Хаски и его белый котёнок ученик

Дни быстро пролетели в Персиковом Источнике. Занятия начались сразу же после их прибытия, и Чу Ваньнин обнаружил, что быстро входит в ритм. На рассвете он отправлялся в Бездну Предков пернатого племени, место, из которого, как говорили, вознесся их отец — Бог, Чжу-Цюэ. Это было место вечного огня, такого горячего, что ни смертные, ни бессмертные не могли выжить, приближаясь к нему. Единственными существами, которые могли жить в этом пламени, были особые чернильно-черные совы, стая которых поселилась в Бездне. Каждый рассвет они возвращались в свои гнезда, и, когда первые лучи солнца касались их, перья на несколько мгновений превращались в сверкающее золото. Каждое золотое перо могло значительно помочь развитию племени пернатых, поэтому вместо денег перья обменивались на товары и услуги. Несмотря на то, что Чу Ваньнин был хорош в лёгкой работе ног, он совершенно не любил эту задачу. Мало того, что совы летали очень высоко, заставляя его прыгать на приличном расстоянии от земли, но и выщипывание их перьев, независимо от того, как осторожно он это делал, всё равно заставляло птиц кричать от боли. Перья всегда требовалось мыть после, так как их концы были покрыты каплями крови. Чу Ваньнин понимал ценность перьев, но он всегда испытывал отвращение к практике использования живых существ в качестве инструментов совершенствования, и поэтому его хорошее мнение о племени пернатых понизилось. Они уже жили в месте с такой мощной природной Ци, и у них уже было достаточно времени и ресурсов для совершенствования, поэтому использовать эти перья, по его мнению, было просто скупо. То, что его заставляли принимать участие в этой праздности, только злило его и заставляло ненавидеть себя за необходимость прогнуться. Таким образом, он собирал только определенное количество перьев каждую неделю, ровно столько, чтобы купить скромную еду. Это было объяснение, которое он дал Ши Минцзину, когда впервые отдал ему половину своих перьев. Лёгкая работа ног Ши Минцзина была слишком слабой, чтобы он мог собрать свои собственные, а Чу Ваньнину не потребовалось много времени, чтобы собрать достаточно для двоих. — Шисюн так добр, — сказал Ши Минцзин в тот день, глядя на золотые перья в своей руке. Он обхватил их своими тонкими пальцами и его рот открылся, затем закрылся, затем снова открылся, как будто он боролся с самим собой. — Если тебе нужно больше, скажи мне, — мягко сказал Чу Ваньнин. — Моё мнение — это моё мнение. Я не заставляю тебя разделять его. — Нет, — выпалил Ши Минцзин, прижимая перья к груди. Он опустил голову, лицо его было непроницаемо. — Этот был всего лишь… — он замолчал и слабо улыбнулся. — Спасибо, шисюн. Чу Ваньнин колебался, изучая его и задаваясь вопросом, честен ли он. Но в конце концов он решил поверить ему, и, раз уж он казался достаточно искренним, Чу Ваньнин кивнул. — Шисюн, — прошептал Ши Минцзин. — Этот думает… если бы у большего числа людей были твои ценности, мир был бы более добрым местом. От похвалы Чу Ваньнину стало неловко, и он слегка кашлянул. — Люди редко сходятся в одной точке зрения. — Похвала заставила его почувствовать себя неловко, и он слегка кашлянул. Чу Ваньнин вырос в храме Вубэй, который был ученой сектой, сосредоточенной на созерцании природы души, поэтому он был хорошо обучен многим, многим различным мнениям древних мастеров. — Конфликт — единственная уверенность, когда смертные собираются для обсуждения. — Возможно, — мягко сказал Ши Минцзин. — Но если во что-то верит достаточное количество людей, разве это не становится равным истине? — Шаткая улыбка. — Разве не так создаются законы? Сильные навязывают своё мнение слабым. Чу Ваньнин никогда особо не интересовался происхождением законов. Он строго следовал правилам пика Сышэн, но только потому, что