***
Роза обожала Байрона и считала его кем-то вроде бога, спустившегося с небес. Он относился к ней также, позабыв о том скандале, который разразился совсем недавно. Как ему было известно — он напрямую касался Розмари и её семьи, а ещё их соседей, Стаклиндов. На слухи ему было всё равно, поэтому сегодня вечером в ресторане должно было состояться празднование в честь него и юной мисс Кокс. Джун не смогла прийти из-за усталости, она вообще стала совсем плоха в последнее время, после смерти Питера и ссоры с Сарой, изначально дочь хотела остаться с ней, но та запретила ей это, строго-настрого приказав забыть о себе и задуматься о собственной жизни. Её дочь поняла намёк моментально — это был её последний шанс на нормальную жизнь, где ей не придётся продавать ни себя, ни наркотики, чтобы выжить, где её будут любить и заботиться о ней, где у неё может появиться шанс на нормальное обучение в достойном месте. Байрон был готов ради неё на всё, хоть звезду с неба достать, лишь бы она улыбалась ему. На удивление, у него были дети от первого брака, но её это не охладило, ни капельки, по крайней мере, не будет огромной необходимости рожать ему детей, к тому же, с детьми она возиться любила ещё с самого детства, проводя его среди мелких пухлощеких карапузов. Разница в возрасте тоже не имела для неё значения, так как у них было достаточно общего, чтобы на это можно было сделать скидку — книги, дети, тёмный бизнес, вкусы в еде и напитках... Короче, между ними не было какого-либо барьера, даже невидимого, они, по мнению друг друга, были созданы, дабы дополнять себя; ему не хватало её жеребячьей активности и наивности, а ей — его опыта и уверенности в себе, однако и к тому, и к той люди тянулись удивительно сильно, словно они были великолепно созданным существами, для того, чтобы ими восхищались. Они знали это и пользовались этим. Тем временем Розмари глянула на себя в зеркало: длинные мускулистые ноги, обутые в чёрные лодочки, платье, в тон обуви, с разрезом на левой ноге, клатч и аккуратный макияж на лице делали её более изящной, безусловно люди Байрона постарались на славу, делая из неё леди из высшего света. Волосы были собраны в аккуратный пучок, который достаточно заметно не подходил к таким ярким волосам, как у неё, из-за чего она казалась подростком, который выглядел старше своих лет. Подобное сравнение её позабавило, и Роза рассмеялась, причём не очень громко, держа свой бокал с шампанским ровно. — Какова причина смеха? Надеюсь, что не я. Байрон вырос за её спиной неожиданно, но она улыбнулась ему так, словно сама и позвала. Он был идеально красив, как модель. Седые волосы, кое-где ещё проглядывали тёмные корни, голубые глаза смотрели всё также внимательно, а рельефные скулы были настолько острыми, что ей всё время хотелось размягчить их поцелуями, влажными и частыми, особенно меж этих вечно суровых бровей. Однако сейчас он улыбался знакомой ей улыбкой, наивной, какой-то мальчишеской, способной делать его на двадцать лет моложе. На нем красовался сшитый на заказ тёмный костюм, новенький с иголочки, с эмблемой своей компании — уверенной летящей птицей, чьи крылья теперь оплетают стебли роз. Это заставило Розу улыбнуться ему в ответ. — Я смеялась, потому что.. Выгляжу нелепо! — Она потешно нахмурила брови, и он сразу поцеловал небольшое местечко, свободное от них. — Серьёзно. Все пришли в красивых платьях с натуральными волосами, не бросающимися в глаза... И тут я! Ну, не странно ли? — Розмари Кокс, — Он придал своему голосу всю серьёзность, на которую только был способен. — Если ты серьёзно переживаешь только из-за волос, то... — То, что? — То я заставлю тебя вернуть себе натуральный цвет волос! — О, нет-нет! Он же ужасен!... Что угодно, но только не это. — Ладно. Тогда у меня другое условие. — Какое же? — Ты скажешь — «да», на мой сегодняшний вопрос.***
