Keef closer to you

      — Зим, Зим, я видел у тебя на заборе белок, аж целых пять штук! Ты их подкармливаешь, да? Это так мило! Они уже ручные? С ними можно будет поиграть?       С недавних пор дорога в школу начала превращаться для Зима в пытку. Череда однообразных улиц перед несколькими часами отупляющей учёбы и раньше-то удовольствия не доставляла, а с добавлением в этот пейзаж Кифа стало совсем невмоготу.       — Зим, а ты помнишь, как в позапрошлом году отец Мэри пропал? Его нашли потом в заливе, обглоданного акулами и крабами. Вот ужас-то! Ты слышал что-нибудь об этом случае?       Все выходные Зим просидел на базе взаперти, нервно наматывая круги по потолку. Многочисленные планы полетели в трубу, вместо этого пришлось подпереть дверь стулом и прислушиваться, не прячется ли где-нибудь в кустах ФБР, не мелькнут ли на камерах люди в чёрных костюмах. Но когда в понедельник утром он, наконец, заставил себя выглянуть наружу, то увидел на лужайке вовсе не вооружённый армейский корпус, а Кифа, моментально расплывшегося в отвратительно широкой улыбке. Гномы его почему-то вероломно игнорировали. Идти к херам рыжая тварь наотрез отказалась, беспардонно увязавшись следом за Зимом, а тот двигался перебежками от дома к дому и подозрительно оглядывался на каждом шагу, ожидая разоблачения. Однако всё было спокойно, никакие спецслужбы не устроили засаду по дороге. Похоже, тупой человеческий отброс и в самом деле ничего не понял, даже увидев собственными глазами.       Плохо было другое. Киф окончательно обнаглел и теперь каждое утро караулил Зима во дворе, чтобы довести до школы. И ничего нельзя было с этим сделать. Он оставался невосприимчивым к воплям и оскорблениям, безропотно принимал побои, при каждом удобном случае сокращал дистанцию. И без перерыва болтал всякую чушь, от которой у Зима уши бы завяли, если б он их имел. Киф занудно расспрашивал, что Зим написал в сочинениях, сошёлся ли результат в задачках по математике, рассказывал школьные сплетни, постоянно стонался, что холодно и надо теплее одеваться, выпытывал планы на вечер и подбирал выбрасываемые Зимом фантики. Смысл такого экоактивизма на безнадёжно замусоренной планете был пришельцу неясен, но спрашивать что-либо он не рисковал.       Зим пытался оторваться хитростью, всячески запутывал маршрут, но Киф словно бы в любой момент знал, куда Зим пойдёт и из каких тёмных переулков вынырнет. Один раз Зим накормил его яблоком со снотворным, но Киф лишь немного позевал, быстро придя в норму. В другой раз — толкнул в проезжавшую мимо снегоуборочную машину и, насладившись раздавшимся из-под лопастей кровавым хрустом, с чистой совестью двинул в школу. Киф пришёл к третьему уроку, помятый, но живой. Получил строгий выговор от мисс Биттерс, а потом весь день шумно переживал, как же в городе плохо очищают тротуары, ведь Зим тоже мог поскользнуться, упасть и вывихнуть себе что-нибудь, и это была бы такая трагедия. Зим пытался отмахиваться стулом, но стула надолго не хватило.       — На следующей неделе Джессика из параллельного класса отмечает день рождения и приглашает всю нашу школу! Ты знал об этом, Зим? Я с таким нетерпением жду приглашения, но, наверное, на почте завал — до сих пор ничего нет. Зим, а давай всё-таки сходим в цирк? Он ещё не уехал, и все очень хвалят. Слушай, Зим, а ты видел новый мультсериал? Там про кота, который пытается захватить мир. Такой смешной! Зим, помнишь, мисс Биттерс говорила нам, что в начале этого года школа будет проводить какое-то мероприятие? Наверное, уже совсем скоро. Как думаешь, что бы это могло быть? Может, мы поставим спектакль? Интересно, какой? В прошлом году ставили «Бригадун», но, может, сейчас это будет «Улика»? Или «Ромео и Джульетта»? Или «Алиса в Стране чудес»? Зим, а кого бы ты хотел играть? Как думаешь, меня возьмут на роль Шляпника? Кстати, Зим, а что это у тебя за макет? У нас будет какая-то научная выставка?       — Будет. Подержи.       Зим всучил Кифу скособоченную картонную конструкцию и быстро нырнул за ближайший угол, с наслаждением вслушиваясь в раздавшийся следом взрыв.       — Ой, Зим, кажется, с ним что-то случилось. Я не хотел! Зим, а чем это так странно пахнет?       Вырвавшиеся из бомбы клубы вонючего газа мгновенно привлекли собак и енотов со всей округи. Зим довольно хихикнул и поспешил дальше в счастливом одиночестве. Создание зловредного ароматизатора потребовало немало времени, но Зим всё же успел закончить и главную свою разработку — вещество, которое при попадании в пищеварительный тракт начинало медленно растворять человеческие кости. Школьная столовая была идеальным местом для первого испытания. Зим уже представлял, как бесформенные комки плоти оседают у его ног, вереща от боли и отчаяния…       — Зим! Я догнал тебя! Интересно, почему этому милому еноту так внезапно захотелось поиграть со мной? Как плохо, что у нас нет на это времени. Мы ведь должны спешить в школу, да, Зим?       По лицу Кифа тянулись длинные царапины, в прокушенных руках он по-прежнему держал ошмётки картонной оболочки от бомбы.       Зим чертыхнулся. И тут взгляд его упал на канализационный люк.       — Киф-мразь! Я уронил туда ключи! Сделай что-нибудь!       — О нет, Зим, я сейчас, подожди! — Киф засуетился, отодвигая крышку, и нагнулся в попытке что-то разглядеть. — Здесь так темно… И очень глубоко. Зим, может быть, нам стоит попросить полицей…       В следующий момент он ощутил сильный толчок в спину и разверзшуюся под ним пустоту. Головокружительный полёт вниз резко прервался смачным ударом о металл. Удивлённый Киф с трудом повернул шею, хрустнув переломанными позвонками. Подняв глаза вверх, он увидел, как в недостижимо высокий круг света над головой медленно вплывает лицо Зима. Довольное как никогда. Он улыбался так искренне, так счастливо, что у Кифа защемило сердце. Киф никогда не видел его таким счастливым. Зим был счастлив! Так счастлив! Его не омрачённый более никакими заботами лик лучился несказанным блаженством в сияющем ореоле небес. Так недосягаемо высоко и так прекрасно. Из последних сил Киф поднял руку в попытке дотянуться до этого ослепительного видения, но оно ускользало из поля зрения, меркло, словно бы отдаляясь, и через мгновение прикованный к земле разум растворился во мраке.       Зим с трудом водрузил тяжёлую крышку люка на место, не веря такому внезапному везению. Внутри всё бурлило и ликовало от радости. Дело сделано, теперь этот навязчивый идиот больше не будет таскаться следом, не будет вынюхивать и шпионить, раздражая одним своим присутствием, теперь он навеки останется на дне этого вонючего колодца и не помешает больше великим планам. А через несколько часов и слизняк Диб окажется обезврежен. И не будет больше досадных препятствий на пути завоевания планеты! Крайне гордый собой, Зим поправил сбившийся парик и вернулся на прежний маршрут. Серые улицы подсвечивались предвкушением апокалипсиса, и встречные люди словно бы готовы были пасть ниц перед мощью своего будущего повелителя. Торжество грядущей победы всё ещё радостно маршировало по его венам, когда пак вдруг завибрировал, извещая о новом сообщении на коммуникатор.       «Зим, так ты согласен сходить в цирк?»       Досадуя, что его отвлекли от столь приятных мыслей, пришелец скрежетнул зубами и машинально набрал ёмкий и краткий ответ «нет».       Он пытался вернуться к мечтам о прекрасном будущем и продолжить путь, будто ничего не случилось. И лишь через минуту, когда Зим переходил очередной перекресток под стремительно сокращающиеся последние секунды разрешающего сигнала, до него, наконец, дошла суть произошедшего. Сообщение. От Кифа. Мерзкого примитивного земного отброса. На инопланетный сверхпродвинутый модуль связи. Иркен замер как вкопанный прямо посередине проезжей части, силясь понять, как такое в принципе могло случиться. Его гениальный мозг не находил внятного объяснения, а драгоценные секунды стремительно уплывали. В реальность Зима вернул пронзительный гудок одного из автомобилей лишь тогда, когда зеленый свет давно сменился на красный. Очень медленно пришелец сделал несколько шажков на тротуар, пообещав себе этим же вечером устроить всей предательской технике тотальную проверку.       Киф ввалился в класс на первой же перемене, сияя невыносимой улыбкой на чуть свёрнутой вбок голове.       — Зим, у тебя всё в порядке? Надеюсь, ты не опоздал в школу? Я немного подклеил твою работу, смотри, Зим, вроде бы, не очень заметно, что она сломалась. Я уверен, что ты займёшь первое место.       Зим прирос к стулу, ошеломлённо глядя перед собой. Это проклятие держало в руках восстановленную из мелких клочков картонную псевдо-поделку, которая, несмотря на лёгкую несимметричность и зашкаливающее количество скотча, стала выглядеть даже лучше и теперь походила, скорее, на потрёпанный дворец, нежели на сарай, построенный одноруким алкоголиком-минималистом.       — Кстати, Зим, я нашёл твои ключи! Вот! — и Киф вывалил на парту четыре насквозь проржавевших связки, ключами из одной запирали явно ракетные комплексы. — Какие-то из них точно должны быть твоими. Однако, Зим… Я почему-то не помню, есть ли у тебя на двери замочная скважина. Кажется, я никогда её не видел. Она как-то хитро спрятана? Наверное, у тебя необычный потайной замок, Зим, да?       Зим чуть не взвыл с таких новостей. Замок на двери! Трусливые земные черви запирают свои ничтожные жилища! А он, гениальный Зим, совершенно упустил из внимания эту малость, поручив безопасность базы компьютеру. Как можно было забыть о такой важной вещи?! Он столько времени рисковал миссией! А если бы его раскрыли? Если бы человеческое внимание привлекла такая подозрительная деталь?       — Да, у Зима потайной замок! Он невидимый! Он там совершенно точно есть, но ты не сможешь разглядеть его своими убогими глазами! — и Зим торопливо сгрёб сразу все ключи.       Киф начал опять что-то раздражающе бормотать, но тут начался урок, и ему пришлось ретироваться на своё место. Мрачно вплывшая в аудиторию мисс Биттерс никак не прокомментировала факт очередного прогула, зато не преминула заметить красующийся на первой парте шедевр готической архитектуры.       — Зим, ты решил показать нам свой кукольный домик? Боюсь, что ты немного опоздал. В начальной школе он бы пользовался популярностью.       Под злорадный гогот со всех сторон возмущённый Зим смахнул ажурную конструкцию на пол и принялся ожесточённо уминать её ногами. После чего скомкал и метким броском закинул в мусорную корзину у доски. К сожалению, неустойчивая корзина оказалась не готова к такому подарку и перевернулась, рассыпав своё содержимое прямо под учительский стол.       Минуту спустя, выковыривая оттуда бумажки и пластиковые стаканчики, Зим утешался только тем, что через пару часов все эти ржущие черви превратятся в пресмыкающиеся комки биомассы, и тогда Зим будет смеяться, глядя, как они сами униженно ползают по полу.       К несчастью, грандиозные планы требовали подготовки, а противная старушенция из вредности отказалась отпускать его в туалет с уроков. Зим нервничал, смотрел на часы и ёрзал на стуле от нетерпения, что не могло не вызвать ехидные комментарии от мисс Биттерс. А гадкие человеческие личинки тихонько угорали вокруг, смакуя чужое унижение.       Лишь только задребезжал звонок на большую перемену, как Зим пулей выскочил из класса. Сейчас голодная толпа выплеснется из кабинетов и ломанётся на кормёжку, сметая всё на своём пути. Во что бы то ни стало нужно было успеть раньше других, чтобы не вызвать случайных подозрений.       Столовая встретила безлюдьем и тишиной, на раздаточной красовалась огромная кастрюля, и, видимо, повара как раз ушли за следующей бадьёй ужасного человеческого хрючева. Зим обрадовался наконец-то подвернувшейся удаче и, юркнув за прилавок, приподнял с кастрюли метровую крышку. Сладковатая вонь кукурузной каши мощно шибанула ему в глаза и повисла в воздухе облаком обжигающего пара. Едва сдерживая тошноту, Зим быстро кинул в это месиво целую горсть гранул своей убийственной отравы, и они с чавканьем утонули, оставив на поверхности зеленоватые круги. Слишком заметные. Зим нахмурился и помешал кашу половником. Надо было поторапливаться, с кухни донеслись голоса, да и гул в коридоре становился всё ближе с каждой секундой. Из глубин кастрюли всплыли два пузыря и лопнули с противным звуком. Зим положил крышку на место и спрятался под стойку, прислушиваясь. Голоса приближались. В кастрюле что-то зашипело. Зашипев на подлую кастрюлю в ответ, Зим начал медленно отползать к окну, в столовую уже ворвались самые резвые из учеников, а из кухни как раз выходили повара с очередным подносом еды. Скорчившегося за дальним концом раздаточной стойки Зима не видел никто. Он собирался подождать, когда столовая заполнится, и незаметно влиться в толпу. Детей становилось всё больше. Вынесли ещё одну кастрюлю. Сняли крышки. Зим вздрогнул от хлопка сжатого воздуха, но люди не обратили на это внимания. Зато обратили на кое-что другое.       — Слышь, Генри, а это и должно быть такого цвета?       — А чёрт его знает. Может, новый сорт кукурузы. Пофиг, схавают. Не нам же туалеты чистить. Эй, малышня! Налетай! Вкусная кашка!       Все тут же плотно обступили линию раздачи, и Зим быстро вынырнул из-за стойки, радуясь, как же гладко всё вышло. Несмотря на вражеские происки, замысел удался безукоризненно. Осталось подождать совсем немного — и яд окажется в желудках этих обречённых приматов. Ну ничего, сами виноваты. Ни одна действительно разумная раса не стала бы питаться такой гадостью. Теперь только беспалева пробраться к дверям и притвориться, будто он и сам только что пришёл.       — Зим! — жизнерадостная физиономия Кифа резко нарисовалась в поле зрения. — А я тебя повсюду ищу! А ты, оказывается, уже давно здесь!       Вся конспирация пошла прахом. Киф голосил так громко, что окружающие начали на них оборачиваться.       — Это так хорошо, что ты сегодня нагулял аппетит, Зим! Займи пока нам места, а я сейчас возьму подносы и всё принесу. Я быстро!       Зим запаниковал, рванул на выход и впечатался в Торча, как раз вздыхавшего о своей нелёгкой судьбе. Накануне администрация школы всё-таки сделала ему любовный отеческий втык за поломанную мебель, погрозила пальчиком и попросила вести себя хорошо. Хорошо себя вести Торч, конечно, мог, но удовольствия от такой жизни не было никакого.       — Слу-ушай… — раздался вдруг до боли знакомый голос, от которого мозги уже по привычке заходились в истерике.       Рядом с Торчем почему-то околачивался Диб и, нагло посматривая на Зима сверху вниз, подначивал:       — Мебелью кидаться тебе, может, и запретили, а вот о том, что нельзя кидаться пришельцами, речи не шло.       — Я нормальный! — по привычке ляпнул Зим и упустил последнюю возможность бегства.       — А точно! — хохотнул Торч и, без всяких предисловий подняв Зима в воздух, раскрутил его за ноги и зашвырнул куда подальше.       Истошно вереща, Зим пролетел через половину столовой, через голодную толпу, через поваров за стойкой и угодил прямиком в кастрюлю с ароматно булькающей отравленной кашей. Та фонтаном взметнулась вверх, обдав дождём из склизкой сине-зелёной гадости и детей, и взрослых, и кафель в радиусе пяти метров.       — Знаешь, Марта… — промямлил Генри. — Ты была права. Эта кукуруза явно испортилась.       Зим отчаянно трепыхался, пытаясь выбраться, но его субтильная анатомия только глубже проваливалась в бездонные недра кастрюли. В тот момент, когда он уже начал захлёбываться и чуть не активировал в панике робоноги, его подхватили и выдернули из объятий зыбучей кукурузы. Перед затуманенным взором медленно проступали сочувственные лица поваров.       — Малец, ты в порядке? Не обжёгся?       — Естественно, обжёгся! Кастрюля только что с плиты! А вот почему он зелёный такой? Неужто так быстро прокрасился?       — Может, это грибок? Говорят, в прошлом году половина урожая полегла…       Зим стоял, обтекал горячей кашей и разве что не выл от боли и досады. Он весь превратился в один сплошной ожог — и от раскалённого органического варева, и от собственного яда. Как его непревзойдённый интеллект не рассчитал химическую реакцию с крахмалом? Как, чёрт подери, он сам оказался в отравленной бурде вместо того, чтобы распихать её по человеческим глоткам?! Мерзкие черви! Опять весь план полетел к херам из-за проклятого вечно лезущего Кифа и Диба, этого гадского отброса, своими кознями превращающего всю жизнь в ад!       — Кажется, у него шок, — сердобольная повариха заметила, что чуть не ставший приправой к каше ученичок трясётся, как лист на ветру. Она попыталась отряхнуть с него кукурузу, но Зим в ответ истерически на неё заорал.       Толпа, наблюдавшая это зрелище с азартом живодёров, оглушительно загоготала, тыча в Зима пальцами. Особо усердствовал Диб, складывающийся от смеха пополам. А Зим завизжал ещё громче, почувствовав, что у него со лба начинает сползать обожжённая кожа.       — Зим, Зим! — за стойку с трудом пробился Киф. — Зим, я с тобой! Всё хорошо! Пойдём я помо…       Но Зим от одного его вида взметнулся до ультразвука и, окончательно перевернув несчастную кастрюлю на пол, опрометью бросился из столовки. Причитающий на ходу Киф побежал следом. А дети, насладившись сполна фееричным зрелищем, вернулись к обеду. Каша кашей, а запечённые куриные крылышки никто не отменял.       Сломя голову Зим нёсся по пустым коридорам, а сзади то и дело слышалось:       — Зим, постой! Зим, давай я помогу тебе почиститься! Зим, у меня есть влажные салфетки!       Представив, что к имеющимся ожогам добавятся новые, пришелец припустил ещё быстрее, отчаянно подвывая. Он метался по всем школьным закоулкам, но усилия были тщетны, чёртово отродье неотступно следовало по пятам и мгновенно находило его в любом тёмном углу. Лишь спрятавшись в каморке уборщика и заблокировав дверь шваброй, Зим смог перевести дыхание. И ужаснуться, на что милостью земных обезьян стал похож элитный захватчик, гордость империи! Весь в каше. Каша в парике, каша в сапогах и за шиворотом. Форма была насквозь пропитана зелёной гадостью, превратившись в нелепую пятнистую тряпку. И всё тело под ней начинало чесаться. Дико чесалась и голова, и, поскоблив её когтями, Зим почувствовал, что по лицу опять что-то течёт. Он в ужасе ощупал себя, но оказалось, что это вовсе не кожа облазит, а просто вездесущая каша сочится из-под парика. Оттираясь при свете мигающей лампочки валяющейся в кладовке драной ветошью, Зиму оставалось ждать, скоблиться и ненавидеть всё сущее.       Когда, наконец, звонок провозгласил начало нового урока, Зим рискнул осторожно выглянуть в коридор. Там было пусто, однако под дверью лежала пачка салфеток. Зим в упор не помнил, валялась ли она раньше или же его даже тут обнаружили. При мысли, что все эти полчаса Киф сидел по другую сторону двери, стало не по себе. Нервно оглядываясь, пришелец бочком двинул прочь из школы. Нахер всё это, день явно не задался, пора валить на базу. Но стоило ему только приблизиться к вожделенному выходу, путь к свободе преградила тащившаяся из учительской мисс Биттерс с огромной стопкой подозрительных листков в длинных узловатых пальцах.       — Зи-им! — старая карга рявкнула на него так, что брыжейка ёкнула от ужаса. — Куда ты собрался?! Только не говори мне, что ты опять намерен прогуливать! И это после того разгрома, который ты устроил в столовой, лишив обеда всю школу!       Зим попытался возмутиться, что всё наглая ложь и вообще это он — пострадавшая сторона, но мисс Биттерс была неумолима и не желала ничего слушать.       — Зиму надо домой! — закричал в отчаянии исчесавшийся пришелец. — Зим не может прикасаться к кукурузе! У Зима на неё аллергия!       — Да неужели? — сутулая грымза очень нехорошо прищурилась. — Зим, я внимательно изучила твою медкарту, и в ней не было ни слова о кукурузе! Ты немедленно идёшь на математику, и если в течение часа я услышу с твоей парты хоть один посторонний звук — поверь, ты очень об этом пожалеешь! Единственное, что сможет тебя спасти — анафилактический шок. А после урока у меня будет к тебе серьёзный разговор! — и, схватив Зима за шкирку, она без церемоний поволокла его за собой в класс.       Урок тянулся бесконечно, и снова Зим страдал, гипнотизировал часы и отчаянно психовал, к тому же на этот раз положение усугубляли зудящие ожоги, унизительный провал и засыхающие потёки проклятой каши в труднодоступных местах. Эта сладковатая вонь совершенно добивала, заставляя мечтать лишь о той минуте, когда можно будет наконец оказаться на родной базе и нырнуть в антисептик. Как всё могло так обернуться? План же был идеален! Совершенен! И всё опять пошло прахом — самым нелепейшим образом — из-за этой гнусной сволочи Диба. Не иначе как он следил за Зимом, каким-нибудь хитрым способом всё пронюхал. Наверняка это хохлатое отродье заподозрило, что не в туалет Зим так часто отлучается. А даже если и туда, то не просто так. Может даже, он повесил в туалете скрытую камеру. Может даже, не одну. Придётся искать другое место для подготовки своих гениальных планов. Пришелец бесился, скоблился и тихо вздыхал.       А несколькими партами позади нервно грыз ногти Киф. Он не сводил с Зима глаз, и сердце его щемило от грусти. Зим выглядел таким несчастным, таким подавленным и поникшим, волосы слиплись, одежда испачкана. Если бы только Зим позволил Кифу помочь, если бы только задержался. Киф бы смог всё отчистить, он бы непременно постарался, но Зим слишком испугался и спрятался в кладовке. Наверное, от смущения. Как бы ему объяснить, что не стоит стесняться своего лучшего друга? Лучший друг всегда поддержит и поможет. Но что если это был болевой шок? Или паническая атака? А что если у него теперь навсегда останется моральная травма? Если Зим теперь будет избегать кукурузной каши? А ведь она такая полезная. Надо что-то сделать. Но что? Больше всего на свете Кифу хотелось сейчас подбежать к нему, утешить и уверить, что всё хорошо и лучший друг всегда-всегда будет с ним, что бы ни случилось. Во всей обречённой вселенной не существовало сейчас ничего более важного, чем Зим. И никогда не существовало. Но Киф мог только мучиться от собственной бесполезности, не решаясь даже сдвинуться с места под яростным взглядом старой инквизиторши.       Мисс Биттерс была очень зла. Её излюбленный метод устрашения и угроз впервые оказался не так уж и эффективен. Последний тест по математике тупые дети опять написали из рук вон плохо, но, по крайней мере, концентрация троек немного увеличилась. Придётся нажать на новый рычаг запугивания.       — Вы — позорище всей школы! — бушевала она, раздавая исчёрканные красным листки. Те ложились на парты со зловещим грохотом могильным плит. — Ещё ни разу не видела я такой концентрации клинических идиотов, твёрдо вознамерившихся угробить свои жизни! Меньше половины из вас имеют шанс кое-как пройти аттестацию, остальные же, похоже, приняли это за вызов. И системе образования, и лично мне! Вы думаете, что, оставшись на второй год, окажетесь в раю и сможете опять лоботрясничать? Наивные обречённые создания! Вы сразу же станете объектом для самых безжалостных насмешек! На моей практике ещё ни один второгодник не доживал до конца! Ни один… ни один… — бормотала себе под нос мисс Биттерс, пока плыла обратно к доске.       Все сидели, застыв от ужаса и опасаясь лишний раз вдохнуть. Кроме Зима. Его посетило внезапное озарение. Это же так просто! Остаться на второй год — вот же оно, решение всех проблем. Не будет больше этого класса, этих мерзких рож, вечно докапывающейся ехидной училки. Не будет лезущего под руку Кифа. И самое главное — не будет Диба с его раздражающе-огромной башкой! Он не сможет больше так легко выведывать безупречные человекопокорительские замыслы, узнавать обо всех продвинутых разработках! При этом его собственный балл достаточно высок, чтобы не опуститься ниже проходного. О нет, Диб-тварь непременно перейдёт в следующий класс, его отец не допустит такого позора. А Зим останется. В кровожадность младшеклассников он верил с трудом. Класс Дибо-сестры — кучка слюнявых личинок, а их учитель — бесхребетный придурок, умеющий только сюсюкать. Это будут идеальные условия для разработки планов, и никто не сможет больше помешать гениальному Зиму! Ему просто не повезло попасть в самый неподходящий выводок во всей школе, но настоящий захватчик всегда сможет перекроить любые условия под себя! Зим воодушевился и слегка расправил плечи. Вот бы ещё перестать чесаться. Антеннки под сырым париком зудели невыносимее всего.       А мисс Биттерс тем временем заканчивала по новой разжёвывать своим нерадивым ученикам суть квадратных уравнений.       — Ваша безалаберность сводит меня с ума! Надеюсь, на сей раз вы хоть что-нибудь запомните. Эта тема предельно простая, чёрт подери, даже я её понимаю!       Перепуганный класс дружно трясся перед ней, как стайка кроликов перед удавом. Всю последнюю неделю разъярённые родители устраивали им чудовищные головомойки и грозились всеми мыслимыми карами, если оценки немедленно не будут исправлены. Непривычные к умственным нагрузкам дети честно пытались зубрить, но получалось плохо. Поэтому они слушали очень внимательно, переписывая с доски всё до последней загогулины, чтоб в конце урока получить очередную контрольную. Впрочем, увидев задания, многие выдохнули с облегчением. Зловредная упыриха сжалилась над идиотами — все эти примеры им только что объяснили, хоть и с сердечностью паука-трупоеда. Класс тут же принялся за работу, даже Вилли с энтузиазмом пытался изобразить что-то похожее на цифры. Зим же, мрачно посмеиваясь про себя, вписал в ответы сплошные ноли и, крайне довольный собой, продолжил чесаться с чувством выполненного долга. Грандиозный план «второгодник», фаза НОМЕР ОДИН!       Вскоре прохрипел долгожданный звонок, и мисс Биттерс объявила:       — Сдавайте работы! И можете проваливать! Все, кроме тебя, Зим! А ну стоять!       — Но Зиму надо срочно домой! — навостривший лыжи пришелец тоскливым взглядом проводил разбегающихся одноклассников. — Пить лекарство… от этого… пароксизматического шока.       — Зи-и-им!.. — зловещий чёрный силуэт, нависающий над ним, стал ещё чернее и непрогляднее. — Мне надоели твои спекуляции на тему своего здоровья! Ты отправишься домой тогда, когда я разрешу! Но ещё больше мне надоели твои безобразные выходки! Ты — позор этого позорного класса!       Позорный класс давно уже резвился на свободе, и лишь один Киф, решивший во что бы то ни стало дождаться Зима, нервно переминался, запоздало сообразив, что вряд ли тому понравится, что у его разноса оказался свидетель. Пусть даже это и лучший друг. Скорчившись за партой, он постарался стать как можно незаметнее, но и без этого на него сейчас никто не обратил бы внимания.       — Твоё отвратительное поведение давно доконало бы любого нормального преподавателя! — яростно скрежетала зубами мисс Биттерс. — Мне никогда в жизни не было ни за что стыдно! До вчерашнего педсовета! Можешь считать это главным своим учебным достижением! И то, что ты сегодня устроил в столовой, однозначно стало последней каплей! Моё терпение кончилось, Зим! Предупреждаю: если ты ещё хоть что-нибудь вытворишь, то будешь отстранён от занятий! И мне бы очень хотелось увидеть, наконец, твоих родителей в школе! Хватит оправдываться своим трудным семейным положением, они должны собственными глазами увидеть твои успехи в учёбе. Ты скатился, Зим! Невероятно скатился! — крючковатая фигура нависла ещё ниже. — Твои оценки становятся всё хуже! Сплошные двойки! Я бы могла простить такое Вилли, но ты, Зим, можешь не выдавать себя за умственно отсталого! В твоей медкарте нет об этом ни слова! Если ты немедленно не прекратишь этот гнусный саботаж, то твой аттестационный балл точно опустится ниже проходного! Ты понял меня?       — Понял, — проворчал уже сходящий с ума от невыносимого зуда пришелец и задал единственный интересующий его вопрос: — А какой у меня сейчас балл?       — Хм… — мисс Биттерс поправила очки и принялась бесконечно долго рыться в каких-то папках. — 2,55.       — Что-о?! — вскричал Зим. — Всего одна сотая?!       — Твой балл стал хуже на ЦЕЛУЮ одну сотую за неделю! — окончательно рассвирепела училка. — И если ты считаешь это пустяками, то мне придётся в качестве исправительных мер оставить тебя на дополнительные занятия с отстающими!       Дьявольский взгляд метал такие молнии, что Зим поневоле сжался в комок. Он не знал, что за неудачники мучаются в школе после уроков, но перспектива провести в этом аду хоть одну лишнюю минуту ужасала.       — Надеюсь, ты возьмёшься, наконец, за учёбу, — мисс Биттерс выпрямилась, насколько это было возможно. — А сейчас убирайся с глаз моих!       Без лишних слов Зим бросился прочь из класса. Киф тут же устремился за ним, но увидел оставленный на парте лист бумаги.       — Зим, кажется, ты забыл свой тест. Не волнуйтесь, мэм, я передам ему. Зим, подожди-и!       Но Зим как ошпаренный мчался по коридору, и раздававшееся сзади нытьё Кифа лишь сильнее подгоняло его. Прочь! Прочь отсюда! Наконец-то этот кошмар закончится, и совсем скоро он окажется у себя на базе, сможет избавиться от этого невыносимого зуда и отвратительной вони, пропитавшей всё пространство вокруг.       Выход из школы преграждала неизменная толпа идиотов, которые, вместо того, чтобы валить отсюда как можно быстрее, продолжали ошиваться на крыльце и чесать языками. Зим прибавил шагу, чтобы растолкать тупых личинок, но когда до заветной свободы было уже рукой подать, что-то внезапно ударило его под ноги. Мир перекувыркнулся через себя, всё как-то странно сместилось, и оказавшийся вдруг в поле зрения пол устремился прямо к лицу. Смачно впечатавшись щекой в линолеум, Зим проехал по нему несколько метров.       Ещё ничего не понимая, он пытался найти свои конечности, чтобы отскрестись от пола, проклиная в процессе и этот катастрофический день, и чёртову школу со всеми её обитателями. В первый раз за всё время Зим готов был возненавидеть и свою сверхсекретную миссию повышенной сложности, чувствуя, как рот начинает наполняться кровью из прокушенной губы. И тут над головой грянул многоголосый смех, а следом послышался издевательский голос Чанка:       — Гляньте-ка! Неужели кукурузная принцесса снова упала? Как там на полу? Не хочешь заодно обтереть своим зелёным личиком и мои ботинки? Кажется, они слегка грязные. Ах да, я же сегодня пинал ими собачье дерьмо!       Зим не успел ещё даже приподняться, чтобы отомстить этой обнаглевшей твари как следует, когда за спиной нарисовался Киф.       — О нет, Зим! Ты в порядке? Ты не ушибся? Зим, ты живой?       Ощутив, что человеческие руки начали прикасаться к нему в поисках повреждений, Зим хотел вскрикнуть от омерзения, но из горла вырвался лишь невнятный всхлип.       — Зим, где болит? Надо проверить, а вдруг это перелом!       — Как трогательно! — снова загоготал Чанк. — Ну давай, поцелуй бедную принцесску, тошнотик, а то она сейчас заплачет!       Смех вокруг стал ещё громче. Вернувший, наконец, контроль над голосом Зим заорал во всю мощь своих лёгких, вырвался из вцепившихся в него пальцев и, не разбирая дороги, рванул подальше отсюда, лишь чудом не навернувшись в очередной раз прямо на крыльце.       — Но, Зим… ты забыл тест, подожди, — Киф попытался встать, но болезненный удар ботинком под рёбра опрокинул его обратно на пол.       — Смотри, чмошник, как ты расстроил свою девушку! — хрюкнул Чанк. — Теперь на день Валентина придётся подарить ей целый вагон мяса, чтобы простила!       И, крайне довольный собственноручно устроенным шоу, вразвалочку двинул прочь. Остальная толпа рассосалась вслед за ним.       А вечером жители маленького обречённого переулка вместо законного отдыха вынуждены были наслаждаться душераздирающими завываниями дрели. Отмокший в антисептическом растворе Зим вспомнил о брешах в системах безопасности и с остервенением врезал в дверь полный комплект замков, игнорируя все законы о тишине. Он так увлёкся этим занятием, что не заметил, когда рядом вдруг появился Киф.       — Зим?       Пришелец от неожиданности подскочил, чуть не уронив дрель себе на ногу.       — Зим, что ты делаешь? Тебе помочь? Но, наверное, совсем необязательно было менять замки, ведь мы нашли ключи почти сразу же. Я уверен, тебе не о чём беспоко…       — Какого хера ты тут забыл, мразь?! — взвизгнул Зим, в панике бросившись собирать весь свой инструментарий с километровыми проводами. — Убирайся!       — Я… я так беспокоился за тебя, Зим! Ты точно в порядке? Как ты себя чувствуешь? Ты не сильно ударился? Ничего не сломал? Я приходил к тебе раньше, но никого не было дома. Ты был у врача, Зим? Что он сказал? Это аллергия? Он выписал тебе что-нибудь? Всё будет хорошо? Я могу остаться с тобой или принести всё, что хочешь. Ты всегда можешь на меня рассчитывать!       — Заткнись, заткни-ись! — не выдержал этого кошмара Зим, безуспешно пытаясь удержать в руках ворох инструментов. — Пошёл вон отсюда!       Киф снова кинулся ему помогать, но получил шуруповёртом в нос и послушно отступил.       — Зим, тебе точно можно заниматься ремонтом самостоятельно? Это довольно опасно. Почему твои родители не вызвали мастера? Зим?       Но Зим уже захлопнул перед ним дверь и теперь запирал её на все свежепоставленные замки. Почему-то безопаснее от этого он себя чувствовать не стал.       — Но, Зим… подожди. Я принёс твой тест, — Киф нерешительно постучался. — Ты забыл его в классе. А вдруг бы его выбросили?       — Нахер тест! — послышалось истерическое из-за двери. — Забери его себе! Сожри! Что угодно сделай, только отстань от Зима!       — Я понимаю, что ты расстроен, Зим, но это не так страшно, как кажется. Ещё есть время, чтобы исправить оценки! Я верю, что у тебя всё получится! И тебя наверняка подбодрит, если мы сходим в цирк! В эти выходные он даёт последнее представление. Я так хочу сходить куда-нибудь… с тобой, Зим.       Киф робко прикоснулся к двери, представляя, как там, по другую её сторону, стоит Зим, и, может быть, он делает то же самое. Киф уже почти ощутил это прикосновение через тонкий слой дерева, как дверь содрогнулась так, словно по ней долбанули кулаками.       — Ты достал Зима!!! Пойдёшь ты в свой цирк! Пойдёшь! Только свали уже! Что тебе надо от Зима?!       — Правда, Зим? — Киф моментально просиял. — Я обещаю, что там будет весело! И… знаешь, Зим… я… насчёт того, что наговорил Чанк… я не хотел… чтобы ты подумал…       — ААААА!!! — раздался истошный вопль. — Эта грязная обезьяна! Я бы переломал ему ноги, если б ты, корявый кусок органики, мне не помешал! Он мне за всё заплатит! За всёёё!       И до ушей Кифа донёсся стремительный топот, затихший в глубине дома.       В переулке воцарилась долгожданная тишина. С чуть слышным вздохом Киф прильнул к двери. Где-то там, за этой хрупкой преградой, находился Зим. Зим, которого минуту назад он видел так близко. Зим, который смотрел на него своими прекрасными большими глазами, такими большими, что в них можно было утонуть без остатка, и окружающий мир на миг прекращал существовать, становясь лишь зыбким воспоминанием, ненужным фоном для того, кто единственно имел в нём значение. Самое главное, что Зим цел и в безопасности.       Блаженно улыбаясь, Киф положил на крыльцо упаковку свежего тако и медленной, пошатывающейся поступью направился во мрак.       Долгожданная ночь проливается с небес на спящий город потоками угольной тьмы, стирает память минувшего дня, превращая мироздание в неподвижную иллюзию жизни.       Время обмирает и дрожит, как обмирает от счастья Киф, как дрожит в ставших вдруг неловкими пальцах измятый лист. Под перечёркнутыми красной пастой рядами формул стоит огромное размашистое F-, но всё это сейчас совершенно неважно. Потому что это контрольная Зима, и Зим подарил её Кифу. Подарил то, что принадлежало ему. Новый прекрасный подарок от лучшего друга. А Киф не оправдал такого доверия.       К горлу подкатывает ком, и Киф грустно вздыхает. Он оказался таким бесполезным и весь день только и делал, что подводил друга. Макет склеил некрасиво, потайной замок прилюдно разоблачил, не спас от хулиганов, не смог поддержать, когда Зиму было страшно и плохо. Даже почиститься не помог. Вот если бы он бежал быстрее, если бы Зим не успел запереться в кладовке… От кого? В обеденное время в этой части школы никогда никого не бывает. Но Зим так испугался, что не подумал об этом. Если бы Киф только успел, если бы смог попасть в кладовку вместе с Зимом… Он бы непременно сделал что-нибудь, сказал, успокоил, даже запер бы дверь — чтобы точно никто не потревожил их. Он бы почистил Зиму одежду, стёр с лица кукурузу и долго утешал в своих объятьях.       Киф представляет, как несчастный Зим плачет на его плече, и мысли привычно затуманиваются, уплывая. Вот он держит Зима, прижимает к груди, чувствуя, как всё его тело сотрясается от рыданий, гладит по волосам и краешком салфетки оттирает с лица капли каши. И подушечкой большого пальца стирает со щеки слёзы. С этой неповторимой кожи цвета мятной фисташки. К ней так и хочется прикасаться, её податливая гладкость непреодолимо влечёт к себе. И хочется обнять Зима крепче, чтобы прижаться щекой к его щеке, ощутить своей кожей его кожу, прикасаться к этой нежной зеленоватой бледности, чарующей своей сладостью. И в этот миг Зим прекрасен, абсолютно, целиком, как фисташковое мороженое, такой же вкусный, такой же сладкий, всё в нём влечёт к себе непреодолимым искушением. В воображении Кифа приторный аромат кукурузы сплетается с ароматом кожи, и сладкая капля бежит по щеке — то ли каша, то ли слёзы. И, теряя над собой контроль, Киф слизывает её долгим, бесконечно долгим движением языка. Печальный вздох сменяется сдавленным стоном, а пальцы непроизвольно сминают лист, заставляя задыхающегося Кифа выныривать в реальность, ловя ртом воздух.       С бешено колотящимся сердцем он торопливо разглаживает бумагу. Было так сложно сделать это в предыдущий раз, а ещё сложнее — оттереть грязный отпечаток ботинка, оставленный напоследок Чанком.       При воспоминании о словах Чанка лицо снова заливает краской. Ощущение собственной никчёмности захлёстывает с новой силой. Ведь Зим действительно мог ушибиться, а Киф ничего не сделал. Не помог другу, не бросился за ним. Внезапно нахлынувшее смущение парализовало Кифа, не давая сдвинуться с места. И не было сил возразить, не было голоса крикнуть — лишь неловкое бормотание вслед убегающему Зиму, всё дальше и дальше. Невозможно было справиться с этим разгорающимся внутри стыдом, когда собственные мысли так открыто прозвучали вслух из чужих уст. И день Валентина совсем скоро… Как он мог забыть?       Киф проводит кончиками пальцев по неровным строкам с цифрами. Зим писал их. Своей рукой. От осознания этого простого факта сердце делает мёртвую петлю. Величайшая драгоценность, она будет прекраснейшим артефактом, перепавшим от рук Зима. От милости Зима. От жизни Зима.       Киф берёт лист и со всей осторожностью приклеивает его на стену. Так невероятно красиво. Сделав шаг назад, он любуется своими сокровищами. Со стены на него взирают бесконечные лики Зима. С вырезок школьных стенгазет. С фотографий, сделанных тайком, из-за угла. На всех Зим. Поверхность стола уставлена стаканчиками из-под газировки, усыпана фантиками от конфет, огрызками карандашей и столовыми приборами. Повсюду только Зим. В каждой вещи — Зим. Рядом кучкой громоздятся шестерёнки и кусочки непонятных микросхем, подобранных у Зима во дворе. Среди всего этого топорщится шпилями в очередной раз восстановленный бумажный замок, который Киф, дождавшись ухода мисс Биттерс, извлёк из мусорной корзины. Три часа ушло на его реставрацию, и теперь Киф был уверен, что ему удалось вернуть творению рук Зима былую красоту. Когда-нибудь он непременно отдаст его Зиму обратно. Когда-нибудь… Но пусть пока немного побудет здесь. Совсем немного… Оно так хорошо смотрится здесь.       Киф поднимает благоговейно глаза. Над всем этим великолепием имени Зима тянется розовый шарф, раскинув из угла в угол своё безбрежное полотно и каждую ночь осеняя Кифа благословением лучшего друга. Их дружба — самое прекрасное, что знает Киф в своей жизни. И будет ещё лучше, ведь Зим согласился пойти в цирк. Теперь всегда будет только лучше. Будет день Валентина. И много других праздников. И вместе с лучшим другом праздником станет любой день. Непременно станет.       Киф закрывает глаза и думает о Зиме.

