Неудовлетворяемый

Шёл последний день выделенной для раздумий недели. Ёндже не мог задерживаться в Токио дольше, у него было слишком много дел в других точках мира, и он просил Айли определиться со своим будущим до его отъезда, иначе он не подпишет развод и ей потом придётся с ним связываться через юристов или лететь лично неизвестно куда. Но она до сих пор не знала, что ответить, уже подумывая просто тянуть жребий, чтобы приехать к мужу в гостиницу с каким-то результатом. Грызя кончик карандаша, она никак не могла сосредоточиться на чтении дополнительной информации к статье, над которой работала, на каждой строке её внимание рассеивалось и уплывало в дальние дали. Икута Тома радовался продуктивным сотрудникам, но когда одного из них надо было держать подальше от проблем, а он щёлкал, как орехи, простые задачи, то с ним становилось сложно. Сейчас же, видимо, образовалась та мыслительная яма, о которой босс только и мог мечтать. - Фу-ух! – плюхнулся напротив Ынхёк, шлёпнув папкой по столу. Айли отвлеклась от своих мыслей и подняла голову, посмотрев на коллегу. - Что, шеф натянул тебя в кабинете? - За что бы? Не дождёшься! - Ну, ты же обозреваешь дело о серии убийств, а оно не двигается с места. - И уже не сдвинется. По крайней мере, не с моей помощью и не с моим участием. Икута-сан сказал, что всё, нельзя этим больше заниматься, так что моя задница спасена. – Айли догадалась, что распоряжение в газету поступило от якудза, чтобы журналисты не смели соваться туда, куда не просят. Юта потребовал или кто-то другой? – Но меня ждут очередные трудности. - Какие? - Не видать мне дома, - потянулся Ынхёк устало, - я вечно, видимо, буду проситься в Сеул. - Да что случилось-то? - В Индии появился интересный материал, там нужен наш корреспондент, ну, вот меня и хотят туда послать. - В Индии? – заинтересовалась девушка. Она никогда там ещё не бывала. Ынхёк развеселился, увидев знакомый блеск в глазах напротив: - О-о, кто это у нас тут проклюнулся? Придержи коней, дорогая, это пикантное дельце будет моим. Донхэ едет со мной, наделаем кучу живописных кадров, ты будешь читать обозрение и плакать от зависти. - Я тебе сейчас врежу! Что там ещё за дело? Что интересного может быть в Индии? Ганг стал настолько грязен, что по трупам можно переходить с одного берега на другой? - Нет, там орудуют какие-то сектанты, не то поклонники богини Кали, не то Шивы – приносят людей в жертвы, в общем, мракобесие и загадки! Ынхёк знал, какое слово нужно произнести, чтобы Айли потеряла покой. Загадки! Девушка даже приподнялась, но, поймав себя на этом, с трудом заставила тело опуститься обратно. - Сектанты? Жертвоприношения? Ты гонишь! Какой год на календаре посмотри! - Позвони в главный офис и спроси, если не веришь. Айли хотелось думать, что Ынхёк блефует, и в то же время она понимала, что для этого нет причин. Он говорил правду, его опять посылали на самое интересное и любопытное, а её держали в стороне. Потому что она девушка, и всё ещё госпожа Ю. Ну, хватит! - Ынхёк. - Что? - Возьми меня в напарники. - Чего? – покосился он на неё, делая вид, что и представить себе не может, как они сработаются. – Кто-то собирался платить любому другому, лишь бы не спать со мной. - Так, как связано напарничество с сексом, дурошлёп? - Будешь обзываться – даже продолжать разговор не стану. - Ладно-ладно, я обещаю не ругать тебя, ну… весь день. - Всего день? Не пойдёт. - Ынхёк, да перестань торговаться, как базарная баба! Я серьёзно. Я тоже хочу в Индию! - Ты знаешь газету, она не выделяет средства на дополнительный комфорт, скорее всего у нас будет один номер, так что напарнический секс неизбежен. Ты всё ещё согласна ехать в Индию? - Ну, знаешь, я уже буду свободной женщиной, а с тобой спать приходилось и раньше. Перетерплю