Неудовлетворяемый

В присланном Ынхёком файле было три раздела: описание преступлений, убийств, досье на возможных, потенциальных виновников – в основном представителей якудза, и некоторые выводы и предположения собирателя всей этой информации. Может, Ынхёка, может ещё кого-то. Чтобы не уводить себя по пути неверных предположений – никто не гарантирует, что другой правильно всё проанализировал – Айли третью часть читать не стала и занялась первыми двумя. За прошедший год было убито при неясных обстоятельствах шестнадцать человек, трое из них – мужчины, чьи связи с криминальным миром прослеживались косвенно. Один из них вроде бы был из клана Ямашита, другие двое, предположительно, занимали низшие ступени клана «Кат-тун». Тринадцать других жертв – женщины. В основном самой древней профессии. Джеком Потрошителем не пахло, потому что они не были жестоко прикончены, хотя, по результатам судмедэкспертизы сексуальные сношения незадолго до смерти у них имелись. А вот принудительные ли? Следов насилия найдено не было. Эти преступления, казалось бы, ничего не объединяло. Кроме одного: в результате долгого изучения криминалистами выяснилось, что убиты все одним-единственным клинком, наподобие катаны. Оружие нигде найдено не было, видимо, убийца продолжал ходить с ним и подкарауливать следующую жертву. «Или любопытного журналюгу, чтобы отсечь ему голову» - подумала Айли, повторив про себя слова Ынхёка. Она перешла к досье на преступников. Там было множество вероятных киллеров, исполнителей, членов якудза, которые могли сделать. Но из тех, кто мог приказать – а Айли догадывалась, что в якудза самовольных поступков почти нет – всего трое. Томохиса, возглавлявший самую сильную группировку Токио Ямашита, Казуя, возглавлявший вроде бы дружественную Ямашита группировку «Кат-тун», и Мацумото Дзюн*, оябун** третьей банды, враждующий с ними. Ещё подозрения падали на «предположительно приверженцев клана Минатозаки», уничтоженного лет пять назад, хотя он, как считается, был вырезан подчистую. Айли провела за изучением этого дела и размышлениями о нём весь свой вечер после первого рабочего дня, и, придя в офис, продолжала думать о том же, поглощённая таинственностью происходящего. Она обожала загадки, но ещё больше – разгадывать их. - С оябунами кто-нибудь говорил насчёт всего происходящего? – посмотрела Айли на Ынхёка. Тот, побледнев лицом, криво усмехнулся: - С оябунами? Поговорить? Может, ещё чайку попить? Ты чокнутая, девочка моя? - А что такого? Даже президентов иногда интервьюируют, тут в чём проблема? - Интервью у оябуна? – Ынхёк постучал по столу, намекая на чью-то тупость. – «Скажите, для статистики, сколько убийств в год вы совершаете? То есть, не вы, конечно, а ваши люди. А сколько тонн наркотиков вы продаёте? А какие политические партии вами финансируются и какие законы вы хотите лоббировать в ближайшее время? Кому из чиновников вы даёте на лапу?». Ты так себе это видишь, Айли, серьёзно? - Во-первых, я это вижу не под объективами камер и без диктофона, поэтому ничего такого, что их могло смутить, я не назову. Во-вторых, я не собираюсь спрашивать их в лоб о преступлениях, ты совсем что ли? Я задам наводящие вопросы, вроде, как вы думаете, каковы могут быть причины заказных убийств в наше время? Перед этим вылить ушат хвалебных гимнов, раскланяться, изобразить уважение и почитание, попресмыкаться, и любой порядочный авторитет скажет хоть слово. - Порядочный авторитет! Женская логика… - Короче, как выйти на них? - Никак. Я серьёзно, Айли, - заверил её Ынхёк, что совершенно не шутит. – Чтобы общаться с якудзой – нужно быть якудзой. Всё! Во всех остальных случаях они будут общаться с тобой только тогда, когда сами захотят. Когда ты им понадобишься. - Ладно! Ладно… - полистав туда-сюда фотографии с лицами, Айли бросила Ынхёку: - Тогда ещё один вопрос. Я понимаю, что уже не девочка. Но, так, чисто теоретически, могу заинтересовать какого-нибудь зажравшегося продажными эскортницами мужика? Чтоб разговорить