Палаты сновидений

      О любви императора Ки и императрицы Джун при дворе слагали легенды. Обычно монаршую чету не связывало ничего кроме деторождения, но эти двое были вопиющим исключением из общего правила. Между ними существовала связь настолько крепкая, что император совершил немыслимое – дал супруге клятву никогда не прикасаться ни к одной другой женщине. Это было непозволительно! Императрицу заклеймили ведьмой, и совет министров принялся умолять господина изменить своё решение, ибо престол нуждался в наследниках. На что господин заявил, что у него уже имеется сын, и если богам будет угодно, то у них с госпожой будут ещё, ведь оба они молоды. Императорское слово непреложно. Но даже императрица поняла, насколько горячо и необдуманно было данное ей обещание, поэтому оставила великому господину лазейку в его клятве. И раз он не хотел касаться женщины, она настояла на том, чтобы он выбрал юношу, который мог бы разнообразить ночи императора и скрашивать их, когда она сама по той или иной причине сделать этого не сможет. Император согласился только под её настойчивым напором.       В весну, когда невероятная новость, ураганом облетела Внутренний дворец и оставила схожие последствия, Веньяну шёл шестнадцатый год. Порядок обратился в хаос, и Веньян оказался в эпицентре всеобщего безумия. Женская половина Внутренних покоев погрузилась в скорбь и уныние, мужская стала готовиться к празднеству. Все носились словно умалишенные, выбирали кушанья для угощений и дорогие ткани для обнов. Из юношей были отобраны лучшие из лучших, Веньяна включили в их число. А когда все приготовления были окончены, меж юношей прошёл новый тревожный слух – великая госпожа будет сопровождать императора во время визита на мужскую половину. Такого даже на памяти наставников не бывало.       В назначенный день все ужасно волновались. Нервно хихикали, шептались, что император молод и хорош собой. Избранным предстать перед господином предстояло развлекать его своими талантами, и Веньян выбрал танец. Очень хотелось объединить два своих умения и показать танец с мечом, но ему не позволили взять в руки настоящую сталь. Ну не с деревянным же тренировочным скакать перед самим императором, в самом-то деле?! Веньян сильно расстроился и взялся за веера.       Когда наступило время явиться взору императора Ки, мальчики перепугались настолько, что каждому было позволено выпить по чаше вина. Веньян не испугался, только это его и волновало. Почему он не боялся императора, но безумно смущался присутствия госпожи? Сначала он смотрел, как товарищи один за другим старались привлечь к себе внимание господина, а потом стал украдкой наблюдать за ним самим. Император действительно был привлекателен. На мальчиков Ки не смотрел вовсе, он не сводил своих удивительных глаз с императрицы. Веньян ещё никогда не видел таких глаз у жителей страны Го. Говорили, что такой цвет был почти у всех представителей императорской династии Туан. Светло-серые, лучистые, очень красивые, они находились в плену госпожи Джун. В них читалось обожание, нет, одержимость. Веньян даже не представлял, что один человек может так смотреть на другого. Сущее безумие! И со стороны-то наблюдать жутко. Веньян перевёл взгляд на госпожу. А вот она-то наблюдала за наложниками очень внимательно и, казалось, даже не замечала, как её саму пожирают глазами. Её взор, обращённый на юношей, не был злым, ревнивым или завистливым. В нём застыло любопытство. Она смотрела и оценивала. Ещё никому из жён правителей не было позволено столько вольностей.       Настал черёд Веньяна показать себя. Когда был объявлен его танец, госпожа Джун оживилась. Похоже, она немного заскучала от заслушивания стихов и музыкальных баллад. Веньян и сам не понимал, хотел ли он, чтобы на него обратили внимание, или же нет, но, похоже, шансов остаться незамеченным у него не было. Его одежды были алого цвета. Веньяну всегда удивительно шёл именно этот оттенок красного. Впрочем, и другие юноши были одеты ярко. И всё же ему было страшно начать. Но… Шаг, другой. Щелчок – веер раскрыт, хлопок – удар плиссированной бумаги о воздух. И Веньян наконец забыл обо всём вокруг. Отдавшись эйфории движения, сосредоточиваясь на каждом жесте, изгибе, шаге, Веньян не видел, как императрица коснулась рукава государя, зато отчётливо расслышал её слова:       - Господин! Посмотрите! Какое очаровательное создание!       