Макс с Беатрис сидели в известном ресторане, который недавно построил брат их отца. — Меня тошнит от всех этих снобов. — Не только тебя. А жена дяди Артура и вовсе шлюха с дешёвым макияжем. Беа осуждающе смотрела на сестру, хотя в душе была с ней согласна. Она погладила Макс по руке, обтянутой атласом красного костюма, и улыбнулась, сестра ответила ей такой же улыбкой, нежные пальцы рыжей девчушки пытались найти обнажённые участки кожи, дабы сидящая рядом хотя-бы почувствовала её прикосновения. К слову, зачастую между ними было достаточно сложные отношения, поскольку Макс практически с младенчества была активной и весёлой девушкой, а Беатрис часто уходила себя, пытаясь разгадать загадки меланхолии, из-за чего пропасть между ними была слишком огромной и заметной; одна — быстрая и на слова, и действия дикарка, другая — уравновешенная пухленькая милашка, любящая уйти в себе и свои мечты, особенно по тоскливым вечерам, когда шёл дождь. К тому же, недавно между ними разразился скандал, причём огромный — Беа начала встречаться с их двоюродным братом, что плохо сказалось на репутации их отца, которые являлся президентом страны и получал огромного количества хейта в свою сторону. Наверное, именно поэтому он отправил их сюда, в дыру под названием «Бравлстар», считая, что он сможет затмить собой блеск столицы, Столкс. Этого Макс не могла простить сестре, ведь именно по её вине, она теперь должна гнить в этой жалкой забегаловке, общаясь с жалкими жителями, чьи интересы заканчивались магазином сувениров и новыми сериалами на тему бедной несчастной девушки и брутального богатого самца. Артур Сэлвин, решив, что пора проверить племянниц, подошёл к столику, за которым они сидели. — Нравится, детки? — Дядя Артур! Это действительно великолепно. — Беатрис лукавила, но ей удавалось делать это так искренне и мило, что все даже не обращали внимания на приторность слов. Глядя своевольной Макс прямо в глаза, их дядя ответил: — Моя жена занималась обустройством. Как вам вон та колонна? Беа продолжила щебетать о том, что всё прекрасно, а Макс ответила слишком сухо и прямо. Чуть ли не в лоб: — Это многое объясняет, дядя. Артур Сэлвин покраснел от гнева и был таков, не в силах терпеть эту нахалку с рыжими локонами на сумасшедшей голове. — Не стоило тебе этого говорить.. — Это ему не стоило спрашивать.***
Нита обнимала маленького мальчика с серо-голубыми глазами и тёмными волосами, кожа у него была такой же смуглой, как у неё, чему она была очень рада. Как хорошо, что мальчик ничего не унеследовал от своего отца!... — Мальчик мой... Самый родные и любимый... — Ласковые руки Ниты, в конце концов, отпустили мальчика, и тот побежал по зелёной поляне, рамахивая руками. В голове Ниты шумел прибой моря, морской бриз отдавался в воздухе, от чего она прикрыла глаза и улыбнулась. — Мама! Резкий крик заставил девушку раскрыть глаза, и она увидела, что какие-то люди в белом забирают её малыша, который кричит ей, прося о помощи. Она попыталась встать, но ей будто что-то не позволяло. — Брюс! Нет! Не забирайте и его у меня... Нита всё же смогла встать на резко потяжелевшие ноги и побежала за ними, желая вернуть себе ребёнка.***
Доктор удивлённо глядел на Ниту Бакстер, которая металась на кровати, кажется, в родильной горячке: её первый сын родился недоношенным и сразу умер, прямо на полу в доме Булла Коннора, второй смог дождаться больницы и всего час назад, закричав, заявил миру о своём присутствии. Жалко, девчонку. Хорошая же. Миленькая. Да, и с мозгами у неё, судя по табелям успеваемости, всё хорошо, поскольку она с детства делала домашку ещё и за брата, который больше занимался искусством. Она всегда старалась быть хорошей дочерью, послушной и умной ученицей, примерной хозяйкой, нежной, любящей матерью и любимой девушкой — теперь все мечты рассыпались, подобно песку, заключенному в руке. Она сыпится сквозь пальцы и заметно это стало лишь тогда, когда уже поздно. Доктор ещё раз посмотрел на девушку с сильно выделенными скулами, посиневшими губами и бледным от боли и усталости кожи, под глазами красовались огромные синяки, словно она страдала и недосыпом, и алкоголизмом одновременно. Доктор сочувственно зацокал и пошёл дальше. Сколько таких же девушек он повидал на своём веку? И не счесть.***