как-нибудь. - Ах, потерпишь? Ну, знаешь ли, я может и не полезу, тоже мне нашлась Афродита. - Тем лучше, нормально будем вести журналистское расследование, не отвлекаясь. - Нет, так дело не пойдёт. Какой резон мне брать тебя с собой, замолвить за тебя словечко перед начальством, если я никакой выгоды с этого не получу? Никаких приятных бонусов. - Господи, Ынхёк, тебе через пару лет будет сорок, у тебя ни семьи, ни состоявшейся карьеры, ни капитала, ни ума, а тут какая-никакая женщина добровольно согласна с тобой ехать на другой конец света. Какие тебе ещё бонусы?! - Ты едешь за зарплату и в надежде поймать очередные приключения на жопу свою, не выставляй это как-то связанным со мной. - Но ты же связующее звено, необходимое в этой цепи. - Айли, нельзя быть настолько прямолинейной. - Можно и нужно! От недоговорённостей все проблемы! А журналисты для того и существуют, чтобы говорить обо всём! И мы поедем туда, где нам рты затыкать не будут, ура! - Ты временами, конечно, блондинка на всю голову, даром что крашеная. - Да! – оптимистично подняла кулаки вверх Айли. Ей показалось, что распределение Ынхёка было знаком судьбы, и если ей получится пристроиться с ним, сесть ему на хвост, то всё произошедшее обретёт какой-то смысл, какую-то законченность. Она оторвётся от зависимостей и сковывающих обстоятельств, одновременно получит развод, переставая быть госпожой Ю, которую чрезмерно оберегали, и получит задание, о каком давно мечтала. - Дурёха ты, Айли, - покачал головой Ынхёк, но посмотрел на неё очень тепло, почти с отеческой заботой, хоть старше был всего лет на пять. – Но за это я тебя и люблю. - И я тебя! – подхватив сумочку и скидывая туда свои вещи, которые ежедневно доставала, приходя на работу, она подскочила, налетела на сидящего коллегу с объятиями, поцеловала его в щёку и унеслась. Был конец рабочего дня, и дольше задерживаться в редакции не было нужды. На улице Айли вызвала такси, забыв это сделать в здании, поэтому пришлось слегка помёрзнуть под промозглой осенней погодой. Машина довезла её до пятизвёздочной гостиницы, где на ресепшене стоило только представиться по фамилии, как её вежливо проводили к лифту. Ох уж эта роскошь, роскошь, роскошь! Не замечать её лицемерности и завистливых взглядов мог только Ёндже, погруженный в свои изыскания и исследования. Да он и вообще был выдержанным, как и положено мужчине, чтобы претерпевать неудобства от чьего-то мнения или косого взгляда. Ей, Айли, всё давалось труднее, потому что она была эмоциональной девушкой, всегда всем заинтересованной, вовлекающейся, неравнодушной даже к событиям на другом полушарии, куда хотелось нестись и смотреть, если происходило по-настоящему важное, любопытное, значимое. А ещё она была отходчивой. Многие путали это с легкомысленностью, что она не умела принимать близко к сердцу. Нет, умела, но погружаться в пессимизм и зацикливаться на чём-то плохом было не в её правилах. Оно оставалось в памяти и в душе, но внешне Айли сразу же старалась перебороть себя, настроиться на позитивный лад, через принудительный оптимизм действительно добиваясь того, что жизнь налаживалась. Она постучала в дверь номера, и Ёндже, открывший её, немного удивился: - Ты так быстро? – он застёгивал манжеты белой рубашки, не успев надеть галстука. Видимо, собирался встречать пока ещё жену при параде. - Я быстро добралась, да. Позволишь войти? – спросила Айли. Ёндже отступил, кивнув: - Да, конечно. - Я дверь не буду закрывать? Чтобы успеть убежать, если ты всё-таки решишь начать меня убивать. Химик нехотя улыбнулся, закончив с манжетами и сунув руки в карманы брюк. Передумал облачаться до конца, пойманный в недособранном виде. - Обещаю, что не начну. - Хорошо, - Айли закрыла дверь за спиной и прошла внутрь, не осматриваясь, уже привыкшая, что они