Неудовлетворяемый

Тэён положил Айли на кровать и отступил, снимая наголовную экипировку синоби. Протерев лоб, он тряхнул волосами. Девушка была не слишком тяжёлой, но тащить её с верхних этажей на нижние – не ближний путь. Рядом стояли Юта и Сольджун, позади них Джонни, по другую сторону кровати – Джехён. Последний взялся за пуговицы на рубашке – пиджак уже был скинут – и ловко начал их расстёгивать: - Ну что, давайте быстро пофотографируемся, и я пойду… - Эй, куда ты раздеваешься?! – грозно бросил ему Сольджун. - Что значит «куда»? В постель. - Так пофотографируешься. - Хорошо, давай разденем её… - поставил колено на кровать хост, начиная приближаться к спящей. - Я тебе раздену! – повторил зло гипнотизёр. - Юта? – посмотрел на того Джехён, выказывая недовольство. Стоявший с фотоаппаратом в руках вожак «Чёрных воронов» гневно воззрился на золотого: - Чего ты лезешь? Ты хочешь, чтобы я ей ногти вырывал? Или всё-таки обойдёмся шантажом? - Да почему обязательно голыми?! - Не полностью голыми, - поправил Юта, и мотнул головой, подавая знак Джехёну. Тому хватило позволения главного среди них бандита, чтобы больше не обращать внимания на сжавшего кулаки гипнотизёра и его гневный мандраж. Тэён однако всё равно на всякий случай встал рядом с ним. Хост скинул рубашку, достал ремень из пряжки, чтобы сбоку было видно, что он расстёгнут, и, не касаясь фактически Айли, принял над ней позу, создававшую видимость, что он лежит на ней. Только одна его рука легла ей на бедро. Юта сфотографировал и подошёл ближе. – А теперь нужно, чтобы лицо было видно. Джехён убрал свою голову чуть в сторону и коснулся губами шеи девушки. Сольджун дёрнулся, но Тэён поймал его и удержал: - Да стой ты, как будто ей что-то неприятное делают! - Вы мне неприятное делаете! – сказал золотой, принявшись добавлять и исправляться скорее для себя, чем для кого-то: – Она жена моего знакомого… - Ты как ребёнок, пришедший на укол, гэндзюцуси*! Это было быстро и не больно, а ты только зря орал и плакался, - отошёл Накамото, листая получившиеся снимки на экране, - пульс мужчины медленнее женского, когда он учащается, то становится, как у женщины, и тогда ты превращаешься в слабака. Возьми себя в руки, Джун, и не допускай себя до того, чтобы пыхтеть, подобно свинье, ищущей в грязи пищу. Джехён встал с кровати и принялся одеваться обратно под мстительным и лупцующим его взглядом гипнотизёра, пытающегося внять словам Накамото. Сольджун знал, что Юта ценит хладнокровие, а отвагу и горячность – только по весомым случаям. Женщины к этому числу, видимо, не относились, а терять расположение Накамото в Токио, да и не только, было опасно, поэтому лучше держать перед ним лицо. - Я ушёл, если что ещё – зовите, - вышел хост. - Если надо будет что ещё в том же духе – я сам справлюсь, - хмыкнул Джонни, расстроенный, что роль не досталась ему. Когда Джехён исчез, он обижено посмотрел на Юту: - Нет, правда, чего такого произошло, с чем я бы не справился? - Произошло то, что твоя персона – персона бандитская. Можно будет подумать, что ты её принуждал или похищал, и тебя надо найти и покарать. А когда женщина была с хостом, то никто не подумает, что он её принудил, к ним только за этим и ходят. – Накамото опять вспомнил о Сольджуне и повернулся к нему: - Как ты только прибежал-то сюда так не вовремя? - Очень даже вовремя я прибежал, мало ли, что бы ты ещё задумал? - Я прекрасно помню всё, что ты мне говорил, я бы не задумал ничего лишнего. Но если она не согласится отступить и после шантажа и угроз, то я приму более серьёзные меры, Джун, можешь не сомневаться. - Клянусь, обещаю, - выставил он ладони, успокаивая ниндзя, - если она куда полезет, то я сам теперь вмешаюсь. Пожалуйста, не трогай её больше, хорошо? - Ты меня услышал. - Очень