Палаты сновидений

      В тот день госпожа Дэйю появилась в своём кабинете с загадочной улыбкой. Ничего хорошего эта улыбка явно не предвещала. Ливэй завис над счётами, пытаясь разгадать её смысл. Но долго гадать не пришлось.       - Ливэй, у меня к тебе очень щепетильная просьба.       Ну вот. Что и требовалось доказать.       - Какая же, госпожа?       - Нужно разрешить одну проблему. Видишь ли… у нас необычный посетитель… Он здесь инкогнито и требует наиболее деликатного отношения…       - Очередной ваш золотой мешок с нездоровыми фантазиями?       Дэйю усмехнулась.       - Не совсем.       - Ну и гоните его в шею, если он недостаточно богат для своих запросов.       - Он не просто богат, он, кажется, знатен.       Дэйю знала его как облупленного, ловко подогрела интерес. Падкий до благородных Ливэй не мог не поинтересоваться:       - Аристократ?       - Вне всяких сомнений. Мечи в Го носит только знать.       - Меченосец, значит.       - И он, и его друзья.       - Так ещё и друзья в наличии?       - И целый отряд охраны во дворе. Но с офицерами проблем не возникло, – презрительно фыркнула госпожа Дэйю, – угодить им было легко. Уже сношают кто кого.       - А этот проблемный, выходит?       - У него отменный вкус.       - Так предложите ему свой лучший товар, не скупитесь. Ублажите его, и в следующий раз к нам выстроится очередь из господ самого высокого пошиба. Хотите, чтобы я помог ему с выбором?       - Э-э-эм… нет. Ты, Ливэй, недооцениваешь его вкус и серьёзность положения.       - Боги! Да кто ему нужен?!       - Ты.       Первой мыслью Ливэя было, что он ослышался. Второй – что хозяйка шутит. Однако слух у него был отменный, а выражение лица Дэйю – серьёзным как никогда. Ливэй очень сильно напрягся.       - Что. Вы. Хотите?       - Обслужи его.       - Что?!!       - Ты слышал. Он требует только тебя.       - Я не принимаю клиентов уже два года. Откуда он вообще обо мне узнал?!       - Не скромничай, мальчик. О тебе ещё долго будут ходить легенды.       - Я не могу.       - И не хочешь.       - И не хочу.       - А я не могу от него отмахнуться. Влиятельные люди жестоко мстят.       - Он вам угрожал?       - Нет. А вот его друзья… доходчиво дали понять, что отказать нельзя. Господин имеет вес при дворе. Он сотрёт нас в порошок и не заметит.       Всё существо Ливэя скулило от обиды. Какого чёрта?! Только не снова! Ведь он уже почти не вспоминал, каково это, когда об тебя вытирают ноги. «Пожалуйста, не надо!» Как только этот мысленный вопль поразил сознание, Ливэй понял – выхода нет. Сердце отчаянно заполошилось в груди.       - Последний аргумент, – припечатала госпожа Дэйю. – Сделаешь это для меня – станешь моим наследником. Всё, что имею, будет твоим.       - Я приготовлюсь, – обречённо прошептал Ливэй. – И я делаю это не ради вашего наследства.       Степень переполнявшего его омерзения не поддавалась исчислению. То, что раньше, было нудной рутиной, теперь казалось позорной оплеухой. Он-то думал, что всё это осталось позади. Как же быстро привыкаешь к хорошему! Ливэй слишком рано позволил себе дышать полной грудью. Единственным его любовником после выкупа оставался Зэн. Отныне только он имел право на тело Ливэя. Это была его благодарность Зэну. И удовольствие. Никого другого тело Ливэя не хотело. Ни раньше, ни впредь. Что Зэн скажет, если узнает? Поймёт ли, что у Ливэя остался неоплаченный долг перед хозяйкой? Такой, что не возместить деньгами? Простит ли? В какую клоаку снова толкала его Дэйю? И как же гадко на душе!       