видел необходимость и логику каждого из них. Такое правило, как «Не оскорбляй слабых», имело для него смысл, и поэтому он подчинялся ему и подвергался наказанию, если нарушал его. Однако если бы кто-то постановил что-то нелепое вроде «Взимать высокую плату за простое изгнание нечистой силы», он бы просто проигнорировал это. (И с того дня в поместье Чэнь, где он позволил своему темпераменту контролировать себя и ранил своего учителя, Чу Ваньнин был гораздо строже с самим собой. Он по-прежнему откажется от неприемлемого приказа, но прежде безжалостно сдержит свой гнев.) — Если кто-то пытается заставить тебя что-то сделать, скажи мне, — просто сказал Чу Ваньнин. — Посмотрим, кто из нас слабее. Ши Минцзин сглотнул. Его рот снова открылся, потом закрылся. — Я… я так и сделаю. После этого он ничего не сказал. Собрав перья, студенты вернулись в свои подразделения завтракать. Еду или сырые ингредиенты можно было купить в ларьках и ресторанах, и, к счастью, Чу Ваньнин обнаружил, что еда соответствует его вкусу. Каждое утро он мирно делил трапезу с Е Ванси во внутреннем дворе. Первые недели это было тихое, скрупулезное дело, а затем однажды их палочки несколько раз столкнулись над блюдом с кисло-сладкой рыбой. — Чу-сюн, — спокойно улыбнулся Е Ванси. — Разве не считается вежливым уступить дорогу младшим? — Е-сюн, — мягко ответил Чу Ваньнин. — Разве не считается почтительным уступать старшим? Их взгляды встретились и задержались на долгое мгновение, объединённые пониманием того, что оба в равной степени по-детски не желают уступать, когда дело доходит до еды. Они праздно принялись обсуждать свои любимые блюда, обнаружив, что у них одинаковый вкус, и из этого родилось странное товарищество. Вскоре они начали обсуждать простые темы, такие как их уроки, обрывки новостей, и в конце концов они поделились и несколькими личными историями. Чу Ваньнин обнаружил, что разговаривать с Е Ванси было на удивление легко: младший мальчик понимал важность конфиденциальности, не требовал информации и не слишком распространялся ею. Он был умён, хорошо воспитан и не поддавался резким высказываниям Чу Ваньнина, завоевывая его уважение. Более того… разговор с Е Ванси не имел скрытого веса, как теперь разговоры с Мо Жанем, и их беседы не были омрачены беспокойством о том, что его не любят, как когда он разговаривал с Ши Минцзином. Но была одна тема, которую они оба научились избегать. — Молодой господин Наньгун Сы всё ещё нежно отзывается о тебе, — осторожно сказал Е Ванси однажды утром, спустя четыре месяца их совместного проживания. Чу Ваньнин замер. — Этот человек рассудителен. Я мог бы принести ему письмо. Я бы сохранил ваше местоположение в тайне, но при этом мог бы честно упомянуть, что встретил вас здесь. — Мама! Мама! — Чу Ваньнин вспомнил, как кричал маленький мальчик, подбегая к внушающей благоговейный трепет, полной достоинства женщине. — Посмотри, чему меня научил старейшина Чу! — А-Си, — упрекнула женщина, её голос был смелым и уверенным. — Помни о своих манерах. Чу-сяньцзунь по-прежнему является приглашенным старейшиной, поэтому обращайся к нему должным образом. — Хмпф, все знают, что он скоро станет официальным старейшиной, — дерзко сказал Наньгун Сы, как всегда радостно игнорируя любые попытки привить ему этикет. — И тогда он, наконец, станет моим. — Не нужно, — сказал Чу Ваньнин, безжалостно прогоняя воспоминание. В животе у него образовалась тяжелая яма, и он изо всех сил пытался подавить свой гнев. — Молодой мастер Наньгун и я больше не связаны судьбоносными узами. Е Ванси нахмурился, но, услужливо, больше не говорил о Наньгун Сы. После завтрака все три подразделения приступали к своему специализированному плану занятий. Те, кто был в «Атаке», сначала проводили четырех часовую, строгую, изолированную медитацию