — Я… я так и сделаю. Сяо Гоу осушил чашку, поднялся на ноги и дерзко улыбнулся. Странная атмосфера исчезла, и он снова стал похож на беззаботного шестилетнего ребёнка. — Шиди поступил неподобающе, поблагодарю шисюна за то, что он потакал ему. Мальчик, не сказав больше ни слова, убежал вслед за Чу Ваньнином, и Хуа Бинань снова остался один. Но на этот раз он понятия не имел, что произошло. Он покачал головой и залпом допил чай. Потом налил себе ещё. На следующий день, сразу после обеда, они покинули секту. Посланники повели их на восток, к порту на реке Янцзы, где они сели на самоходный корабль, который доставил их к Персиковому Источнику, царству, вход которого находился на горе Цзюхуа. Чу Ваньнин стоял на палубе, глядя на медленно садящееся солнце. Ши Мэй стоял у двери каюты, переминаясь с ноги на ногу, но не приближаясь. Он не знал, что сказать. Не знал, что делать. С тех пор как он обнаружил источник ненависти цветка, даже Хуа Бинань сделал шаг назад. Если бы он был направлен на какой-то внешний источник, это было бы совсем другое дело, и у него не было бы проблем с осторожным кормлением, с растущим негодованием Чу Ваньнина, пока оно не достигнет такой точки, что бутон расцветёт. Но теперь… Хуа Бинань не знал, как поступить в таком случае. Чу Ваньнин ненавидел себя, так что если эта ненависть росла и росла… что же это могло заставить сделать этого человека? Вторая стадия — усиление насильственных импульсов. Поощряла месть. Соблазняла хозяина утолить свои самые тёмные порывы. Какова природа этих импульсов у человека, чья ненависть направлена на самого себя? Ши Мэй поежился, потирая руки. В этот самый момент Чу Ваньнин обернулся, увидел действия Ши Мэя и на мгновение замер. Затем он полез в свою сумку Цянькунь и достал длинный тонкий плащ из чистого белого шелка. В тусклом свете растущей луны он мерцал, как свежевыпавшее снежное ложе. — Вот, — сказал Чу Ваньнин, протягивая его. — Летние ночи в этих краях холодные. Этот плащ предназначен для поддержания определённой температуры. Ши Мэй осторожно протянул руку, чувствуя, как лёгкий, как воздух, материал ласкает кончики пальцев. — Это…? Чу Ваньнин долго колебался, глядя на плащ, который он ещё не отпустил, на его лице было что-то вроде нежелания и замешательства. — Учитель… скорее всего, купил его для меня. — Он отвёл взгляд. — Мы были во многих местах, так что… Так что логично, что ты не можешь вспомнить, откуда он у тебя? — Учитель любит покупать подарки, — осторожно сказал Хуа Бинань, чувствуя, как колотится сердце. — За эти годы он столько всего купил для мадам Ван, что иногда она даже не помнит, сколько их у неё. Чу Ваньнин отпустил плащ и отвернулся. — Ясно. Ши Мэй осторожно надел его, и в тот же миг он почувствовал себя так, словно попал в прекрасный весенний день, когда температура была приятно мягкой. — Спасибо, шисюн. — Мг. — Чу Ваньнин подошёл к двери каюты и сказал: — Я пойду. Не подходи слишком близко к перилам. Ши Мэй тихо согласился и смотрел, как уходит Чу Ваньнин. Он на мгновение заколебался, обернувшись через плечо к Ши Мэю. — Я вовсе не несчастен, что нахожусь здесь. Затем он ушёл, оставив Ши Мэя одного. «В последнее время это часто происходит», — подумал Хуа Бинань, глядя на тёмные воды. Он думал, что привык к тому, что его оставляют позади. Хуа Бинань вцепился в перила, глядя на луну. — Мама… я не знаю, что делать. Нет, это была ложь. Он знал, что ему нужно делать. Он просто не знал, как это сделать. — Что вообще означает баланс…? — спросил он небо. Единственным ответом ему было жужжание насекомых. На следующее утро они достигли следующего порта. Их приняла новая группа посланников, с лошадьми и припасами. Ши Мэй и Чу Ваньнин завтракали, в