Ливэй готовил себя к худшему. Очередной озабоченный старикашка, падкий до молодого, сильного тела. Очевидно, узнал о нём от кого-то из своих дружков, прежних клиентов Ливэя, и потянуло на сладенькое. Но почему он пришёл только теперь? Ливэя передёрнуло брезгливой дрожью. Нет-нет, нужно взять себя в руки! Этот раз точно будет последним! Это станет финальной платой Дэйю за всё, что она для него сделала. Больше она никогда не посмеет им помыкать. Сейчас он соберётся, натянет маску учтивости-покорности и заставит этого старого, мерзкого извращенца…       Ливэй застыл, не успев сделать и пары шагов вглубь покоев, где его должен был ожидать капризный посетитель. Открывшаяся взору картина не просто покоряла воображение, но не давала возможности отвести взгляд. Перед ним в плену пышных подушек и валиков восседало совершенное в своей загадочности создание. Ливэй даже не сразу понял, мужчина перед ним или женщина. Богатые многослойные одежды полностью утаивали очертания тела. Длинные волосы были распущены и двумя потоками спадали по плечам, змеились вниз по груди почти до пояса. Лицо скрывала полумаска, позволявшая разглядеть только часть высокого лба, кончик аккуратного остренького носика, по-детски маленький рот и точёный подбородок, мягкой линией переходивший в красивый челюстной угол. Нет, конечно же, это был мужчина. Вот и длинная, пусть и тонкая, шея ощетинилась острым мальчишеским кадыком. Молодой мужчина, почти юноша, этого не скрыть даже маской. Что делал такой сказочный персонаж в привычном Ливэю мире похоти и уродства? Этот прекрасный, царственный цветок, золотистый пион?..       От обманчивого видения Ливэй пришёл в себя не сразу. Мотнул головой, будто пытаясь прогнать сон, и принялся с сомнением озираться по сторонам в поисках того, кто мог быть его клиентом. Но видение никуда не делось, в покоях по-прежнему были только он и этот странный гость. При появлении Ливэя он весь подобрался в струнку, так что Ливэй сразу понял – волнуется. Удивительно, но Ливэй тоже разволновался. Он не знал, как вести себя с тем, в ком не чувствовал покупателя, сам же он совсем не ощущал себя товаром. Такого ему не приходилось испытывать даже рядом с господином Зэном. Более того, сейчас Ливэю казалось, что товар здесь вовсе не он. Действовать по наитию не получалось, чутьё впервые подвело. Пришлось положиться на заученный за годы алгоритм. Приблизиться, опуститься на колени, низко поклониться. Когда Ливэй поднял глаза вновь, увидел, что гость протестующе замотал головой и сделал ему знак подняться, сесть рядом. Он повиновался. По всем правилам представился гостю. Вот теперь Ливэй мог позволить себе лучше разглядеть незнакомца.       А тот усердно обмахивался алым, точно кровь, веером, пытаясь совладать со зноем первого дня самого жаркого летнего месяца. Безуспешно. Ещё бы! Три слоя тяжёлых одежд плотного шёлка сводили все усилия на нет. Странные эти аристократы, этикет дороже собственного здоровья. Вот и этот. Умрёт от теплового удара, но даже пятки не высунет из-под одежды, соблюдая приличия, которые, кстати заметить, были более чем неуместны и даже нелепы в этих стенах. Гость медленно и глубоко втягивал воздух, тяжело вздымал грудь. По шее за пазуху скатилась маленькая капелька пота. Он посмотрел на Ливэя беспомощно и вдруг прошептал:       - Прошу вас, воды!       Ливэй подорвался исполнять просьбу так спешно, что сам поневоле задумался: а с чего бы? Было в его госте что-то хрупкое, беззащитное, что никак не вязалось с образом властного господина, вознамерившегося уничтожить Дэйю и её детище в случае отказа выполнять его требования. Он вовсе не вызывал страх, скорее желание позаботиться о нём и, может статься, защитить. И подобное желание Ливэй испытывал впервые в жизни. Это было хорошее желание, естественное, мужское, ни разу ещё не реализованное. Правильное.       