АРМАГЕДДОН

(Ваканда) Старк еле успел отскочить в сторону, минуя столкновение с Локи. Трикстер выглядел так, будто скатился с горки, прочесав своим божественным задом колючие кусты: волосы, ещё утром аккуратно зализанные назад и собранные в хвост, развевались чёрной воинственной гривой; одежда была смята и даже порвана на локтях, плече и груди; на обувь налипла грязь; тонкие губы превратились в ниточку, глаза буквально прожигали тех, кому непосчастливилось оказаться на пути. Лофт целенаправленно шёл к их с Вандой тренировочной площадке, и после каждого шага в земле оставалась глубокая вмятина. Реакция Локи была ожидаема, Тор даже испытывал в глубине души удовлетворение — но когда трикстер ринулся в драку, Одинсон был одним из первых, кто бросился на защиту смертному. Локи будто с цепи сорвался, хотя бил и царапался он явно не в полную силу и магии не использовал — иначе человек бы просто не выжил. Тор насилу оторвал трикстера от несопротивляющейся жертвы, больно заломив безумцу руки за спину. Алекс не убегал, не бил в ответ — только закрывал руками лицо и подтягивал колени к животу. Мэри, как ни странно, не вмешивалась, даже отвела Наташу подальше. Зато после она нашла брата и безапелляционно потребовала: — Сейчас же иди к Алексу и попроси прощение! — За что? — Локи не отрывал взгляда от Ванды. Крикнул: — У тебя руки дрожат! Соберись! Ты должна контролировать своё тело! — «За что?»! — задохнулась от возмущения мисс Уолтер. — Ты жестоко избил старшего брата, который… Я могу понять твоё недовольство; но одно дело — злиться, и совсем другое — распускать руки! Притом Алекс ни в чём не виноват — его не было в Асгарде, не было! — Я занят, — Локи как будто не слышал сестру, продолжая наблюдать за ученицей. — Давай поговорим позже, ладно? — Или ты просишь прощения — или я с тобой не разговариваю! Впервые Мэри была так непрекреклонна и сурова. Обычно она действовала осторожно, мягко и гибко. Знала — Локи лучше не загонять в жёсткие рамки, он начнёт сопротивляться себе во вред. Так птица бьется о стекло, раня грудь и крылья — лишь бы вырваться! — Ну, в собеседниках у тебя недостатка нет, насколько я знаю, — протянул Локи низким от ярости голосом. — Командуй Роджерсом и Барнсом, а меня оставь в покое. И не лезь в мои дела. Локи говорил с сестрой так грубо тоже впервые — не отшучивался, не переводил тему, не давал ложных обещаний. Мэри отшатнулась, будто её ударили, брови приподнялись, руки, наоборот, опустились. Смертельная бледность залила лицо. Девушка ничего не сказала, только судорожно улыбнулась и убежала, давя рыдания и придерживая лёгкое платье. Тор помнил Локи тихим, задумчивым и уставшим — всю прошлую неделю трикстер изматывал себя тренировками и работой, помогал ставить защиту, ходил на все собрания и внимательно слушал обсуждения. Он говорил мало, улыбался с грустью, и с Тором они как-то примирились. Но после драки Локи изменился кардинально — он стал ещё более язвительным, злобным и просто невыносимым: скалился, огрызался, подбивал на конфликты; на дневной срочный совет Локи опоздал, на вопрос Фьюри: «Что с Мэри? Где она?» ответил крайне грубо, а на требование Гаморы успокоиться нахально признался: — Я пришёл только ради того, чтобы услышать, как Старк будет оправдываться перед Алексом за разрушенный дом. — У нас сейчас другие темы для обсуждения! — повысил голос Фьюри, косясь на Уолтера; но опасения Ника были напрасными — Алекс, прикладывающий к разбитому носу и губам пакет со льдом, не собирался устраивать разборки, лишь непонимающе нахмурился. Наташа, восседающая