Леонид решил навестить свою семью, желая вернуться в неё, получить немного денег, кров и еду, так как последние деньги были потрачены на наркотики и алкоголь. К тому же, он хотел разузнать, как обстоят дела в тёмном мире, дабы войти в него на некоторое время; раньше он неплохо служил сутенёром собственной девушки, а после и сестры, как-бы ужасно это не звучало; он считал, что, если у человека есть хорошее тело и внешние данные, то можно делать так, чтобы они умели им пользоваться. Интересно, сестра стала подрабатывать на панели? Это было бы интересным раскладом дел, да и связи у неё есть — Булл, как ему было известно, во многом помогает Бакстерам, наверное, чувствует себя виноватым после той роковой ночи, когда Нита забеременела. Леон знал, что тогда его сестра была девственницей, поэтому и завысил ей цену, желая получить, как минимум, десять тысяч. Конечно, иногда ставки менялись, но окончательной ценой была именно эта. В конце концов, он сделал для неё достаточно, чтобы она отплатила ему тем же. Сколько криков и слёз он натерпелся от неё за всю жизнь... По пути к дому, который несколько месяцев назад стал для него чуждым, он увидил Шелли, идущую через дорогу, пока работал зелёный цвет светофора; её крашенные волосы трепетались на ветру, пальто было застегнуто на все аккуратные пуговки, одетая с иголочки, с новыми ботинками — она выглядела ещё лучше, чем раньше, какой он её запомнил. Впрочем, Смит была той ещё бабой-сукой, так как вечно пилила всех и вся, особенно его и Сэнди, когда находила в каких-либо притонах для начинающих наркоманов, её недовольное цоканье было безумно раздражающим, а взгляд бесячим — иногда ему даже хотелось выдавить её глаза, пускай они и были удивительно красивого цвета. Прикольная баба, если подумать! Будь она более доступной, он бы с удовольствием залез к ней в постельку, позабыв о разнице в возрасте; разумеется, у него есть ещё шанс получить какую-нибудь девушку, так как выглядел ещё вполне неплохо. Он посмотрел в отражение магазинной витрины: коротко стриженные тёмные волосы, округлые, как и у Ниты, глаза с чуть тяжёлыми веками, аккуратные черты лица, правда, отёки и тон кожи не подходили под его настоящий возраст. На первый взгляд ему было где-то за двадцать пять, однако сейчас ему исполнилось лишь семнадцать. Как и его сестре. Неожиданно ему стало видно, что в магазине стоит Колетт. Решив поприветствовать свою старую знакомую, он вошёл в более тёплое помещение и помахал рукой. Она удивлённо ахнула, прикрыв рот рукой. — Леон?... — Да-да. Он улыбался и был счастлив, когда она кинулась ему на шею, прижимая к себе и своей маленькой груди. Он почувствовал знакомое возбуждение. — Ты как вообще? Тебя столько не было! Ты хоть знаешь новости? — То, что Нита беременна? Ага. — Да, какой беременна... Родила она! Один, правда, мёртв, а другой очень болезненный. Мне это рассказал Эдгар, он сейчас, кстати, разбирается с новыми покупками, хочешь мы тебе... Леонид ошарашенно глядел на неё, прекратив слушать. Он не мог принять тот факт, что один из детей его сестры, пусть надоедливой, но любимой, мёртв, а другой на грани смерти.***
