***
В помещение, где находился Ворон, чьё настоящее имя было Питер, вошла мужеподобная женщина, которой он нахально улыбнулся, как и в те разы, когда она приносила ему еду. Сейчас Пит ожидал хоть какой-нибудь реакции от этой барышни, чьи волосы неряшливыми прядями свисали, как какие-то сосульки. При похищении он потерял два зуба и приобрел под глазом хорошенький такой синяк. Должно быть сейчас он стал жёлтоватым под глазом, жалко, что зеркала нет. На руке женщины было несколько царапин, и Ворон подумал, что они квиты; на улыбку она не ответила, проигнорировав её, взял тарелку, где остывало что-то, отдалённо похожее на курицу, и пластиковый стаканчик со столика, проверила наручники, которыми парень был прикован к батарее. Он попытался удобнее устроиться на жёсткой постели, нестерпимо ныло правое плечо, в которое врезалась батарея. По его расчетам, Питер находился здесь уже более трёх суток; в нос бил запах мочи, отдающий чем-то кислым, наручники сжимала руку со всей силы, из-за чего он даже не мог отойти в другой угол, дабы отлить там. Штаны быль насквозь мокрыми. Он также не хотел ходить по большой нужде, но опасался, что это произойдёт не по его воле. Пит потрогал опухающий глаз и усмехнулся: всё-таки заставил он их побегать, не смотря на своё равнодушие к происходящему — как хитрая птица! Эта игра длилась слишком долго, скучно и туманно, с прозрачными, как стекло, намёками и приторно-фальшивой вежливостью. Не напади они неожиданно, пока готовился чай, он легко справился бы с ними, в два счёта, даже косточек не оставив. Ну, а теперь остаётся только ждать, когда же Кольт или Булл договорятся с похитителями; Ворона не особо волновало его положение. Парень давно крутился в этом вечном круговороте и понимал, что нужен тем, кто его вырубил и притащил сюда, живым, а не мёртвым. Главное, чтобы мать Розы и его собственная — чудная женщина! — не начали беспокоиться. Питер надеялся, что кто-нибудь — та же Роза — сумеет сообразить, что этим женщинам стоит сказать, что он, якобы, придёт домой через несколько дней, после загула у какой-нибудь девчонки. На ещё юном лице парня образовалась щетина, выглядел он, откровенно говоря, ужасно. Ворон не мог посмотреть в зеркало, но отчётливо представлял эту картину; синяк, наверняка, стал наливаться желтоватым оттенком, под глазами залегли тёмные круги, губы обсохли, на них появилась лёгкая трещина — последнее он почувствовал несколько часов назад, до того, как ему принесли попить в пластиковом стаканчике. Хоть бы ему дали возможность вымыться и привести себя в порядок перед тем, как вернут банде «Упыри»; хочется выглядеть перед Розмари достойно, как ответственный мужчина, с большими перспективами. Она ему нравилась. Прикольная деваха! — всегда испытывает кайф, если рядом, конечно, нет матери; с ней Роза ведёт себе, как ангелочек с белыми крылашками. Про себя он уже всё обдумал: как только выберется отсюда, задаст похитителям хорошую трепку, предварительно подержав в похожем месте, а может даже и здесь. Бросить его в такую помойку! Да, он бы сюда даже дворового пса не поселил... Питер Стаклинд, с кличкой «Ворон», так и не понял, что живым ему отсюда не выйти.***
Кольт посмотрел на Булла, и по его спине прошла лёгкая дрожь; этот огромный здоровяк пугал главаря банды своим внушительным ростом и такой же физической подготовкой. Просто рождённый для их мира. Грязного, жестокого, порочного. Мистер Картер любил собирать своих пташек из разной грязи — дети-сироты, дети проституток, наркоманов, убийц и прочей уличной дряни. Их легко заманить в эту игру с оружием и чужими жизнями, махни суммой побольше и они будут работать практически бесплатно, веря в то, что заслуживают большего; например, Розмари Кокс и Ворон, Питер Стаклинд. Дети шлюх, гуляющие среди всякого сброда, такого, как педофилы, насильники, старые сутенёры. Он предложил им другой способ выжить — зарабатывать на чужих судьбах, продавать наркотики, получать удовольствия жизни, которые раньше были им недоступны. Если Роза изначально сомневалась, то её