Хвостатый

      Внезапно открывается, что Баки нравится слушать. Не в силах противостоять цепкости его внимания, Стив тратит почти три часа на историю их «босоногой юности», в деталях описывая все проблемы, с которыми пришлось столкнуться миссис Роджерс, чтобы устроить в школу зооморфа и потом удержать своего сына за штаны, когда того принялись дразнить. Следом идёт короткое повествование об особо голодных годах, когда Баки, замотав голову старой серой шалью, шёл работать в доки. Они обедают под рассказ о докторе Эрскине, подарившем Стиву новое тело и возможность попасть на столь желанную войну.       -И, разумеется, ты пустился во все тяжкие, ведь новое тело сделало тебя безумно привлекательным, - шутит Баки, но в глазах у него океан тоски. – Девушки, наверное, прохода не давали, а, Счастливчик Роджерс?       -Не думаю, что после тех упражнений, что ты устраивал, у меня могли бы появиться силы на кого-нибудь ещё, - Стив старается не улыбаться, но у него не получается. – Меня всегда интересовал только ты.       -Потому что был готов на всё?       -Потому что единственный из всех любил меня ещё тощим пацаном, ни дня не способным прожить без драки.       -Стив Роджерс дрался?       -Каждый божий день.       -Хм… - брюнет смотрит через стол, задумчиво обшаривая глазами широкие плечи собеседника, будто что-то решая для самого себя. Едва уловимо шевелит пушистым ухом, облизывает губы и, наконец, спрашивает: - Первый поцелуй тоже был со мной?       -Нет. Это была Ребекка Кливерс, девчонка на год старше, такая же мелкая и наивная. Она уговаривала нас поцеловаться между собой, говоря, что «псы целуются лучше всех», а потом, видимо, чтобы подтвердить, поцеловала сначала тебя, а потом меня, - Стив почти физически чувствует, как у него краснеют кончики ушей. Не укрывается это и от Баки: он подаётся вперёд, удивлённый и чуточку злой, играет мышцами единственной живой ладони и уже открывает рот, когда Стив вскидывает руку. – Но это далеко не вся история. На её глазах мы так и не стали целоваться, однако, вернувшись домой, бросились друг на друга. Это был первый раз, когда у меня встал и…       -Сколько тебе было?       -Четырнадцать. Мы тогда ещё спали в общей постели. По ночам, когда все соседи засыпали, осторожно трогали друг друга за разные места, приговаривая, что «надо учиться перед реальным боем». Ну… ты так говорил. А мне просто нравилось тебя касаться. Не в силах остановиться, мы делали… не совсем приличные вещи. Однажды мама вернулась пораньше и поймала нас в поцелуе на кухне…       -Она кричала?       -Мама? Ну что ты, конечно нет. Но запретила заниматься чем-то подобным за дверями квартиры и заодно – провела воспитательную беседу на счёт «раннего начала половой жизни». Мы обещали не делать ничего «взрослого».       -Мы сдержали слово?       -Нет. Не думаю, что она вообще на это надеялась. Скорее – просто таким образом обратила наше внимание на возможные проблемы. Которые непременно возникли бы, начни говорить та же Ребекка. Но их не возникло даже тогда, когда уже после эксперимента мы стали спать в одной палатке. Видимо, все вокруг были либо в край тупыми, либо не хотели нас смущать, ведь мы не всегда сдерживались и… звуки, запахи… Трудно представить, как можно не заметить подобное…       -Если у них нет супернюха и суперслуха – легче простого не заметить шёпота и аромата смешавшегося пота. К тому же, эти люди и думать не думали, что кто-то вроде ТЕБЯ станет заниматься сексом с собственной собакой.       -Не называй себя так.       -Но ведь это правда. Любители зооморфов сейчас «пересели» на обычных животных, я видел нескольких таких – жалкое зрелище. Они гуляют по городу и разговаривают с псами или кошками так, будто те могут им ответить. Бр… - Баки ёжится, почти испуганно вздрагивает и отпихивает опустевшую тарелку. – Ты ведь не считаешь меня животным, правда?       -Ну конечно. Ты ведь в первую очередь мой друг.       -А если я не хочу быть просто другом?       -Джеймс…       -Послушай меня. Просто послушай, ладно? – он смотрит прямо, губы сжаты, пальцы мелко постукивают по поверхности стола. И Стив сдаётся: кивает, отодвигая тарелку и готовясь к очередному разговору из разряда «давай переспим». Однако Баки его удивляет: - Я знаю, что ты потерян и напуган сложившейся ситуацией не меньше, чем я. Это наверняка полная дичь: смотреть на своего любовника и видеть нового человека, который ходит как он, говорит как он, ест как он, но при этом не может вспомнить ни одной проведённой вместе ночи. Поэтому я не предлагаю тебе вернуть всё и сделать, чтобы было по-старому. Вместо этого мы могли бы сходить ещё на парочку свиданий, раз тебе это так нужно, попить кофе в кафе на углу и пробежать по парку. А потом отправиться в постель и проделать друг с другом все эти «не совсем приличные вещи». Нет, я тебя не тороплю, - он вскидывает ладонь, хотя Стив и не собирался возмущаться. - Я даже не против потрогать тебя «за разные места» ещё недельку, сходить в кино или в театр, выйти снова на работу… Но… неужели, тебе совсем не хочется снова заставить меня забыть обо всём, позволить самому вспомнить, что я люблю, а что – нет? Мы могли бы прекрасно провести время во время моего «нового первого раза». Готов поспорить, это будет здорово и…       -Снова пытаешь совратить?       -Ну, а что ещё можно сделать, если ты в упор не хочешь видеть согласие? Я готов, я хочу, я жажду снова коснуться твоей горячей кожи и едва не выл от восторга сегодня утром, когда ты меня гладил и чесал. Как ещё можно подтвердить добровольность этого союза?       Стив тяжело вздыхает и отодвигает тарелку. Что ж, этот разговор назревал уже давно, даже странно, что удалось протянуть настолько долго и не сорваться в ссору. Но, как и всему на свете, их «мирному соглашению» пришёл конец и теперь пришло время снова с головой окунуться привычные разборки «кто прав, а кто виноват».       -Ты ведь меня любишь, да? – бормочет Баки и в его голосе проскальзывает отчаяние. – Знаю, мне говорили, что ты – мой боевой товарищ, что всегда помогал и теперь будешь поддерживать, но… это всё враньё, правда? Ты ведь на самом деле – мой любовник, мы были вместе, были в отношениях, делили одну кровать и должны были остаться рядом навечно. Правда же, правда?       -Слушай…       -Если нет, то лучше ничего не говори, я сейчас не пойму, только раскричусь и расплачусь. Господи! – обхватив лицо дрожащими пальцами, Баки несколько секунд молчит и, наконец, приглушённо сознаётся: - Я превратился в сумасшедшего, когда ты ушёл: бегал по району и бросался на людей, пытаясь определить, кто из них тебя видел, перетряс всех соседей и даже звонил Старку. Но тебя нигде не было, словно в воздухе растворился и… в какой-то момент я даже подумал, что просто сошёл с ума. В смысле, что тебя никогда и не было, я сам создал фантазию и в неё поверил… Но потом пришла эта женщина из Центра и она говорила так, будто видела тебя. И сосед тоже… Они подтвердили, что ты действительно существуешь и… Я вернулся домой и замотался в плед, под которым мы спали, втягивал запах и молился. Ты в курсе, сколько молитв я знаю, Стив? Их хватило ровно до того момента, пока ты не вернулся…       -Зачем ты…       -Я рассказываю это для того, чтобы ты понял, насколько всё серьёзно. Может, ты и не собирался, но стал центром моей жизни, моим смыслом. Я живу от того момента, как ты приходишь, до секунды, когда за тобой закрывается дверь. Всё время, пока тебя нет, я смотрю на дверь и надеюсь, что ты вернёшься. Я не требую верности или подарков, много внимания или официального заключения союза. Только близости. Неужели у тебя не хватит жалости хотя бы на то, чтобы дать единственное, чего я прошу? – Стив молчит, подбирая правильные слова, но, видимо, слишком долго, потому что собеседник вдруг прячет лицо в ладони и почти плачет. – Зачем ты это сделал со мной? Неужели, я настолько тебя обидел перед расставанием, что ты решил быть жестоким и отомстить? Почему ты вообще появился в моей жизни, зачем?!       -Потому что я люблю тебя! Потому что в этом мире у тебя никого больше нет, а если и есть – эти люди никогда не смогут быть достаточно милосердными, чтобы позволить тебе вспомнить всё самому, не придавливая к земле обилием фактов о привычках и особенностях старого уклада! Кто бы ни был у тебя там, за этими дверями, он никогда не поймёт, как ты прятался у меня за спиной во время учёбы в школе, как старался держаться ближе в армии и во время дурацких выступлений! Для них это – просто часть истории, они не способны принять тебя таким, какой ты есть! Потому что они не собираются смиряться с твоими недостатками!       -А ты способен?       -Может и нет, но я не раню тебя намеренно, разве что случайно. Потому что люблю сильнее, чем себя самого. И поэтому же я боюсь затащить тебя в постель, сломать, прогнуться под себя в порыве страсти. Вдруг ты не захотел бы отдаться мне по доброй воле, вдруг это будет ошибкой с твоей стороны? Что, если на самом деле ты меня не любишь?       