Хвостатый

      В душе журчит вода. Стив курит в окно трясущимися руками. А ещё хочется позорно сбежать, уйти от наступающего разговора и необходимости что-то объяснять. Пожалуй, можно было бы позвонить Тони и попросить отправить куда-нибудь в Европу инкогнито, без привлечения властей и штампов в паспорте. Но Баки всё равно найдёт его.       Бежать бесполезно.       Стив хихикает над этой мыслью и щелчком отправляет сигарету в полёт навстречу заплёванному асфальту. Когда он стал воспринимать человека, с которым провёл вместе всю жизнь, как маньяка?       За спиной выключается вода, скрипит пол. Его обнимают со спины, металлическая ладонь ложится поверх сердца. И можно просто позволить любовнику всё, одним лишь бездействием переводя его из звания «бывшего» обратно к «человеку для которого и целого мира не жалко». И почему-то страстно не хочется говорить.       -Обсуждать произошедшее будем? – ровно спрашивает Баки. Он мокрый, голый и прижимается к спине вставшим членом. Стив голодно сглатывает, жалея, что нет света и потому не получится рассмотреть желанное тело. – Договорились, - решает за него любовник и касается губами загривка. – Разденешься? – Баки выжидает меньше пяти секунд, прежде чем понять самостоятельно. – Ясно, - коротко бросает он и запускает обе ладони под чужой ремень. Стив стонет, когда его член обхватывают сразу с двух сторон, гнётся и отчаянно молится, чтобы это не оказалось просто очередным сном, после которого он проснётся в пустой постели со стояком и невозможностью коснуться любовника. – Мой хороший, такой голодный…       Стив кончает за минуту. Он опирается на подоконник и судорожно хватает ртом воздух под горячие выдохи в спину. У Баки всё ещё стоит, но они только встретились и после долгого воздержания кончить первым совсем не стыдно. Так что, когда любовник придерживает его, помогая опуститься на диван, Стив воспринимает это как руку помощи. Он спокойно реагирует на то, что с него стаскивают штаны, поправляют бельё, смотрит почти пустыми глазами как Баки хватает бутылку с оливковым маслом и вспоминает, как впервые пытался сделать пасту с томатами и оливковым соусом. Когда первые капли касаются члена, Стив вздрагивает, но не протестует.       -Я так соскучился, - шепчет Баки, прежде чем его поцеловать. И, не дав воспротивиться, опускается сверху. Стив с одной стороны рад, что член не торопится опадать, а с другой – в полном ужасе от происходящего. Он в курсе, что между людьми бывает близость, но у них никогда не было так – чтобы Баки с надрывом пытался изнасиловать себя чужим телом. – Мой хороший, - снова говорит тот, насаживаясь на член и вцепляясь зубами в плечо. Стив не двигается, вообще ничего не предпринимает, стараясь не разрушить происходящее случайным словом или жестом. Баки выглядит непонятно как улизнувшим из больницы психом, решившим найти свою жертву и «отыграться», но при этом касается удивительно нежно, ласково и… правильно? – Так и будешь молчать или всё же соизволишь отреагировать на секс как положено?       Стив бы ответил, но у него, кажется, вот-вот разорвётся сердце. С трудом пропихнув воздух в глотку, он шумно сглатывает и осторожно обнимает усевшегося сверху любовника. Чужая кожа обжигает, подушечки пальцев тут же начинают слабо подрагивать, словно от пущенного по ним тока. Он старается дышать, как учил Брюс, знающий толк в размеренности сердечного ритма и постоянно повторявший «в ближайшее время надо избегать стресса», но получается явно не очень: в проникающем сквозь окно неярком свете фонарей его лицо становится сначала задумчивым, а следом – напряжённым.       -Стив?       -Я… я просто… - воздуха не хватает. Стив дышит, правда пытается, но кислород словно превращается в разъярённого ежа где-то в глубине грудины. – Надо… чуть больше… времени…       -Это шутка такая? – Баки хмурится, его брови почти соприкасаются, а тело – застывает в выражающей готовность к прыжку позе. Стив силится объяснить, но может лишь обхватить его поперёк туловища, дурея от столь долгожданно тактильного контакта. И, хотя он отчаянно пытается держать себя в руках, стон вырывается сам собой. – Стив? – тут же реагирует любовник и осторожно покачивается на члене, отчего горячие искорки расползаются по телу до самого горла. – Ты… ты в порядке?       -Нет, - честно признаётся Стив и закрывает глаза. Становится чуть легче, но всё равно слишком… - Прости, надо… несколько минут на… приду в себя… честно… прости, пожалуйста…       Баки склонен делать скоропалительные выводы, он никогда не молчит и может ударить наотмашь даже самого дорого человека, если считает это правильным. И Стив любит эти качества в своём партнёре. Но не прямо сейчас, когда тот гладит его по голове и тихо спрашивает:       -Мне лучше уйти?       -Нет.       -Хорошо. Тогда… может, расцепимся, раз секса всё равно не случится?       -Прости.       -Ты уже говорил. Отпустишь? - Стив чуть приподнимает веки, смотрит на собственные руки, надёжно удерживающие любовника на коленях, и отрицательно качает головой. – Ладно…       ***       Будят Стива не воспетые в многочисленных любовных балладах «первые лучи томительного солнца», а громкая ругань от входной двери. Голос Баки перемежается с кем-то чужим и звучит любовник довольно воинственно. Но думать об этом нет ни сил, ни желания. Вчера они так и не смогли нормально поговорить. Точнее – не смог Стив, Баки отлично обошёлся бы вообще без диалога, остановившись на «спокойной ночи», но потом… потом, когда они, подобно престарелым любовникам, лежали на разобранном диване спинами друг к другу, думая каждый о своём, он неожиданно повернулся и сделал то, чего меньше всего можно было ожидать после всей случившейся истории: погладил кончиками пальцев по плечу и рассказал, что испытал, когда начал вспоминать, как метался между желанием выполнить приказ и жаждой вернуться домой, найти свою пару, удостовериться, что вся эта история не приснилась, не стала побочным эффектом от многочисленных энергетиков. В какой-то момент Стив повернулся, протянул руку и, не дав спрятаться от контакта, сплёл их пальцы меж собой. И они ещё несколько часов лежали, смотря как лицо напротив то всплывает в свете проезжающей мимо машины, то – погружается в ночную тьму.       И это было прекрасно.       А теперь пришло утро и Баки ругается, судя по используемым цензурным словам, с вызванным электриком, который настаивает на отсутствии проблем «в зоне коридора» и требует пропустить к «щитку в глубине квартиры». Стив накрывается одеялом с головой, прячась от реальности.       -Хватит, пусть уходит, вернись ко мне, - едва слышно выдыхает он, уверенный, что Баки не просто услышит – разберёт слова и послушается. И правда – спустя минуту хлопает дверь, диван прогибается с другой стороны, металлические пальцы тянут одеяло, вынуждая выбраться из фантазий. – Доброе утро, - улыбается Стив. – Как спалось?       У Баки на лице отчётливо прописано желание убивать, но он так старательно растягивает губы в фальшивой улыбке, что становится очевидно – спалось ему отвратительно, ужасно, неудобно, жарко и… ещё много чего, о чём пёс не преминет сообщить с привычной честностью прямо в лицо.       -Прекрасно, - вместо «ужас» говорит любовник и Стив позволяет себе поверить. Гладит изгиб металла чужого локтя и смотрит в родное лицо. – Хотя диван стоит заменить, да и сама квартира… почему ты здесь?       -Ушёл из дома.       -Зачем?       -Он теперь твой. Помнишь наш уговор?       -К чёрту уговор! – чёрное ухо смешно дёргается. Стиву хочется подцепить его пальцами и слегка помять, а может – и почесать, вызывая у любовника привычную дрожь, но тот дёргается в сторону, избегая прикосновения, и злобно рычит. Рука отдёргивается сама собой. – Прости. Мне ещё немного сложно… Ну, подпускать к себе людей… - Баки опускает глаза и заметно тише добавляет. – Я обычно подхожу со спины.       -Но вчера…       -Я был не в себе.       Стив молчит, потому что не знает, что сказать. Его собеседник, видимо, просто больше не жаждет разговаривать. Повисает гулкая, неуютная тишина, бьющая по ушам. Даже обычно стучащие дверьми соседи куда-то испарились. Баки опускается на матрас, зарываясь носом в подушку, одни глаза видны и взгляд как у побитого щенка. Стив гладит его по голове, словно собаку, жест из прошлого выходит легко и спокойно, помогая им обоим расслабиться.       -Прости меня, - бурчит он минуту спустя и трётся о ладонь. – Вернувшись, я первым делом пришёл в наш дом, а он пустой. Тебя нет и даже запаха не осталось, словно пришёл волшебник и избавился от мельчайших знакомых черт: второй цветок в вазе под зеркалом, фотографии на стене, альбомы с рисунками, даже дурацкие свитера с растяжками исчезли. И только сидя на диване в полной тишине, начал вспоминать о том, что тогда случилось. Что я сказал. Это было…       -Баки, не надо…       -Это было ужасно! – Стив замолкает под безумным взглядом любовника и покорно слушает. Иногда надо высказаться, чтобы стало легче – это он знает по себе. – То, что случилось в тот день, не должно было случиться никогда. Я запутался, ужасно испугался, они показывали мне все эти фотографии покорёженных тел и избитых зооморфов, уговаривая «рассказать правду», потом пришли врачи и заставили раздеваться, искали синяки и иные следы «бесчеловечного отношения». Можно было бесконечно твердить, что я сам хочу всего того, что между нами происходит, но никто не слушал. Я словно снова стал… никем. Как в тридцатые, помнишь? Тогда твоей маме пришлось изрядно повозиться, запихивая меня в школу, но она справилась. А сейчас, когда мне самому пришлось столкнуться с системой, я… не справился. Стив, я сдался, закрылся ото всех, потому что не нашёл другого выхода, кроме сплошного отрицания. И потом, когда ты предложил мне «заняться чем хочу», это выглядело настолько похоже на очередного идиота-врача, и я… сорвался. Прости. – Стив хочет обнять его, прижать к себе, хоть немного успокоить, но не может убрать руку от чужого лица, потому что её перехватывают в самом начале движения. – Теперь, когда ты так близко, мне хочется вылизать тебя с ног до головы, но при этом – зверски страшно, что ты не разрешишь. Потому что вытворенное мною жутко неправильно. И я бросаюсь на тебя и тороплюсь из страха быть отвергнутым. Я ужасно налажал, Стиви. Даже не знаю, простишь ли ты. Я бы не простил.       Не озвученное «а ты простишь?» повисает в воздухе. Стив перебирает пальцами тёмные волосы и молчит. Потому что снова не знает, что надо говорить в подобных случаях. Возможно, ссорься они почаще, оба уже наработали бы сноровку…       -Стиви? – напоминает о своём недо-вопросе Баки и смотрит так жалобно и в то же время настойчиво, что Стив сдаётся.       -Господи, «да», неужели может быть другой вариант? – он тянется вперёд, легко целуя подозрительно поджатые губы, трётся носом о чужую шею и сладко вдыхает полную грудь манящего аромата. – Разумеется я тебя прощаю.       -Но ты ведь понимаешь… - Баки хитро улыбается, проходясь ногтями по светлому загривку, и намеренно понижает тон голоса. – Что я был плохим мальчиком…       -Иди сюда, «плохой мальчик», будем делать из тебя хорошего, - тянет его к себе Стив и целует в шею, в плечо, рядом с ухом и, наконец, в горячие губы. – Люблю тебя, Бак. Всегда буду любить, что бы ни вытворил…       В книгах много пишут о «невозможности вспомнить, кто рванул навстречу первым», но у них всё ясно – это был Стив. Обвил руками за талию, заваливая на себя, и приник к тут же открывающимся губам, влажным и сладким, словно манговый сок. И, когда чужие зубы сомкнулись на горле, игриво сдавливая, но не переходя границ, тихо застонал, скользя пальцами вниз, туда, где был смысл всей его жизни. Баки вздрогнул, но развёл ноги, покорно поднимая задницу и позволяя касаться себя безо всяких ограничений, проникнуть внутрь, растянуть вход большими пальцами и – их общая слабость – слегка потянуть за намеренно подлезший под руку хвост. Подобная игра – на грани схватки – заводила с самого начала и, пожалуй, за столько лет осталась единственным, что сохранило свою ценность. Ведь сражаться с равным противником всегда приятно, а уж когда он сам жаждет быть побеждённым и получит от этого удовольствие.       Они проводят в постели всё утро. Сначала неспешно примериваясь друг к другу, будто заново знакомясь с уже вдоль и поперёк изученными телами, а после – уверенно касаясь чужой кожи и пьянея от одних лишь мыслей о допустимости подобных ласк. Баки исполняет своё желание – вылизывает Стива с головы до ног, особенно задерживаясь под яйцами, кружа довольно вокруг сжатого кольца мышц, но не притрагиваясь даже пальцами. И, лишь когда он уже близок к сумасшествию, пёс соскальзывает вниз и берёт в рот сразу до основания, располагается на спине, позволяя трахать в узкое горло, загоняя резко и быстро. Стив сходит с ума и кончает меньше, чем за пару минут, а после – накручивает на кулак мягкий хвост и уверенно обхватывает чужой член влажной ладонью…       ***       Возвращаться домой радостно и немного страшно.       