то время как пернатое племя сидело в тишине, поскольку их телам не требовалось ни еды, ни сна. Вокруг них медленно просыпалась гавань: лавочники устанавливали свои лавки, торговцы кричали, чтобы привлечь небольшие толпы, а моряки со всего мира разгружали множество разномастных кораблей. Ши Мэй не любил такие шумные места: суета заставляла его горбиться, в то время как Чу Ваньнин просто ел свою еду, как будто не замечая того, что его окружает. Закончив, они сели на лошадей и отправились в путь. Четыре часа спустя они достигли подножия горы Цзюхуа и спешились, так как остальная часть лесной тропы была слишком узкой для их лошадей. Солнце стояло уже высоко, яркое, и бедные животные, тяжело дыша от напряжения, пили из принесенных ведер воду. Чу Ваньнин задумчиво смотрел на свою пятнистосерую кобылу, но когда Ши Мэй послал ему вопросительный взгляд, он только покачал головой. Они последовали за посланниками вверх по узкой тропинке, врезавшейся в густые вечнозелёные леса, казавшиеся естественным созданием, несмотря на искусственные лестницы. Это нисколько не нарушило великолепия леса. Ревущий шум воды насторожил их задолго до того, как они дошли до конца тропы и увидели, как великий водопад устремился вниз по склону горы и поднял туманные брызги, столкнувшись с рекой у её подножия. Одним широким движением посланница указала на водопад, и огненная река вырвалась из кончиков её пальцев. Пламя коснулось воды, и вместо того, чтобы взорваться паром, две энергии смешались и закружились в головокружительном калейдоскопе цветов. Водопад с грохотом расступился, и из-за входа засиял великолепный солнечный свет. Внутри был прекрасный пейзаж с цветущими персиковыми деревьями в полном цвету, простирающимися настолько далеко, насколько мог видеть глаз. Совершенная, безоблачная синева застенчивых, великолепных гор, достигающих небес, и звуки тропических животных. Духовная энергия внутри была настолько мощной, что у Ши Мэя перехватило дыхание. Их вели в царство вечной весны, вели через шумную пустыню, вели мимо болей плодородных полей, полных урожая, и, наконец, в центральный город, созданный с изысканной тщательностью. Этот суетливый мир был так прекрасен и нежен, что казалось, будто он сошел с картины. Каждый человек внутри был одет в цвета рассвета, и все они были так прекрасны, как будто их вылепил мастер-скульптор. «Здешние люди не знали ни дня лишений», — подумал Хуа Бинань, не в силах сдержать негодования. Они жили и дышали для Вознесения — чтобы отправиться куда-нибудь к ещё более мирным, более прекрасным, более щедрым. Чу Ваньнин бесстрастно оглядел красивых людей — и красивые люди оглянулись. Любопытство читалось на их лицах, когда они рассматривали этих посетителей. Некоторые представители пернатого племени прожили всю свою долгую-долгую жизнь, так и не увидев человека. — Озеро Цзиньчэн было красивее, — мягко сказал Хуа Бинань, не в силах сдержаться. Чу Ваньнин бросил на него быстрый взгляд, а затем рассеянно сказал: — Духовная энергия там тоже была чище. Одна из посланниц удивленно посмотрела на них. — Юные совершенствующиеся, вы, должно быть, шутите? Пик Рассвета — славное и святое место, но наш Персиковый Источник не имеет себе равных. Это царство использовалось даже самими богами, когда они спускались, чтобы пережить небесные невзгоды. Как может берег озера Цзиньчэн обладать более мощной энергией? — Мг, госпожа посланница права, — лениво сказал Чу Ваньнин, глядя в сторону, явно не заинтересованный в дальнейшей дискуссии. В конце концов, их связь с Чжайсинь Лю всё ещё оставалась тайной. Посланники неуверенно переглянулись, но довольно скоро отмахнулись от странной беседы. Хуа Бинань слышал, что секта Жуфэн объявила, что