в пещере Чжурун. Это была гигантская сеть небольших пещер с мощной энергией Ян, и поэтому она идеально подходила для обучения учеников тому, как отточить своё внимание и усовершенствовать своё совершенствование. Это очень напоминало пещеры в храме Вубэй, поэтому Чу Ваньнин всегда легко впадал в глубокий транс, а сеансы проходили в мгновение ока. Следующие пять часов были посвящены изучению специфических методов подавления демонов. Сначала это были два часа лекций, затем час обеда в соседней чайной комнате, а затем ещё два часа практических занятий в Пещерах Запечатывания Демонов племени пернатых. Чу Ваньнин наслаждался этими уроками больше всего, очарованный новыми техниками и наблюдением воочию различных гулей, которые обычно встречались только на страницах книг. Некоторые из них уже были знакомы ему из путешествий с учителем, но все лучшие методы подавления были новы. Судя по всему, их было чрезвычайно трудно убить, и поэтому даже пернатое племя советовало схватить и сдерживать. Чу Ваньнин держал при себе, что Мо Жань всегда был более чем способен уничтожить этих существ, ещё раз показывая, насколько могущественен его учитель… даже по сравнению с этими полубессмертными, очевидно. После уроков по подавлению демонов ученики проводили следующие четыре часа своего дня в спарринге на Арене Асура. Партнером Чу Ваньнина в этих поединках обычно был Е Ваньси, так как этот юноша был единственным, кто хотя бы приближался к Чу Ваньнину по силе и мастерству. Сначала они сражались врукопашную, а после с тренировочными клинками. Они никогда не использовали своё Божественное Оружие, Чу Ваньнин и потому, что он не нуждался в них, и потому, что не хотел быть узнанным, а Е Ваньси, потому что утверждал, что его Божественное Оружие не подходит для спарринга. — О? — Чу Ваньнин однажды спросил, когда они танцевали один вокруг другого с пустыми руками. — Почему это? — Это лук, Чу-сюн, — сказал Е Ванси, изображая удар в солнечное сплетение Ваньнина. — И его сила полезна только в реальном сражении. Чу Ваньнину было любопытно, но, видя, что Е Ванси больше ничего не предлагает, он не стал спрашивать. Поэтому он пригнулся, выбив Е Ванси из равновесия, и воспользовался возможностью, чтобы схватить его. Он крепко сжал его руку, и Е Ванси охнул от боли, попытавшись вырваться. — Следи за своими ногами, когда попробуешь этот маневр, — наставлял Чу Ваньнин. — Если кто-то схватил тебя, как я, перемести вес на заднюю ногу, а потом… Е Ванси быстро учился и сразу же уловил это движение. Он вырвался из рук Чу Ваньнина, и они продолжили кружить один вокруг другого. Чу Ваньнин ценил то, как Е Ванси слушал и учился. Он обнаружил, что многие люди не очень хорошо реагируют на его учение, особенно если они старше его, и ведут себя так, словно обучение оскорбляет их гордость. Чу Ваньнин никогда не считал свои уроки особенно трудными или требовательными, поскольку он учил других так же, как учил себя. Мало кто когда-либо хорошо реагировал на эту информацию. Е Ванси, однако, был спокоен перед лицом каждой рекомендации или указания, его достоинство непоколебимо, независимо от того, стоял ли он прямо или был поставлен на колени. — Чу-сюн талантлив, — Е Ванси слегка улыбнулся. — Должно быть, тебя обучал настоящий мастер. — Нет, — мягко ответил Чу Ваньнин. В храме Вубэй ученикам давали краткое описание боевых форм, но это была секта, сосредоточенная в основном на медитации и поиске Великого Дао через личное просветление. Первый мастер Чу Ваньнина очень хорошо обучил его этому, помогая ему сформировать своё ядро и овладеть своими умениями. Но когда дело доходило до боевых искусств, у Чу Ваньнина никогда не было напарника в обучении. После того, как он покинул храм, он так и не повстречал соперника, пока не столкнулся с хаотичным, изобретательным и