дружок сразу влился в компанию, желая произвести на девушку впечатление; Кольт его не осуждал, не винил, однако искренне не понимал, как вполне нормального парня смогла заинтересовать такая девушка, как Розмари. Булл тем временем отпил из маленькой чашечки, принесенное секретаршой его босса; Дэбби призывно улыбнулась, но никакой реакции от мужчин не получила, после чего поспешила уйти, дабы вернуться к своей работе с документами. Сейчас два друга были в явном замешательстве, так как произошёл не самый приятный случай сегодня днём — их пташки стали пропадать, одна за другой, занимающиеся «сладким» и доками начинают наглеть. А на прошлой встречи к нему посмели привести женщину в золотистом костюме, вместо статного Мистера Батлера! Никогда, даже в самых безумных фантазиях, он не мог представить себе ничего подобного! Для такого человека, как Кольт, подобное было всё одно, что плевок, удар в лицо. Он, конечно, слышал, что Луиза Батлер, дочь Мистера Батлера – девушка хитрая и вдумчивая, но сам он ни за что не позволил бы женщине — даже красивой и умной — вмешиваться в мужские дела. Может быть, их семья все это нарочно устроила, чтобы унизить его, показать, как наплевательски они относятся к нему? По его мнению, прекрасный женский пол был создан, чтобы ублажать мужчину, рожать детей и держать на себе быт дома. Сейчас же женщины решили повылезать из своих тёмных нор, к недовольству таких же людей, как Кольт. Не любил он этот пол, зато часто вытерал об него ноги. На своём опыте он понимал, что девушки, особенно молодые, те ещё пиявки, просто меняются места, куда они хотят присосаться. Что Пайпер, что его мамаша! Только изображают из себя таких миленьких, чистеньких, вежливых, а на самом деле дешевле даже тех шлюх, что работают на него. Что-ж, они действительно являются истинными дочерями Евы — лживые вульгарные твари! Стоит тебе отвернуться, как нож в их руке оказывается у тебя в спине. За это он ненавидел всех людей, у которых имелась вагина, да грудь. — Зачем пожаловал, Дружище? — спросил Кольт, наконец-таки, вернувшись к пришедшему. На стол он кинул папку, где хранилась нужная им двоим информация. Булл ещё не сказал, зачем пришёл, а он уже принёс то, что тот хотел увидеть. — Это касается Ниты, — начал было пришедшей, но Картер, взмахнув рукой, остановил его. — Делай, что хочешь, с этой шлю... Девчонкой, только убереги мои уши от этого, — беспечно бросил мужчина и красиво, но холодно улыбнулся. — Ты пока этого не видешь, но скоро поймёшь, что всё не так хорошо. Она приличная дрянь, миленькая, конечно, но не настолько, чтобы падать ей в ноги и осыпать подарками и прочей романтической хренью. — Ты.. Нет.. Ну.. Не совсем. Я хочу узнать, кто её изнасиловал. И ты должен мне в этом помочь. Эти козлы должны получить своё, ты же понимаешь? Я чувствую себя так, словно изнасиловали мою сестру. Кольт закатил глаза. Порой Булл доставал его тем, что считал будто бы всё так легко и просто. — Хорошо. Тут папка на группу парней, которые могли участвовать в этом, — он взял папку и передал её другу. — То, что ты увидишь, не обрадует ни тебя, ни твою подружку.***
Джесси и Брок лежали рядом нагие, чьи телеса были прикрыты лишь одеялом и простыней; от них шёл не самый приятный запах, так как и то, и то пропиталось их потом. Девушка запустила длинные пальцы в свои рыжие волосы, огляделась по сторонам, рассматривая обстановку, и зевнула, высунув язычок. — Ну, и местечко! Прямо логово психопата. — Конечно, здесь раньше жил брат Розы. Ну, этой шоколадочки, понимаешь? — Брок принялся сворачивать куриво, приподнявшись должным образом. Стены были покрашены в разные цвета, на них буквально выливали чёрные, синие и розовые краски, клеили неподходящие друг к другу части обоев, рисунки, которые потом сорвали. Кто-то — возможно, всё так же брат Розмари — запечатлил на одной из стен странный образ — женщина без одной груди, с закрытыми глазами, вывернутыми губами и в разорванной одежде красного цвета. Глаза у неё были совершенно белыми. — Эй, а что это значит? — Да, так. Бред