с Ёндже всегда останавливались в просторных апартаментах. Первая комната была залом, спальня шла дальше. Если они с Ынхёком и Донхэ поедут в Индию, им там такого не выделят. Скорее это будет двухместная тесная комната с раскладушкой для третьего и лампой-вентилятором на потолке вместо кондиционера. – Не знаю, надо ли вываливать на тебя сразу то, что я решила, или лучше какой-то пролог соорудить? - Давай сразу, не вижу смысла тянуть, - беззвучно, но тяжело, одной грудью вздохнул мужчина и отвёл лицо в сторону. Девушка развела руками: - Ладно. Я не буду с Сольджуном. Ёндже быстро вернул к ней взгляд, изумлённый и непонимающий, всё ещё злой, но не опасный. - Не будешь? - Нет, - подтвердила журналистка. - Это из-за моего условия? Потому что ты не хочешь больше… иметь со мной ничего общего? - напрягся Ёндже. Айли неуместно, но от нервов захихикала. Наконец, ей представилась возможность сказать то, чего нельзя было прилепить к мужу за все эти пять лет: - Дурак ты! Я бы с тобой много чего общего имела, но я знаю, что это тебе самому не нужно, потому что ты… имеешь право пренебрегать мной, презирать меня… - Айли, - оборвал он её и подошёл медленно, но впритык. Он посмотрел на неё сверху вниз, облизнул губы, глядя, как она хлопает пушистыми ресницами, теребя ремешок сумочки на плече. – Если ты не полюбила другого, то что произошло? Я не понимаю, чего ты хочешь! - И я не понимала! То есть, я всегда понимала, что хочу быть классной журналисткой, освещать актуальные проблемы, выводить на чистую воду нехороших людей, но когда мы поженились – по любви, разумеется, которая никуда не делась – мой образ жизни изменился. Сначала ты начал опекать. Ведь мы познакомились, когда я совалась во всё, и тебе казалось, что меня надо защищать. И я приняла это, потому что… ну, потому что мужчина должен защищать, и какая девушка не хочет рядом сильного мужчину? Потом ты стал намекать, что тебе не нравится моё мужское окружение, и я ушла из спортивных обзоров. И всё это время я пыталась себя убедить, что так и должна делать, ведь семья – главное, ведь мой выбор был сделан обдуманно, ведь нужно нести ответственность за решение, искать компромисс. Я не видела другого компромисса, ты бы никогда не пошёл на то, чтобы я продолжила лазить в криминальных хрониках. Помнишь, мы несколько раз заговаривали об этом? Ты умеешь облапошить в разговоре так, что я потом думаю, а действительно, надо ли оно мне? А оказывается – надо! И мне очень жаль, что пострадал Сольджун – хотя он мне действительно не безразличен – и что я причинила неприятности всем нам и боль тебе, но… у меня ощущение, да нет, почти полная уверенность, что как бы я ни объясняла, как бы ни пыталась договориться с тобой, ты бы всё равно меня переубеждал и побеждал в логике, которая не сильная моя сторона. И разумом я всегда бы соглашалась, но при этом чувства бы и желания не менялись, и то, что я не могла их выразить так, чтобы ты их принял – это было проблемой. Мне хотелось свободы, насчёт которой ты не стал бы мне канифолить мозг, и это получалось только в том случае, если бы ты согласился меня отпустить. Да, конечно, можно было не изменять, а просто сбежать, ничего не обговаривая, но, повторюсь, Сольджун… Он на самом деле мне очень нравится, мне нравится в нём та свобода, которую я хочу, и то, что он помог мне набраться уверенности и бесшабашности. Блин, ты на меня так смотришь, что я опять себя дурочкой чувствую! Это всё, всё, что я говорю в твоих глазах ерунда, не объясняющая предательства. Ты думаешь, я себя выгораживаю, но это не так, я хочу быть понятой… Ёндже взял Айли за плечи и поцеловал. Он захватил её бормочущие губы, перехватывая сильными руками спину и привлекая к себе. Обняв её, он запустил пальцы в её волосы, проник в неё языком. Прижатая к