на подлокотнике, стрельнула в трикстера злым взглядом — она знала о конфликте Тони и Кэпа, так как отслеживала ситуацию; но она не сказала Алексу ничего про дом, охраняя сердце, которое поклялась беречь. Взглянув на озадаченного Уолтера, на поникшего Старка, Локи ухмыльнулся. Зелёные ведьминские изумруды злорадно блеснули. — Да ладно, ты реально не в курсе?.. Мы бездомные, драгоценнейший братец! Поздравляю! — Локи, — Алекс побледнел, но сумел совладать с собой. — Не надо. Не сейчас. — Зря пришёл, — подчёркнуто разочарованно вздохнул Лофт и вышел прежде, чем кто-то успел его остановить. Тор нашёл Локи в своей собственной комнате: тот лежал на кровати в обуви и крутил в руках Ларец. На стенах расползлись морозные лапы инея и дотянулись почти до потолка. Одинсон вздрогнул, но не от отвращения, а от неожиданности — однако трикстер понимающе осклабился, демонстративно оголяя синие руки до локтей; узоры на коже напоминали воспаленные рубцы. — Красавец, да? Что-то вы долго болтали, великие стратеги. — Ты напрасно ушёл, брат, — Тор мужественно посмотрел в рубиновые глаза. — Алекс принёс ошеломляющее известие. — Надо же? Хм, дай угадаю: он обрюхатил свою девку? — Нет, — Тор хотел заступиться за Наташу, но препираться с братом не хотелось, и асгардец поспешил выпалить: — Адонай забрал Камень Души. Ну, ты помнишь, наверное, Алекс рассказывал, что Лев поцеловал смертного в лоб в свой последний визит… Локи не слушал: он замер, дыхание пресеклось. «Адонай забрал Камень». Как и обещал. Алекс свободен от бремени, и бояться больше нечего. Локи не нужно убивать… А жаль. Сейчас он с радостью пустил бы человеку кровь. Человеку, который всегда был рядом, убеждал в своей…преданности, а когда Локи исчез, закрутил пошлый роман с гламурной кровопийцей. Такое впечатление, что младший брат был обузой, преградой для счастья! Разве они не были счастливы вчетвером? Алекс, Мэри, Локи и Люсиль. Больше никого не нужно. И вот сперва Мэри, как дура… Локи сам себя оборвал — думать о сестре плохо и, тем более — обзывать её такими грубыми словами он не мог. Просто не мог. Мэри была рядом с ним, утешала, подбадривала. Она даже не плакала при нём, зная, что он этого не любит. А Алекс… Предатель. Сладострастник. Чем эта Романофф его соблазнила? Да, грудь у неё, конечно, что надо, и зад шикарный. Но она ведь распутница! А Алекс — король, пример для подражания, старший брат. Ага, йотуна с два. Старший брат. Смертный мальчишка, ничтожество, безродный нищий и слабак, который только и может, что жалеть. А уж Романофф стоит пожалеть, да. Украденное детство, Красная комната, Дрейков, все дела. Интересно, знает ли Алекс об Антонии? Знает ли, что детей нужно держать от Наташи Романофф подальше? — Эй, ты меня слушаешь? — перед носом раздражающе щелкнули пальцы. Тор отшатнулся сразу, как только на него вскинулись злые зелёные глаза. — Выходит, говорю, у Таноса теперь три Камня, и четвёртый — пока в… оболочке. Если Лев не освободился, Он ведь сильнее титана. — Ты начинаешь рассуждать, — Локи мрачно поджал губы. — Это ведь ещё сложнее, чем думать. Какой ужас. — Перестань паясничать! — завёлся Тор. — Я лишь передаю тебе то, что нам говорили, раз уж ты ушёл. Локи равнодушно пожал плечами, вернувшись к изучению Ларца Зим. Температура в комнате заметно упала, холод начал проникать под кожу Громовержца. Тот глянул с тоской на артефакт и сел за стол, где валялись в беспорядке чертежи, летописи и схемы. Всю прошлую неделю Локи жил в своём бункере. Слово «помойка» тут никак не подходила: да, «выживший» хлам