непризнанного поэта и художника, — Ответил ей Брок. В нос ему ударил отвратительный запах несвежей простыни, и он забавно поморщился. Джесси по-девичьи хихикнула, спускаясь рукой к его паху. — Хорошо бы курнуть. Не поделишься? — Сейчас. Брок уселся, скрестив ноги, и продолжил сворачивать «джойнт». Джесси наблюдала за ним, прищурившись, дабы разглядеть маленький шрамик на его спине. Прямой, он начинался от затылка до поясницы и был будто бы зашит на скорую руку. Однако даже этот шрам казался на парне сексуально, от чего девушка тяжело выдохнула, стараясь держать себе в руках. Он так ее возбуждал! Он знал все стоящие места и всех стоящих людей; Кольт считал его славным парнем и хотел дать нечто более серьёзное, чем клуб их города, где он подрабатывал диджеем; сейчас у него было что-то вроде мини-отпуска, так как Уотсон не плохо постарался в этом месяце и заслужил не только деньги, но и отдых. Из-за этого, Джесси целую неделю пропускала школу и занятия в художественной школе предварительно попросив Джеки сказать их классной руководительнице, что мать заболела, а она, Джесс, решилась позаботиться о ней, дабы другие сёстры не пренебрегали учёбой. С утра до вечера они с парнем курили или ловили кайф в переулке, чьей-то квартире или же его машине. Дома же она почти все время проводила в кладовке, где перебирала свои старые вещи и игрушки, объясняя матери, что она хочет вспомнить своё детство. На самом деле Джесси прятала там наркотики, об это её попросил Брок. Тем временем парень раскурил «джойнт», затянулся и передал его Джесс. Она тоже глубоко затянулась, наслаждаясь приятным чувством, словно её раскачивали на волнах, и выдохнула дым. Она — девушка, что надо! Никогда у него такой не было; она прямо-таки отчаянная, готовая на всё, чтобы получить кайф и удовольствие от жизни, которую прожигает, даже не подозревая этого. Глядя, как Джесси приподнялась, чтобы стряхнуть пепел, он залюбовался ее телом, соблазнительным и ещё совсем юным, и положил свою грубую чёрную руку на её, молочного цвета, грудь. Девушка проигнорировала его, а потом вернула ему косяк и легла на спину, положив под голову скрещенные руки. Брок прижал её к себе, предварительно поцеловав в губы, и прикрыл глаза. Они оба очень сильно устали.***
Кольт стоял в очереди, крепко прижимая пакеты к груди; мать попросила забрать её платье и купить новые туфли. Руки устали переносить лежащие там вещи, ноги ныли, требуя маленькой остановки, где можно посидеть. Ему давно были нужны новые ботинки, однако мать требовала отдавать ей всю зарплату, без остатка, из-за чего приходилось ходить в старых. Не обувь, а мука для ног. Очередь едва двигалась, слышались чужие голоса, будни тянулись медленно, но плавно, и парень с раздражением наблюдал за пожилой дамой, уже в который раз пересчитывавшей сдачу одного из покупателей. Старая Сука! Дать бы ей по морде, чтобы поторопилась. Но вместо этого Кольт улыбнулся ей, когда она, наконец-то, смогла обслужить его. Так, шарф, ткань, стразы... Пока старуха взвешивала свертки и считала, сколько же он ей должен, парень опустил руку в карман, где лежала его зарплата — первая, честно заработанная! — и не сдержался от улыбки. Первая зарплата за первую в его жизни настоящую рабочую неделю; теперь можно спокойно идти домой, где его семья. Стоило бы поехать на автобусе или такси, так как путь достаточно долгий. Должно быть, завтра у матери поднимется настроение, и он сможет воспользоваться тем или иным транспортом, если только… Он помотал головой, выгоняя оттуда дурные мысли, делающие его положение ещё хуже. Завтра он встретится с Ней. А что ещё нужно для счастья?***