Кольт вернулся в свой дом, который делил раньше с Пайпер, дабы забрать там кое-какие вещи, нужные ему и для работы, и для быта. Сам дом он решил продать, чтобы не быть там ещё дольше, так как атмосфера давила на него безумно сильно, побуждая вспоминать, как хорошо ему было с Мартин — точнее Милблорд — любящей и нежной, готовой терпеть всё, что он делает говорит, умеющая слушать и говорить, когда её об этом просят, знающая все азы отношений и половой жизни. А как она умела готовить и улыбаться!... Он никогда не сможет забыть её губ, ласкающих его, поскольку они были и умелыми, и невинными одновременно, с приятным привкусом какой-то ягоды; от неё, к тому же, шёл приятный аромат цветов или карамели, кажется. Пайпер часто сидела в ванной, заботясь о своей внешности — волосы у неё были настолько хорошими, золотистыми, мягкими, приятными на ощупь, такие подходящие к её чистым ярко-голубым небесным глазам; иногда ему казалось, что внешний вид её — отражение самой Мартин, так как она была ангелом и в жизни, и в постели. Кроткая, послушная, немного глупенькая, но способная. Его это, более чем, устраивало. Лучше иметь такую женщину под боком. Шелли бы никогда не смирилась с подобной ролью, таким уж у неё был характер. Зато позже оказалось, что его девушка — которой он доверял, верил и был честен с ней, так как она была для него настоящей опорой какое-то время, причём единственной, ведь с Шелли у них вновь случился конфликт, идущий практически полгода — та ещё тварь, способная и на ложь, и на блядство, и на всё, лишь бы добиться своего. Она хотела его деньги и бизнес, но не самого Кольт. Так значит она знала где лежат его карточки и брала их, без его разрешения или хотя-бы одобрения... Вот же стерва! Если бы он увидил её сейчас, то точно разорвал бы на куски, как жалкую шавку с какой-нибудь трассы; эта сука ещё и опозорила его перед матерью, прислугой, Шелли и этим долбанным офицером Рико... Ну, ничего. Когда он узнает, в какую тюрьму послали эту Пайпер Де Ла Прим, мать её, то быстренько найдёт нужных людей и заплатит их покровителям достаточно, чтобы те сделали для него кое-что... Сначала ей отрежут сиськи, изобьют до полусмерти, будут душить, а потом начнут терзать осколками стекла, которые совершенно случайно попадут к ним в камеру. Возможно, решат поразвлекаться с ней, так как она и сейчас, должно быть, достаточно симпатичная. Впрочем, ему уже всё равно на неё она для него пустое место. Стало таковым, когда решила положить лапу на его бизнес и жизнь. Интересно, что сейчас делает его мама или Шелли? Наверное, Катрина занимается своим чёртовым особняком, который он, на минутку, купил на собственные деньги, полученные благодаря лишь его труду; Смит, должно быть, сейчас сидит в полицейском участке, занимается какой-то важной брехней, гоняет всех в шеи, даёт Рико работу касательно других жертв. Если они, конечно, имеются на данный момент. Внезапно он понял, как ему тоскливо на душе, будучи в хорошо обустроенном доме, а не обычном с грязноватым полом, как у Шелли. Его мать всегда старалась сделать свою жизнь лучше, следила за своей внешностью, пыталась избавиться от своих детей; когда родился Кольт, она стала видеть сына, как чистый листок бумаги, на котором рисовать любыми красками, что только захочется, позабыв о своей старшей дочери. Потом она поняла, что между ними возникла связь, которая возникает лишь меж женщиной и мужчиной. Именно поэтому между ними началось это. И он ненавидел это, потому что, после первого раза, она стала наведываться к нему чуть ли не каждую ночь, а потом возвращалась в постель, которую делила с его отцом. Именно из-за неё он стал сравнивать женщин с пиявками, которые присосутся к тебе надолго, пока не высосут все соки жизни.***