никто не убирал, но его было мало. И запаха никакого не было, разве что гари — своеобразный скорбный символ, пепелище прошлого. Да и за своим внешним видом трикстер строго следил, соответствуя своему статусу короля. Однако, боль прошла. Даже не так — она оказалась чем-то настолько нелепым, настолько комичным (как считал Локи), что даже тень воспоминания приводила в ярость. А каморка была напоминанием. Да ещё каким! Но просить у Т’Чаллы комнату… Локи ни с кем, казалось, теперь не мог общаться нормально, его распирало от ненависти, его душил собственный яд. — Я поживу у тебя, ты не против? — не просьба, небрежное оповещение, постановка перед фактом. — Конечно, если ты не хочешь, то должен заявить прямо. Ты понимаешь? — Это честь для меня, брат, — серьёзно ответил Тор. В самом деле, он был рад, хоть и понимал, что будет сложно. Очень. Вдруг кто-то постучал. И Локи крикнул, опережая Одинсона (чем сразу показал, кто отныне хозяин комнаты): — Входите! Дверь открыл Алекс. Не без помощи магов и вакандских медиков его лицо, шея и другие части тела восстановились, и ничто не напоминало о неприятном инциденте. В отличие от Тора, Алекс не удивился метаморфозам трикстера. Словно человек каждый день видел полу-йотунов. Локи заметил эту спокойную реакцию; заметил также кулон, который человек спрятал (какая наивность!) под тонкой тканью рубашки. Эта деталь особенно резанула — смертный не имеет право носить эту вещь! Снял ведь, отдал Адонаю — а потом кулон доставил Хеймдалль, как скорбный трофей. Адонай. Это всё шутки Льва. Игра судьбы, что б её… — Привет. Можно? — О, конечно. Как ты узнал, что я здесь? — Локи улыбался, поза была расслаблена — но как обманчиво было это благодушие! — Джарвис отследил. — Всевидящее Око Тони Старка… Ясно. Что хотел? — Поговорить. Мы можем пройтись… — Я никуда не пойду. Мне хорошо лежится. Тор еле удержался от вздоха. Он начал сочувствовать Алексу, осознавая наконец, какой ценой была завоёвана привязанность Локи к человеку. Уолтер кивнул и сел на табурет, вскинул глаза на Тора. Тот понял безмолвную просьбу. — Стоять! — велел трикстер, и Одинсон остановился у самого выхода. — Тебе совершенно не надо никуда идти. Сядь и занимайся своими делами. А ты, — обратился он к Алексу, — можешь говорить. Я тебя слушаю, но недолго. У меня уйма дел. Ванда ждёт, и потом… Короче, сам понимаешь. Громовержец, ужасно на себя злясь, тем не менее сел. Он не хотел быть свидетелем унижения человека, но и оставлять смертного одного с эмоционально-нестабильным магом было чревато. — Локи, я… Не знаю, зачем Адонаю понадобилось вводить тебя в заблуждение. Но точно понимаю, что Он желал тебе лишь добра. Он милосерден… — Странные у Него представления о добре и милосердии. Он явился сразу же после нашей ссоры с Люсиль, но допустил столько смертей в Асгарде — как после такого не засомневаться в мудрости Адоная? Алекс покачал головой. — Я не смею сомневаться. Даже злые начала Он приводил к благополучным исходам, и потом, Он столько сделал для нас. — О, разумеется, Его щедрость не знает границ! Я не могу передать, как счастлив пополнению в нашей семье! Рыжая помощница Фьюри и приёмыш — всегда об этом мечтал. Только то утешает, что за всякое блаженство приходится платить сторицей, а значит, тебя ждёт много сюрпризов. Возможно, не скоро, но я подожду. Лев ничего не даёт просто так, Он хитро и далеко просчитывает. Теперь-то я это понимаю. — Если мы перестанем верить Адонаю — кто у Него останется? Кто защитит Его? — Ему не нужна защита! — распалился Локи. — Он сам защитник, а