soft

Даня, лёжа на кровати, понимает, что Юра пришёл, когда Ракета начинает радостно лаять где-то в коридоре — ведь от Музыченко пёс был без ума, прямо как и его хозяин. Поперечный слышит Юрин смех, радостное тяфканье — Ракета сейчас наверняка лезет лобызаться, а Юра садится на корточки и подставляет лицо под стремящийся облизать всё собачий язык. Даня жалеет, что не может лицезреть эту картину своими собственными глазами — не может подняться. — Ну, где этот непутёвый? — слышится Юрин голос вместе с шуршанием пакетов и какой-то вознёй, на что Ракета отвечает многозначительным «гав» — мол, в комнате. Секундами позже в коридоре раздаются шаги, и в спальню заходит Музыченко, раскрасневшийся от мороза, с чуть всклокоченными после ношения шапки волосами и радостной улыбкой на лице. Ракета заходит следом, повиливая хвостом. — Привет, болеющий, — здоровается Юра и наклоняется над кроватью, нежно целуя Поперечного в губы пару секунд. Тот улыбается в поцелуй и шмыгает. Музыченко отстраняется, рукой зачесывая волосы назад. — Как себя чувствуешь? — Терпимо, — гундосит Даня в ответ — нос у него заложен ужасно. — А нехрен было без шапки ходить, — строго произносит Юра, но всё же улыбается, ставя пакет с чем-то на прикроватную тумбочку. — Я тебе лекарства купил, как ты и просил. Ещё бульон, вкусности… Ты есть хочешь? — спрашивает Музыченко, присаживаясь на край кровати. Он трогает чужой лоб — горячий. Даня облизывает пересохшие губы. — Пить хочу — произносит он. Горло мало того, что болело, так ещё и высохло из-за отсутствия влаги — Поперечный не мог даже встать попить, так ему было плохо. Пора учить Ракету фокусам с приношением воды в стакане, а то он окончательно загнётся. — Принеси водички. — Сейчас, — Юра моментально срывается с места и, целуя Даню в отдающий жаром лоб, уходит на кухню. Ракета — за ним. Обычно это Музыченко заболевал, и Поперечному приходилось о нём заботиться — Юра был любителем всяких рисковых поступков по пьяни и не только по ней. Прыгнуть в сугроб, облиться холодной водой или носиться под дождём, как угорелый — у Музыченко на каждую болезнь была новая причина, которую Даня очень терпеливо и нежно лечил, в то время как Юра валялся в кровати с температурой. Сейчас же они немного поменялись ролями, и Поперечному очень грел сердце один простой факт — Музыченко не знает точно, как правильно заботиться о больных, но примчался сразу же, стоило Дане попросить. Это многое значило — и Поперечному невольно становилось от этого теплее. Юра вернулся с самой большой кружкой в белый горошек, которую смог найти — Даня, даже забывший про её существование, очень удивился Юриной находке. Вода подействовала на организм очень живительно — боль в горле будто смягчилась и перестала быть такой ужасной. Ракета поставил передние лапы на кровать, глядя на то, как хозяин пьёт. Юра тоже смотрел, присев на край и поглаживая пса по голове — эти двое были не разлей вода. Настолько, что Поперечный иногда ревновал обоих. — Мне надо пить чаще, — произнёс Даня, чуть дрожащими руками ставя кружку на тумбочку. На ней всё ещё стоял неразобранный пакет. — Сделаешь чай? — Может, тебе над картошкой подышать? — спрашивает Музыченко, поднимая Ракету с пола и сажая к себе на колени. Тот усердно виляет хвостом, стремясь обнюхать Юрины уши. — Меня мама так лечила. — Нет, Юр, — Поперечный посмеивается. — Лучше чай. Хочу фруктовый. И накорми Ракету, пожалуйста. — Фруктовый так фруктовый, — Юра пожимает плечами. — Там в пакете мандарины. Возьми, если хочешь. — Хорошо, — Даня кивает, а Музыченко снова уходит, унося Ракету с собой на руках и сюсюкаясь с ним. Поперечный отчётливо слышит: «кто хороший мальчик? Кто хороший мальчик у меня, а? Ты хороший мальчик?». Наверное, поэтому Ракета Юру и обожал — тот вечно с ним играл и баловал всякими вкусностями для собак. Иногда, когда Музыченко у Дани задерживался на несколько дней или Поперечному нужно было срочно уехать по делам, Юра с Ракетой и гулял — семейная идиллия, да и только. Даня, сделав усилие, садится на кровати и тянется к тумбочке, доставая из пакета ещё один пакет, но уже с мандаринами. Начинает чистить, ковыряя кожуру и, увлеченный этим занятием, не замечает, как Юра возвращается. — Чайник поставил, пса накормил, — хвастается Музыченко, плюхаясь на кровать. Даня закатывает глаза и суёт дольку мандарина тому в рот — Юра послушно начинает жевать. — Ты точно не голодный? Поперечный отрицательно мотает головой. — Нет. Ты не можешь остаться на ночь? — внезапно просит он. На улице и так уже темно, хоть вечер и достаточно ранний — зима, что поделать. — Если у тебя завтра нет никаких дел. — Могу, — моментально отвечает Музыченко, даже особо не раздумывая. Даня улыбается и даёт ему ещё одну мандариновую дольку. Юра сам достает мандарин и разрывает его пополам, даже не очистив от кожуры. — Включим телек? Даня мотает головой ещё раз. — Нет, не хочу. Так как Музыченко не планировал оставаться больше, чем на пару часов, у него с собой нет ничего из домашних вещей, да и он, в целом, в них не нуждается — раздевается и радостный запрыгивает к Дане на кровать в одном белье, сразу ложась рядом. Конечно, он мог и надеть что-то из Даниных футболок — те, правда, висят на нём мешком, — но Музыченко не хочет. Ластится к Поперечному, тело которого очень горячее от температуры. — Заразишься, — бурчит Даня, когда Юра лезет целоваться. — Не заражусь, ну, — отмахивается Музыченко и быстро целует Поперечного, взяв его кисть в свою ладонь. — Спокойной ночи. — Спокойной, — произносит Даня и прислоняется головой к тёплой Юриной груди, чувствуя, как пальцы Музыченко начинают перебирать его волосы. Тот размеренно кивает, глядя на Поперечного краем глаза. Ракета запрыгивает на кровать, топчась на одеяле и устраиваясь у них в ногах. Без него ведь никак. И Юра, в целом, ничего против не имеет.