Шелли вошла в дом Эль-Примо, открыв дверь своими ключами, и присела на диван приятного цвета, да и на ощупь мягкий, обои спокойных тонов дейстовали на неё успокаивающе. Словом — ей здесь нравилось, так как интерьер очень сильно походил на её собственный. Экспозито явно старался сделать всё, лишь бы ей здесь было комфортно; она давно знала, что он испытывает к ней симпатию, но не спешила отвечать на неё из-за разных в возрасте и его озабоченности ею. Когда-то она случайно зашла к нему в спальню и увидела себя — фотографии с ней были повсюду, стояли, висели, были нарисованы. Её это не на шутку напугало, было ясно, что Эль-Примо влюблен в неё гораздо сильнее, чем предполагалось изначально. На самом деле сама Смит не знала, как именно относится к этому парню, он был интересным, нежным, любящим, готовым пойти на компромисс, если она так захочет; однако его характер строился на бесхребетности, что не нравилось даже его матери, которая переехала в дом поменьше, поняв, что она потеряла влияние на своего единственного сына. Отец его скоропостижно скончался, кажется, от какой-то болезни, и тогда Шелли вошла в его жизнь, подобно волшебной феей, способной сделать всё прекрасным. Она стала для него и закатом, и рассветом, и Богом, и дьяволом. Сейчас для него нет никого важнее её. И её это устраивало, всё же приятно иметь у себя паренька на побегушках. Они познакомились совершенно случайно одним вечером у её отца на приёме, поначалу она не заметила, как чуть пухленький мальчишка лет шестнадцати прыгает вокруг неё, пытаясь привлечь внимание всеми возможными способами — то выпить предложит, то поесть, то на танец пригласит, если медленную музыку включат. Однако она не замечала его от слова совсем, влюблённая в своего первого и единственного мужа — Альберта Джонсона с восхитительными глазами и такой же улыбкой. Шелли была влюблена в него, хотела детей, пыталась, следовала указаниям врача... А потом оказалось, что ему милее была её подружка, Кэрол. Кэрол с чёрными волосами и ярко-зелёными глазами. Конечно, ведь она не любит эксперименты и может спокойно родить ему долгожданного ребёнка! Удивительно, но этот нахал даже пытался убедить её в том, что всё это было ради их брака — им же нужен ребёнок, в конце концов. Вот он и сделал его той женщине, которая может родить без вмешательства медицины. Короче, выгнала Смит его в тот же вечер, а после сменила фамилию и разделила с ним имущество. Дом, в котором они жили, достался Джонсону, а машина — ей. К сожалению, транспорт пришлось продать, чтобы купить себе какое-никакое жилье. Удивительно, но сейчас Шелли ни о чём не жалела, понимая, что избавилась от грязи на своей обуви. Хотя-бы её подруга и бывший муж счастливы, у них даже здоровый ребёнок растёт, а скоро у него появится миленькая сестричка или братик... — Ты тут давно? Шелли смотрит на Эль-Примо, стоящего в дверном проходе, испуганными глазами, так как её напугал его голос. Он был слишком внезапным. — Я.. Я только недавно вошла. Прости, если помешала в чём-то. Если судить по его внешнему виду, то можно было понять, что он никуда не собирался и только вышел из спальни, предварительно приняв душ. Мокрые волосы обрамляют его лицо с гладкой кожей, на котором горят два глаза янтарного цвета, аккуратный ровный нос и губы, сложенные в одну линию, будто от напряжения. На нём были бежевые штаны и белоснежный свитер, ноги были обуты в серые носки и тапочки кремового оттенка. — Ты забрал то, что мне нужно? — Конечно. Допинг в кухонном шкафчике. Принести его сейчас? — Да, пожалуйста. Экспозито пошёл на кухню, ведя разговор с Шелли. — Почему ты пришла так поздно? — У меня были дела по работе. — Как дело по Милблорд? — Уже всё. Убийцей оказалась сестра, не пожелавшая отдавать деньги. — Ого! И кто же её сестра? — Он стал рыться в шкафчиках, послышался стук металла о другой металл. — Пайпер Мартин. Эль-Примо уронил кастрюлю. — Так вот почему.. Внезапно он вновь появился в дверном проёме кухни и глянул на Шелли серьёзными глазами. — Я видел их в своём кафе... Ну, ты же знаешь, что бои без правил не единственный заработок в моей жизни.. — Ага. И что? — Так вот.. Они сидели, обнимались на диванчике, плакали и до меня долетели обрывки, что кто-то из них сказал, дескать — «Я обязательно помогу тебе и твоему ребёнку. Сегодня же возьму у