И только тогда Веньян позволил себе посмотреть в сторону его императорского величества. Ки смотрел на него. Эти глаза! Пронзительные. Взгляд! Подчиняющий, подавляющий. Веньян чуть не сорвал танец, оказавшись под его гнётом. Танец пришлось сократить. Какое преображение! Как?! Как мог обладатель такой силы, что читалась в этих глазах, быть порабощённым хрупкой женщиной и казаться помешенным и одурманенным всего мгновение назад? Пред ним хотелось только пасть ниц, что Веньян и сделал, окончив своё выступление.       - Поднимись! – приказал император.       Веньян повиновался. Он не посмел поднять голову, но всем своим существом чувствовал, как его изучают два пытливых взора.       - Какой цветок!       - Дивный, госпожа.       - Он так красив, господин.       - Очень красив!       - Так грациозен, господин.       - Исключительно грациозен.       - Как тебя зовут, дитя?       - Веньян, великая госпожа.       Веньян так и не понял, чей именно выбор был окончателен. Императора? Или…       К ночи с великим господином его готовили, пожалуй, слишком тщательно. Даже после нескольких лет обучения постельным премудростям Веньян краснел и бледнел от смущения. Его вымыли снаружи и внутри, и он был вынужден покорно снести это. Но когда его беззастенчиво разложили, точно курицу на разделочной доске, развели ягодицы и стали расслаблять тугую мышцу, он не выдержал, всплеснул руками и прикрыл ладонями полные слёз и стыда глаза. Его ещё никто никогда не трогал там так бесцеремонно. Дальше – хуже. Он почувствовал, как в него настойчиво проникло что-то скользкое, тонкое, твёрдое, фаллическое, да так и осталось внутри. Он стиснул зубы и напрягся. Ему тут же приказали не зажиматься. Легко говорить… Инородный предмет распирал мышцу, и тело пыталось исторгнуть его как можно скорее. Но ничего не выходило, и скоро он привык к этому странному ощущению наполненности. Тогда предмет вытащили и заменили на более крупный. Теперь стало ещё и больно. Он стиснул зубы и зашипел.       - Терпи, – шепнули ему, – Это для твоего же блага. Сам поймёшь. Твоё девственное тело вновь сомкнётся, но принять господина тебе будет привычней.       Потом Веньяна заставили сесть – совсем уж пытка. Сидеть с этой штуковиной внутри было ещё больнее. Ему поднесли чашу с каким-то отваром, пояснили:       - От этого ты возбудишься. Ты не можешь оставаться безучастным в присутствии господина, а от волнения такое часто случается. А ещё это притупит боль.       Веньян очень не хотел, чтобы ему было больнее, чем сейчас, и, не раздумывая, выпил всё без остатка. А потом его оставили, обнажённого и растерянного, наблюдать, как все хлопочут вокруг наряда, в который ему предстояло облачиться. А он сидел и старался не шевелиться, потому что каждое движение отдавалось болью в растянутой мышце. Но вскоре что-то изменилось. Веньян почувствовал, как растёт температура тела, как его выламывает от истомы, как отступает боль… Его охватило желание, острое и неконтролируемое, совсем как то, с которым трудно было бороться в ранней юности. Пах наливался силой. Вновь захотелось касаться себя, но он не смел. Чувство наполненности перестало быть болезненным, но стало смущать ещё больше, потому что теперь Веньяну, наоборот, захотелось двигаться, чтобы живее ощутить его. Он заёрзал, не в силах сдержать порыв, и его состояние тут же заметили, предмет из тела извлекли. Веньян испытал непонятное самому чувство разочарования. Он больше не зажмуривался и увидел, что предмет оказался одной из тех игрушек, которыми учили пользоваться наложников. Слоновая кость, точно имитировавшая самую мельчайшую деталь мужского органа. Тонкая работа. Игрушка была не такой уж большой, как Веньяну казалось по ощущениям. Он даже удивился.       Его быстро одели в пышные, расшитые золотом одежды. Снова алые. Красиво собрали волосы на затылке, припудрили лицо. Оглядели со всех сторон и принялись давать наставления. Как держаться, как стоять, как сидеть, как лежать, как двигаться, как ласкать… Будто и не было всех этих пяти с лишним лет обучения, проведённых во Внутренних покоях. А Веньян слушал вполуха – и так всё знал – и думал только о том, как приятно плотный шёлк холодит разгорячённую кожу, касается ставших чувствительными сосков; прислушивался к телу, ещё хранящему ощущение недавнего вторжения. Он ушёл в себя и не смотрел по сторонам, когда его в торжественном окружении прислужников повели к великому господину. Его полностью поглотили впечатления плоти.       