слухи о пропавших Духовных Зверях были просто слухами. У них не было никаких оснований быть правдой, что доказал молодой мастер Е, который успешно растопил лёд и получил Божественное Оружие. Его приемным отцом был Сюй Шуанлинь, старейшина номер один в секте Жуфэн, и с его словом в поддержку слухи быстро утихли. Хуа Бинань задавался вопросом, сколько репутаций совершенствующихся теперь было омрачнено пятном «лжеца» в результате. Ну, не то чтобы это его волновало. Пару повели к дереву, настолько высокому, что оно касалось неба, и Ши Мэй поймал себя на мысли, что очень большие деревья казались обычным явлением в их путешествиях. У основания стояла высокая, статная и изысканно красивая женщина, одетая в платье из перьев феникса и нижнее платье из перьев белого голубя. Каждое красное перо было длиной с ногу Ши Мэя и излучало слабое янтарное сияние, в то время как белые были маленькими, нежными и выглядели удивительно мягкими. Её длинные тёмные волосы были уложены на голове, заплетены в косы и украшены большим золотым головным убором, украшенным драгоценностями и маленькими перьями. Знак красного пламени на её лбу был намного темнее других, показывая, что её совершенствование было во много раз выше. Посланники в унисон преклонили колени у её ног, низко склонив головы и подняв руки в строгом приветствии. — Мы приветствуем Великого Бессмертного Владыку. Бесстрастный, Чу Ваньнин поклонился, как обычно поклонялся лидеру секты и Мо Вэйюю, и Ши Мэй повторил его поклон. — Совершенствующийся Чу Ваньнин приветствует Великого Бессмертного Владыку. — Совершенствующийся Ши Минцзин приветствует Великого Бессмертного Владыку. — Встаньте, — улыбнулась она. — Приветствую юных совершенствующихся в нашем Персиковом Источнике. После этого представления прошли гладко. Эта женщина была лидером, её звали «Восемнадцать», и ни один из них не был достаточно груб, чтобы спросить почему. Им сообщили, что, в отличие от Царства Смертных, Персиковый Источник делится не на секты и школы, а скорее на «категории». — Мы не понимаем использования нескольких органов власти, — сказала Восемнадцатая. — Мы все родились из перьев Бога Чжу-Цюэ и принадлежим к одному народу. Поэтому мы разделяем себя в зависимости от способностей: на тех, кто атакует, тех, кто защищает, и тех, кто исцеляет. Во время вашего пребывания мы просим вас подчиниться нашим классификациям. Я знаю, что это может быть не так, как вы привыкли, потому что недавно у другой секты возникли трудности с разделением, но наши земли обширны, и разные уроки требуют разных условий, чтобы по-настоящему овладеть нашими знаниями. Чу Ваньнин казался задумчивым: — Интересная система, которая наилучшим образом задействует возможности человека. Восемнадцатая улыбнулась: — Юный совершенствующийся мудр так думать. Чу Ваньнин не отреагировал на похвалу, но он отреагировал, когда им сообщили, что их разделят. Чу Ваньнин был выбран на «Атаку», а Хуа Бинань — на «Исцеление». Улыбка Ши Мэя исчезла с его лица. Он беспомощно посмотрел на Чу Ваньнина: — Шисюн, это… — И вы считаете, что это действительно необходимо? — холодно спросил Чу Ваньнин. — Целителей посылают учиться в южные леса, а воинов — на восточные равнины, — безмятежно сказала Восемнадцатая. — Будут совместные уроки, равно как и свободные дни, но было бы трудно учиться вместе, если бы вы жили далеко. По небу от главного города до любого пункта назначения можно добраться за час. От одного до другого уходит около двух часов. «Персиковый источник поистине огромен», — подумал Ши Мэй с тревогой. Его совершенствование не могло справиться с полетом на мече. — И полёт на мече — единственный доступный способ передвижения? — спросил Чу Ваньнин, стиснув