нему, девушка прониклась вкусом этого поцелуя до дрожи. Давно между ними не возникало такой страсти! В ней не было необходимости в последние месяцы будней крепкой семейной пары. Точнее, необходимость была, а возможности не появлялось, не появлялось осознания того, что она нужна – эта страсть. А что же случилось сейчас? Ёндже разорвал их губы и, всё ещё придерживая затылок Айли, будто в любой момент готов был наброситься снова, прошептал: - Как же я люблю тебя. Ты представить себе не можешь, как я люблю тебя несмотря ни на что. Но я не смогу превозмочь обиду. Ты действительно выбрала верный путь к свободе, но я не знал, что так тяготил тебя… - Ты меня не слышишь! – поймав себя на том, что обнимает мужа, Айли решила пока не переставать это делать. – Ты меня не тяготил, меня тяготило то, что я рядом с тобой сама себе внушила, что мне нужна другая жизнь. Некая… правильная для женщины, что ли? Не для меня лично, а для абстрактной женщины, собирательного образа, среднестатистической, для которой семейное гнездышко и покой мужа в приоритете над своими интересами. - Я виноват в том, что несерьёзно к ним относился, и недооценивал той любви, которую ты испытываешь к своей работе. Я, который так увлечён своей работой, не заметил этого в тебе… Но я, ты права, на самом деле не смог бы спокойно делать свои дела, зная, что ты где-то занимаешься чем-то небезопасным. – «Зная по себе о том, что не найдёшь места от подобного беспокойства, я так и не решился рассказать тебе, что я золотой» - подумал Ёндже. - И это было правильно, - кивнула Айли, - если бы ты не беспокоился, то был бы равнодушен, и это обижало бы меня ещё сильнее. Видишь? Как меня понять? Я сама не понимаю! Я хотела от тебя одновременно противоположных вещей. Я ненормальная, да? – Ёндже устало улыбнулся, погладив Айли по щеке. Он продолжал придерживать её возле себя, не переставая оглядывать её золотистые локоны, большие глаза с наивным взглядом и красивые губы. - За это я тебя и люблю. Если бы ты исправилась – ты была бы уже не той Айли. – Будто опомнившись, он посерьёзнел и убрал руку с её талии, шагнув назад. Ей тоже пришлось расцепить свои руки. – Так… чем же тебя не устроил Джун? Разве он тебя чем-то ограничивает? - Нет, дело не в нём. Дело в Токио, в Японии. Я не могу здесь работать, здесь… сложно, но не в том смысле, каком я ищу сложностей. Здесь нет никакой свободы. Я не знаю, как получается быть свободным у Сольджуна, но я тут себе места не нахожу. И у газеты сейчас есть одно местечко… наклёвывается материал… Я не хочу пропустить эту командировку. - Что ещё за командировка? – насупил брови Ёндже так привычно, как всегда делал, стоило ему узнать, что жена куда-то намылилась. Но он тотчас исправился: - Прости, едва ли я имею право лезть в твои дела теперь? - Ну, пока что ты ещё мой муж, - Айли вспомнила об этом и посмотрела на свою руку, на кольцо. Подняла её на уровень диафрагмы и коснулась золотого ободка. - Я тебе сказал, посмеешь возвращать подарки – навсегда моей женой останешься! - Напугал камикадзе банзаем, конечно, - пробормотала Айли под нос, но Ёндже всё равно услышал и едва удержал улыбку. Девушка опустила руку. – Я надеюсь поехать в Индию. Там какой-то крутой замес, и даже если с ним быстро разберёмся – в чём я сомневаюсь, уверена, эта страна тот ещё кладезь проблем, социальных и криминальных. Уж я там развернусь, поверь! - Я тебе верю, но, пожалуйста, береги себя. Я хочу читать криминальные хроники от тебя, а не о тебе. - Я постараюсь, - смущенно улыбнулась Айли, немного стыдясь того, как Ёндже продолжал вежливо и по-доброму себя вести. Ну почему он такой? Она посмотрела на недозастёгнутые верхние пуговицы его рубашки и поняла, что щёлкни он пальцами – и она побежит в спальню. Любовь никуда не делась, но, как и в любви