твоя слезливая сентиментальность ничему не служит! Лев обладает силой и властью, Он царь всех миров и живых созданий — но почему Он не правит этими мирами, в спокойствии и благоденствии? — Локи, ты не заставишь меня любить Адоная меньше или усомниться в Его милости! — воскликнул Алекс. — Поэтому не говори о Нём ничего… Я же вижу, ты сам с собою несогласен. — Всё-то ты всегда видишь! — прошипел трикстер, вскакивая. Тор напрягся и тоже встал — однако Локи драться не спешил, избрал другую тактику. — Всё видишь — но слеп! Как и Мэри. Два слепца, два раба покорных, не смеющих перечить Господину! Лично мне надоело быть игрушкой, пешкой в Его планах. Алекс взволнованно поднялся — он не знал, что задумал Локи, видел лишь угли глаз, маниакальный блеск в них, и понимал, что брат не в себе, что он сейчас сгоряча наделает глупостей, о которых после пожалеет, но из гордости не признает ошибок… Тору тоже было неуютно — Локи оказался перед ним и оценивающе склонил голову к плечу, надрывно, дерганно улыбаясь. Ларец исчез, когда Лофт начал речь — и кожа уже успела вся посветлеть, и даже слишком. Только спустя минуту Одинсон понял, что бледность была неестественной, больной. — Я отступаю от дел. Надоело. Теперь я сам по себе. Но не грусти, Алекс! У меня появилась отличная замена, — с этими словами Локи потянулся к шее и одним отчаянным движением сорвал с себя кулон в виде львиной головы. — Поздравляю, Тор, — с этими словами холодные, едва заметно дрожащие пальца трикстера вложили в горячую ладонь Громовержца кулон. — Носи, как говорится, с честью. Ладно, засиделся я с вами, мне давно пора учить юную ведьму. И он вышел, почти выбежал — лишь взлетели чёрным вороньим крылом вьющиеся волосы. Алекс низко опустил голову и снова сел. Тор, неуклюже потоптавшись, подошёл и протянул кулон. — Не надо, Тор. Он теперь принадлежит тебе. Одинсон длинно выдохнул и занял место на кровати; заиндивевшее покрывало хрустнуло. — Не знаю, что на него нашло. Будто взбесился. — Локи чувствует себя обманутым, преданным… Словно с ним сыграли злую жестокую шутку. Он сам не может ничего с собой поделать, это ужасные терзания, — печально отозвался Алекс, рассматривая свои руки. — Но я уже не могу его ни успокоить, ни вразумить. Тор… можно попросить тебя? — О чём? — сразу спросил асгардец, хотя догадывался. — Будь рядом с ним, ладно? Понимаю, это будет сложно… «Очень сложно». — …Но постарайся быть терпеливее и мягче. Думаю, он скоро сам устанет. «Не скоро». — …Не спорь и не ведись на провокацию. Не жди благодарности. Просто… делай нужное. Как делала бы Фригга. — Я тебя понял. Слушай… Ты, это… прости. Алекс удивленно поднял голову. — За что? — Ну… — насупился Тор. Всё же извиняться он не привык, но и молчать не мог. — Я ведь… мы раньше не особо ладили. — В таком случае, можно попытаться снова. — Что? — Познакомиться, — улыбнулся человек и протянул руку. Тор пожал её, крепко и со странным чувством успокоения. *** Ванда панически боялась своего изменившегося учителя, и этот страх существенно мешал сегодняшней тренировке. Локи прежде был с нею довольно мягок, и, в отличие от Стрэнджа, чётко формулировал замечания, не болтал лишнего и вообще вёл себя вполне сносно. Правда, бывали закидоны: «Ты собралась сразить врагов наповал этим глубоким вырезом? Я ведь просил одеваться нормально…», «Глаза для меня накрасила?», «Не смотри на этих второсортных чернокнижников, пусть себе крутят порталы, раз заняться больше нечем!», но это было терпимо. Однако после утренних событий… Ванда откровенно трусила. По счастью, Локи