Кольта кредитную карточку и отдам тебе. Встречаемся в пабе Барли»... Что-то такое... — В пабе Барли! — Ахнула Смит, прикрыв рот рукой. Экспозито кивнул, стоя с коробкой в руках. — Да. Именно так и сказала... Пайпер, кажется. У неё были золотистые волосы, голубое платье и миленькие перчатки. — Это точно была Пайпер! — Вот и я о том же. Так что, если у тебя остались вопросы, или ты не уверена в том, что Мартин преступница — иди к Барли и выведай у него всё, что только можно... — Спасибо, дружище, — Искренне поблагодарила парня Смит. — Обязательно сделаю так. Но завтра... Так, а теперь давай мне допинг, иначе я совсем скоро с ума сойду. Хочу сегодня быть на боях без правил бодренькой, как стеклышко. Они обменялись улыбками, а после рассмеялись, хотя каждый думал о своём.***
Пенни вошла в паб Барли, будучи одетой в короткую кожаную джинсовку чёрного цвета и штаны того же тона, огромный каблук делал её выше, крашенные волосы собраны в пучок, освобождающий две пряди, ласкающие её лицо; она выглядела сексуально и знала об этом, собирая за собой взгляды парней и мужчин. Однако плохо ей стало, когда заинтересованный взгляд чернокожего парня остановился на её груди, спрятанной в лифчик, который она набила ватой и детскими носками. Брок Уотсон рассматривала симпатичное личико Бруер, считая, сколько с неё можно поиметь, используя шантаж в сторону её сестры. Пен невольно отметила, что он действительно красив, поняв, что привлекло Джесси в этом опасном пареньке; великолепные белые зубы, тёмные волосы, чёрная гладкая кожа и эти глаза, обещающие всё, начиная от поцелуя до ножа в спину. Ему было известно, кто перед ним стоит и из-за чего эта девчонка сюда пришла. Точнее из-за кого. Джессика явно не думала о том, что после их разговора, её сестра принесёт к нему свою тощую задницу, дабы прочитать очередную нотацию о возрасте, обещаниях и возможных проблемах. Как же его это заебало, если быть откровенным. Пенни присела на высокий барный стул и по-детски закурила, предварительно чиркнув зажигалкой. Брок сел возле неё и кивнул Барли, который налил им свой знаменитый напиток, Кристалс, коротко говоря — это водка смешанная с лимоном и виски. Сочетание отвратительное, если пробуешь в первый раз, кажется чем-то невозможным. Однако со временем привыкаешь и к кислотности, и к странному ощущению металла во рту. Первой заговорила Бруер, взмахнув рукой, от чего дым от сигареты распался на два разных облачка: — Надеюсь, ты понимаешь, почему я здесь. — Неа. Поэтому хотел бы узнать причину. Она деланно закатила глаза, вытряхнув пепел в рядом стоящую пепельницу. Её ручка была очень ухоженной, с ярко-розовыми ногтями, в тон волосам. Пальцы у неё были длинными и такими же бледными, как и всё остальное тело, наверняка. — Моя сестра, Джессика Бруер, встречается с гнидой. То есть, с тобой. И я узнала, что ты был не особо аккуратен. — С чего это? — Учитывая две полоски на тесте, я вполне обосновано решила, что ты, не предохранясь, кончил в несовершеннолетнюю. Он рассмеялся, запрокинув голову. Смех его был истеричным. — У меня, возможно, могло быть ещё трое детей, а ты мне говоришь про этого? Конечно же, аборт. Передай ей, что таким парня не удержать. — А я не по её просьбе пришла. Наша семья — истинные католики. Ребёнок остаётся с матерью, но ты должен платить нам деньги. — Ага. Конечно. Платить вам деньги, мать твою. А вы, случаем, не пытаетесь меня наебать? Что-то я не верю тебе и твоей сестричке, которая не додумалась принимать контрацептивы. — Это не её вина! Она просто влюбилась в такую мразь, как ты. — Хах, хочешь меня оскорбить? Дорогуша, держись от меня и моей работы подальше. А ещё лучше — возвращайся к своей трахнутой сестричке и скажи, что, если у неё есть ребёнок, то я жду её в больнице, завтра в обед. Пенни прикусила губу, глядя на его спину. Ей хотелось запустить в него своим бокалом, наполовину полным напитком.***