Оказавшись в покоях императора, Веньян посмел поднять голову только когда твёрдый, властный голос приказал всем слугам удалиться. Император был не один. С неповторимой царственной осанкой на резной кушетке рядом с приготовленным ложем восседала госпожа Джун. Веньян был поражён! Что она тут делает?! Она что же, останется?! Не может быть! Его императорское величество стоял за спиной госпожи. Оба смотрели на Веньяна с интересом. Императрица улыбалась.       - Подойди! – велела она.       Веньян приблизился. Но она вновь поманила его рукой.       - Подойди ближе. Ко мне.       Веньян не смел, но выбора не было. Он опустился на колени у самых ног госпожи и поклонился. Рука Джун легко коснулась его волос, распуская скреплённые пряди, и Веньян почувствовал, как они легко упали на спину.       - Подними голову.       Веньян вновь подчинился. Госпожа приподняла пальчиком его подбородок и стала пристально вглядываться в лицо.       - Просто прелесть, – изрекла она, нежно поглаживая его по щеке. – Кожа как фарфор. Дивные волосы. Вы счастливец, ваше величество!       Она тронула шёлк его одежд и уверенно обнажила плечи Веньяна. Перехватило дыхание. Император позволял ей так много, а сам только наблюдал! Что же дальше будет?       - Встань, – сказала она.       Поднялся. Джун распустила его пояс, и яркие одежды скользнули по плечам и повисли на предплечьях чуть согнутых в локтях рук. Госпожа провела ладонью по его груди, коснулась живота. Веньян не смел поднять голову, он, не моргая, смотрел расширившимися от изумления глазами в пол. Его впервые касалась женщина. Ему хотелось, чтобы госпожа не отнимала руки от его тела, чтобы касалась снова и снова. Он даже постарается справиться со смущением от собственной наготы, которую госпожа изучала так беспристрастно, точно проверяла качество статуэтки, которую намеревалась приобрести.       - Он весь горит, господин. И так возбуждён. Так мило!       «Коварный отвар!» – подумал Веньян, чувствуя, как под действием напитка и взглядом Джун его естество крепнет всё сильнее.       Госпожа поднялась с кушетки, вытянула ленту из своих волос. Алую, как одежды Веньяна.       - Повернись.       Веньян медленно развернулся спиной к великой госпоже, а она, собрав его волосы, низко, у лопаток, стянула их своей лентой.       Когда император приблизился к нему, Веньян вновь хотел пасть ниц, но госпожа не позволила, удержала за плечи.       - Великий господин, позвольте служить вам, – осмелился подать голос и выразить почтение хотя бы словами.       - Сегодня забудь обо всех своих умениях, – ответил Ки.       От звука его глубокого, низкого голоса по телу Веньяна прошла дрожь.       - Господин хочет, чтобы сегодня ты не думал об обязанностях и просто был искренен в своих ощущениях, – шепнула на ухо Джун, обдавая кожу тёплым дыханием. – Сумеешь не сфальшивить?       - Д-да, госпожа…       Веньян растерялся, не совсем сообразив, что же от него требуется, если не применение полученных знаний, и оттого смутился ещё больше, отвёл взгляд в сторону.       - Нежный румянец, – восхитился император. – Смотри нам в глаза, мальчик. Всегда только в глаза.       Такой властный и в тоже время ласковый тон. Веньян боялся ослушаться, боялся повиноваться. Он всё же посмотрел в глаза императора и растерял в них самого себя. Ки глядел на него твёрдо, но… мягко, почти нежно. Конечно, совсем не так, как он смотрел на свою супругу, но Веньян точно знал: Ки за весь сегодняшний вечер ни разу не взглянул ни на кого во Внутренних покоях, как на него теперь. Он коснулся щеки Веньяна тыльной стороной ладони, а Джун окончательно избавила от одежд. Теперь он стоял совершенно нагой между императором и императрицей, обласканный их взглядами, растревоженный реакциями своего тела на всё происходящее.       - Дотроньтесь до него, господин, – вновь тихо, почти мурлыча из-за спины Веньяна, произнесла Джун.       