Хвостатый

      Стив берёт месячный отпуск за свой счёт. Баки берёт в прокате «Сбежавшую невесту», «Головоломку» и первую часть «Трансформеров». Они усаживаются рядом на диван и проводят целый вечер в расслабленном обсуждении происходящего на экране. Это немного помогает. Потом Баки приносит плед Стива из кладовки и демонстративно расстилает по кровати. Они ложатся вместе и, десять раз перевернувшись с боку на бок, всё же находят удобное положение. Уже сквозь сон Стив чувствует, как любовник кладёт ему голову на грудь и может поклясться, что тот при этом довольно урчит.       Они ходят в кино, где смотрят «новые хиты старых лет», как неизменно пишут в рекламных объявлениях в интернете. Стив понятия не имеет, что это вообще значит, но Баки нравится, а значит и он всем доволен. За каждым фильмом неизменно следует посещение маленького кафе, в котором их начинают узнавать уже на второй раз.       Вечером они сморят фильмы из ближайшего проката и ужинают, обсуждая что-нибудь из совместного прошлого. Баки неизменно смеётся над старыми шутками, которые раньше сам же и рассказывал, удивляется и пугается как в первый раз. А потом подкатывается под бок и выставляет ногу из-под одеяла.       ***       Они впервые целуются под скачанный из интернета сериал «Однажды в сказке», где-то между второй и пятой серией. Стив, хоть убей, не может вспомнить, когда именно любовник приподнимается на руках и наваливается сверху, набрасываясь на чужие губы. И невозможно, невообразимо, невероятно хорошо снова иметь возможность коснуться дорогого человека без оглядки на последствия. И, когда Баки принимается целовать его в шею, они пропускают шестую серию, совершенно упуская суть происходящего на экране. И не то чтобы кто-то на это жаловался. Уже в постели брюнет сразу ложится Стиву на грудь и, выписывая пальцами лишь ему понятные символы, сообщает:       -Если бы надо было остаться до конца своих дней только с одним человеком, то из всех людей мира я бы выбрал тебя.       -Ты просто больше никого не знаешь, - возражает ему Стив и тут же получает по лбу мягкой ладонью. – Что?       -Дурак…       ***       В начале третьей недели Баки впервые позволяет себе наготу. Он выходит из душа весь в каплях ледяной воды, трясёт волосами и весело спрашивает, что у них на завтрак, а в глазах смешинки. Стив давно не видел его настолько открытым, настолько готовым встретиться с миром и одновременно настолько желанным. И он позволяет себе забыться, на миг заявив о своём обожании горячим поцелуем.       -Ты – потрясающий, - шепчет Стив куда-то в пушистую макушку и прижимает к себе ледяное тело, хозяин которого заливает радостным смехом. – Ты – самое лучшее, что могло со мной случиться. Самое ценное, что у меня есть. Моя мечта, моя награда за все труды и годы издевательств…       -Ты никогда мне такого не говорил, - отвечает ему Баки и ухмыляется. – Значит, я красивый?       -Да, очень, очень красивый!       -Тогда можно мне… тебя? – тонкий палец вырисовывает линию ото лба по скуле и вниз – к шее, через подбородок. Медленно задевает воротник и переходит на плечо, спускается на грудь, обводя сосок, и останавливается где-то у самой границы ремня. – Ты мне нравишься. С первого взгляда понравился. Такой высокий, сильный, уверенный в себе и при этом – с такими добрыми глазами. Подобное сочетание сложно отыскать. И ты легко принял моё недоверие, а потом – и доверие, пусть и частичное. Был готов играть роль любимой мягкой игрушки и безропотно выполнял все прихоти…       -И это навело тебя на мысль, что я… - закончить вопрос Стив не может: его снова целуют, придавливая к удачно подвернувшейся стене. – Что у тебя в голове?       -Я, ты, секс, - Баки играет бровями, отчего меж ними пролегает милая морщинка. Уже расправляя её пальцами, Стив запоздало напоминает себе совет психиатра «удерживаться от навязывания тактильного контакта» и отводит руку. – Так что насчёт…?       -Нет.       -Почему?       -Я… я был готов пожертвовать нашими отношениями навсегда. Согласился за тебя на ужаснейшую операцию не будучи уверенным в результате. Это отвратительно – сделать из другого человека подопытную свинку для нового протеза Старка… И после всего это…       -Я ничего из этого не помню, - жмёт плечами любовник и Стив вздрагивает от совершенно незнакомого жеста. Раньше Баки всё и всегда было надо, его любопытство порой перевешивало здравый смысл, а любое «хочу» моментально возводилось в ранг Абсолюта. А теперь… - К тому же, вероятно, мне стоит поблагодарить тебя за то, что самому не пришлось принимать подобные решения. Не думаю, что я бы решился добровольно поучаствовать в «программе замены потерянных конечностей». А быть одноруким – так себе развлечение.       -Неужели… неужели, ты совсем не злишься на меня? Хоть самую малость?       -А должен?       -Но ведь…       -Тш… - подавшись вперёд, брюнет оказывается пугающе близко и его упавшие на губы прохладные пальцы ничуть не помогают держать себя в руках. Стива трясёт от смеси обожания и откровенной похоти, со стороны это наверняка выглядит нелепо и даже смешно, но Баки… ох, его Баки! – Вот видишь, - словно почуяв что-то, смеётся тот. – Теперь ты понимаешь, каково это – ощущать себя в тесноте в собственном теле, желать из него вырваться, сложиться пополам и одновременно распахнуться в разные стороны. Я готов сожрать тебя, если это поможет. Но не поможет ведь…       Поцелуй, в который Стив увлекает их, быстро перерастает в сумасшедшее сплетение рук и ног, ощупывания и стоны. Они трутся друг о друга, заново привыкая, изучая и так привычные тела, покорно отвечающие на ласки. В какой-то момент Баки подаётся назад и, утянув любовника за собой, опирается спиной на стену. Он подставляет шею под жадные мокрые касания губ, позволяя касаться себя везде – от по-прежнему мокрого плеча до напрягающейся под пальцами задницы.       -Стив, - стонет он между поцелуями. – Мой Стив! – захваченными в плен зарывшимися в светлые волосы на затылке пальцами, Стив замирает, прекращая терзать покрасневшее ухо. Поднимает глаза, смотрит прямо и видит только горящий взгляд. – Стив, я ведь хороший мальчик, правда?       -Правда, - кивает Стив и улыбается. – Ты очень хороший мальчик.       Они бросаются друг на друга двумя оголодавшими псами, сшибают вазу и, только достигнув кровати, немного расслабляются. У Баки трясутся руки, он цепляется пальцами за воротник чужой рубашки и несколько раз дёргает его, неспособный понять как избавиться от мешающей вещи. Стиву кажется, что сейчас он расплачется.       -Раздевайся, - вместо этого приказывает любовник.       Пуговицы соскакивают на пол будто сами собой. Стив запоздало понимает, что просто рванул полы рубашки в разные стороны, не озаботившись расстёгиванием. Ему хочется рассмеяться, насколько нелепо выглядит этот самодельный стриптиз в их крохотной спальне, где важнейшей вещью всегда была занимающая почти всё пространство кровать. На Баки кажется совершенно заворожённым, когда смотрит на обнажившуюся кожу.       -Можно мне… - спрашивает он, прежде чем коснуться безволосого живота. – Такой же, как я… совсем без шерсти… - задумчиво шепчет брюнет, медленно продвигаясь пальцами вверх, к чувствительному левому соску. – Почему мы так похожи?       -Мы были участниками одного эксперимента. Очень давно. В сороковых.       -Когда?       Стив смущённо опускает глаза. Говорить об Эксперименте Доктора Эрскина ему ещё не приходилось. С прошедшим рядом весь процесс Баки не было нужды что-либо обсуждать, а остальным хватало фразы «мы сделали это вместе». Даже надоедливые соседи старались не трогать лишний раз больные места и не напоминали о том, как именно они двое попали в нынешнее время. И сейчас, под внимательным взглядом любовника, Стив впервые с сорок первого года почувствовал себя по-настоящему обнажённым. Ведь ему предстояло как-то воплотить в словах не только события, но и чувства, мысли и их отношения…       -Было больно? – погладив его по руке, спрашивает Баки. – Мне снился не только секс, ещё было много всего: доктора, военные, какие-то накрашенные девчонки, странная женщина почему-то сунула тебе в руки ребёнка, школьники что-то кричали, потом драка, снова школьники, танки, самолёт, синий луч, очкарик, который почему-то потом стал совсем не очкариком… - он смотрит в глаза, и в их глубине такая боль… - Стив, что из этого – правда?       «Всё, всё это правда» - хочется ответить Стиву, но он отлично понимает, что потом придётся рассказывать слишком много всего, и потому отступает. Опускает глаза, уходя от прямого взгляда, ласкает чужие пальцы, осторожно притягивает к себе любовника.       -Ты ведь слышал, что во время комы часто появляются всякие странные образы, связанные только с потаёнными желаниями и…       -Не заговаривай мне зубы, я отлично знаю матчасть! – шипит Баки и отступает. Снова. Стив признаёт поражение кивком головы и поднимает перед собой открытые ладони. – Мы ведь были вместе! Я надеялся, что ты скажешь правду!       -А я надеялся, что ты никогда не вспомнишь, какую боль пришлось испытать, - шепчет в ответ Стив и мягко протягивает руку, предлагая перемирие. – Тот эксперимент был не самым приятным, нам вкололи сыворотку и облучили, я едва не умер. Когда выпал из аппарата, ты уже был на ногах и первые несколько минут выл над моим едва шевелящимся телом. Потом, когда доктора Эрскина убили, я едва не утонул, ты чудом успел вытащить меня из воды и откачал, хотя беглого убийцу спасти не удалось. В рекламных турах, на войне, во время съёмок пропагандистских фильмов – ты страдал, если не физически, то морально. Потом, во время одной из операций, упал с поезда в горное ущелье. Это было зимой, так что через час тебя было бы уже не найти – я прыгнул следом и почти полчаса бродил по колено в снегу. Твоя рука была перемолота, от холода у тебя дрожали губы, мы провели почти сутки на ледяном ветру, согреваясь друг о друга и молясь, чтобы нас нашли до того, как замёрзнем до смерти. Потом, когда полковник Филлипс орал на меня за подобное «самоуправство ради какого-то пса», ты сидел в углу, накачанный обезболивающим по самые уши, слабо трепыхался и что-то бессвязно рассказывал сам себе. Все думали, что ты сошёл с ума, что твою руку невозможно будет восстановить, что ты теперь – калека, для которого жалко даже жалости, ведь ты – не человек. Но я настоял, требовал и кричал. Тебя прооперировали почти два десятка раз, на руке было столько швов, что она – по твоим собственным словам – стала похожа на «потасканный жизнью член бобра». Но ты выжил, сыворотка в крови в конце концов активировалась и заставила кости срастись. Во время нашей последней миссии мы добровольно повели наполненный бомбами самолёт в вечные льды Северного Полюса. Когда мы упали, и ледяная вода начал заливать кабину, ты трясся от страха и вопил, что тебе «слишком холодно» и в этот раз ты «точно не выживешь», называл меня идиотом и пытался заставить выйти наружу, на ветер, который всё равно убил бы нас через пару часов. А я ничем не мог помочь твоей панике, только обнимал и молился, чтобы ты не мучился слишком сильно, - Стив глубоко вздыхает, прячет лицо в ладонях. Ему тяжело и страшно говорить о прошлом, на которое они поставили «клеймо забвения» сразу по пробуждению в этом времени. – Нас нашли и разморозили, вместе, потому что не смогли отделить друг от друга. И рассказали, что «последняя» миссия – совсем не последняя, что миру снова нужны герои и что мы обязаны помогать своей стране, ведь ей опять нужна помощь. Вот только… - он обводит глазами спальню, их вечное убежище от остального мира, не слишком дружелюбного к подобным парам. – Как скоро выяснилось, им нужен был только я. Ты… Ты не представлял ценности, потому что являлся неполноценным с точки зрения всех действующих законов. Зооморфы не считались людьми.       -«Не считались»? А сейчас?       -Недавно вышел закон, который прировнял нас в правах и обязанностях. Стало можно спать с представителями твоего вида, жениться на них и даже рожать общих детей. Но… как оказалось, не все хозяева жаждали соблюдать новые правила. Некоторые… держали зооморфов как питомцев, или использовали заместо вещей. Их насиловали, убивали, потребляли в пищу, держали в неволе и разводили, подобно животным. И, пожалуй, я бы очень хотел, чтобы и ЭТО ты тоже забыл.       -А ты…       -Никогда. Ты любил меня… Как потом выяснилось, я всё равно поставил тебя в зависимое положение и заставил делать всё, что хочу, но… по крайней мере, я тебя не бил.       -Враньё.       -Нет, правда! За все годы и пальцем не тронул, если ты сам этого… не просил…       -Я не о побоях говорю. Ты ведь… когда всё случилось, сразу переписал этот дом на меня, верно? Врачи сказали, что у меня и счета свои есть, крайне приличные, кстати. И даже машина… Я тут два дня и за это время ты ни разу не проявил нетерпение или какое-либо недовольство моим поведением. Ну, кроме того раза, когда я сам домогался тебя и чуть не напрыгнул…       -Прости.       -Не думаю, что тебе стоит извиняться за подобное. В конце концов, тогда ты мог просто трахнуть меня и сбежать. Люди иногда так делают, - и на вопросительный взгляд отвечает: - Фильмы. В каждой второй комедии мужчины так делают. Если представить нас обычной парой, в которой женщина – это я, то…       Он вдруг замолкает, словно потеряв нить разговора. Внимательно рассматривает замершего напротив Стива и уверенно протягивает руку вперёд, без какого-либо знака сжав пальцами чувствительный сосок. Стив вздрагивает, но не отходит, хотя очень хочется отбросить чужую руку и сбежать. Ему странно думать о таком, но Баки выглядит чужаком в знакомом теле, уже не прежним ласковым любовником, готовым принимать член даже во сне. Теперь он подавляет одним своим видом.       -Раздевайся, - командует этот новый Баки и у Стива не остаётся другого выбора, кроме как покорно расстегнуть штаны и, позволив им упасть на пол, вышагнуть, оказываясь ближе. – Полностью, - цедят знакомые губы и трусы падают совсем рядом. – Иди сюда, ложись.       -Ты в порядке? – только и успевает спросить Стив, прежде чем оказывается опрокинут на кровать. – Эм… Джеймс?       -Если собираешься и в постели звать меня этим дурацким поддельным именем, то лучше заткнись, - советует ему Баки и прихватывает зубами уже и так пострадавший сосок. На вырвавшийся у Стива стон он отвечает довольной улыбкой и странным низким рычанием. – Вот так гораздо лучше… Мой Стив…       Раньше такого точно не было. Никогда до этого Баки так не цеплялся за слово «мой», не бросался так жадно на его губы, не вёл себя… как животное. Внезапная мысль словно ударяет в живот, Стив лежит, с трудом проталкивая воздух в горло, и даже стонать не может, насколько ему больно от осознания факта, что он, всегда бывший рядом с любовником, всегда оберегавший его, был соблазнён лишь потому, что вовремя попался под руку. И, не веря себе, он останавливает ведущие мокрую дорожку к паху губы.       -Стив?       -Нет.       -Что? Почему? Я снова сделал что-то не так или не то? Скажи, я могу исправиться, могу…       -Не поэтому. Ты сделал всё очень правильно и очень хорошо. Это я… это мне… - Стив судорожно шевелит губами, силясь найти правильное и не слишком обидное объяснение, но никак не может подобрать нужные слова. Так что он просто гладит любовника по голове и ласково сообщает: - Прости, я немного отвык от нас с тобой за этот месяц. Возможно, снова вернуться к таким отношениям было не самым лучшим решением… - пользуясь тактикой «если не получается – брось всё и беги», Стив осторожно слезает с кровати и, подхватив сброшенные ранее вещи, отходит к двери. – Я позвоню тебе как доберусь, чтобы не волновался, хорошо?       -Нет…       -Ок.       -…лучше просто останься, - упрямо заканчивает фразу Баки и вдруг опускается на четвереньки, отставив задницу. «Собачья поза», которую он раньше ненавидел и всячески избегал, считая унизительной, теперь выходит на удивление спокойной. И даже то, что вход приглашающе блестит от смазки… Стиву хочется бросить вещи обратно на пол и отдаться желаниям, вопящим «возьми его», но он только поворачивается спиной. – Стив, ты смотришь?       -Не думаю, что тебе стоит так себя вести.       -Стив? Разве ты сможешь бросить меня одного в таком положении? Разве тебе мало того, что ты УЖЕ со мной сделал за это время? Разве двух недель постоянного возбуждения без возможности коснуться тебя с нужным посылом не достаточно за любую в этом мире провинность?       -Ты ни в чём не провинился. Это… мы разошлись, понимаешь? За месяц до случившегося с тобой мы разошлись. Ты сказал, что ненавидишь меня, я ушёл, жил в другом месте, старался лишний раз не попадаться на глаза и… В итоге мы всё равно оказались в том же месте, с которого начали…       -И разве это не прекрасно? – улыбается ему через плечо Баки. – Разве то, что, несмотря на все проблемы, мы смогли не просто сохранить дружбу – вернуть отношения и снова оказаться в постели, не настоящая магия? И разве нам не стоит просто забыть о случившемся ранее и отдаться новой страсти?       -Ты не понимаешь.       -Нет, это ты не понимаешь, Стив Роджерс! – от злого рыка любовника Стива пробивает ледяная дрожь, но он упрямо продолжает пятиться к двери. – Если ты сейчас же не вернёшься в постель и не дашь мне то, в чём я нуждаюсь, клянусь, я найду способ посадить тебя на цепь и буду использовать вместо собаки, выгуливая по городу голышом!       -Бак…       -Мне это нужно, слышишь? Необходимо! Я нуждаюсь в том, чтобы меня трогали! Раньше я думал, что это – последствия «слетевших настроек» мозга, что надо просто подождать и станет наплевать на весь мир, но теперь… мне нужны твои руки! Здесь – он касается уха, - Здесь, - проводит по плечу, - И даже здесь, - пальцы обводят вход и ныряют кончиками внутрь. – Пожалуйста, дай мне это, иначе я просто умру!       -Я… не могу. Давай попробуем сделать всё постепенно, ладно?       -Если это единственный вариант, то я согласен…