хорошо услышал. – Айли на кровати зашевелилась, и все замолкли, повернув к ней лица. Накамото ткнул пальцем в Тэёна, потом в золотого, и указал им на дверь. Те молча приняли распоряжение и вышли. Айли очнулась всё с тем же ощущением сухости в горле, но теперь ещё добавилось головокружение. Подняв руку к голове, она провела ею по лобной части и виску. Было как-то тяжеловато, но ничего не болело. Всплыло воспоминание о том, что происходило перед потерей сознания. Резко сев, Айли открыла глаза и попыталась сфокусироваться – всё плыло; постепенно, однако, туман рассеялся, и она опознала Джонни. Вздрогнув, заметила, что есть кто-то ещё. Посмотрев на Накамото и тоже узнав его и его огненные, ненавидящие глаза на бесстрастном, бледном по сравнению с чёрными огнями зрачков лице, Айли испугалась ещё больше. Поджав под себя ноги, она немного загнанно огляделась. Где она? Что с ней будут делать? - Доброй ночи, госпожа Ю-сан, - с издевкой, которой не было при первой встрече, отвесил поклон Юта. – Пришли в себя? - Доброй ночи… да, кажется, я вернулась в сознание вполне. Где я? - Пока ещё на этом свете. Ответ устроит? – Айли поняла, что шутки и выдержка, а вместе с ней попытки быть лицемерно тактичными, остались в прошлом, и этот человек за что-то на неё обозлился. Не откладывая обсуждений собственной судьбы и сохранности в долгий ящик, журналистка выпалила: - Что я вам сделала? Я не понимаю… - Не понимаете? – На самом деле Накамото и не знал, по какому принципу она вышла на Тэёна и хотела с ним поговорить. Но то, что она рыскала вокруг «Чёрных воронов» было очевидным. – Я намекал вам, что с борёкуданами не надо играть, но если вы не понимаете намёков, скажу прямо… - Кто такие борёкуданы? – не поняла Айли. - Якудза! - с трудом удержался от матершины в качестве междометия Юта. – Бандитские группировки. - Хангурэ, босодзоку, якудза, теперь ещё и борёкуданы, как в вас разобраться-то только? – косясь на Джонни, чтобы он из своей хищной позы с плотоядным взглядом не вышел в прыжок паука, почти не трясущимся голосом произнесла Айли. - Но ведь разгадка напрашивается сама собой, Ю-сан! – взмахнул руками Накамото, подходя. – Вам не нужно в этом разбираться, это не вашего ума дело! - Но я же… - Не лезли к якудза? Это вы пытаетесь до меня донести? А статья не ваша? – он сорвал с тумбочки у кровати помятую газетёнку, обитую о Сольджуна, и швырнул ей. Девушка наспех её поймала и развернула, узнав, естественно, родное издание и свою работу. - Да, но… - Вы не должны даже упоминать таких слов – это ясно? Вычеркните их из своего лексикона. Забудьте! Нет никаких якудза для вас, ни в каком виде. Вы знаете, значит, что такое хангурэ и босодзоку? Вот о них и пишите. Сколько душе угодно. - То есть, о по-настоящему серьёзных и опасных вещах люди знать не должны? Убийства, серия смертей – а все должны молчать? К чему эта дешёвая клоунада, Накамото-сан? Весь Токио обсуждает и говорит, чем журналисты хуже? - Потому что вы не говорите, вы пытаетесь копать и залезть туда, куда вас не зовут! Если происходит что-то значительное и важное, там и полиции хватит, а когда полиция даст официальное заявление – об этом вы и напишете. Вы серьёзно не понимаете, как об этом говорят в Токио? Тихо, в своих компаниях и семьях. Дома, за стенами, делая вид, что никого это не интересует, что ничего не происходит. Так принято, Ю-сан, вы понимаете? Это не Штаты, и даже не Корея, это – Япония! В кристально прозрачной воде рыба не выживает, ей нужна ряска, ей в воде нужны водоросли и другая жизнь, чтобы было где прятаться, чем питаться, под сенью чего спокойно обживаться. С людьми так же, Ю-сан, они лучше живут под ряской, никто не хочет оказываться на виду и быть рассмотренным под увеличительным стеклом. Вы бы хотели? Айли