Ки одними лишь кончиками пальцев повторил недавний путь ладони императрицы от груди к животу, но не ограничился этим, уверенно спустился ниже, пропустил между пальцев взбудораженную плоть Веньяна. Веньян больше не мог справляться с охватившим его возбуждением, он задрожал всем телом, когда рука господина оттянула чувствительную кожицу и, дразня, коснулась налитой головки. Он не сдержался и повёл бёдрами, ища больше ласки в крепкой ладони господина.       - Какой горячий! И влажный…       - И с трудом держится на ногах, господин, – вновь плеснул теплом над ухом шёпот Джун.       Она взяла Веньяна за руку и повела за собой к ложу. Уложила на спину, подложила подушку под ягодицы и широко развела его ноги. Затем сама села в изголовье и устроила голову Веньяна на своих коленях. Император наблюдал за приготовлениями с улыбкой. В его лице совсем не было похоти, хотя Веньян и представлял, как непристойно выглядит сейчас. Его высоко приподнятые подушкой, вольно разведённые бёдра были призывом. И император приблизился к ложу.       Когда он оказался рядом, белая ручка госпожи прямо на глазах поражённого Веньяна юркнула в складки одежды Ки. Она без стеснения, хоть и под покровом многослойных одежд, принялась ласкать мужа самой интимной лаской. Император прикрыл свои прекрасные глаза и шумно выдохнул. Наконец он задышал прерывисто и, точно они мешали его дыханию, резко рванул на груди одежды, распахивая и обнажая статное тело. Теперь Веньян мог видеть, как между разошедшимися в стороны полами императорского платья пальцы госпожи довели Ки почти до предела. Член Ки был значительно больше той игрушки, которой подготавливали Веньяна, он испугался, что тут же было замечено Джун. Она оставила тело мужа в покое, погладила Веньяна по волосам и произнесла:       - Господин, будьте нежны с ним. У него никогда не было мужчины.       - Не иначе. Ты могла и не говорить, – оставил формальности Ки, обращаясь к супруге попросту.       Он скинул одежду на пол, забрался в постель и склонился над Веньяном, вновь оглаживая его между ног, вновь заставляя дрожать от желания и уничтожая страх. Веньян сдерживался изо всех сил, чтобы не поддаться искушению и снова не начать двигать бёдрами навстречу руке господина. Он ни в коем случае не должен кончить раньше императора! Это недопустимо! А рука Ки уже проникла в ложбинку между его ягодиц и изучала недостаточно растянутую, трепетную мышцу.       - Расслабься.       У Веньяна получилось не сразу, но в следующий миг палец Ки уже легонько продавливал мышцу изнутри. Веньян вновь смутился, заливаясь краской, но закрыть лицо руками на этот раз не посмел.       - Какой же он хорошенький! – довольно воскликнула Джун, внимательно наблюдая за смущением Веньяна. – Тебе не больно?       - Н-нет, госпожа-а-а...       Как назло в этот самый момент палец Ки проник глубоко в его тело и надавил на что-то такое, что переполнило Веньяна наслаждением и вырвало первый стон.       - Боги! Какое у него лицо! Сделайте так ещё раз! – попросила мужа Джун.       Ки мягко надавил на сладкое вновь, и бёдра Веньяна подскочили вверх, а сам он, чувствуя, как опасно дрогнуло его естество, простонал:       - Г-господи-и-ин, пощади-и-ите!       Вот же будет позор, если он изольётся прямо сейчас!       Император игриво улыбнулся и отвёл руку от ягодиц Веньяна.       - Масло, – коротко произнесла госпожа, протягивая Ки серебряный флакон.       Откуда она извлекла его? Стоял ли он на столике рядом? Или она принесла его с собой? Веньян не видел уже ничего. Он запутался внутри своих ощущений и мог только концентрировать волю на том, чтобы не сдаться под очередной лаской господина.       «Чёртово питьё!» – вновь пронеслось в голове. Действие напитка достигло своего максимума. Подлый любовный эликсир разгорячил тело, сделал его чувствительным и несдержанным, охочим до ласк. Мысли в голове путались, становились краткими, отрывочными.       Император раскрыл флакон, и покои наполнились тонким ароматом роз. Масло. Розовое. Оно полилось в ладонь Ки, ладонь сомкнулась вокруг крупного члена… Веньян опять отвёл глаза, он старался не думать о том, что увидел, но мог думать только об этом. Ки прочёл его мысли. Можно ли хоть что-то укрыть от этих проницательных глаз? Он склонился над Веньяном и тронул губами длинную шею, хрупкое плечо. Растворял в своих поцелуях, отвлекал от того, что должно было произойти. Веньян почувствовал, как легко теперь уже скользкий от масла палец вновь проникал в его тело, смазывая, расслабляя. Страх ушёл. Желание росло.       