зубы. — Будьте уверены, есть самоходные корабли, которые отправляются из любого места каждый час. Каждая поездка длится около двух часов. — Очень хорошо, — резко выдохнул Чу Ваньнин. Холодным голосом он продолжил: — Но знайте: совершенствование моего шиди низко. Если я обнаружу, что ваше племя или другие ваши гости обращаются с ним не очень учтиво, я не буду вежлив. Выражение лица Восемнадцатой стало серьёзным. — Даю вам слово, что ни с кем из вас ничего не случится, пока вы под моей опекой. — Мг, — произнёс Чу Ваньнин ни с доверием, ни с сомнением. Хуа Бинань хотел было возразить, но логических причин для этого не было, и ему пришлось прикусить язык. Он глубоко-глубоко спрятал свою тревогу и кивнул в знак согласия. — Тогда этот шиди будет повиноваться. Чу Ваньнин всё ещё колебался, на его лице отражалась борьба, а затем он кивнул. — Будь осторожен. Приходи ко мне, если у тебя возникнут проблемы. — Мг, — улыбнулся Ши Мэй. — Со мной всё будет в порядке, шисюн. Будь уверен. Таким образом, дуэт был разделен. Ши Мэй последовал за своим проводником и через два часа оказался на небольшой площади с множеством дворов, многие из которых уже были заполнены. Неподалеку был рынок, построенный по образцу человеческого царства, с прилавками, в которых работали члены племени пернатых. Его провели в небольшую резиденцию из трёх комнат. Вскоре Ши Мэй обнаружил, что оба его спутника были из Гу Юэе — высшей медицинской секты в мире. Сделав глубокий вдох, он скрыл все намёки на беспокойство и сердечно поприветствовал их обоих. Со своей стороны, Чу Ваньнин обнаружил знакомое лицо в своём собственном дворе: Молодой мастер Е Ванси. За девять месяцев, прошедших с момента их приключения на озере Цзиньчэн, Е Ванси, которому сейчас пятнадцать, стал намного выше. Его лицо приобрело вид красивого и мужественного юноши, а его серьёзный вид и холодный голос заставляли окружающих прислушиваться, когда он говорил. Чу Ваньнин подумал, что такое размещение вполне устраивает его, и Е Ваньси согласился. Их совместный опыт на озере Цзиньчэн уже способствовал хорошему взаимному мнению, и в результате их обычные преграды были ослаблены. Эти два тихих, молчаливых молодых человека очень хорошо узнают друг друга в течение следующих пятнадцати месяцев. Оба скрывали в своих сердцах множество тайн, и их общность привела бы к дружбе, которая в конечном итоге удивила бы их обоих. И в конечном итоге действительно удивила бы мир.

***

— Жань-эр? Что ты делаешь? — спросил Сюэ Чжэнъюн, смущенно глядя на Мо Жаня. Маленький мальчик-который-не-был-мальчиком лежал на клочке земли посреди внутреннего двора зала Ушань, глядя в тёмное небо. Надвигалась летняя гроза, и он решил, что было бы более чем нормально, если на него обрушится дождь. Три месяца планирования, семь месяцев строительства, и теперь его резиденция во внутреннем дворе сияла от гордости. Она была большой, хорошо сложенной, со вкусом — по словам Чу Ваньнина — украшенной, и… и… Пустой. Она ощущалась пустой, и Мо Жань чувствовал себя особенно угрюмым из-за этого. — Дядя, сегодня девятое августа, — мрачно сказал он. Лидер секты наклонил голову, глядя на него сверху вниз, а затем, демонстрируя именно тот тип человека, которым он являлся, опустился и лёг рядом с Мо Жанем в грязь. — Понятно, — сказал он, размахивая веером. — Это особенный день? Да. Сегодня моему котёнку исполняется девятнадцать. Мо Жань наконец-то узнал дату — и всё же он был здесь, четвертый год в качестве учителя Чу Ваньнина, и всё ещё не мог поздравить его с днём рождения. — Таньлан уже закончил со своим новым рецептом? — спросил Мо Жань, выдохнув. — Его новые таблетки позволят мне стать взрослым на неделю, верно? — Верно, — сказал Сюэ Чжэнъюн, легко принимая отсутствие ответа. — И нет, ещё нет. Мо Жань откровенно проворчал на это, хмуро глядя на облака. — Он должен поторопиться. Ни один клиент не доверит ребёнку отправиться на миссию. Кроме того, я устал смотреть на людей снизу вверх — мне намного больше нравилось, когда им всем приходилось смотреть на меня снизу вверх! Пауза. — Значит, Жань-эр снова уезжает? Мо Жань вздохнул и повернулся к дяде, который выглядел немного разочарованным. — Дядя, мне здесь нечего делать. Я закончил строительство, но обнаружил, что не хочу жить в пустом доме. Мэн-мэн ушёл мучить секту Жуфэн. — Лидер секты ласково усмехнулся, нисколько не обидевшись. — А мои ученики оба будут недоступны по крайней мере ещё одиннадцать месяцев. Я мог бы пойти и принести пользу. Тучи над головой грохотали. — Жань-эр, — серьёзно сказал Сюэ Чжэнъюн. — Ты когда-нибудь думал… что пора остепениться? Ты построил свой дом, ты заработал состояние. А как насчёт найти жену… завести детей? Чуцин может помочь тебе найти хорошую сваху… — Дядя, — прервал Мо Жань, не злобно, но его голос был достаточно холодным, чтобы сказать то, что ему было нужно. Дети… наверное, никогда. Что касается супруги… Лидер секты вздохнул: — Жань-эр, мы с твоей тётей хотим парочку внуков! — Тогда вернись ко мне через десять лет и вместо этого поговори с Сюэ Мэном, — легко сказал Мо Жань. — Он тот, кто приходит домой с новой кисточкой для меча или новым головным убором, когда он должен вернуться с женой. — Вкус этого парня в женщинах… — Лидер секты замолчал, ворча. — Она должна быть красива и талантлива (но не более, чем он), из хорошей семьи, с хорошим темпераментом, хорошо ладить с детьми, знать, как управлять сектой, умеренно богата сама по себе и хорошо разбирается в моде. Такие высокие стандарты, ах. Откуда он их берёт? — От тебя, дядя, — легко похвалил Мо Жань, ухмыляясь. — Не всем же так везёт найти такую, как тётушка. Найти… и быть желанным в ответ. Лидер секты гордился собой. — Естественно, ни одна женщина не может сравниться с Чуцин… но мы с его матерью не такие привередливые, Жань-эр! Милая девушка, из хорошей семьи, с умной головой на плечах. Ей даже не нужно быть совершенствующейся! Ей просто придётся мириться с Мэн-мэном,  подумал Мо Жань, ухмыляясь. И это гораздо сложнее, чем любое совершенствование. — Он кого-нибудь найдёт, — сказал Мо Жань. — Он будет счастлив. Они долго лежали, прислушиваясь к грохоту неба. — Ты тоже, Жань-эр, — мягко сказал Сюэ Чжэнъюн. Он протянул руку, похлопал своего крошечного племянника по плечу и встал. — Ну же, вставай. Я здесь, чтобы пригласить тебя на ужин. Мо Жань улыбнулся, но покачал головой. — Не сегодня. Я просто… хочу немного полежать здесь. Лидер Секты поднял веер, закрывая нижнюю половину лица. — Жань-эр, если тебе когда-нибудь понадобится что-то обсудить… Обсудить? Ну, я просто осознаю, что на самом деле построил этот дом для своего ученика, и я несчастен здесь без него, — мысленно сказал Мо Жань. Сегодня его день рождения, и я хотел быть рядом с ним, быть рядом с ним каждый его день рождения, проводить каждый год, делая его счастливым. Я хочу его, дядя. Так сильно, что иногда больно дышать. Мо Жань никогда не мог сказать этого вслух. Не потому, что это табу, не потому, что это было грязное желание, учитывая их разницу в возрасте и их отношения… а потому, что сам Чу Ваньнин этого не хотел. И в конце концов, всё, что действительно имело значение для Мо Вэйюя, было то, чего хотел Чу Ваньнин. И если Чу Ваньнин хочет его… тогда весь остальной мир может катиться к чертям. — Мне просто скучно, дядя, — сказал он, криво и беззаботно улыбаясь. — Не беспокойся обо мне.
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.