***

      — Зим! Доброе утро! …нет, не так… Доброе утро, Зим! Хорошая сегодня пого… ой, лучше не надо о погоде… Я уже заждался тебя, Зим! …о нет, ни в коем случае… а если… Я так рад видеть тебя, Зим! Как хорошо, что ты пришёл! Вот увидишь, представ… нет, это слово только что было! Уверен, представление окажется замечательным! …да, так лучше… Кого ты больше любишь, Зим, дрессированных зверей или клоунов? …а потом… Что тебе взять, сладкую вату или пупкорн? Да что со мной?! Не надо пока напоминать о кукурузе! Ох… Где же он?       Киф нервно переминался на углу цирка, крутил в пальцах уже порядком поистрепавшиеся билеты и тоскливо вглядывался в стекавшийся ко входу не очень бурный людской поток. До начала оставалось всего ничего, а Зим по-прежнему не появлялся, и хоть это давало возможность лишний раз отрепетировать самую вдохновляющую приветственную речь, Киф уже начинал беспокоиться. Он очень надеялся, что Зим просто немного задерживается, что он не перепутал время. Он не мог перепутать! За последние два дня Киф напомнил ему несколько раз и даже позвонил вчера вечером снова. Правда, Зим в основном кричал мимо трубки что-то о чёртовом коммуникаторе. Наверное, играл в какую-то игру. Но он точно не мог забыть. Конечно же, не мог. А интересно, что это была за игра? Было бы так хорошо в следующий раз сыграть в неё вместе с Зимом.       Динамик над головой взорвался оглушительным рёвом:       — Все в циРРРк! Все в циРРРк! Последнее пРРРедставление уникальной пРРРограммы ШИЗО ЦИРКУС де ШАРПЕЙ!!! Не пРРРопустите!       Напрочь контуженный такой феерией, Киф ещё зажимал звенящие уши ладонями, когда почувствовал, как что-то настойчиво дёргает его за штанину. Опустив глаза, он увидел нетерпеливо пританцовывающую рядом зелёную собаку.       — Гир? — Киф удивлённо заморгал. — Что ты тут делаешь?       — Цирк! Пойдём в цирк! Ты купишь мне тако? Вкусное!       — Но… эээ… подожди… а где Зим? Мы же хотели пойти вместе с ним.       — Дома. Я за него! — невозмутимо ответил Гир и добавил: — Ещё я хочу хот-догов! И сладкую вату! И чипсов! И слонёнка! Уии!       И, не слушая растерянные возражения, потащил Кифа к контролёрам.       А тем временем дома Зим наслаждался благодатной тишиной и покоем в компании чертежей нового гениального изобретения. Ни один разум во всей галактике не додумывался ранее до столь простого и элегантного способа менять молекулярную структуру объектов! Только Зим! И сейчас он отыграется за все страдания, причинённые невыносимой земной погодой. Обработав с помощью этого устройства облака, можно превратить замороженную воду в острые осколки стекла, которые под действием гравитации тут же попадают вниз, искрошив беспечно разгуливающих по улицам людей в мелкий мясной фарш. Небо давно уже серое и хмурое, недостатка в сырье не предвидится, длань террора обрушится на планету вместе со смертоносным дождём, жалкие человеки будут бояться выходить из дома, цивилизация погрузится в хаос и панику, безропотно пав пред мощью всесильной Иркенской империи!       Представляя этот миг, Зим поминутно разражался зловещим хохотом, не выпуская однако из рук паяльника. Безукоризненность плана была вне сомнения, но убийственную пушку следовало закончить как можно скорее. Пока никто не мешает. Пока Гир не скачет вокруг, разбрызгивая майонез. Пока рыжее отродье далеко и не шпионит из каждого угла. Пока оба они в этом клятом цирке и будут сидеть там как минимум четыре часа. Надо использовать каждое мгновение с пользой, а потом Земле конец! И уже вечером Зим позвонит Высочайшим, чтобы сообщить о своей победе!       А в это время Киф и Гир, затаив дыхание, наблюдали, сможет ли воздушный акробат в тройном кувырке ухватиться за качающуюся перекладину или свалится в очередной раз. Народ в зале оживлённо бурлил и делал ставки. Акробат, к собственному удивлению, всё-таки смог и, не очень изящно спустившись вниз, на подгибающихся ногах поспешно скрылся за кулисами. Выкатились дрессированные собачки на шарах.       Перенервничавший Киф с облегчением выдохнул и, откинувшись на спинку кресла, бросил смущённый взгляд на Гира, вновь зарывшегося в пакет пупкорна. Похоже, что уже третий по счёту. Пол под сиденьями был усыпан пустыми упаковками, кукурузой, картофельным крошевом и фантиками от шоколада, хотя с начала представления прошло меньше часа. Киф снова поёрзал в замешательстве. Не то чтобы он не хотел провести немного времени с питомцем Зима — совсем наоборот. Любые аспекты жизни Зима вызывали трепет и благоговение. Но в мечтах Киф так давно представлял этот счастливый момент, что сейчас не находил себе места. Почему же лучший друг не смог прийти? Что так внезапно помешало ему? И пусть сидящий рядом пёсик выглядел вполне беззаботным, Киф не мог больше подавлять беспокойство.       — Гир, — неуверенно произнёс он, — а с Зимом точно всё в порядке? Может быть, нам не стоило сюда идти? Может быть, ему нужна помощь? Ты уверен, что ничего не случилось? Как он себя чувствует?       — Ооо, с хозяином всё отли-ично! — довольно заявил Гир. — Хозяин стал сыром!       И шумно присосался к газировке, вспоминая, как посыпал с утра пармезановым конфетти декорированного майонезом Зима.       Сбитый с толку Киф попытался сообразить, для какой болезни были бы свойственны такие симптомы, но с каждым предполагаемым диагнозом только сильнее пугался. Прыгавший в этот момент через палочку шпиц не рассчитал расстояния, зацепился лапой и покатился по арене, сбив две тумбы с мопсами. Дрессировщица в ярких перьях принялась торопливо наводить порядок.       — Гир, — снова не выдержал Киф, — а родители Зима сегодня дома? Они ведь помогут в случае чего?       — Да-а! Они всегда-а дома! Сегодня они метали молнии, скрежетали зубами! Громко!       Гир однозначно восхищался тем, как заглючившие с утра робородители вносили свою лепту в учиняемый им кавардак.       Зато Киф его энтузиазма не разделил       — Что?.. Что произошло? — воскликнул он, чувствуя подступающую панику.       — Хозяин с ними дрался! Теперь в кладовке! — тут же с готовностью пояснил Гир с набитым ртом.       «О нет!» — похолодел Киф.       Так вот почему Зим не смог прийти! Он из-за чего-то поссорился с родителями и теперь сидит дома наказанный! И, чтобы не лишать лучшего друга возможности сходить в цирк на последнее представление, отправил вместо себя своего питомца. Чтобы у Кифа была компания. Это так благородно с его стороны! Киф чуть не прослезился от признательности. Но всё же это так жестоко — запирать собственного ребёнка в кладовке за какую-то мелкую провинность! Зим наверняка так хотел пойти в цирк и теперь грустит в одиночестве. Значит, Киф тоже поступит как настоящий друг! Он всё-всё запомнит, а потом расскажет Зиму. Очень подробно. И Киф попытался сосредоточить своё внимание на арене.       Собачки снова прыгали через препятствия, балансировали на шарах и танцевали в смешных юбочках, но как-то неохотно, будто постоянно на что-то отвлекаясь. С шаров то и дело соскальзывали, трюки всё чаще выполняли со второй попытки, поджимали хвосты и огрызались на сконфуженную дрессировщицу. Киф изо всех сил старался сохранять оптимизм, но от этого только больше расстраивался. Наверное, артисты просто устали к последнему дню и потеряли концентрацию. Как жаль, что не получилось прийти чуть пораньше, Зима бы наверняка так порадовало это представление. Но Зим сидит запертый в кладовке. А что если он страдает и плачет? К тому же Гир упоминал, что Зиму с утра нездоровилось. Как можно было так бесчеловечно поступить с тем, кто плохо себя чувствует? А что если… это не единичный случай? От страшной догадки у Кифа перехватило дыхание. Неужели Зим тогда закрылся в школьной кладовке не случайно? Если его так часто наказывали дома, то он мог по привычке таким же образом наказать себя сам! Неужели у него на этой почве развилась какая-то психотравма? Нет, этого не может быть! Киф не хотел верить в такую жестокость родителей Зима, тут наверняка что-то не так, наверняка он что-то перепутал. Но если Зиму срочно нужна помощь? Если… В волнении Киф стиснул подлокотники сиденья, не зная, стоит ли немедленно бежать на помощь, но в следующий момент суета на арене отвлекла его внимание.       Одна собачка, недовольная тем, что кусочек сосиски достался не ей, залаяла на другую. Та, спрыгнув с мяча, бросилась к ней разбираться. И, сцепившись, они покатились по арене мохнатым визгливым клубком, совсем позабыв о выступлении и начисто игнорируя команды. Через мгновение к ним присоединились и все остальные, сбившись в неразличимую кучу-малу, из которой то и дело разносились душераздирающие вопли и летели во все стороны ошмётки шерсти. Выбежавшие на подмогу ассистенты торопливо похватали взбесившихся псин и унесли прочь.       Выпустили слона. Тот неторопливо пошёл вдоль бортика арены, кланяясь и хлопая большими ушами, и перепуганный Киф слегка успокоился. Слон бы наверняка понравился Зиму. Вот бы хорошо было на нём покататься после представления…       — Тако! — чувствительный тычок под локоть вернул Кифа в реальность.       — Ой. Держи, — он протянул Гиру одну из многочисленных упаковок, громоздившихся у него на коленях.       Буфетчик был крайне шокирован тем, как зелёный пёсик нагло сгрёб весь прилавок и без лишних слов понёс в зал. Интересно только, что кончится раньше, тако или место в желудке у Гира? Впрочем, Кифу пришлось с грустью признать, что первыми кончились его деньги. Гир же пожирал тако с завидным аппетитом. И, судя по всему, прямо с обёрточной бумагой.       — Неужели тебя совсем не кормят? — попытался неловко пошутить Киф, снова оторвавшись от арены, где слон продолжал наматывать круги, жонглируя большим цветастым мячом.       Гир к тому моменту как раз дожевал и теперь скорбно смотрел на обрывок целлофана с логотипом, оплакивая тако, безвременно покинувшее этот мир.       — Ну-у… — с надрывом заканючил он. — Ко-ормят… Но Гир всё время хочет кушать! Всё вре-емя…       И посмотрел на Кифа щенячьими глазками.       Тот торопливо сунул ему новую упаковку.       — Но как же так? — снова начал волноваться он. — Разве о тебе совсем не заботятся? А ты не можешь сам взять из холодильника еды?       — Холовильниха? — Гир был слишком увлечён воскресшим тако и не очень вслушивался.       — Ну такая большая белая штука на кухне.       — Ааа! — сообразил Гир. — Да… Он почти всегда пустой.       Он поленился уточнять, что холодильник стоит больше для прикрытия, а изредка заводившиеся там продукты долго не выживали, порою и вовсе исчезая, даже не добравшись до кухни.       — Но… подожди… Почему пустой? А как же тогда Зим?       — А он не ест из холодильника.       Сердце у Кифа ёкнуло. Как же такое возможно? В памяти начали всплывать какие-то ужасы про сыроедов и сумасшедших сектантов. Нет, такого быть не может! Зим не стал бы… Однако ведь ему не нравится еда в школьной столовой. А вдруг именно по этой причине? А вдруг это его родители приучили?       — Гир! Гир! — Киф нервно потряс Гира. — Скажи мне, чем Зим питается дома!       Не очень довольный, что его опять отвлекли от тако и зрелищ, Гир задумчиво протянул:       — Ну-у… Мы иногда едим вместе…       Киф представил, как страдающий от голода Зим вынужден есть из собачьей миски, и чуть не взвыл от такого кошмара.       В этот момент слон встал на дыбы, швырнул мяч в лицо кому-то из зрителей и с трубным воем угалопировал за кулисы, гоня перед собой возмущённого дрессировщика. Отчаянно потеющий конферансье выпнул на арену клоунов.       