А потом горящий взгляд императора встретился с горящим взглядом императрицы. Она подалась вперёд, и их губы жадно сомкнулись прямо над истомлённым Веньяном. Этот поцелуй распалил пуще прежнего, он был долгим, хищным, ненасытным. Веньян не мог отвести от него глаз. И в тот же момент ощутил, как что-то твёрдое и влажное горячо втиснулось между его ягодицами. Господин был напорист, но не спешил, он лишь нацелился в тело Веньяна, слегка раздвигая крепкой головкой плотное колечко мышц. Веньян чувствовал умело сдерживаемую мощь, манящую недавно испытанным, но ещё окончательно не изведанным чувством наполненности. Вернулось противоестественное для его природы, но острое желание ощутить проникновение. Боги! Чем же его опоили?! Эта дразнящая, но бездействующая сила, сводила с ума. Веньян нетерпеливо повёл бёдрами пропуская в себя головку, вот она уже наполовину вошла в его тело… Ки прервал поцелуй и удивлённо взглянул на Веньяна.       - Пожалуйста, господин… – умоляюще пролепетал тот.       - Не спеши, дитя. Ты ещё не знаешь, чего просишь, – улыбнулась Джун.       - Какой пылкий! – засмеялся следом Ки. – Дай себе привыкнуть.       Лёгкое давление и скользкая от масла головка легко вошла внутрь, скрывшись в теле. Он коротко ахнул. Мышца крепко сжалась вокруг головки и тут же забилась в попытке вытолкнуть.       - М-м-м… – Ки наслаждался реакцией его тела, на мгновение сомкнул глаза, но тут же открыл их и, глядя в лицо Веньяну, произнёс: – Смотри только на нас!       Возможно ли было смотреть в эти глаза и не оборвать нить, связывающую с реальностью? Удавалось ли хоть кому-то не раствориться в этом лучистом взгляде? Веньяну не удалось. Он даже моргнуть не смог, когда Ки, уверенно обхватив его бёдра, взял Веньяна на себя. Медленно. Очень. Больно.       И всё же он не зажмурился. Не заплакал. Помогло ли ему зелье? Он только шире распахнул глаза, когда его тело разверзли, обожгли, переполнили. Он видел в глазах напротив отражение собственных глаз, потемневших от расширившихся зрачков. Он выстонал что-то сквозь плотно сжатые губы, затаил дыхание и судорожно вцепился пальцами в постель.       - Вот видишь! Куда ты спешил, глупый? – сказала Джун, а потом обратилась к Ки: – Господин, нежнее. Ему больно.       Она гладила Веньяна по волосам, лбу, щекам, ласкала шею. Отгоняла боль.       Ки замер. Нежнее быть он не мог. Нежнее было невозможно. Просто НЕ больно быть не могло. Веньян понял, Ки выжидал, когда они оба привыкнут друг к другу, чувствовал, какой выдержки стоила господину эта неподвижность. Ки снова склонился над ним, влажно коснулся губами шеи над адамовым яблоком и произнёс:       - Дыши!       Веньян даже не заметил, что так и не смог выдохнуть. Он рвано выпустил из лёгких воздух и так же надрывно втянул его обратно.       - Ещё! – шёпот почти в самые губы.       Веньян выдохнул. Вдохнул. Повторил снова. Дышал, будто механический.       - Дыши и смотри нам в глаза.       Тёмные от страсти. И всё равно лучистые.       Веньян расслабился. Движение. Причина его боли покидала тело.       - Дыши.       Но тут же неспешно наполнила его вновь. Выдох-вдох. И как только он смог принять Ки снова? И снова. Раз за разом. Почему эта превосходящая его тело мощь не рвёт его на части?       Медленное, надсадное трение. Ещё не толчки. Такое плотное единение, что тянуло за собой наружу внутренние стеночки измученной мышцы. И всё же… И всё же Веньян не хотел прервать этой пытки. Он посмел дотронуться до императора, обхватил ладонями его бёдра, осязал под кожей ягодиц работу крепких мышц.       Первый толчок. Веньян вскрикнул. Всё ещё больно. Но теперь к боли мешался восторг. Великий господин выбрал его, ласкал, влагал в него свою силу. Эта мысль кружила голову, заставляла не обращать внимания на муки тела. Ещё толчок. И ещё. Резче, чаще. Ки ускорял ритм, он слишком долго сдерживал себя. Веньян тоже сдерживался. Чтобы не закричать. Но крики один за другим срывались с обкусанных губ. Пока от боли. Между собственными криками он слышал, каким шумным и частым стало дыхание госпожи Джун.       