его или хотя бы привлечь к себе внимание. - Привлечь к себе внимание якудзы! – в сотый раз произнёс корреспондент это слово, как кислый яд на языке. – Тут все мечтают остаться незамеченными ими, а эта фифа приехала со своими эротическими фантазиями. Айли, признайся, ты любишь боль и страдания, да? - Ты меня отговариваешь, чтобы выслужиться перед Икута-саном! - Я забочусь о тебе по старой памяти. - Тогда подскажи, как связаться с кем-нибудь из этого недосягаемого мира? Ну, должны же быть способы, а? Ынхёк опять откинулся на спинку и, потерев ладонями уставшее лицо, выдохнул: - С кем ты хочешь связаться? - Надо начинать с тех, кто должен больше всего знать. У тебя тут написано, что решает наибольшее количество вопросов клан Ямашита. Значит, с ним и надо связаться. А если уж они будут не в курсе… - Ямашита! – закинул голову назад Ынхёк и накрыл лицо ладонями, уже не убирая их. – Господи… - Да прекрати ломать эту драму в одном действии! Я ничего не нарушаю, никого не оскорбляю, чужого не беру. Якудза, как я слышала, соблюдают свои кодексы чести, так что просто так никого не режут. - Да, конечно! Почитай о пожаре, в котором сгорели все вырезанные из клана Минатозаки и ещё левые люди, просто проходившие мимо. Потому что стали свидетелями не того, что надо. - Ынхёк, в конце концов, это их японские дела, мы – граждане другого государства, нас нельзя просто так взять и почикать. - Зато сделать гражданами своего государства, как в тысяча девятьсот десятом, и потом чикать со спокойной совестью – запросто! - Ынхёк, - настойчиво, игнорируя его исторические реминисценции, повторила Айли. - Господи, ты ж не отстанешь, - повозился он на кресле. Задумался. Постучал указательным пальцем по губам. – Хорошо, есть один вариант, - он полез в свои записки и планеры, зашуршал по ящикам. - Та-ак, надеюсь, ты сейчас не дулю из ящика достанешь, - поднялась журналистка, нависая над столом так, что едва не переваливалась на сторону коллеги. - Нет, у меня где-то было записано… Есть один тип. Условно назовём его связным. Через него, бывает, если он в хорошем настроении, и ты его не выбесишь, выходят на кого-то из Ямашита. - А кто он такой? - Владелец сети развлекательных заведений: сауны, клубы, бордели, караоке-бары в Минато, Синдзюку, Тюо***. Вот, нашёл! – перелистнув очередную страницу блокнота, победно щёлкнул пальцами Ынхёк. – Накамото Юта. - Ну? – протянула руку Айли, торопя. – Номер телефона? Адрес? - А что мне за это будет? – прижал к груди блокнот Ынхёк и сластолюбиво расплылся. - Я тебя похвалю. И даже поблагодарю. - Благодарность принимаю только материально выраженную. - Да какая же ты собака! Нет, собаки лучше, они бескорыстные! А ты… ты… ты Ынхёк, и этим всё сказано! - Ладно-ладно, не горячись, записывай номер, - снизошёл он и продиктовал цифры. - Это прям его номер? - Сомневаюсь, но его можно позвать к трубке, я думаю. - Блин… а адреса нет? - Есть. - Что ж ты молчишь? Давай сюда адрес! – опять поднялась требовательно Айли. - Зачем?! Ты же не попрёшься туда, правда? - Если есть выбор между разговором по телефону и с глазу на глаз, я всегда выберу последнее, при личной встрече можно вытянуть куда больше, да и не бросят трубку внезапно. - Айли, это в Кабуки-тё, ты знаешь, что такое Кабуки-тё? - Слышала, что там весело, как на Бродвее. - Да, а при повороте не туда сносят башку. - Опять ты со своей расчленёнкой! Давай сюда адрес! – выхватила она у него блокнот, пока он похихикивал. - Да на, на! – щедро позволил Ынхёк, когда у него уже всё отобрали. Айли присела, чтобы переписать все данные, относящиеся к имени Накамото Юты. Закончив, она вернула блокнот старинному напарнику, вновь вернувшемуся в её жизнь. Когда-то они, к тому же, были и любовниками. И даже встречались. Но это вернётся в их жизнь уже вряд ли. – Только, прошу тебя, не лазай там по всяким закоулкам, хорошо? - Договорились. А у тебя, случайно, нет знакомого эксперта по холодному оружию? - Нет, такого знакомого не имею, но можно поискать научных