Полумёртвый от переживаний Киф мелко дрожал и усиленно грыз ногти. Клоуны его сейчас почти не интересовали, все мысли были только с Зимом. Где он сейчас? Как он сейчас? Всё ли хорошо? Не нужна ли ему помощь? Или лекарства. А вдруг он не доживёт до вечера?       А Зим в недрах лаборатории вовсю корпел над сложной микросхемой, поминутно восторгаясь собственной гениальностью. Оказалось, что пушку можно запрограммировать на куда большее число режимов преобразования. Какие возможности открывались для захватчика! Какие горизонты! Это прекрасное смертоносное устройство гарантированно станет залогом его победы над человечеством и ключом к сердцу Высочайших. К обоим их сердцам. Главное успеть! Осталось совсем немного…       –…и немного того порошка! И стеклоочиститель! Это важно! — увлечённо вещал Гир, жуя хот-дог. — Я потом прибил её к дереву. За лапки! Хозяин сказал, что я балбес, но музей её взял!       — А окорок?       — Не скажу! — неожиданно заявил Гир и замер с глубокомысленным видом.       Уже совсем ничего не понимающий Киф снова попытался сосредоточиться на представлении, становившемся всё интереснее. На арену вывели хищников, и тигры один за другим величественно прыгали через горящие обручи.       — Ну ладно, скажу-у! — сдался не умеющий молчать дольше минуты Гир. — Мы со свинкой похоронили его во дворе! Это было так красиво! И грустно. А ночью я его раскопал и съел!       Всеобщие аплодисменты стали ему ответом. После чего дрессировщик с чрезвычайно гордым видом объявил:       — А теперь смертельный номер! Голова в пасти льва!       Зал радостно загудел.       — О, а у меня ещё однажды сбежала плесень! — вдруг вспомнил Гир. — Я выращивал её в раковине, специально чтобы порадовать хозяина! Красивая получилась, розовенькая! Но я отвернулся — и она уползла прямо в унитаз! Хозяин велел туда лезть за ней и вытаскивать.       — Зачем? — удивился Киф, глядя краем глаза, как усатый дрессировщик с демонстративным усилием размыкает челюсти льва и просовывает голову всё глубже зверю в рот.       — Застряла бы! Там всё застревает. Даже хозяин.       — Что? — всполошился Киф. — Ты хочешь сказать, что Зим как-то упал в унитаз и чуть не провалился в канализацию?!       — Да не-е, — махнул лапкой Гир. — Там нету канализации.       Киф в ужасе вздрогнул.       В контуженный электронный мозг робопса закралось опасение, а не сболтнул ли он случайно чего лишнего, но надолго там не задержалось, потому что в этот момент меланхолично сидевший лев напрягся и сжал челюсти. В стоявшей под сводами цирка сосредоточенной тишине послышался громкий сочный хруст.       Зрители ошарашенно замерли, не зная, как реагировать и не является ли это случайно частью экстравагантного представления, изрядно попортившего всем нервы.       Припав к тумбе, лев с утробным рыком трепал во все стороны конвульсирующее тело дрессировщика, пока тот, дёрнувшись в последний раз, не повис безвольно в мёртвой хватке.       — Действительно… смертельный номер… — пробормотал кто-то сзади.       Зал взорвался паническими воплями. Лев, разъярившись от этого ещё больше, спрыгнул на пол и заметался по арене, таская за собой добычу, как тряпичную куклу. Вскоре его примеру последовали тигры. Беспокойно кружа по арене, они хлестали себя хвостами по бокам и медленно двигались в сторону первых рядов.       Люди в ужасе повскакали с мест и бросились к выходу. Зал заполнила оглушительная какофония криков, детского плача, ломающейся мебели и чьих-то басистых призывов позвонить то в скорую, то в полицию, то президенту.       Киф сидел, не в силах пошевелиться от потрясения, а в голове судорожно билась одна-единственная мысль. Хорошо, что Зим этого не видит. Хорошо, что Зим…       Тигры продолжали разбредаться по залу, тесня истерично визжащую толпу, лев же, устав таскать за собой тело по всей арене, наступил на него лапой и с мерзким чавкающим звуком оторвал зажатую в зубах голову. По протёртому ковру тут же начало расползаться огромное кровавое пятно. Из-за кулис выбежали работники с ружьями, но не успели прицелиться, как двое ближайших тигров бросились на них, погнав обратно в недра служебных помещений, откуда тоже неслись вопли людей и зверей. Казалось, все разом сошли с ума: исступлённо орали обезьяны и попугаи, лаяли собаки, трубил слон. Лев отпустил изжёванную голову и принялся драть когтями изувеченный труп. Гир, до этого момента увлечённо хлопавший, словно бы лучшему в мире представлению, вдруг вскочил с места и с ликующим визгом «ЕДААА!!! Гиру нужно больше еды!» бросился вперёд, расталкивая продирающихся к выходу последних зрителей.       В цирке стоял гвалт и хаос. Человеческая масса билась о стены, прорываясь к выходу. За кулисами что-то горело. А на арене маленький зелёный щенок пытался отвоевать у огромного льва кусок окровавленного мяса, когда-то бывшего дрессировщиком. Посреди всего этого безумия Киф лишь сокрушённо вздохнул, пряча лицо в ладонях.       Долгожданный миг торжества наконец-то настал. Но когда Зим со сладким предвкушением победы и блистательным молекулятором под мышкой сделал величественный шаг за порог базы, то чуть не споткнулся об сидевшего на крыльце Кифа. Рядом на полусдувшемся пляжном мяче балансировал Гир, вереща на весь переулок:       — Алле-оп! Смертельный номер! Последняя шаурма! Смертельная шаурма! Не пропустите!       Киф, почти не обращая на него внимания, горестно стенал:       — Какой кошмар… Какой кошмар! Хорошо, что Зима там не было… Он бы этого не вынес! Для него это был бы такой шок, такой удар…       — Хозя-яин! — Гир, наконец, заметил перекошенную физиономию Зима в дверях. — Мне нужен обруч! Зажги обруч! Зажги всё! Я хочу прыгать! Я — лев! Я — тигр! Я — кальмар!       — Какого Ирка?! — ошарашенно вскричал пришелец, пряча пушку за спину. — Что вы здесь делаете? Почему так рано?! Нееет! Ещё слишком рано!       — Всё хорошо, Зим! — тут же засуетился вокруг него вскочивший на ноги Киф. — Просто представление… эээ… закончилось чуть-чуть пораньше. Но ты главное не волнуйся! Ничего страшного не произо…       — Лев откусил мужику голову! — выпалил Гир и принялся прыгать на мяче, как на батуте. — Лучшее шоу! Хозяин, можно я ещё раз пойду?       — О нет! — в отчаянии заметался Киф. — Мы же договорились не рассказывать об этом… Зим, всё было замечательно, честно! Слегка экстремально, но никто не пострадал… Ведь правда, Гир? И мы отлично провели время.       — Крови-ища повсюду! — подтвердил Гир и свалился на землю.       Киф готов был провалиться от стыда. У бедного Зима сегодня и так выдалось достаточно поводов для переживаний, а он, вместо того, чтобы поддержать, делает только хуже.       — Нет-нет, всё в порядке, Зим! Нам было весело! Там были очень милые собачки… и такой слон… и… клоуны, да! Клоуны хорошие. А как ты? Ты уже помирился с родителями? Они тебя выпустили? Неужели они у тебя такие строгие, Зим? Может быть, мы сможем им всё объяснить? Они у тебя сейчас дома, Зим?       — Нет! Их нет дома! Никого нет дома! — Зим вспомнил, что сломанные робородители до сих пор валяются в гостиной в полуразобранном виде. Не хватало ещё, чтобы это рыжее отродье их увидело.       — Как жаль, Зим… Наверное, ты сам вышел? Но я уверен, что мы нашли бы с ними общий язык, это всё просто какое-то недоразумение. Но всё равно это было слишком строгое наказание. Наверняка, ты ничего такого не сделал.       — Что? Что ты несёшь? — возмутился ничего не понимающий Зим. — Кто посмел бы наказать великого Зима?! Пошёл прочь! Убери от меня руки!       Киф видел, что все его попытки сгладить ситуацию делают только хуже. Видел всё растущие на лице Зима испуг и замешательство. А что если он стесняется произошедшего? Надо срочно сменить тему.       — Зим, как твоё самочувствие? Я надеюсь, тебе полегчало? Кстати, ты уже обедал? Мы купили тебе сладкую вату и пирожок, но не донесли, прости…       Киф говорил и говорил, медленно приближаясь к Зиму, а тот вынужден был медленно отступать, лишь бы не поворачиваться к надоедливому человечишке спиной, совсем упустив из виду, что таким образом поворачивается незащищённым тылом к Гиру.       — Не может бы-ыть! Волшебная палочка! — восхищённо взвизгнул Гир. — Хозяин, можно я поколдую? Можно, можно?!       И, не дожидаясь ответа, выхватил из рук Зима с таким трудом собранную пушку, тут же принявшись тыкать во все яркие кнопочки подряд.       — Гир, нет! — в ужасе вскричал Зим. — Ты собьёшь настройку!       Но было уже поздно, Гир носился по двору, вдохновенно размахивая драгоценным молекулятором и пуляя цветастыми импульсными разрядами во все стороны. Большая их часть улетала в небо, начавшее окрашиваться в подозрительные оттенки, после чего резко потемнело, и через несколько секунд вместо ожидаемого смертоносного стекла из туч начали падать какие-то подозрительные жидкие штуки, с отвратительным хлюпаньем расчвякивающиеся по асфальту.       Гир подскочил к одной из них, моментально сожрал и с придыханием в голосе заявил:       — Моро-оженое! АаааАААА!!! МОРОЖЕНОЕЕЕ!!! — и, сорвавшись с места, он неуправляемой зелёной торпедой пронёсся по переулку, облизывая всё на своём пути, включая немногочисленных прохожих. Те сперва шарахались, но потом смекнули, в чём дело.       Отовсюду послышались радостные возгласы, люди забегали, ловя бесплатную еду. Некоторые вынесли из дома миски, а особо ушлые расстелили посреди улицы огромное покрывало.       Киф в нерешительности замялся:       — Эээ… Необычная в этом году погода, правда, Зим?       А Зим готов был кусать локти от досады, видя, в какой фарс превращается его самый безупречный и многообещающий план. Вместо того, чтобы стать кровавым месивом и молить о пощаде, земляне прыгают, ликуют и набивают животы! Как вообще всё могло так обернуться?! Кто-то должен за это заплатить!       — Это всё твоя вина! — накинулся он на раздражающе околачивающегося рядом Кифа. — Ты! Мерзкий отброс!       — Но, Зим… я…       — Молча-ать!!! Ты специально всё это устроил, чтобы сорвать мой гениальный… эксперимент по физике, да! Кто тебя подослал? Диб-тварь?! Я всё понял! Ничтожество! Он не сможет помешать Зиму! Никто не сможет помешать!       И, забыв об осторожности, он ринулся за Гиром, пытаясь отнять у него свою прекрасную пушку. Ещё не поздно всё исправить! Но Гир, юркий и неуловимый, как сопля, выскальзывал из рук, продолжая расстреливать ни в чём не повинное небо, пока перегревшийся молекулятор просто не взорвался от натуги, раскидав сцепившуюся парочку по разным концам двора. Будто бы мало было ожогов от мороженого.       — Зим, Зим, тебя не задело? — тут же бросился к нему перепуганный Киф, но Зим лишь оттолкнул его и, изрыгая проклятия, побежать на базу чиститься.       Киф растерянно застыл, не зная, что делать, а вскоре мимо него медленно прошествовал Гир, чей плюшевый костюм уже раздулся от заныканного мороженого. С абсолютно блаженным видом щенок икнул и заявил:       — А ещё был шоколадный таракан! Я потом расскажу!       И тоже скрылся в дверях зелёного дома.       Ночь расползается по улицам затихшего города огромным неумолимым чудовищем, набрасывает на крыши паутину сна, тянет свои бесконечные щупальца по стенам домов, погружая мир во тьму и забвение. Лишь на крыльце одного маленького домика кипит странная жизнь.       