грязным стилем Мо Жаня. Мо Вэйюй не видел смысла в честных состязаниях, которые всегда бесили Чу Ваньнина, когда их поединки ещё были частыми. Но это было раньше… когда Мо Жань всё ещё был готов быть физически близок с ним, будучи во взрослой форме. На данный момент, видимо, только когда Чу Ваньнин был пьян или спал, его учитель мог вынести нахождение рядом с ним. И Чу Ваньнин даже не мог винить его в этом. — Я учился по книгам. — внезапно сказал Чу Ваньнин Е Ваньси, стиснув зубы. Младший мальчик споткнулся от неожиданности, и Чу Ваньнин безжалостно воспользовался этим, чтобы ударить его три раза, каждый раз слишком быстро, чтобы противостоять. Пытаясь отвлечься, Чу Ваньнин продолжил: — Человек, который вырастил меня, имел доступ к большому количеству древних текстов. — В огромных архивах храма Вубэй хранились десятки руководств, каждое из которых изображало древние боевые стили, и все они сопровождались писаниями многих поколений монахов, в которых обсуждались сильные и слабые стороны каждой техники. Юный Чу Ваньнин перепробовал их все, выбрал те стили, которые ему больше всего нравились, а затем объединил их таким образом, что древние мастера, вероятно, попадали бы в обморок от ярости. Он отчетливо помнил часы, дни, недели, проведённые за запоминанием древних руководств, а потом тренировок в полном одиночестве перед бронзовым зеркалом, пока его движения не становились совершенными копиями. Чу Ваньнин схватил тяжело дышащего Е Ванси за руки и заставил его опуститься на колени, небрежно закончив: — Я нашел изучение их очень интересным. — Это… ещё более… впечатляюще, — задыхаясь, выдохнул Е Ванси, скрывая боль, которую эта поза, должно быть, причиняла ему. Чу Ваньнин ещё раз проинструктировал его, как разорвать этот захват. Е Ванси внимательно слушал и почти идеально воспроизвёл движение, лишь немного повозившись в конце, высвобождаясь. Чу Ваньнин коротко кивнул в знак одобрения. Этот человек вырастет и станет по-настоящему талантливым воином. — У Ифу также есть доступ ко всем книгам, которые могут ему когда-либо понадобится, — отозвался Е Ванси голосом, в котором смешались нежность и раздражение. — И он любит пересказывать их дословно, пока мы спорим. Затем он заставляет меня повторять их до тех пор, пока я тоже не запомню. — Вздох. — Вот если бы я только мог заставить его надеть туфли, пока он это делает. Сюй Шуанлинь действительно странный человеком, подумал Чу Ваньнин. Но он должен был отдать должное там, где это было необходимо. — Старейшина Сюй хорошо обучил тебя, — сказал Чу Ваньнин, игнорируя короткую искру… ревности? Нет… печали? — Твой фундамент крепок. Тебе просто нужно больше практического опыта. — У Чу-сюна должно быть много опыта, раз он путешествовал со старейшиной Мо, — сказал Е Ванси, блокируя удар предплечьем. — Я нахожу рассказы о ваших подвигах достойными восхищения. Чу Ваньнин дрогнул, что позволило Е Ваньси вывести его из равновесия настолько, чтобы пройти мимо его защиты и нанести удар. Чу Ваньнин немедленно переориентировался, замолчав на несколько мгновений, когда оба обменялись полусотней ходов в быстрой последовательности. Е Ванси стал намного лучше за эти месяцы, и Чу Ваньнин начал потеть. Путешествия со старейшиной Мо… Чу Ваньнин… старался не думать о Мо Жане слишком часто из-за того, как сильно он хотел думать о нём. Несмотря на понимание необходимости их пребывания в Персиковом Источнике, растущее негодование от того, что их необходимо было разделить, искушало его мысли. «Почему они должны быть такими изолированными и скрытными?», — усмехнулся Мо Жань за день до их отъезда. «Если они такие умные и сильные, почему бы им не сделать что-нибудь с Призрачным Барьером, а?!» Ваньнин отбросил от себя частые мысли об этих словах, раздраженный тем, насколько он эгоистичен. Чу