поджала губы, замолчав. Если почти весь криминал находился в руках якудза, а о них писать нельзя, то о чём она вообще будет писать? Чего ради она переводилась в токийское отделение? Чтобы писать о пропаже кошельков и превышении скорости лихачами? Неужели Кимура Такуя был прав, сказав, что удивительно, как интервью в Японии ещё живо! Ведь частная жизнь людей – а она почти вся была частной – не касалась остальных. - Вы слышали, что в вашей газете был не так давно убит внештатный корреспондент? – спросил её Юта. Девушка посмотрела на него, кивая: - Да, я слышала. - Это моих рук дело, - спокойно признал Накамото, точно зная, что за этим ничего не последует, что его никогда не привлекут и не упекут больше за решётку, как в восемнадцать лет. - Что?! Но за что?! – выпучила глаза Айли. - Занимался примерно тем же, чем пытаетесь вы. Шастал, где не надо, подслушивал, что не надо. – Юта взял фотоаппарат и подошёл ещё ближе к продолжавшей замирать на кровати журналистке. Из своих рук, он показал ей сделанные, пока она спала, снимки: - Если вдруг вы надеетесь на защиту и помощь вашего мужа-миллионера, то вот причины, по которым вы и без этого можете остаться. Как вишенка на торте, смотрите. Ещё раз о вас услышу, о вашем вездесущем присутствии – и эта фотосессия улетит на почту господина Ю. - Это… это… вы, да вы… как вы! – заохала и заахала Айли, видя себя с тем парнем из клуба. – А я ведь поняла, что это вы его подослали! - Ваша догадливость ничего не значит. Иногда она только портит жизнь, а не облегчает. – Юта поймал её возмущённый, негодующий, ненавистнический взгляд. – Мы с вами поняли друг друга? - Как вы смели воспользоваться и… и сделать… - Не-не, он тобой не воспользовался, - подал голос Джонни, - и я, к сожалению, тоже не успел. - Ещё бы ты попробовал! – не понимая, может ли попытаться уйти, Айли оглядела комнату и двух молодых людей. – За такие вещи можно и под суд пойти, - опомнившись, что находится в их власти, журналистка добавила: - Я не угрожаю, я взываю к вашей совести. - Мы люди неподсудные, - пожал плечами Джонни. - Ваш муж никогда этого не увидит, если вы будете соблюдать условия, - заверил Юта и, заметив неуверенные телодвижения Айли, указал на дверь, - да, вы можете идти. Джонни вас проводит. - Не надо, чтоб он меня провожал! - Просто проследит за тем, что вы ушли и не заблудились. И имейте в виду, что этот разговор был последним. Дальше будет сразу больно. – Айли спустила ноги с кровати, посмотрела на пол. Обуви не было. Залезла обратно в надежде и слезла с другой стороны. Да, там стояли её туфли. Кто-то же их снял! Вот не зря интуиция подсказывала ей, что надо позаботиться даже о трусах. Интересно, если бы ей сейчас сказали, что этот Джехён всё-таки поимел её во сне, она бы сильно расстроилась? Как можно расстроиться от того, чего не почувствовала, в чём не участвовала, и что не помнила? Разве что из-за этого и расстроиться. Да и как измену это было бы не охарактеризовать, так что даже перед Ёндже она была бы чиста. Джонни поднялся и, сняв со спинки стула пальто Айли, подал ей его. Она хотела было удивиться, но потом провела логическую цепочку. Конечно же, клуб крышуется Накамото и из гардеробной без проблем передали её вещи в руки бандитов. – Ю-сан, - обратился к ней на пороге Юта. Она оглянулась. – Если вдруг почувствуете неуправляемую тягу к новым слежкам и расследованиям, попробуйте уделить внимание мужу. Мне кажется, глупо смотреть ровна ли дорога на горизонте, если сначала не посмотрел под ноги. Вдумываясь в его слова, Айли вышла, не совсем понимая, к чему он это произнёс напоследок. Юта устало сел на край кровати. Не зря ли он подкинул дровишек? А что, это не Сольджун ему рассказал о господине Ю, так что никакими клятвами и секретами он не