Розмари была раздражена происходящим скандалом. Макс, дочь их президента, почему-то решила, что может позволить себе вылить на жену хозяина ресторана свой коктейль, а потом и назвать её, цитирую — «дешёвой шлюхой», которой нужны лишь деньги и статус их семьи. Низенькая Беатрис смотрела на сестру с ужасом и страхом в глазах, так как не ожидала от той подобной пакости. Рыжие волосы двоих были волнистыми и привлекли внимание Розы гораздо больше, чем ссора с Миссис Сэлвин. Она была ярко накрашенной, с длинными ногами и огромной грудью, явно кормившей не одного ребёнка, как минимум, двоих точно. Грудь у Джун поменьше, но тоже висит... — Ты мелкая сучка, Макс! — Артур стал держать свою племянницу, сложив её руки за спиной. — Можешь ты хоть один вечер ничего не портить?! — Прости, но нет, жирный ублюдок! Посетители ахнули, некоторые переглянулись с неуверенными улыбками. Байрон всё не возвращался из туалета. — Ты ведёшь себя ещё хуже, чем раньше... — Так ударь меня! Ты только это и можешь сделать, мудак! Звук достаточно смачной пощёчины отрезвил всех. Даже подростков. Беатрис закричала, увидев, как ярко-красный красуется на щеке её сестры. Стремительно оттолкнув от той дядю, она стала что-то шептать ей на ухо, не обращая внимания на истеричный смех Макс. Розмари почувствовала, как холодок пробежал у неё от затылка до копчика. — Прошу прощения, что вам пришлось видеть эту разборку. Позвольте официантам и поварам угостить вас нашими новыми экспериментальными десертами. Гости потихоньку утихомирились, девочек-сестричек куда-то увели, Артур подходил к каждому столику, пытаясь успокоить всех. Байрон, наконец-таки, соизволил вернуться, улыбаясь во все зубы. Роза рассеянно кивнула ему, рассуждая на тему того, что находится на стороне Макс. И вспоминая о том, как странно Артур смотрел на маленькую Беатрис.***
Сара Стаклинд пришла на могилу своего первого сына, Дейрона Стаклинда, смешливого подростка с нежной улыбкой и карими глазами. Его убили за педофилию, выстрелили в голову, пока он стоял на коленях и просил не делать этого, просил прощения у той маленькой девочки, с кроткими зелёными глазами и маленькой еле видной грудью. Мальчику не повезло оказаться не в том месте, не в то время. Он просто любил... По-своему. Кому, как ни матери, его понять? Он всегда был чувствительным мальчиком, который оставался ребёнком, в теле уже взрослого парня; такой красивый, умный, добрый... И теперь его тело гниёт в чёртовом гробу, его поедают разные насекомые, лезут в рот, уши, возможно, даже глаза. Господи, лучше не думать об этом! Сейчас Сара, располневшая со временем ещё сильнее, стояла на коленях и выдергивала сорняки, появившиеся совсем недавно; ей хотелось, чтобы могилы её детей выглядели достойно. Ну, разве правильно всё идёт в их мире? Родители приходят на могилы своих детей. А ведь должно быть ровно наоборот. Будь у неё выбор, она бы отдала свою жизнь, взамен своих сыновей. Дочь отреклась от неё, возомнив себя непонятно кем. Сара все время разговаривала со своими мальчиками. Любила говорить о том, как сильно скучает по ним, сообщала о том, что их бывшие пассии, наконец-то, находили своё личное счастье, рожали детей, порой не стеснялась употреблять грязные словечки в своей речи, однако считала, что лучше им знать плохую правду, чем хорошую ложь. Поэтому, узнав от Джун, что Розмари нашла своего мужчину, Сара про себя окрестила её предательницей и жалкой шлюхой, готовой на всё ради денег. Эти Коксы давно стали смотреть на всех соседей свысока! Ничего-ничего, когда-нибудь и они почувствуют вкус крови во рту. Но будет уже поздно сделать что-либо. Появись эта Роза перед ней сейчас — она бы растерзала эту дрянь собственными руками. Из-за неё! Только из-за неё, её мальчик теперь будет в могиле. Ей никогда не понять, какого это идти на опознание головы сына..