Ваньнин никогда не нуждался в чьей-либо помощи, так почему он должен полагаться на кого-то другого, чтобы спасти его, когда он был полностью способен сделать всё сам? В конце концов, всё, что он сказал, было: — Учитель всегда идёт туда, где наиболее опасно. — Ифу слышал об этом, — отозвался Е Ванси. — Он не знал, что старейшина Мо был Мо-цзунши, пока не присоединился к пику Сышэн. Чу Ваньнин напрягся. — Старейшина Сюй кажется очень свободным. — Ифу — любопытный человек, — сказал Е Ванси, не обидевшись, едва успев увернуться от удара. — Он не собирается делиться информацией, ему просто нравится знать, что происходит в мире. Но секта Жуфэн редко обращает внимание на Нижний мир, поэтому… Е Ванси замолчал, атмосфера стала неловкой. — Верхний мир совершенствования огромен, — холодно сказал Чу Ваньнин, игнорируя короткую вспышку гнева при напоминании об отстраненности Верхнего мира. — Нужно время, чтобы новости оттуда дошли до Нижнего мира. Я уверен, что верно и обратное. Возможно, потому что он услышал что-то в голосе Чу Ваньнина, Е Ванси не ответил. Они молча закончили рукопашный бой и перешли к клинкам. Если Чу Ваньнин и был немного более агрессивным в этот день… никто об этом не упомянул. После поединка на Арене ученики всех трёх дивизионов собирались на Звёздных скалах, чтобы послушать лекцию Восемнадцатой. Это был единственный совместный урок, который длился с раннего вечера до тех пор, пока на небе не засияют звёзды. Чу Ваньнин каждый день испытывал облегчение, видя Ши Минцзина, и ловил себя на том, что внимательно осматривает своего шиди, чтобы убедиться, что тот не пострадал. По мере того как проходили дни, Чу Ваньнин становился всё более и более параноидальным по поводу безопасности Ши Минцзина, он всё больше беспокоился, когда они расставались, хотя и не видел для этого логических причин. Он просто смутно чувствовал, что мир слишком жесток для кого-то вроде Ши Минцзина, что он осквернит его, если ему представится такая возможность. Это был человек, которого он любил, поэтому Чу Ваньнин не мог вынести мысли о том, что его нежность будет украдена. Чу Ваньнин изо всех сил старался игнорировать свои мысли, когда дело касалось Ши Минцзина. В конце концов, его постыдные чувства никогда не будут взаимны, поэтому он довольствовался тем, что спокойно ухаживал за своим шиди со строгой физической дистанции. После лекции он и Ши Минцзин шли в ресторан, чтобы поужинать и обсудить свой день. Иногда они были одни, иногда с другими, и Е Ванси был обычным явлением среди них. Учеников из секты Жуфэн было на удивление мало, почти все они были в подразделении обороны, и Е Ванси утверждал, что не знал никого из них очень хорошо. Он сказал, что его присутствие заставляет их нервничать, поэтому он предпочитает есть в другом месте, несмотря ни на что. Чу Ваньнин понимал эту логику. Обеды также стали обычным временем для сплетен. Однажды ночью, спустя почти два месяца их проживания, Е Ванси сердито стукнул своей миской, заставив заскрипеть стол. Удивленные такой эмоциональной реакцией такого молчаливого человека, Чу Ваньнин и Ши Минцзин моргнули. — Я никогда не встречал такого грубого человека! — сказал Е Ванси, скрипя зубами. Его волосы были немного растрепаны — редкое зрелище — а спокойное лицо покраснело от гнева. Чу Ваньнин внимательно осмотрел его. — Ты дрался? Е Ванси сел, его возмущение испарилось. — Всего лишь стычка, даже не драка. — Ты ранен? — обеспокоенно спросил Ши Минцзин. Е Ванси покачал головой: — Я нет. Такой трус, как он, мог причинить мне вред? Он лишь искал неприятностей. — Кто? — спросил Чу Ваньнин с некоторым любопытством. Он никогда не видел этого достойного, спокойного молодого человека таким откровенно раздраженным. — Это личность из дворца Куньлунь Тасюэ, — заявил Е Ванси, возмущенно вздёрнув