Секунды судорожно скачут, наползая одна на другую, как скачет, заходясь от волнения, сердце Кифа, как наползают друг на друга неразборчивые строки, которыми он торопливо покрывает страницу за страницей. Быстрее. Ещё быстрее! Пока не посветлеет небо. Пока не иссякнет источник откровений, дающий возможность хоть на миг прикоснуться к неведомым ранее сторонам жизни Зима. Быстрее! Всё быстрее скользит карандаш по бумаге.       Так проходит ночь за ночью.       — А ещё мы со свинкой отправились на Юпитер! — вещает Гир, обкусывая с пиццы мелких тщедушных анчоусов. — В Макмясо было бы лучше, но в тот день его закрыли из-за мышей. На Юпитере свинка сгорела в атмосфере, и мне пришлось собрать целый гарем, чтобы найти её вновь! Она так готовила пончики! Мы с хозяином хранили последний пончик, пока он не позеленел. Тогда я его и съел.       Гир всхлипывает, засовывая в рот обглоданную корочку от пиццы, и шумно запивает полиролью. А Киф прилежно фиксирует каждое слово, пытается увековечить каждую деталь, впитать каждый звук, лишь бы только в нём угадывалось имя Зима.       Каждую минуту Кифа накрывают волны отчаяния — оказывается, он так мало знает о своём лучшем друге. Непозволительно мало! Как он живёт? Что он любит? Чем он увлекается? Лишь теперь эта бездна драгоценных знаний обрушивается, наконец, на него. Долгожданная, бескрайняя, пьянящая. Позволяющая прикоснуться к настоящему Зиму — то, чего не могла дать ни одна тень.       И Киф, сжимая в замёрзших пальцах карандаш, поспешно выводит: «яйца-арбузы», «цветы с глазами», «любимый пончик».       — А сыр? — на всякий случай уточняет он. — Зим любит сыр?       — Ооо, он и есть сыр! Кушай, белочка! Кушай! — Гир изо всех сил пропихивает кусок пиццы в рот шокированной белке и принимает величественную позу на узкой ступеньке крыльца. — В тот день, когда хозяин впервые стал куском вонючего сыра, он полетел покорять просторы вселенной в поисках свинячьего единорога! Этот единорог и снёс яйцо, из которого вылупилась свинка!       — Ааа… — Киф подрисовывает стрелочки на всё усложняющуюся схему. — Это первая или вторая?       — Глу-упый! — снисходительно щурится Гир. — Свинка одна. Всегда была только одна свинка! И хозяин знал это. И прятал от неё яйца, чтобы она не заразила их свинячностью.       Киф кивает. Киф молча записывает. Он чувствует близкое просветление. Только сейчас начинает понимать, насколько сложна жизнь Зима. Но ничего, он обязательно разберётся во всём. Непременно. Станет ещё более лучшим другом. Узнает о Зиме всё. Станет единым с Зимом. И, несмотря на пронизывающий холод зимней ночи, Киф ощущает переполняющее его тепло.       — А ещё-ё… — продолжает вдохновенно Гир. — Хозяин захватывал страну конфет за углом! А ещё… Ты знаешь? Знаешь? Я на самом деле мангуст! Ты знаа-аешь!.. И у нас в холодильнике запрятан радужный портал в измерение, наполненное поющими обезьянами и прыгающими бисквитами! И мороженым из гудрона, посыпанным сосисками! И там живёт защитник всех богов тако — французская булочка круассан с начинкой из японской курицы куро-сан! Он носит плащ из тортильи и всегда накормит шаурмой с зефирками! И станцует под дождём из какао танец страсти и креветок!       Киф конспектирует. Киф улыбается. Его мысли далеко-далеко отсюда, в зефирчатом элизиуме, среди сияющих кущ из леденцов и полей из мороженого, где танцует Зим, самая ароматная и прекрасная мороженка из всех. И было бы так хорошо станцевать вместе с ним этот умопомрачительный танец бразильской креветки. Так близко, так пламенно. Так неистово… так фисташково.       — Гир… — шепчет Киф мечтательно. — А расскажи ещё чего-нибудь о прошлом Зима. Каким он был раньше?       — Прекрасно! — вдруг всхлипывает Гир и шумно сморкается в кусок пиццы, после чего бросает его в рот. — Когда хозяину было сорок, он был бородатой накачанной принцессой! Он улетел из дома восстанавливать справедливость. Мы все очень скучаем по тем временам, когда мир состоял из сыра! Нам никогда не вернуть той гармонии! Кушай, белочка! Почему ты не ку…       Только сейчас Гир замечает, что пиццы больше не осталось и коробка безнадёжно пуста. Встав на ноги, он изрекает:       — А кстати. У нас же в шкафу живёт какой-то мужик!       И, хлопнув дверью, скрывается в доме.       Ничего не понимающий Киф замирает. Услышанное ледяным ужасом сковывает его мозг.       — Подожди, Гир! Что ты имеешь в виду? Гир!       Но ни единого слова не раздаётся ему в ответ.       Лишь пузырится сырная пена во рту мёртвой белки.       — Зим, приятного аппетита! Как хорошо, что у тебя тут не занято! Я могу сесть? Ты ведь больше не сердишься на меня, правда?       Рассеянно ковырявший остывшую комковатую пюрешку Зим дёрнулся и принялся озираться в поисках места, куда бы свалить, но как назло школьная столовая сегодня ломилась от народа. За соседним столиком Карл разводил младшеклашек на деньги игрой в напёрстки. Рядом Чанк, демонстрируя хромированные костыли, в сотый раз пересказывал, как сломал ноги, провалившись в подозрительную яму в каком-то особо тёмном переулке. Неподалёку стаей гиен расположилась свита Джессики. А дальше, в зоне прямой видимости, развалился за столом Диб, посасывал сок через трубочку и нагло усмехался, рассверливая Зима паскудным взглядом. Все пути отхода были перекрыты. Сердито зыркнув на Диба в ответ, Зим попытался хоть немного отодвинуться от рыжего проклятья, уже успевшего устроиться рядом вместе со своим подносом вонючей жратвы. Краткий миг покоя подошёл к концу.       — Ты снова ничего не ешь, Зим! — расстроено заметил Киф. — Неужели ты не любишь рыбные палочки? Я думал, все любят рыбные палочки.       Зим внутренне содрогнулся, представляя, что сейчас из-за этого болтливого идиота ему придётся доказывать, что на самом деле он обожает смердящие шкворчащие куски жирных жареных рыбьих трупов. А потом придётся долго блевать в туалете и весь день страдать животом. Но Киф не дал ему вставить ни слова.       — Ничего, Зим! Я знаю, что тебе понравится. Смотри, что я принёс для тебя! Твоё любимое!       И к огромному удивлению Зима он принялся доставать из рюкзака аппетитные пончики с глазурью, румяные булочки в сахарной пудре и пышные шоколадные кексики. Последней на столе появилась огромная кружка с какао, куда Киф щедрой рукой высыпал целый пакет зефира.       — Кушай, Зим! Тебе просто необходимо хорошо питаться хотя бы в школе!       Ожидающий подвоха Зим подцепил кончиками пальцев один пончик. С подозрением осмотрел со всех сторон. Но тот выглядел и пах совершенно нормально. И даже аппетитно. Зим осторожно слизнул конфетную посыпку. Сахар. Чистые углеводы и даже ничем не отравлено. Оголодав за полдня, он с наслаждением вонзил в пончик зубы, и Киф при виде этого просиял, как сверхновая.       — Ну как, Зим? Вкусно, да? Я знал, что тебе понравится! Я так рад! Надеюсь, ты меня простил, Зим, и мне снова можно будет провожать тебя в школу? Мне так жаль, Зим, что из-за меня сорвался твой эксперимент, я пытался найти такую же игрушку, но ни в одном магазине не было ничего похожего. Мы сможем её чем-нибудь заменить? Или давай я попрошу у мисс Биттерс отсрочки, я уверен, она поймёт, в конце концов, это моя вина, Зим, я всё сделаю, и ты сдашь работу ещё лучше прежней! Кстати, у тебя очень милый щенок, Зим! Мы с ним отлично поладили! Я так люблю животных, но, наверное, не умею о них заботиться, почему-то каждый раз они у меня очень быстро умирают. Это так печально…       Зим неторопливо жевал пончик и не особо вслушивался в доносившийся до него поток бреда. Мысли были заняты другим. Всё в последнее время шло наперекосяк. Гениальные планы завоеваний придумываться не хотели, сволочь Диб упорно пакостил при каждой возможности, вчера своими отвратительными провокациями он так выбесил Зима, что училка расставила их до конца урока по разным углам на всеобщее осмеяние. А уж как она бесновалась, объявляя результаты контрольной! Зим своего, конечно, добился — его оценка была хуже всех в классе. Но старухины вопли слышала вся школа. В завершение всего он чуть не спалился самым дурацким образом, когда посреди улицы какой-то шальной голубь сбил с него парик. Пришелец не был уверен, что его заметили, но на всякий случай сменил ежедневный маршрут. Нервов на такую жизнь катастрофически не хватало.       И сейчас в утомлённый невзгодами и разомлевший от сладостей мозг начали закрадываться малодушные мысли. Что если этот человеческий слизняк не так уж и бесполезен? Он, конечно, раздражает и всюду суёт свой нос, но, может, удастся его для чего-нибудь приспособить. Сломить. Выдрессировать. Пусть будет у Зима на побегушках, делает за него дурацкую домашку, отвлекает учителей и Диба. Покупает еду. Если повезёт, можно даже выуживать из него секретную информацию о планете и быстрых способах её порабощения! Довольный собственной хитростью, Зим тихонько захихикал.       А Киф с умилением смотрел на Зима и радовался всем сердцем. Так чудесно вновь быть рядом, видеть, что он счастлив, обедать вместе, разговаривая обо всём подряд. Но, конечно, самое главное — чтобы Зим хорошо питался. Очень вредно так часто отказываться от обеда. Если понадобится, Киф будет хоть каждый день приносить в школу его любимую еду. Тогда Зим узнает, что такое настоящая забота, и убедится, что Киф желает ему только добра. Своему лучшему другу.       Но всё удовольствие от этого прекрасного мгновения омрачала тревога, не дававшая Кифу покоя после странных слов Гира. Что бы это могло значить? Может, просто какое-то недоразумение. Но Киф всё никак не мог успокоиться, он просто обязан был выяснить, что же такое происходит у Зима дома.       — Зим, а Зим? — осторожно начал он, не зная, как подступиться к этому деликатному вопросу. — Скажи, а… у тебя дома шкаф есть?       Зим от неожиданности чуть не поперхнулся рогаликом. Что этот огрызок опять несёт?! Это какая-то проверка? Неужели он где-то прокололся? У всех землян есть шкафы? Наверняка! Его, Зима, пытаются подловить на такой элементарщине?!       — Конечно же, у Зима есть шкаф! — с вызовом ответил он. — Как у всех нормальных людей! Да! Я нормальный!       — А… — Киф принялся нервно перебирать пальцами. — Этот шкаф большой?       Зим заволновался ещё сильнее. Это определённо ловушка! Должны ли шкафы быть большими? Наверное, должны. У этих грязных обезьян вечно столько барахла — надо же его куда-то девать.       — Ну, естественно, большой! — воскликнул он, стараясь выглядеть невозмутимым. Получалось так себе.       — Насколько большой? — видя это, Киф окончательно забеспокоился.       — Очень большой! — от волнения начал заводиться Зим. — У Зима просто огромный шкаф! Туда влезет что угодно!       — И человек влезет? — ахнул Киф.       — Конечно, влезет! — уже откровенно психовал запутавшийся Зим. — Да у меня всем шкафам шкаф! У меня такой шкаф — там жить можно! Лучший в мире шкаф!       Киф обмер от ужаса, не веря своим ушам. Неужели это всё было правдой? Как такое возможно?! Нет, надо выяснить до конца! Откашлявшись, он выдавил с трудом:       — И… там кто-нибудь живёт? Какой-нибудь человек?..       Зима осенило. Так вот в чём дело! Вот почему это рыжее чудовище так интересуется его шкафом! Он сам хочет там жить! Хочет пробраться на базу! Надо срочно придумать что-нибудь!       — Конечно, живёт! — завопил на всю столовую Зим. — Да не один! Это прекраснейший на свете шкаф Зима, и он уже занят!       — Тише, Зим… — умоляюще простонал Киф, видя, что окружающие заинтересованно поворачиваются в их сторону. — Пожалуйста, потише. Все смотрят на нас.       — И чо-о? — изобразил праведное возмущение Зим. — Ты думаешь, Зиму есть что скрывать?! Да пусть все знают, что Зим совершенно нормальный! Самый лучший распрекрасный шкаф Зима занят уже давно! Битком набит! Чтоб ты знал, там уже целая толпа!!!       В столовой повисла офигевшая гробовая тишина. Абсолютно все взгляды были теперь выжидающе прикованы к их столику, дети с хищным вниманием стервятников ловили каждое слово и уже мысленно генерировали самые невероятные сплетни.       Покрасневший Киф съёжился от смущения.       — Всё в порядке!.. Зим просто шутит! Это у нас такая дружеская шутка, правда же, Зим? — и, пока тот не успел ничего возразить, быстро сунул ему в руки чашку с какао.       Похоже, опасения подтверждались — дома у Зима действительно происходило что-то нехорошее, недаром же он так переволновался. Киф обязательно выведает все подробности, а сейчас нужно как-то отвлечь друга от неприятной темы.       — Ты совершенно прав, Зим… Всё замечательно… — нервно бормотал Киф. — Не хочешь попробовать какао? Я сам готовил его утром. И вот ещё булочки с вишнёвым повидлом, на них нарисованы кремом очень милые рожицы…       Ничуть не успокоенный таким резким переходом Зим недоверчиво покосился на него, гадая, на чём же сейчас его пытаются подловить. После такого стресса кусок в горло не лез, но выбора не оставалось. Бежать по-прежнему было некуда. Мерзавец Диб продолжал глумливо пялиться, потешаясь над его унижением и от смеха всё сильнее растекаясь по лавке. Отвратительно длинные ноги полностью перегородили весь проход, словно бы приглашая запнуться о них. Пришлось изобразить демонстративное спокойствие и с преувеличенным энтузиазмом вновь приняться за еду.       — Ну как? Тебе нравится, Зим? — Киф говорил, стараясь не замолкать ни на секунду. — Правда же отличные булочки? Я уверен, ты не ел таких вкусных булочек со времён путешествия на планету пикников!       Ошарашенный пришелец аж какао выплюнул. Откуда этот кусок земной биомассы знает о его прошлогодней вылазке на Зейвалор?! Это невозможно! Где захватчик прокололся? Когда? Неужели конспирация под угрозой? Надо срочно спасать положение!       — Планету? Какую такую планету? — засмеялся Зим со всей неестественностью, на какую был способен. — Незачем мне летать на какие-то планеты, я обычная человеческая личинка! Я люблю Землю! Земля — мой дом!       — Тебе не стоит меня стесняться, Зим! Я считаю, это замечательная игра! — растроганный Киф придвинулся ближе и схватил Зима за руки в тот момент, когда он уже начал подумывать о браслете самоуничтожения. — Ты побывал в таких необыкновенных местах! Видел Марс и чёрную дыру!       — Нет! — взвизгнул Зим и ещё раз покосился на угорающего Диба. — Он лжёт! Ты лжёшь, слышишь! Ты не можешь этого знать!!! Да и как бы я попал на Марс! Вот! Видишь! Это ложь!       В панике Зим вырвался из цепких ладоней Кифа и принялся усиленно махать руками в воздухе, будто пытаясь взлететь. Диб чуть не рыдал от смеха, делая вид, будто звонит в ФБР.       — Ооо, Зим, я знаю, у тебя есть мармеладный космический корабль на единорожьей тяге. Ты выгуливаешь его раз в неделю. По четвергам.       — НЕЕЕТ!!! Не может быть! — Зим отшатнулся, рухнул на лавку и заголосил громче прежнего: — Откуда ты это знаешь?!       Начавшая было терять интерес толпа вновь вперила в них множество любопытных взглядов, а Киф, будто выпавший из реальности, продолжал, расплываясь в счастливой улыбке:       — Зи-им… Я знаю о тебе всё… Я ведь твой лучший друг. Я знаю, какую газировку ты любишь. Я знаю, что ты боишься чихуахуа. Я знаю твой маршрут вечерних прогулок — до дома Диба и обратно. Я знаю твой распорядок дня. И распорядок дня твоей собаки!       Перепуганный до полусмерти Зим забился в угол к самой стене, а Киф, не замечая ничего, продолжал мечтательно:       — Ты так интересно живёшь, Зим. Хотелось бы и мне куда-нибудь слетать вместе с тобой. Например, на Юпитер. Или Сатурн. У него наверняка такие красивые кольца… И… знаешь, Зим, я очень люблю сыр. Тебе не стоит из-за этого переживать! О, кстати!       Он снова залез в рюкзак и вытащил оттуда малиновую форму, которую Зим выбросил на прошлой неделе из-за намертво въевшихся кукурузных пятен.       — Вот, Зим! Твоя кофточка! Я нашёл её в мусорном баке, постирал и зашил. Вроде бы получилось совсем незаметно!       В этот момент нервы у Зима сдали окончательно. С диким воплем он запрыгнул на стол и неистовым горным козлом поскакал прочь прямо по чужим головам и столам, расшвыривая подносы и остатки еды. Киф неуверенно посмотрел ему вслед.       — Но если она тебе не нужна, Зим, то можно я оставлю её себе?       В ответ издалека донеслись грохот и проклятия.       Чуть не свернувшие шеи от любопытства школьники вновь вернулись к сэндвичам и рыбным палочкам. А Диб шумно втянул в себя остатки сока и икнул с чувством выполненного долга.

***

      Ночь пожирает беззащитный город, застывший на границе сна, жадно вгрызается в опустевшие улицы, наполняет холодным камнем и горячей плотью свою ненасытную тёмную утробу.       Мгновения тянутся, медленно и томительно, затихают в потоке вечности, как тянется тонкой струйкой растопленный шоколад, как затихает, прерываясь, взволнованное дыхание Кифа. Завтра. Уже завтра наступает долгожданный день, о котором раньше он только грезил в мечтах, но теперь мечты смогут стать правдой.       День Валентина.       Завтра Киф сделает Зима самым счастливым в классе. Приготовит для него лучшее угощение, какого никто ещё никому не дарил. Самое вкусное. Самое сладкое. Такое же сладкое и совершенное, как и сам Зим. Будет кощунством преподнести Зиму то же, что и всем остальным. Он достоин большего.       Киф негромко вздыхает, улыбается, глядя, как шоколадные капли, густые, тягучие, падают с ложки в резную формочку, расплываются по поверхности красивыми бледнеющими кольцами. Аромат ванили кружит голову. Скоро, уже совсем скоро Зим сможет насладиться ими. Несколько видов шоколада, орехи, кокосовая стружка и восхитительная начинка. Эти конфеты должны стать самым вкусным, что Зим пробовал в своей жизни. Они должны будут наполнить его счастьем, наполнить любовью изнутри, чтобы Зим узнал, как много он значит для своего друга, как бесконечно много места занимает в его сердце.       Киф убирает готовые конфеты в холодильник и принимается за новую партию. Впереди ещё столько работы. Нужно больше конфет. Как можно больше. Чтобы Зиму хватило надолго. На много-много дней. Киф вспоминает, с каким аппетитом, с какой жадностью Зим ел за обедом пончик. Похоже, он очень любит сладкое, намного сильнее, чем можно было представить. Это так мило. Но часто ли Зиму достаётся что-то вкусное? Слова Гира никак не выходят из головы: пустой холодильник, собачий корм… Неужели родители Зима совсем не готовят? Неужели он почти никогда не завтракает и ходит в школу голодный? И так день за днём, и никто об этом не знает!       Ложка выскальзывает из дрогнувших пальцев, разбрызгивая по столу шоколад. Какая оплошность! Киф торопливо бросается всё прибирать. Нельзя, нельзя отвлекаться, для Зима всё должно быть идеальным! Таким же идеальным, как и он сам…       Не в силах совладать с искушением, Киф подбирает пальцем упавшую каплю шоколада и мечтательно слизывает, прикрывая глаза от удовольствия. Непередаваемо вкусно! Уже завтра Зим и сам сможет им полакомиться, тем же самым шоколадом, который сейчас украдкой пробует Киф. По телу проносится волна жара. Разделить с Зимом шоколад — это так прекрасно.       И всё же… всё же… Конфеты, даже самые лучшие, не должны быть единственной едой. Бедный Зим! Он так плохо питается. При его болезни это наверняка очень вредно, но он никогда не подаёт виду, стойко перенося все невзгоды. Терпит. Страдает от голода. Он такой худенький! Киф чувствует, что мог бы обхватить его руками дважды. При мысли об этом приятная дрожь поднимается по позвоночнику. Крепче! Так крепко, как только сможет. Всё, что угодно, сделать для Зима! Если понадобится, Киф готов носить для него в школу еду хоть каждый день, проводить ночи напролёт на кухне, придумывая самые разные рецепты. Если только это поможет сделать жизнь Зима хоть немного лучше. Киф готов даже приходить каждое утро к Зиму домой и готовить ему завтрак. Когда-то он попытался это сделать, но лучший друг так смутился, что Киф побоялся расстраивать его дальше. Но он бы мог! Он бы делал это с радостью. Угощать Зима самыми сложными и необычными блюдами, сидеть рядом, смотреть, как он ест, как реагирует на каждый кусочек. Ловить каждый его взгляд. Слушать каждый его вздох. Это было бы такое счастье!       А ночь не кончается. И льётся шоколад, наполняются фигурные формочки, реальность искрится, расплываясь перед глазами. Разгорячённое воображение Кифа рисует радужные картины завтрашнего праздника. Представляет, как во время обмена подарками он преподносит своему лучшему другу самое восхитительное угощение на свете, и Зим понимает, как же он на самом деле дорог ему. Огромные, бездонные глаза Зима переполняются счастьем и благодарностью за всю заботу, которой лучший друг хочет окружить его. Объять всецело. Окружить Зима своей любовью целиком, окутать коконом из нежности, оградить от всех бед, чтобы не осталось больше тревог и печалей. Чтобы не осталось больше ничего.       Киф замирает, перед его внутренним взором всё ярче сияет облик Зима. Вот Зим бережно и грациозно берёт конфету, кладёт в рот, и по его лицу расплывается неземное блаженство. Медленно, очень медленно, с наслаждением, он жуёт шоколад, а Киф тонет в его прекрасных глазах, забывая дышать, потому что воздух больше не нужен. Зачем воздух, когда есть Зим? Зачем в мире существует хоть что-то ещё, если есть Зим? И Киф, трепеща от восторга, тоже вынимает из коробочки конфету, подносит её к губам Зима, а Зим, не отводя от него огромных глаз, доверчиво приоткрывает рот, берёт конфету губами. Касается своими тёплыми мягкими губами пальцев Кифа. Бездонные, невероятные глаза полуприкрыты от удовольствия. Горячее дыхание заставляет тишину пылать. На губах Зима следы от шоколада. Киф проводит по ним пальцем и, не в силах сдержаться, наклоняется ближе, ещё ближе. Сладко. Так сладко! Невероятное, невозможное счастье сводит с ума, разбивая сердце на осколки.       Брызги шоколада летят в лицо. С трудом приходящий в себя Киф смотрит перед собой, не понимая, что происходит. Стол опять испачкан, в ладони — согнутая, искорёженная ложка. Выбросив её в кучу таких же, Киф снимает с полки чистые формочки. Такие красивые. Зиму определённо понравятся конфеты в виде сердечек. Не могут не понравиться.       Зим всё поймёт.       Ведь Зим — его лучший друг и всегда им будет. Всегда.       «Зим… поздравляю тебя с днём Валентина… прими от меня в подарок эти… ох нет, это, наверное, слишком официально…»       Киф ёрзал, как на иголках. До большой перемены оставались считанные минуты, а торжественная речь никак не хотела придумываться.       «Зим… позволь мне поздравить тебя… и подарить в знак нашей дружбы… в знак дружбы…»       Огромная коробка с конфетами давно уже лежала на коленях. Вцепившись в неё, точно в спасательный круг, Киф понемногу утрачивал связь с реальность и лишь зачарованно смотрел на маячивший впереди затылок Зима. Затылок лучился обещаниями светлого будущего.       