сотрудников в музеях. Вот, лучше этим и займись, музеи – прекрасные места! - У меня ощущение, что у меня был кто-то знакомый, кто отлично разбирался в японском оружии, - задумалась Айли. У неё в голове вдруг вспыхнула картинка со стеной, увешанной мечами и кинжалами, но она никак не могла вспомнить, где такую видела? Или ей приснилось? Или это Мэя что-то такое рассказывала? Или Рэй? Никакого имени в памяти не всплыло, но Айли решила, что обзвонит всех знакомых и подёргает за все свои журналистские ниточки, чтобы найти человека, который помог бы с вопросом по японскому холодному оружию. Если отыскать клинок, то и убийцу же найти будет легче? Здраво рассудив, что развлекательные заведения если и работают, то скорее ночью, Айли не стала откладывать посещение вырванного с боем у Ынхёка адреса, и, когда над Токио стемнело, отправилась к своей цели, что было уже не настолько здравым, как первое умозаключение. Утром и днём там наверняка всё будет закрыто, все будут отсыпаться. У владельцев подобных мест, по опыту, был тот же образ жизни, что и у посетителей их угодий. Айли приехала в Кабуки-тё на такси, кое-как разобравшись, сколько нужно заплатить. За три дня в столице Японии она ещё не переключилась на йены, а в долларах ровных запрашиваемых сумм не получалось. Благодаря Ёндже она могла и не мелочиться, оставляя везде чаевые, но, всё-таки, не хотелось ей быть той самой дурной женой олигарха, которая сорит деньгами. Она предпочитала обходиться своим заработком, оставляя на попечение мужа только их уровень жизни и подарки, которые всегда были роскошны, щедры и даже, порой, чрезмерны. Набросав примерный план вопросов, составив список стандартных тем, Айли не испытывала сильного волнения, потому что давно работала журналистом и повидала всякое. Каких лицемеров, политиков, уголовников только не приходилось видеть, писать о них, выводя на чистую воду, получать от них жалобы и угрозы! Что нового могло произойти? Девушка топала по сияющим улицам, пылающим ночной жизнью, и пыталась сориентироваться. Нумерация зданий в Японии была неупорядоченной, рандомной, здесь первым мог быть самый старый дом, а сотым – самый новый, остальные получали порядковый номер точно так же, по мере появления, поэтому нужно было знать, что вперёд чего строилось, чтобы разобраться. Или же смотреть исключительно на вывески. Айли этот вариант и предпочла. Ынхёк посоветовал ей не сворачивать никуда, где горело бы меньше десяти фонарей на квадратный метр, но, поспрашивав у прохожих об искомом – те либо были не в курсе, либо округляли глаза, прятали головы и проходили мимо, - кое-как разобралась и вышла к переулку, ведущему в плохо освещённые задворки. Айли огляделась вокруг, видя снующих туристов и токийцев. Потом опять покосилась в переулок. Туда никто не входил, и оттуда никто не выходил. Но она уже обыскала всё вокруг, и иного не оставалось, либо здание, которое она ищет, там, либо его не существует. Уйти отсюда или написать сообщение родным и мужу, что она их любила? «Да бред это всё, Ынхёк просто трусливая сволочь!» - приободрила себя девушка и, поправив короткую юбку, смело зашагала в потёмки. Звуки города оставались за спиной, уносились всё дальше, как будто она входила в тоннель, как Тихиро в «Унесённых призраками». «Ладно, в конце концов, никакой Юбабы**** там быть не может, только человек, по имени Накамото Юта» - попыталась отогнать от себя детские страхи Айли, хотя они невольно ползли к ней и хватались за душу. Когда она прошла переулок и вышла во двор, то в нём вовсе не было ни одного фонаря, только горящие кое-где окна давали свет и делали площадку сине-чёрной с ярко-жёлтыми прямоугольниками, лежавшими солнечными зайчиками на ночной земле. Лишь в одной стороне, где-то, слышался грохот. Он сначала был далёким, а потом стал усиливаться. Айли покрутила шеей. Везде запертые двери, какое-то ограждение, никаких вывесок больше нет. Она точно туда пришла? Единственная распахнутая дверь, выпускавшая из двухэтажного дома