связан. У ниндзя вся информация была своя, «Чёрные вороны» регулярно летали по миру, сопровождая якудзу или без неё. Они незримо замирали на крышах, смотрели в окна, растворялись в темноте, таились в углах, сливались со стенами. Они знали всё, ну или почти всё. «Чёрные вороны» были в Джунгарии, чтобы помочь тамошнему оябуну захватить власть, «Чёрные вороны» прошли через Монголию, выведав сотни тайн «табунов», «Чёрные вороны», никем не замеченные, были на Чеджу, когда там собирались боссы мафии, «Чёрные вороны» единственные, кто порхал над Сингапуром, и кого там не могли поймать или засечь ни камеры, ни драконы. «Чёрные вороны» были невидимками, которых можно было нанять, купить, заказать, попросить, но делали они только то, что считал нужным делать Юта, а его решения принимались по личным симпатиям и уважению. Кто чтил законы чести, кто знал своё место – тот всегда мог рассчитывать на сотрудничество с ниндзя. Иначе они не продавались ни за какие деньги, ни японцам, ни чужестранцам. Дверь открылась и вошёл Тэён. Скинув с себя чёрную куртку ниндзя, он уселся рядом с Накамото. - Трудная ночка? - Трудная неделя. Да и вся жизнь не легка, - усмехнулся, посмотрев на друга через плечо, Юта. – Джун ушёл? - Да, сказал, что проследит, чтоб эта девушка нормально добралась до дома. - Тебе не кажется, что я в последнее время слишком много болтаю? - Ты? Да вроде нет. - Может, язык себе проколоть, чтобы стал тяжелее? - Опять ты со своими матануки**! Юта поморщился: - Не называй так громко подобную мелочь. – Помолчав, Накамото развернулся к брату-синоби лицом, поймал его взгляд. – Тэён, я хотел спросить тебя. - Да? - Ты ведь не держишь на меня зла за то, что я не отдал за тебя Юки? Тэён взгляд отвёл, что дало понять – ему эта тема до сих пор неприятна, и он не принимает душой и сердцем решение вожака. - Я не держу зла на тебя, но и понять никогда не смогу. Мы говорим о братстве всех синоби, и в то же время ты чураешься того, что я – другой национальности. - Да нет же! – поднялся Юта, подошёл к окну. Кусая нижнюю губу, он подбирал слова, рассматривая темноту токийской ночи. – Я не хочу, чтобы Юки связала себя с одним из нас. Что за жизнь у неё будет, Тэён? Что за судьба быть женой ниндзя? Хватит с неё и такого брата. Если ты любишь её, то должен понять. Она достойна нормальной семьи, уверенности, живого и присутствующего мужа. - Если бы я совсем этого не понимал, я бы не отступил, - Тэён встал и направился к тайной сёдзи, ведущей в старый дом. – Давай не будем больше об этом? Я посплю, если что – буди. Накамото кивнул ему, но, когда друг ушёл, всё равно не переставал думать о том, что упорно рвалось в его мысли, занесённое статейкой журналистки и Сольджуном. Кто-то из ниндзя запросто мог украсть «Щинокагами» и убивать им. А японец таким мечом просто так махать бы не стал. И как было избавиться теперь от подозрений к тому, в ком необходимо быть уверенным? Айли окончательно поняла, что была в том же здании, в какое и приехала, только когда вышла и оглянулась. Да, всё тот же парадный вход, всё те же вывески, огни и охранники. Джонни шёл чуть позади и, когда она прошла через крутящиеся двери, остался стоять в холле, наблюдая за ней через их стекло. На улице накрапывало, а зонт она с собой не взяла. Надо было ловить такси. Девушка отошла в сторону от входа, потому что там было слишком оживлённо, всё время кто-то проходил изнутри или внутрь. Ловить – громко сказано, пешие зоны заставляли такси вызывать или идти туда, где начиналось автомобильное движение. Туда, обходя почти квартал, по другую сторону, где с такой лёгкостью посадил её недавно в машину Юта. Настроение было нулёвое, даже ещё ниже. Не обращая внимания на укрупняющиеся капли дождя, Айли брела по тротуару, думая о том, что