Ки подхватил Веньяна под ягодицы, задирая их ещё выше. Толчок и… Упругая головка внутри его тела прошлась по…       - А-х-а!       Удовольствие на мгновение вытеснило боль. Веньян не сдержался:       - Господин, ещё!       И вновь его окатило сладкой волной. Его тело больше не сопротивлялось, распустилось цветком. Ожил обессиленный болью член. Теперь Веньян стонал не от боли, пусть она и не отступила до конца. Сильнее упираясь затылком в колени госпожи, он стал сам подаваться навстречу каждому меткому толчку. И вовсе не потому, что его так учили.       - Да-а-а… Умница! – похвалил господин. Его ясные глаза уже подёрнулись томной, бессознательной мутью.       Веньян срывался, терял контроль, необузданно бился под сильным телом. Оно то склонялось к нему, прижимая к себе, позволяя обнимать и колотиться о себя; то снова отстранялось, давая свободу изогнуться от истомы, выстонать сладострастие, вновь набрать в лёгкие воздух. Веньян давно дышал только ртом, глотая больше воздуха и давясь им.       - Боги! Он прекрасен! – вырвалось у Джун.       Она коснулась пальчиком приоткрытых губ Веньяна, и он послушно прошёлся по ним языком, заманивая в жаркий, задыхающийся рот. Ки только взглянул, как Веньян ласкал пальчики Джун – обхватывал губами, касался подушечек кончиком языка, – и тут же сдался. Вздрогнул всем телом, с силой в последний раз ударился в Веньяна и опалил его своим жаром. Как же странно было чувствовать в себе чужую пульсацию. На краткий миг она позволила ощутить уязвимость божественного дракона Го, дала сил, взволновала. А потом вызвала зависть. Как же и Веньяну хотелось такой же мутящей разум разрядки, в которой замер сейчас Ки… Даже на лице госпожи Джун отразилось жгучее желание, пока она всматривалась в искажённые блаженством черты мужа.       Ки не спешил покинуть тело Веньяна, даже придя в себя и отдышавшись. Он медленно склонился, подхватил всё ещё горящего и трепещущего Веньяна под спину, приподнял с колен Джун, пристроил на своих бёдрах и прижал к груди.       - Спасибо тебе, дитя. Ты подарил нам чистое наслаждение. Ты не был рабом, ублажающим господина. Ты был любовником, честно отдающимся ласкам любовника. Что ты хочешь в награду?       - Ничего, господин, – Веньян всё ещё тяжело дышал, чувственное напряжение заставляло сердце бешено колотиться, – Только…       - Говори!       - Господин… позвольте мне... кончить.       Ки, похоже, ожидал услышать всё что угодно, только не это. Он расхохотался, и вибрации его тела передались телу Веньяна, заставляя встрепенуться на всё ещё твёрдом органе Ки.       - Честный, честный мальчик!       Господин немного отстранил Веньяна и запустил свою руку между ним и собой. Рука сжала тугую плоть, Веньян прикрыл глаза. Как же хорошо! Он даже перестал чувствовать боль. Но рука остановилась.       - Нет-нет. Открой глаза. Смотри на нас.       И Веньян снова пропал в серебристых радужках.       Ки пил выражение его лица так же жадно, как до того сладкой агонией самого Ки упивалась Джун. Веньян не мог теперь её видеть, но знал, что она внимательно наблюдает за ними. Он обнял руками шею Ки, уже не отдавая себе отчёта в том, что делает. Но господин был доволен. Его рука больше не дразнила Веньяна, она несла избавление. Когда, теряя семя, Веньян протяжно застонал, не смея отвести глаз от лица господина, тот порывисто поймал его стон губами, крепко вжимая их в губы Веньяна. А из глаз Веньяна почему-то покатились слёзы. Это был их первый поцелуй. До глупости нежный и запредельный, ибо целовать императора… мало кому доводилось! Ки сам чуть не застонал, когда в финальной судороге Веньян стал крепко и ритмично сжиматься вокруг его плоти. Только когда Веньян вновь расслабился, господин вышел из него.       И тогда госпожа Джун позволила себе обнять Веньяна, и он вновь оказался в объятьях обоих супругов.       - Итак, что ты хочешь? – повторил император.       - Я не сделал ничего, чтобы заслужить награду. Великий господин уже оказал мне честь.       - Позволь господину порадовать тебя. Ты же не хочешь оскорбить его величество?       - Говори, дитя.       Пауза.       - Пусть мне позволят хотя бы раз в месяц упражняться с настоящим мечом.