Кольт, хоть и устал до безумия, никак не мог уснуть, погруженный в мрачные думы, и прислушивался к редкой гостье в их доме — тишине. Из головы не вылезали слова отца, когда тот ещё был жив. Как было бы хорошо уйти от матери и снять собственную квартирку в каком-нибудь райончике! Он зажил бы тогда совсем другой жизнью; комната с красивыми яркими обоями, чистенькое мебелью, современным телевизором, если можно, нужно будет сделать книжную полку для его любимых произведений. Всё вырисовывалось так точно, словно квартира уже существовала и принадлежала Кольту. Широкая кровать с новым постельным бельём, тёплым одеялом, миленькими подушками, красочным ковриком. О личном гардеробе для новых вещей и обуви, он даже мечтать не смел, такой это казалось роскошью; опьяненный своими мечтами, парень не услышал, как приоткрылась дверь его спальни, и, когда его мать села на край постели, испуганно захлебнулся воздухом. Та легко и нежно улыбнулась, поглаживая его по обнажённому плечу. — Коли, мальчик мой, ты как? — спросила его мать, чуть сжав плечо паренька. При этом её тёмные локоны упали ему на грудь, щекоча. Он лишь молчал, следя за ней, ожидая чего-то ужасного, а когда она сделала движение рукой в его сторону, буквально вжался в матрас, желая исчезнуть в нём. И в тот же момент послышалось её хихиканье, и он почувствовал прикосновение ее длинных ледяных пальцев к своей коже. Затем рука ее скользнула вниз, с его щёк к ключицам, а после ещё ниже, и стала массировать ему грудь, отчего нижняя плоть его напряглась, кровь прилила к члену. Он инстинктивно потянул одеяло к верху, пытаясь прикрыть свой живот и то, что было заметнее. Миссис Картер ухмыльнулась, сдвинув его мягкую защиту. — Коли, мамочка тебя так любит, ты же знаешь это, да? И Коли тоже любит свою мамочку? Она наклонилась ещё ближе, и он заметил зловещий огонёк в её глазах, который заставил его испуганно дрожать, подобно зверьку, попавшему в лапы хищника. Однако мать не собиралась уходить, не совершив своё грязное дельце. Когда её пальцы покрылись его семенем, она удовлетворенно кивнула, поцеловала сына в щёку и вышла из комнаты, дабы вернуться в спальню, где делила кровать с его отцом. И внезапно Кольт затрясся в тяжелых рыданиях, икая в моментах и захлебываясь собственными вздохами и выдохами, и принялся утирать кулаками быстро бегущие слёзы, стараясь сохранять тишину дома, но у него это плохо получалось. Перед глазами стоял образ матери, женщины, подарившей ему жизнь и укравшей невинность. Он попытался прогнать эту туманную дымку, но не смог. Она никогда не уходила, не получив своё.***
Барли похлопал Рико по плечу и поставил на стол новую бутылку из своих тайных запасов. Они выпили уже две водки и не забыли освежиться шампанским, желая выглядеть более изящно. По крайней мере, бармен точно. Офицеру же сейчас было глубоко плевать на всё с самой высокой башни. — Не переживай, Рик, бабы, в конце концов, всегда подыхают и страдают от извращенцев. Подумай только о моей дочурке. Какой-то сопляк — а может быть и несколько сопляков — решили, что спокойно могут поразвлечься с моей девочкой.... Будь Нифэль жива, она бы придумала выход из сложившейся ситуации... П-пху... — Зато у тебя есть Нита. Мне же Лиз не оставила детей. Мне негде искать её отражение. Понимаешь?! Нег-де! Её больше нет. Через несколько дней я пойду в морг, дабы забрать её останки на похороны. Её лицо будут поедать черви и прочая дрянь под землёй... Боже, за что мне это... В чём я провинился перед Господом?... Да, я не святой, пьющий, но разве виновата в этом она.. Мой лучик света, моя надежда, моя дама сердца... — А ты всегда становишься таким разговорчивым поэтом, когда пьёшь? — неловко пошутил Барли. Рико покачал головой, прикрыв глаза тяжёлыми веками. — Нет. Теперь я никогда не возьму в руки бутылку. Помнишь тот день? Мы с тобой также пили, веселились, а она ждала меня, подготовилась. Ждала, потому что любила и верила мне. Она пошла искать меня, а я был здесь и бухал, пока где-то возле трассы мою девушку, мою Лиззи, убивали, а после насиловали, как какую-то дешёвую шлюху! Больше я не смогу спокойно пить, ведь перед глазами у меня вечно будет её образ. И с этим словами офицер, схватив бутылку, кинул её в стену. Стекло треснуло, от соприкосновения с кирпичом, и разбилось на несколько осколков. Барли вздрогнул, Нита принялась терпеливо, неторопливо искать их и собирать, дабы выкинуть. Тем временем Рико Далстон покинул паб.