позволил ей немного отдохнуть — в свободное время она посидела с Вижном, поговорила с другом и почти успокоилась. Почти. Локи опоздал и был сильно не в духе. Он цеплялся ко всем мелочам, и хотя замечания были обоснованными, вскоре Максимофф начала путаться ещё больше под напором наставника. От досады на глаза навернулись слёзы, но разреветься, подобно девчонке-дошкольнице, казалось самым позорным. Лофт тяжело вздохнул и жестом велел остановиться. Потянулся к шее — который раз уже, краем глаза Ванда следила за учителем, чтобы увидеть реакцию. Белые пальцы трогали ключицы и ворот — но не еле видный синяк от пальцев Таноса, это было очевидно. Он словно что-то искал, иногда на лице проступала растерянность, обреченность и грусть, но исчезали так быстро, что колдунья сомневалась в увиденном. — Давай… попробуем сначала. Представь, что тебе надо молниеносно сменить угол удара, когда ты уже направила и выпустила энергию… Норны, какое мерзкое солнце, духота невыносимая! И Стрэндж, и Локи, они оба гоняли её до отдышки; под конец дня Ванда валилась с ног, с тоской думая о предстоящей битве. Слабым утешением служил общий настрой — конфликты Старка и Роджерса, Локи и Алекса, склоки Стражей, мордобои сакаарцев и прочие ссоры создавали стойкое ощущение, что чем дальше, тем меньше защитники Земли и других миров были готовы к войне. *** (Святилище-2) — Адонай? — Люсиль прижала ко рту ладошки, живую и механическую, из глаз брызнули слёзы радости, облегчения, стыда и… Она сама не знала, что чувствует — Лев выглядел совсем не так, как раньше, но это был, несомненно, Он. Свет, исходящий от шерсти, померк, голова низко опустилась, будто её отяжеляли невесёлые мысли. Когда девочка бросилась вперёд и обняла Льва, тот тяжко вздохнул. — Что с тобой, милый Адонай? Тебе плохо? Тебе больно? — Это скоро закончится, — последовал тихий ответ. — Нам надо уходить! Ты ведь можешь перенести нас на Землю? — Нет, моя милая Люсиль. — Но почему? Зачем? Ты хочешь убить Таноса? — Он должен сперва найти то, что ищет. Его путь ещё не окончен, — тут Адонай застонал и лёг на бок. Люсиль ужасно испугалась. — Адонай, что с тобой? Что с тобой? — Мне просто очень грустно и одиноко. Сядь со мною, положи руки мне на гриву, чтобы я чувствовал, что ты рядом. Люсиль сделала, как Он сказал. Они просидели всю ночь в молчании, но девочка не могла уснуть — её мучила неизвестность, она боялась, что лишь закроет глаза, как её Друг исчезнет, или Его уволокут туда, куда она не сможет попасть. Вдалеке послышались тяжёлые шаги, которые сразу разоблачили идущего; Люси встрепенулась и посмотрела на Льва. — Не бойся, — успокоил её Адонай. — Он лишь хочет поговорить. Потом он тихо добавил: — Ах, Люси, Люси… Почему ты не послушалась? — Прости меня, — из глаз девочки опять полились слёзы. — Прости меня! Прости… — Давно простил, — Лев коснулся носом её лица, стирая слёзы с розовых тёплых щёк. — Но всё же я рад, что ты со мною. Мне будет не так страшно. Люсиль не успела уточнить, что имел в виду Адонай — дверь открылась, и Танос вошёл, пригибая голову. Он остановился, поражённый, но быстро взял себя в руки и даже поднос с едой не дрогнул и не упал с ладони. — Я догадывался, — прогудел он, делая шаг вперёд без страха и без робости. — Человек не выдержал бы такие муки. — Ты ошибаешься, — возразил Лев. — Будь он здесь, он сказал бы то же, что и я. — Именно поэтому Ты выбрал его тело, его голос? — Да. — Что ж… Не понимаю, однако, к чему был этот спектакль. — Предупреждение, — непонятно ответил Лев, стукнув хвостом по полу.