Стив бросает сумку с вещами на пол возле двери и торопится в ванную помыть руки от уличной грязи. По дороге им пришлось заступиться в переулке за девушку, снять с дерева кошку и даже помочь пожарным восстановить сошедший с ума гидрант. Всё это воодушевило и… немного возбудило. Причём точную причину назвать нетрудно – она мужественно помогала, а между делом – трогала за интересные места с самым невинным видом. И, так как границ приличия как таковых у Баки не было никогда, к концу их часового путешествия Стив был заведён до предела и уже с трудом держал себя в руках. Но поддаваться на провокацию не собирался – они договорились нормально обсудить ситуацию, прежде чем снова оказаться в постели, откуда не выберутся минимум сутки. Лучше высказать претензии сразу, чтобы не копить и не носить их в себе, взращивая всё новые и новые обидные слова, которые рано или поздно вырвутся и приведут к конфликту. Правда, стоящий член – не лучший помощник в подобных делах. Поэтому Стив плещет в лицо ледяной водой в надежде успокоиться, заранее понимая тщетность всех попыток – Баки всегда заводил его так, что обойтись без секса не представлялось возможным, а дрочка не помогала. Но всё же…       -Чем занят? – шепчет подкравшийся со спины любовник и игриво дует в шею. Стив дёргается от накатившей горячей волны и сжимает зубы, когда ощущает давящую тяжесть внизу живота. – Играешь сам с собой в гордом одиночестве, пока я мучаюсь от возбуждения? И не стыдно тебе быть таким эгоистом?       -Бак, не надо, - успевает сказать Стив до того, как металлическая ладонь ныряет ему в штаны, а потом давится воздухом и ненамеренно притирается задницей к чужому члену. – Мы же собирались поговорить… - обреченно выдавливает он, пока прохладные пальцы скользят вокруг головки, слегка сдавливая. – Нам это нужно, слышишь?       -Не знаю, что «нам» там нужно, а мне прямо сейчас нужна твоя задница. Ты ведь позволишь мне? – Стив вздрагивает, когда скользкий палец касается оказывается у самого входа и против воли отстраняется, прижимаясь к раковине. – Пожалуйста, Стиви. Ты же знаешь, как сильно я скучал по своей сладкой детке… - если Еву соблазняли с хоть вполовину такой же похотью в голосе, вполне нормально, что человечество оказалось там, где оказалось. Сопротивляться не представляется возможным, к тому же… - Дай мне, я этого хочу.       Всё. Контрольный в голову. Когда удлинившиеся зубы впиваются в загривок, Стив может только стонать и стараться не дёргаться, чтобы не спровоцировать. Пальцев в заднице уже явно больше двух, но сколько именно – он не определил бы, даже если бы это было вопросом жизни и смерти. И, хотя в последний раз они делали что-то подобное ещё в тридцатых, происходящее не кажется неправильным. Потому что это Баки и больше можно ничего не говорить.       Это Баки загнанно дышит в спину, медленно проникая головкой и удерживая за бёдра с такой силой, что точно останутся синяки. Это Баки с недовольным рыком распихивает его колени, потому что не может войти до основания. Это Баки обхватывает его пальцами за шею, сдавливая и почти полностью лишая кислорода, отчего всё становится ещё ярче, ещё горячее. Это отражение Баки в зеркале закрывает глаза, медленно и плавно двигая бёдрами, выходя едва до середины, чтобы тут же погрузиться вновь. Это его руки лежат на теле так уверенно и мощно, что им хочется просто подчиниться, признавая свою слабость перед чужой властностью. Это Баки прикусывает губу, низко стонет, а потом снова сжимает зубы на шее сзади и натягивает-натягивает-натягивает, пока у Стива не заканчивает воздух и способность выдерживать всё нарастающее давление внутри. И он кричит, трясётся, балансирует на грани с полным безумием, пока, наконец, не рассыпается на части, превращаясь в ничто – содрогающееся от удовольствия тело, лишённое разума, границ и стыда.       Возможно, именно это помогает ему сдержаться и не покраснеть, когда, кончив, Баки падает на колени и принимается вылизывать его прямо там, где только что побывал, жадно припадая к судорожно дрожащим мышцам, довольно ворча и не давая сдвинуться с места. У него ещё не ушли клыки – любовник с каким-то почти торжественным урчанием оставляет несколько следов прямо на заднице - и явно есть силы на второй раунд, которого Стив просто не выдержит. Он опирается руками на раковину и старается не сжимать пальцы слишком сильно, чтобы осколки не оказались на полу.       -Иди сюда, - Баки тянет его вниз, в свои объятия и ещё секунду назад готовый растечься лужей на полу Стив торопливо собирает себя из кусков, чтобы не выглядеть слабым или жалким. – Моя детка, - язык проходит по шее – от спины до самой линии волос, и всё тело нетерпеливо дёргается от этой нехитрой ласки, ожидая нового взрыва удовольствия. – Я так рад, что мы, наконец, всё решили…       -Вообще-то…       -И, как я и думал, твой зад – это нечто…