Ливэй наполнил чашу приятным глазу мутноватым напитком из большого серебряного кувшина. Запотевшие округлые бока сосуда несомненно указывали, что его содержимое в жару было вожделенно студёным.       - Вода с лимонным соком прекрасно утоляет жажду, – прокомментировал он, протягивая напиток гостю. – Но... может, господин желает прохладного вина?       Посетитель снова категорично замотал головой и тут же прилип губами к краю чаши. Он пил жадно, часто и звучно сглатывая, прикрыв от наслаждения веки. Ливэй не мог оторвать глаз от чувственно блуждавшего при каждом глоткé кадыка, рефлекторно сглотнул сам и неожиданно для себя произнёс:       - Господин, не пейте так быстро! Вы простудите горло.       И кто его за язык-то тянул? Какое его дело? Но гость даже не слушал. Быстро осушив чашу, он протянул её обратно Ливэю. Его глаза обсидианами сверкали сквозь прорези маски. Почему он не снимал её? Хотел соблюсти абсолютное инкогнито? Или... неужели уродство? Нет-нет! Ливэй сразу отогнал от себя эту мысль. Даже то немногое, что открывалось его взору, казалось совершенным. Его кожа была бела и чиста, Ливэю не хотелось думать, что под маской могли оказаться безобразные рубцы.       Гость вновь взялся за веер, разгоняя вокруг себя терпко-сладкие нотки духо́в и едва уловимый запах... вина? Боги, да он нетрезв! Вот отчего так блестели его глаза! Вот отчего горело его тело!       - Господин, вам жарко? Позволите ли мне позаботиться о вас?       В чёрных глазах застыла растерянность, сменившаяся задумчивостью, наконец гость кивнул и смущённо опустил голову. Ливэй распорядился, и уже через несколько минут принесли всё необходимое: воду, лёд, ароматное масло, салфетки тонкого хлопка. Ливэй залил лёд водой, добавил масло и утопил салфетку в холодной благоухающей жидкости.       Гость внимательно следил за каждым его движением и лишь в очередной раз кивнул, когда Ливэй устроился рядом и попросил разрешения коснуться его. Ливэй хотел было распустить ленты, удерживающие маску, чтобы избавиться от этой досадной помехи – как же хотелось увидеть его лицо! – но молодой господин воспротивился, остановив его руку, и прошептал на этот раз решительно: «Не нужно!» Ливэй покорно поклонился, потом дотронулся до шелковистых прядей волос, таких непохожих на его собственные, собрал их на затылке незнакомца, открывая изящную шею. Он вытянул заколку-спицу из своих волос, рассыпая их по плечам, и закрепил ею волосы гостя. Маленькая серебряная цапля с тонким, как игла, клювиком, она шла изысканному гостю больше. С опаской поглядывая на молодого господина, ослабил стягивающий его одежды пояс. Господин не протестовал, напротив, послушно развёл руки в стороны, и Ливэю на ум пришла мысль, что он, видимо, привычен облачаться и раздеваться при помощи слуг. И всё же Ливэй был осторожен, делал всё плавно и аккуратно, боясь резкими движениями спугнуть это первое установившееся между ними интимное доверие.       Медленно, очень медленно поползли с плеч незнакомца все три слоя шёлка, один за другим, от самого плотного к самому тонкому, вниз по предплечьям, прочь с тонких запястий. Обнажённый по пояс молодой господин задышал легче и ровнее, Ливэй, даже не касаясь, чувствовал, как пылает это тело. Он выловил салфетку, легонько отжал в пальцах и провёл прохладной, влажной материей по разгоряченной коже, от шеи к груди. Гость вздрогнул, выдохнул тихое «а-а-а-х!», но тут же подался корпусом к Ливэю и вновь блаженно опустил веки.       - Не слишком ли холодна вода, господин? – забеспокоился он.       