подбородок. — Этот нелепый человек, которого все ученицы называют «дашисюн»! — Дашисюн? — повторил Ши Минцзин, послав Чу Ваньнину неуверенный взгляд. Но Чу Ваньнин так же ничего не знал. Чу Ваньнин был не очень осведомлён о сплетнях в Персиковом Источнике. В юности его учили, что сплетни — это вульгарное времяпрепровождение, и кроме того, он был не из тех, кто побуждает других подходить поболтать. Но после встречи с Мо Жанем, который любил слушать истории о скандалах и шалостях и мог без особых усилий вытягивать их из людей, Чу Ваньнин привык сидеть рядом с ним, пока он болтал с другими и о других. Мо Жань всегда любил развлекать Чу Ваньнина историями о неблагоразумных поступках мира совершенствования, и Чу Ваньнин был очарован тем, как Мо Жань рассказывал события, его движениями рук, различными октавами голоса и тем, как его лицо становилось преувеличенно выразительным. Чу Ваньнин смутно подумал, что если бы его учитель был здесь прямо сейчас, он бы склонился над столом, с глазами блестящими от интереса, радостно расспрашивая Е Ванси. Он, наверное, тоже знал бы об этом «дашисюне». Мысли о Мо Жане всегда вызывали у Чу Ваньнина небольшую боль в груди. (Покинул ли он секту? Зал Ушань должен быть закончен… так по какой ещё причине он должен был остаться? Будет ли он там, когда они вернутся?) — Это Мэй Ханьсюэ из дворца Куньлунь, — объявил Е Ванси, вежливо скрывая своё отвращение. Чу Ваньнин безжалостно сосредоточил на нём всё своё внимание. — Этот нелепый дашисюн. Глаза Ши Минцзина вспыхнули от узнавания. — А… Чу Ваньнин знал о молодом мастере Мэй — или, скорее, о близнецах Мэй, у которых была общая личность. Этот факт был секретом для всего мира, но, будучи друзьями детства, Сюэ Цзымин, который был на два года старше их, случайно наткнулся на правду много лет назад. В конце концов, Мо Жань узнал эту историю от своего кузена, а то, что знал Мо Жань, обычно рассказывали и Чу Ваньнину. Видимо, старший брат, Мэй ХаньСюэ, был серьёзен, сдержан и обладал терпением Будды, хотя бы потому что он «ещё не убил своего брата», но также был известен тем, что безоговорочно хладнокровно насмехался над другими. Младший Мэй Ханьсюэ был беззаботным и непристойным, всегда либо попадал в неприятности с женщиной, либо мирился с ней, и вёл себя как хитрая кошка, которая любила играть с другими, как с мышами. Это был секрет, который Чу Ваньнин не собирался раскрывать, поэтому он только сказал: — Я знаю о Мэй Ханьсюэ. Не знал, что его называют «дашисюн». Е Ванси усмехнулся, его обычные хорошие манеры были испорчены встречей. — Только некоторые заблуждающиеся личности. — Он сердито глотнул чаю. — Пока я добирался сюда, я наткнулся на него, сидящего под деревом и играющего на своей пипе, с не менее чем тремя бесстыдными девушками, обернутыми поверх него. Я не понимаю, как они терпят человека, который так открыто разделяет свои чувства, но их выбор — не мое дело, поэтому я просто прошёл мимо. Что ж, теперь стало ясно, с кем из братьев он встретился. С младшим, которого Мо Жань однажды похвалил за то, что он «чудесным образом прожил все эти годы, не поддавшись какой-нибудь венерической болезни». — Что он сделал? — спросил Ши Минцзин. В конце концов, Е Ванси не из тех, кто затевает бессмысленные драки. Е Ванси колебался. — Это не требует упоминания. Он был груб, поэтому я не мог просто уйти, не встретившись с ним лицом к лицу. Но этот трус спрятался за своими молодыми любовницами, которые сражались вместо него. Чу Ваньнин нахмурился. Ши Минцзин выглядел встревоженным. Е Ванси разочарованно выдохнул. — Какой же он трус, если провоцирует кого-то, а потом прячется за спинами своих товарищей? Воистину не стоит ни гроша! — Значит, ты дрался со всеми тремя? — спросил Чу Ваньнин, праздно думая, что это, вероятно, была лёгкая победа. Е