пропало какое-либо желание писать статьи вообще. О чём? Зачем? Ей нравилось работать в азарте, по вдохновению, а не принуждению. Она пыталась работать по заказу и указке – скука смертная. Рецепты, однотипные обзоры. Юта же сам спросил её, стала бы она писать о домохозяйках и слесарях? Да нет же, не стала бы! Неужели он её не понял? Или он её выгонял из Токио, намекая, что гайдзинам тут не место? Уехать домой, в Сеул? Наконец-то бросить всю эту непоседливую жизнь, самой стать той домохозяйкой, о которой никто не хочет писать. Ёндже последние два года заводит разговор о детях, а она всё отбалтывается. Ей понятно, что он хочет этим угомонить её вечно не сидящую на месте задницу. Конечно, часто они ездят с ним по миру вдвоём, но иногда у него бывают проекты и дела, заставляющие месяцами сидеть на месте. И чем тогда ей заниматься? Для этого и завести детей? От скуки? Разве ж их так заводят, поэтому? У неё была племянница, маленькая Джина, с которой иногда весело погулять и посидеть, но даже любя эту девчушку, дочь сестры, она не загоралась желанием родить. Слёзы увлажнили глаза и, смешиваясь с дождём, потекли по щекам. Айли направлялась в сторону дома, поэтому какая разница, размажется ли тушь? Она вышла из-за очередного угла, и увидела там машину с фарами. Поскольку возле той раздался мужской голос, она невольно отступила назад. Японские мужские голоса звучали так, будто каждое второе слово было «банзай!» и кто-то где-то собирался пустить кровь. Айли присмотрелась к машине. По-воровски озираясь, в неё садился тот самый уважаемый гость из клуба «Хайвэй ту хэвен», какой-то Огури. «А чего это он так озирается, будто задумал недоброе?» - задалась вопросом журналистка, не успевая заметить, как высыхают слёзы. Интерес разбирал её. Всё выглядело очень таинственно и странно, и когда машина плавно тронулась, она смелее выступила вперёд. Вот бы проследить, куда он поехал! В магазин и домой с таким заговорщическим видом не ездят. Айли начала искать глазами ещё автомобили, но сразу же опомнилась: «Чёрт, я же договорилась с Ютой, он же не шутил, он угрожал! Айли, всё, хватит! Тебе ясно дали понять, что нельзя никуда соваться, что в следующий раз тебе сделают харакири. Да вашу ж мать, ну почему так интересно-то?». Перетоптываясь, на этой не очень оживлённой улице она увидела проезжающее такси и, проклиная себя и не сдерживаясь, выставила руку. «В последний раз, правда, клянусь, в последний раз! Мне просто надо убедиться, что я права в своих подозрениях, что человек едет в какие-нибудь бордели и трущобы. Если бы судьба хотела меня предупредить, она бы не подкатила сюда такси. Это знак, это верный знак, что мне надо ещё разок попробовать!». Усевшись в салон остановившегося авто, Айли указала на красные лампочки удаляющихся задних фар водителю: - Езжайте вон за той машиной, пожалуйста. Не очень близко, если можно. - Что, муж изменяет? – увидев её заплаканное лицо с потёкшим макияжем, ухмыльнулся пожилой шофер. Айли не стала спорить: - Да. Простите, не хочу говорить об этом. - Понимаю. Судя по длительности поездки, они уехали куда-то на окраину столицы. Айли расплатилась, попросив остановиться чуть поодаль. Не теряя из вида чёрный автомобиль, привёзший Огури, журналистка осторожно, придерживаясь тени домов, приближалась к тому из них, куда вошёл тип, за которым она вела слежку. Райончик не походил на дорогие и фешенебельные, а если Огури – родственник богатого человека, то вряд ли бы он жил в подобном месте. Всё-таки, интуиция не подвела! Притаившись за неработающим фонарём, Айли стала приглядываться – можно ли различить что-то в окнах? Но вдруг всё померкло, на этот раз без каких-либо предвещающих звуков и теней. Айли просто упала на землю без чувств, потому что её ударили по голове.