В повисшей тишине отчётливо звенит опрокинутая тарелка. Стив ждёт, что она полетит ему в лицо, но собеседник только смотрит. От этого становится неуютно, приходится даже повести плечами, чтобы сбросить напряжение.       -Что же я такого тогда сказал? – тихо спрашивает Баки и странно осматривается, будто намереваясь найти ответ где-то на стене или, на крайний случай, на потолке. – Или сделал… Что я сделал, Стив? Можешь просто ответить, чтобы я мог всё исправить, не мучаясь пустой виной и не воображая страшные вещи? – Стив отводит глаза, желание вести диалог пропадает окончательно. Он отставляет стакан, поднимается на ноги, осторожно придвигает стул поближе к столу. – Стив?       В голосе бывшего любовника откровенная мольба, но даже она не способна заставить остановиться. Стив косится на закрытую входную дверь и вздрагивает, когда Баки подрывается и у него на глазах трижды щёлкает мощным на вид замком.       -Что ты…       -Нет! Останься! Что хочешь делай, только останься! Не бросай меня снова, я этого не вынесу! Не переживу, слышишь?!       -Слушай…       -Нет! Даже если не хочешь, даже если не можешь – ты всё равно должен остаться! Обязан! «Мы в ответе за тех, кого приручили», помнишь? К тому же, я совсем не изменился, я прежний! Мне надо совсем немного подсказок и я научусь делать всё, что тебе нравится, честное слово! Больше и рта не раскрою, если ты этого хочешь, буду готовить, убирать и ждать тебя, словно примерная жена! Ты наверняка и мечтать не мог о том, чтобы сделать меня полностью покорным, но тебе и не нужно! Я сам могу сломать себя, заставить играть нужную роль! Ты можешь…       -Иди сюда, - Стив обнимает любовника за плечи, притягивает к себе, позволяя прижаться к груди, и тут же слышит едва различимые всхлипы. – Ну, тихо, тихо… - похлопывание выходит не слишком успокаивающим: мышцы спины под пальцами напряжены до предела, словно их хозяин готовится драться. – Не нужно ломать себя, ты и так идеален. Правда. Это у меня проблемы, это я не способен быстро вернуться на старую дорожку и сделать вид, будто никаких проблем не было. Возможно, мне понадобится помощь психолога, чтобы принять подобные изменения.       -Эти изменения? – перед глазами возникают металлические пальцы, и Стив вздрагивает. Он никогда ещё не видел протез настолько близко: раньше было страшно даже представлять, что его скоро привяжут ко вполне себе живому телу близкого человека, а после установки – не было возможности остановить бег в бесконечном колесе и просто посвятить несколько часов разглядыванию чудом выжившего любовника. Баки понимает всё по-своему: пальцы моментально исчезают, сам он тяжело вздыхает и сообщает: - Я могу оторвать эту руку, если тебе не нравится.       -Не говори глупостей, как мне может не нравиться часть тебя? – Стив пытается улыбаться, но, судя по всему, выходит не очень – Баки снова всхлипывает и прячет лицо у него на груди. – Ты нравишься мне весь, от ушей до самого кончика хвоста.       -Хвоста теперь тоже нет, помнишь?       -Как это «нет», как это «нет»? – он пытается шутить, пальцами нащупывает привычную мягкость… и осекается, понимая О ЧЁМ говорит любовник. Именно поэтому во время соблазнения Стив никак не мог расслабиться – любимая задница лишилась хвоста, стала незнакомой, чужой и слишком бледной. Он силится выдавить улыбку, но в итоге просто тяжело вздыхает. – Прости, я снова облажался…       -Не говори так! Ты – лучшее, что было в моей жизни!       -Повторю: ты больше никого не знаешь. Возможно, если кто-то ещё проявит искреннюю доброту, поможет и будет готов поддерживать, ты…       -Я никогда тебе не изменю. Даже не думай об этом. И… - Баки поднимает лицо и становится очевидно, что он покраснел. В глазах странный блеск. Он облизывает губы и шёпотом спрашивает: - Я никогда не был сверху?       -Прости, что?       -Когда мы… ну… я… был сверху? Или всё время только ты?       -Почему ты спрашиваешь об этом?       -Мои сны… в них ты был подо мной, снизу. Как бы… - он поводит плечами, на секунду отведя глаза, а потом решительнее повторяет: - подо мной. Я… я трахал тебя, понимаешь?       -Понимаю. Правда, не понимаю, с какой целью ты говоришь это сейчас, но…       -Ты говорил, что не готов к сексу, но не сказал в какой именно позиции. Может, если ты боишься меня сломать или не хочешь навредить отношениям, мы могли бы… ну… - Баки снова облизывает губы, шумно сглатывает и выдавливает что-то среднее между «дай мне» и «пожалуй, пойду», ровно полсекунды ждёт реакции и тут же опускает глаза. – Извини, я не должен был даже начинать этот разговор.       -Тебе не за что извиняться. И… - приходит очередь Стива облизывать губы и нервничать. Правда, делать это, когда тебе шумно дышат в ключицу, выходит не очень. – Мы могли бы попробовать то, что ты предложил… Если не будем торопиться или стараться подстроиться друг под друга. В конце концов, мы оба – живые люди со своими желаниями и…       -Согласен.       -Ты не дослушал.       -Плевать. Ничто не имеет значения, если в конце я получу тебя.       -Бак…       -Вот, значит, как ты меня звал… «Бак»… - брюнет качает головой, словно пробуя имя на вкус. – Нет, не так, неправильно звучит… «Бак», «Бак», «Бартоломью», «Бенджамин», «Бенедикт»… я точно вспомню, надо только… Скажи-ка ещё раз!       -Слушай, тебе не стоит терзаться по этому поводу, можно выбрать любое другое имя…       -Но я хочу своё! Оно мне нравится и… «Баки»? Ну разумеется, и как я раньше не подумал? Ты звал меня «Баки», верно?       Стив стискивает зубы. От мысли о том, что Баки может полностью восстановить свою память, почему-то горько скребёт внутри. Ведь следом всегда идёт осознание, что он может снова откинуть надоевшего любовника, долгое время вынуждавшего его быть игрушкой в постели. И, если Баки всё-таки вспомнит о том, почему они тогда поссорились, то как Стиву дальше жить, в одиночестве?       Так что он отрицательно качает головой и кривит душой, повторяя про себя «это во благо нас и наших отношений».       -Нет, просто «Бак». Тебе не слишком нравилось, когда тебя звали «Баки». Вероятно, память восстанавливается не настолько быстро, как тебе хотелось бы. Но это ничего, даже лучше, если ты не вспомнишь тот ужас, когда… - он поднимает к глазам металлическую ладонь и демонстративно стучит по ней пальцами. – Не думаю, что этот эпизод станет опорой для с трудом восстанавливающего связи мозга. Ты испытал ужас и…       -Хорошо, - неожиданно согласно кивает Баки. – Если ты считаешь, что лучше обойтись без этих воспоминаний, то я готов. Это малая плата за возможность остаться рядом.       -Я не прошу тебя за что-то платить…       -Стив, не надо. Ты знаешь, о чём я говорю, - и брюнет делает шаг назад, выскальзывая из объятий. Он короткими чёткими движения собирает тарелки, доносит их до раковины и открывает воду. На фоне окна его спина выглядит слишком напряжённой и Стив мечется между желанием просто отвернуться и тем, чтобы провести пальцами вдоль позвоночника, привычно заставляя расслабиться. Потом можно было бы нырнуть рукой под резинку штанов, в трусы и, если ладонь тёплая – Баки захихикает, а от прохладной – резко зашипит сквозь зубы, подставляясь и выпячивая задницу. Во втором случае удастся ощупать туго сжатое кольцо мышц, прежде чем любовник обопрётся локтями на столешницу и прогнётся, переводя всё в секс. Так было множество раз, Стив никогда не мог предположить, куда заведёт любовника хоровод мыслей и желаний. Да и какая разница, если в итоге они оба останутся довольны? - Врачи сказали, что у меня потеря памяти после ранения. Что случилось?       «Мне пришлось отрубить тебе руку. И хвост, кстати, тоже. Хочешь на ужин салат или лучше заказать пиццу?»       Стив глубоко дышит, стараясь удержаться от неуместного комментария или излишне резкого ответа. Невозможно описать словами, насколько он рад, что Баки стоит спиной – скрыть свои мысли лицом к лицу было бы ужасно трудно. Сейчас, когда всё только-только наладилось, так легко снова сломать…       -В принципе, можешь не отвечать. В поисках тебя я перерыл шкафы и нашёл записную книжку, судя по всему, общую. В ней была просто куча визиток и некто «Наталья Романова» просветила меня насчёт наших прошлых взаимоотношений. Того, как я за тобой бегал, как прогнул под себя огромную организацию вкупе с целым государством и… - его голос становится чуть тише, - О том, как ты даже разговаривать со мной не хотел…       Стив с трудом удерживает от рыка. В поисках истины Баки может довести себя до истерики… или до возвращения памяти. Не помня себя от страха, он подаётся вперёд и проводит пальцами от копчика вверх, останавливаясь на загривке, чтобы собрать в горсть и уверенно сжать. Откровенно подавляющий жест должен взбесить и недоверчивого кота, и радостно виляющего хвостом пса, кем бы Баки там сейчас не был. Однако тот только прогибается в спине и гортанно стонет…