Ванси был мрачен. — Я, естественно, не мог сражаться с ними всерьёз, но они отказались сдаваться, поэтому я был вынужден разоружить их, не причинив вреда. К тому времени этот трус уже исчез! — Действительно трудная ситуация, Е-сюн, — сочувственно сказал Ши Минцзин. — Как джентльмен, человек должен быть снисходителен к прекрасному полу. — Чепуха, — холодно возразил Чу Ваньнин, чем заслужил их удивленное внимание. — Мужчина, женщина, если они его спровоцировали, то, естественно, должны отвечать по очереди. Это дело было между Е-сюнем и Мэй Ханьсюэ, откуда у этих женщин лицо, чтобы вмешиваться? Е Ванси долго колебался. — Тогда, Чу-сюн не считает, что прекрасный пол должен быть… защищен и потакаем? — Слабых надо защищать, а детей баловать, — просто сказал Чу Ваньнин. — Пол не требует ни силы, ни умений в мире совершенствования. В конце концов, Ци не зависела от пола, как и духовные корни. Благодетельницей Чу Ваньнина была могущественная женщина-совершенствующаяся… И-и… и он также вырос, читая священные писания, написанные обоими полами, и, хотя женщины-авторы встречались реже, он никогда не находил никаких различий в ценности их работ. Он также провёл месяцы, обучая детей и молодых людей пика Сышэн, и не заметил никакой разницы в навыках, хотя совершенствующиеся женщины были более сдержанными, когда разговаривали с ним, что было правильным с его точки зрения. Мужчинам и женщинам следует держаться на приличном расстоянии, потому что он действительно не хотел иметь дело с глупыми увлечениями по отношению к себе и видеть пары, флиртующие перед ним. Так думал Чу Ваньнин, лицемер, напавший на своего собственного учителя на крыше. Е Ванси молчал до конца трапезы, а Чу Ваньнин и Ши Мэй вели вежливую беседу друг с другом, хотя настроение было немного подавленным. Позже Ваньнин случайно услышал, что Мэй Ханьсюэ столкнулся с мужчиной-совершенствующимся после того, как назвал его «истинной красавицей», а затем громко пожаловался, что это позор, что молодой человек «одет в такую непривлекательную одежду». Е Ванси был одет в строгую чёрную мантию, которая закрывала его от подбородка до стоп, поэтому было довольно легко догадаться, что произошло, но Чу Ваньнин решил не спрашивать Е Ваньси для подтверждения. И так их дни в Персиковом Источнике проходили мирно, ритм нарушался лишь редкими свободными днями. Чу Ваньнину казалось, что время одновременно и тянется, и быстро течёт, бессвязное ощущение, из-за которого он иногда не мог уснуть и беспокоился. (Мо Жань был в состоянии нарушить спокойствие Чу Ваньнина, просто существуя. Мо Жань мог одновременно и успокоить его. Эта двойственность приводила его в ярость.) Вскоре прошло шесть месяцев, и в один прекрасный день Восемнадцатая объявила, что ученикам пора проходить свои первые серьёзные экзамены. Три подразделения будут отправлены в три различные иллюзии, основанные на реальных катастрофах, созданных из воспоминаний тех, кто погиб в трагедиях. Подразделение обороны войдет в «Владения Кровавой реки», подразделение исцеления войдет в «Владения Великих Скорбей», а подразделение атаки войдёт в «Владения Демонов». Владения Демонов находились в древнем городе Линьань, на месте резни, где выжило всего с десяток человек. В книгах по истории ничего не говорилось о том, что произошло, только о последствиях. Пернатое племя, должно быть, знало об этом, но молчало. На какую жестокость были способны эти бессмертные, чтобы позволить неподготовленным детям стать свидетелями такого ужаса. Чу Ваньнин мог взять с собой напарника, но вместо этого он предпочел пойти один. И поэтому он был один, когда увидел, что произошло двести лет назад. И один, когда прошёл испытание. На следующий день Ши Минцзин впился в него взглядом, его лицо было бескровным. Он выглядел так, будто не спал всю ночь.