свет, вела сразу на лестницу. Да и, кажется, грохот был именно оттуда. Девушка поправила причёску, опять слегка одёрнула юбку и, поглубже на плечо насадив ремешок сумочки, двинулась к этой открытой двери. По крайней мере, там, похоже, не спят, и это не служебный вход в ресторан или кинотеатр. - Джонни, спусти его с лестницы! – крикнул холодный, но злой голос. Грохот усилился, и Айли замерла у нижней ступеньки. Послышались новые удары, стуки обо что-то и, вылетев из-за угла кубарем на лестницу, какой-то мужчина, подобно мешку с мусором, скатился к самым ногам Айли, так что той пришлось отпрыгнуть, чтобы не быть сбитой. Мужчина катился со стуком деревянной куклы, бьющейся о коробку, можно было предположить, что головой он ударился не один раз. Девушке захотелось поинтересоваться у него самочувствием, но, не замечая ничего на своём пути, незнакомец подскочил, едва коснувшись твёрдой почвы, и, придерживая одной рукой лоб, а другой поясницу, быстро похромал прочь. Айли вытянулась, как струна, провожая его взглядом. Тот быстро растворился в темноте, и она обернулась обратно. На вершине лестницы стоял высокий парень в синем костюме с чуть расклешенными брюками, отряхивавший ладони. Его причёска напоминала позднего Курта Кобейна и раннего Бреда Питта, одним словом, была претензией на сексуальность, распущенность и развязность. Что сочеталось с его выражением лица. Между зубов виляла по сторонам зубочистка. Он оглядел Айли с головы до ног оттуда, сверху, и, не спускаясь, кивнул ей: - Работу ищешь? - Я? Нет, что вы, я… - Учти, все девочки сначала проходят через меня, - сбежав по ступенькам лёгкой рысцой, он навис над Айли впритык, едва не прижав её своей грудью к стене. Он действительно был очень высоким. Его взгляд стал более изучающим, зафиксировавшись где-то на верхней пуговице её блузки. – Справишься на отлично – возьму. - Я к Накамото Юте! – выпалила скорее Айли, пока её не утащили делать первые шаги в проституции. Судя по напору этого Джонни, долго можно было не застояться. - А, к Юте? – ничуть не смутившись, что перепутал, возможно, делового партнёра со шлюхой, кивнул он. – По какому делу? - Точно не по тому же, что вот он, - указала туда, где исчез выброшенный, Айли. – Что он вам сделал? - А, мудила этот? Должник Юты. - Это вы ему так долги прощали? - Юта никому никогда ничего не прощает, а должников у него куча. Ты ему должна? Айли приосанилась, закачав головой. Ей бы хотелось, чтобы Джонни отошёл хоть на шаг дальше, но он не отходил, словно тереться пиджаком о чужую блузку – это нормальная форма общения. Он вытащил двумя пальцами зубочистку изо рта и ещё раз спросил почти ей в нос: - Тогда чего тебе от Юты надо? - Я хотела поговорить с ним… на одну тему… - На одну тему со мной разговаривают. А Юте говорят по факту. Если это не важное дело, то уноси свои ножки, цыпа, пока они не легли на мои плечи. Разве что за этим ты и пришла. - Нет, спасибо, я замужем, - улыбнулась нервно Айли. В коем-то веке ей захотелось, чтобы тут были в курсе, кто её муж, и имели это в виду. - Ты не японка. - Да вы тоже… - Я из Чикаго, азиат только наполовину. Там перестали сильно стрелять и стало скучно. А тут ещё есть, чем заняться. - Джонни! Что там?! – опять раздался повелительный окрик из глубин здания. - Тут к тебе ломятся опять! - Кто на этот раз?! - Девка какая-то! Дать ей пинка?! Повисла молчаливая пауза. «Если он в хорошем настроении» - снова вспомнились слова Ынхёка. Приказ спустить с лестницы, а не убить, можно расценивать, как хорошее настроение? Или она уже его выбесила, явившись к нему под дверь? После затяжного молчания, к которому прислушивался внимательно Джонни, сверху раздалось: - Веди сюда! Джонни щёлкнул языком и, расплывшись в самодовольной и пошлой улыбке, указал на лестницу: - Прошу, замужняя мадам. Юта разрешил. Айли в последний раз подумала, не дать ли дёру, пока ещё есть возможность отступить, но, совладав с собой и призвав своё везение на помощь, вежливо улыбнулась и пошла подниматься.