Между тем Зим доламывал со скуки второй карандаш, гадая, как бы поизощрённей расправиться с Дибом, уже успевшим попортить с утра нервы. Судя по отвратительно довольному выражению лица, останавливаться на этом он не собирался, но как назло из всех вариантов самым доступным было откромсать его возмутительно большую голову оконной рамой. Внезапно пришелец сообразил, что у него в школьном шкафчике валяется неисправный карманный генератор, который создавался для тайного контроля земной техники, но вместо этого почему-то херачил током всё живое на три метра вокруг. Если его слегка подрегулировать, то можно добиться узконаправленного разряда! И тогда инженерный провал обернётся прекрасным орудием пытки, которое превратит жизнь Диба в сплошной источник невыносимой боли! Для такого гения как Зим это элементарная задача, главное дождаться перемены!       Карандаш с хрустом переломился.       Неподвижно застывший сзади Киф мечтательно вздохнул. Интересно, догадывается ли Зим о чём-нибудь? Скоро, совсем скоро всё свершится! Сердце Кифа зашлось в судорожном тремоло.       «Зим… прими в знак моей… Зим… и… я давно хотел тебе сказать… Зим, я…»       Оглушительная сирена звонка оборвала все раздумья, возвещая о конце урока.       Злобно рассекавшая около доски мисс Биттерс дождалась тишины и рявкнула:       — Чтобы доклады по арктическим бурозубкам лежали у меня на столе уже на следующей неделе! Вы поняли?! Те, кто опять рискнёт якобы забыть, отправятся знакомиться с бурозубками лично! А сейчас… — она обвела класс недовольным взглядом и процедила: — Что ж, кажется, сегодня опять наступил этот идиотский праздник. Если вы ещё не утратили наивных иллюзий, то можете осчастливить друг друга куском мяса. Хотя, как по мне, никаких праздников вы не заслуживаете! И убирайтесь потом с глаз моих в столовую!       Перегруженные знаниями и стрессом дети вяло возликовали и, вытащив из рюкзаков подтаявшие стейки, расползлись по кабинету. Опасаясь, как бы его никто не опередил, Киф тоже поспешил к Зиму, но тот внезапно вскочил и, не обращая ни на что внимания, пулей вылетел из класса. Лишь на парте осталась лежать свежевыданная контрольная. Киф на ходу сунул её в карман и бросился вдогонку, не понимая, почему Зим ушёл с такого важного мероприятия. Но вдруг что-то случилось, вдруг ему нужна помощь? К несказанному облегчению, Зим обнаружился за углом, в недрах своего шкафчика, и Киф даже порадовался тому, что, пока все празднуют в классах, он может побыть со своим другом наедине, в этом пустом коридоре. А что если… Зим тоже приготовил для него подарок? И достаёт его прямо сейчас! Однако никакого подарка среди проводов и прочего мусора видно не было, а заметив, что за ним наблюдают, Зим подпрыгнул и молниеносно захлопнул шкафчик, прижавшись к нему спиной.       — Что тебе опять надо, Киф-мразь?! — перепугано взвыл он, не зная уже, чего ожидать от этого сумасшедшего отродья.       — Я… — Киф замялся, чувствуя, как все придуманные слова стремительно вылетают из головы. — Сегодня… день Валентина, Зим… И я… я хочу поздравить тебя! Как моего лучшего друга. И подарить тебе… Я знаю, что на день Валентина принято дарить мясо, но когда-то давно дарили конфеты и… поскольку ты больше любишь сладкое… не сочти меня старомодным… Я просто хотел как лучше, Зим! Уверен, они тебе понравятся, они очень вкусные!       Киф медленно, шаг за шагом, приближался к Зиму, преисполняясь важности момента. Однако что-то в реакции Зима настораживало. Почему-то он не выглядел радостным. Может быть, он просто забыл о празднике? Или… Киф пришёл в ужас от внезапной догадки. Неужели Зим не верил, что ему тоже могут сделать подарок? Что если Зим считал, что не заслуживает этого? Вдруг он и из класса поспешил уйти, чтобы не расстраиваться лишний раз? Но почему же так? О нет! А что если он не привык к подаркам, потому что никогда их не получает?       — Зим… — голос Кифа сорвался от нахлынувших чувств. — Мне так жаль, что это с тобой происходит, но я всё сделаю, чтобы тебе помочь… Тебе не нужно бояться! Ведь ты же знаешь, что ты — мой самый лучший друг. И ты очень дорог мне, поверь… Подарок от лучшего друга — это чудесно! И я хочу отблагодарить тебя за все те прекрасные подарки, которые ты делал мне! Я приготовил это для тебя… только для тебя, Зим. Всё до последней конфетки. Пожалуйста, угощайся!       Ничего не понимающий Зим смотрел на ошеломляющих размеров розовую коробку в форме сердца, надвигающуюся на него, словно таран. Мысли, до сих пор занятые перепаиванием контактов, панически заметались, сшибаясь внутри головы. Что происходит? В чём подвох? Его опять пытаются на чём-то подловить! Он должен принять подарок, иначе это будет слишком подозрительно? Нельзя позволить разоблачить себя за мгновение до триумфа! Но если это всё-таки ловушка? Вдруг в коробке бомба? Вдруг там что-нибудь похуже бомбы?!       Зим уже начал подумывать о позорном бегстве, когда вдруг заметил Зиту. Чинно шествуя по коридору, она с таким отвращением разглядывала оклеенные сердечками и гирляндами стены, будто они в высшей степени оскорбляли её тонкий художественный вкус. С тех пор, как её балл вновь поднялся до 4,1, Зита всеми способами старалась сохранить расположение мисс Биттерс. Вот и сейчас она демонстративно отказалась принимать участие во всеобщей вакханалии и направилась в столовую, как и подобает приличной ученице, в процессе так фыркая, закатывая глаза и поджимая губы, что уже становилась похожа на уменьшенную версию старой грымзы.       — Эй ты! Иди сюда и помоги Зиму! — безапелляционно скомандовал пришелец.       Зита хотела по привычке презрительно фыркнуть, но тут увидела наконец разворачивающуюся перед собой в высшей мере сюрреалистическую сцену во всей красе. Лучше было не думать, что эти два чудика делали здесь, но огромное розовое сердце между ними моментально притягивало взгляд, заслоняя собой остальной мир. В груди что-то ёкнуло. Зита, как загипнотизированная, послушно подошла, не в силах оторвать глаз от маленьких розовых сердечек, нарисованных на большом розовом сердце. Сердечки на сердечках. Валентинки безумным хороводом закружились перед ней, достигнув такой концентрации, что железный самоконтроль дрогнул и оказался в мгновение ока сметён безудержным потоком розового сиропа.       — Живо! Открой это! — снова скомандовал Зим и на всякий случай спрятался Зите за спину.       Сконфуженный Киф попытался что-то возразить, но на него сердито цыкнули, и он снова заткнулся.       Дрожащими руками Зита сняла с коробки крышку, и, убедившись, что ничего не взорвалось, Зим осторожно выглянул из-за её плеча. Рыжий утырок не обманул. В коробке действительно были конфеты. Множество прекрасных блестящих шоколадных конфет, от одного взгляда на которые перехватывало дыхание. Достойная пища для захватчика и триумфатора! Ведь не случится ничего страшного, если он сначала съест несколько штук, а потом всех разгонит и по-быстрому доделает генератор? Тогда победа станет ещё слаще!       — Как думаешь, это можно есть? — на всякий случай уточнил он.       — Вполне-е… — произнесла с вожделением Зита, у которой всё окончательно поплыло перед глазами.       Отпихнув её, Зим закинул в рот горсть конфет и принялся жадно жевать.        — Т-тебе нравится, Зим? — подало голос после непродолжительной паузы грёбаное недоразумение, в ответ на что иркен раздраженно выставил руку с поднятым пальцем, призывая заткнуться, после чего с усилием сделал глоток, проталкивая сладкий ком по пищеводу.       Он уже было приготовился гнать Кифа взашей, как вдруг почувствовал какой-то странный привкус. Тот почти заглушался всесокрушающей сладостью шоколада. По пищеварительному тракту начали расходиться волны неприятного жара.       — Киф-тварь! — перепуганно взвыл Зим. — Что в этих конфетах?!       — Ну-у… — Киф замялся. — Я не решился совсем отступать от традиций…       — Что-о там?! Говори, отброс!       — Мясо, — признался Киф. — Уверяю тебя, я взял самое лу…       Но Зима уже скрутило в рогалик и размазало по полу.       Киф в панике засуетился над ним, не зная, что делать и куда деть коробку, но в этот момент ожила Зита:       — Да отдай ты её мне! — она сама выхватила коробку у него из рук и прижала к груди. — Зови медсестру! — но затем, кинув мимолетный взгляд на бьющегося в конвульсиях на полу и пускающего изо рта пену одноклассника, быстро поправилась: — Нет, лучше сам неси его в медпункт!       И Киф, даже не осознавая важности момента, подхватил наконец своего самого лучшего друга на руки и помчался в медпункт, где дюжая медсестра, давно привыкшая и не к такому, зафиксировала слабо трепыхающегося Зима мощной дланью и принялась промывать ему желудок. Из шланга.       Пятнадцать минут спустя забившийся под кушетку Зим сидел там в обнимку с тазиком и тихо скулил, время от времени выплёвывая куски шоколада и, судя по всему, собственных внутренностей. Киф в ужасе бегал вокруг, лопоча извинения и совершенно игнорируя с любопытством заглядывающую в дверной проем Зиту.       — Я… Я не знал, что так получится… Я… Я просто… Зим… — поток бессвязного бормотания был прерван металлическим ударом тазика об пол, после чего в Кифа с ненавистью вперились пара глаз, показавшихся из-за ободка.       — Ты хотел отравить Зима, паскуда!       — Нет, Зим, я!..       — Молчать! Ты!..       Договорить Зим не успел. Беднягу скрутило в очередном рвотном позыве, на что меланхолично полирующая ногти медсестра лишь раздраженно скривилась:       — Было бы из-за чего панику разводить! Скоро ещё толпа набежит. Таких же, мясом обожравшихся. Ничего, всех на ноги поставим. Хотя… этого вряд ли. Пусть валит домой со своей аллергией.       — Можно я его провожу? — с надеждой спросил Киф.       — Нельзя! — рявкнула медсестра. — Только с рук на руки родителям! Пусть домой звонит. Выковыривай его давай оттуда. Да не руками, не дотянешься же. Швабру возьми!       Вспомнив, что так и не успел перепрошить робородителей, Зим с горя попытался утопиться в своём тазике.

***

      — Знаешь, ты бы навестил его на днях, — назидательно прочавкала Зита. Розовая коробка в форме сердца стояла перед ней на парте и была уже наполовину пуста.       — Навестил?.. — удручённо наматывавший круги по классу Киф резко затормозил. Точно! Навестить. Навестить болеющего друга — такой прекрасный повод! Идеальный повод, чтобы попасть к Зиму домой. И Киф сможет сидеть у его постели, как в самых потаённых мечтах, держать за руку, рассказывать школьные новости. А Зим слабым голосом скажет, как хорошо, что у него есть такой хороший друг…       — Конечно, — подтвердила Зита. — Раз уж ты виноват в том, что он отравился! Это же надо быть сумасшедшим, чтобы сделать такие конфеты, при аллергии! Все теперь только об этом и говорят! — и пошарив рукой по дну скоропостижно опустевшей коробки без всякого зазрения совести поинтересовалась: — Кстати, а ещё что-нибудь есть поесть?       Навестить… Эта мысль не покидает его весь остаток дня. Не покидает и после школы. Не покидает и весь следующий день, такой невыносимо длинный и тревожный. Киф медленно бредёт по ставшим словно безлюдными улицам пригорода, сосредоточенный лишь на одной-единственной цели. Реальность пульсирует и закручивается спиралью. На ватных ногах Киф поднимается на крыльцо маленького зелёного дома. Наконец-то. Наконец он снова сможет попасть внутрь. На законных основаниях.       Там, внутри, за этой дверью, находится Зим. Его маленький больной Зим, грустит и ждёт, когда же друг придёт навестить его. И он пришёл, Киф пришёл!       Киф дрожит. Киф тяжело дышит. Секунды бьются в его голове одна за другой.       Замирая от страха и предвкушения, он поднимает руку и нажимает на звонок.       За дверью раздаются шаги.