к Сольджуну, Айли чувствовала, что может потерять себя, стать неинтересной, той домашней клушей, которую однажды её супруг перестаёт замечать, которую использует как слушателя рассказов о рабочих проблемах. Рядом с которой он сам первым начнёт изменять и любить другую. А если выбирать, что сохранить – домашний уют или любовь, Айли решила, что выбирает последнее. – Ты правда будешь читать мои статьи? - Я всегда их читал. - И кулинарные? – опешила девушка, подняв брови. - Нет, кулинарные не читал, - признался он, помотав головой. – Прости, что навязал тебе тогда ведение этой колонки. - Пожалуйста, не веди себя по-японски, не извиняйся, когда тебе не за что. - Видимо, это витает тут в воздухе, - сказал Ёндже и, сойдя с места, обошёл жену, ушёл в спальню. Айли повернула за ним голову, а потом повернулась и вся. Он пошёл в спальню? Надо ли идти за ним? Но не прошло и полминуты, как мужчина вышел оттуда обратно с документами и ручкой в руке, снял с неё зубами колпачок. Приложив бумаги к стене возле журналистки, он пролистал до нужной страницы и подписал в нужных местах, после чего сунул ручку обратно в колпачок, остававшийся в зубах. Всё выдавало в нём делового, привычного к быстрому поиску простейших решений человека, учёного, который делал заметки на ходу, чертил на досках графики и формулы, схематизировал информацию. Ёндже захлопнул папку и протянул Айли одной рукой, другую сунув в карман: - Прошу, мадмуазель Пак. - Ой… непривычно. - Привыкайте. - И немного больно, - рассекретила себя она, взяв бумаги. - К этому тоже скоро привыкнете. - А вы привыкли, господин Ю? - Стараюсь. - Прости ещё раз, - Айли, чувствуя, что выдержка Ёндже истончается, и он снова переходит на сарказм, потянулась к двери мелким шагом. – Ты когда улетаешь? - Завтра. А ты? - Не знаю, завтра буду звонить и узнавать, отправят ли меня в Индию. - Если что-то будет нужно… - Химик оборвал себя, подняв освободившуюся от документов руку: - Извини, извини, да, ты самостоятельная и не нуждаешься в опеке. Больше я не буду лезть повсюду и проверять, всё ли в порядке. - Возможно, я начну скучать по этому… - Ради бога, Айли, не заставляй меня сдаваться перед попытками понять тебя! - Но хоть что-то же в этом мире ты должен не понимать? Меня вот, например. - Загадочная женщина, не взорви мозги индусам. - Я постараюсь, - взявшись за ручку двери, она обернулась на прощание и улыбнулась бывшему мужу. – Пока, Ёндже! - Пока, Айли. Она вышла. Золотой подошёл и закрыл замок. Потом достал свой мобильный и открыл карту слежения, в которой все эти годы убеждался, что жена на месте и с ней всё в порядке. Был большой соблазн посмотреть, не отправится ли она на самом деле отсюда к Сольджуну? Но они больше не были супругами, он отпустил её, и теперь не имел права трогать чужую личную жизнь. Если она его обманула – это будет на её совести. Ему должно быть всё равно. Должно быть! Ёндже открыл список идентификационных кодов, которые отслеживала шпионская программа Химчана, нашёл там данные Айли. Посомневавшись с минуту, он стёр все цифры и удалил её запись, изъяв девушку из своей зоны доступа. Закрыв глаза, он прислонился лбом к двери. Хотелось стукнуть по ней так, чтобы она треснула и разлетелась. Хотелось открыть её и крикнуть Айли, чтобы немедленно вернулась, что произошедшее – их общая ошибка и они смогут всё уладить. Но Айли была с Сольджуном. Он раздевал её, ласкал, целовал и… Ёндже с разворота швырнул телефон через комнату, и тот разлетелся, ударившись о стену. Ёндже яростно закричал на эту стену, не представляя на её месте соперника. Он видел там свою жену, отдавшуюся другому. Свою бывшую жену. Из его покрасневших глаз скатилось две слезы. Нужно было собирать вещи и уезжать из Токио. По ночам в нём происходит слишком много страшных вещей.