Отрицательное мотание головы.       С Ливэем творилось что-то неладное. Обтирая белые плечи, он чувствовал физическое удовольствие от созерцания тонкого, но крепкого, явно тренированного тела. Юного и манящего. Он постепенно терял голову, наблюдая, как ароматные капли стекали по груди, подёргивали нежную кожу рябью мурашек. Когда же он заметил, как от прохлады напряглись, собрались в плотные комочки маленькие розовые соски, сразу же ощутил – в собственном паху сладостно заныло. Возбуждение. Впервые оно охватило Ливэя не оттого, что он стал свидетелем более чем откровенной сцены, и не от ласк, провоцирующих его тело, а от одного лишь вида чужой красоты, которой так хотелось обладать. Он утратил контроль и коснулся губами трепетной шеи незнакомца. Внезапно испугался своей несдержанности и отстранился. Но его не отвергли. Только ресницы молодого господина задрожали, он открыл глаза и посмотрел прямо в глаза взволнованному Ливэю. И Ливэй больше не сдерживал себя. Он совмещал обтирания с поцелуями. Касаясь салфеткой кожи, он касался губами плеч, ключиц, яремной впадины, чувствуя, как дыхание незнакомца вновь стало глубоким, а сердце участило ритм. Сердце Ливэя забилось в такт. Он не понимал, что происходит, ему было так хорошо, но никто не тронул его и пальцем. Ливэй и не знал, что можно получить столько удовольствия, лаская другого. Всё было совсем не так, как с Зэном. Ливэй дарил свою нежность не из благодарности, а потому что хотел. Он опускал поцелуи ниже, пока не поймал губами твёрдый сосок. И его снова не остановили. Ливэй легонько зажал сосок зубами, надавил языком на крохотную бусину. Неровные выдохи в ответ. Блаженство!       Дальше остановиться было невозможно. Пальцы Ливэя подрагивали, окончательно развязывая пояс гостя. Внутри всё трепетало, когда, раскидывая многослойный шёлк, он пробирался к горячим бёдрам. Какое изумительное тело! Бесподобное даже здесь, в своей предельной наготе, в возбуждённой мужественности. Кто этот юноша? Почему с такой красотой и высоким положением он вынужден покупать любовь проститутки? Или же друзья привели его в бордель, чтобы он мог обрести здесь свой первый опыт? Похоже на правду. Возможно, поэтому он и не снимал маску, прятал за ней свою стыдливость. Но почему он не выбрал женщину? Почему из всех мужчин потребовал именно его? Откуда он узнал о Ливэе? Красота и загадка. Дурманящая смесь.       Ливэй поймал ладонью в чаше кусочек льда. Не боясь сбить возбуждение своего гостя, чуть коснулся кристалликом чувствительного навершия, провёл вдоль упругой плоти, прижал к поджавшимся нежным округлостям и тут же отшвырнул остаток нещадно оплавившегося о жар кожи льда. От обжигающего холодом касания молодой господин сдавленно вскрикнул и откинулся на подушки. Ливэй нетерпеливо сомкнул губы вокруг идеальной, будто выточенной искусным резцом головки, прохладной и влажной ото льда, тронул горячим языком, давая ощутить разность холода и жара, заскользил вдоль налитого члена, вбирая его почти полностью. Да разве такое возбуждение собьёшь? Плетью обуха не перешибить. Ноги юноши – длинные, стройные – напряглись, выпрямились, судорожно вытянулись до самых кончиков пальцев. Он выстонал что-то нечленораздельное и вскинул бёдра навстречу жадному рту.       Ливэй не рассчитывал, что гость продержится так долго, слишком долго для неопытного юноши. Ливэй безумно хотел узнать его вкус, хотел его самого, до зубовного скрежета, до темноты перед глазами. Но молодой господин вдруг оттолкнулся от подушек, заставляя Ливэя прервать ласку, и принялся срывать с него одежду. Вместе они быстро справились с ней, и когда между ними не осталось никаких преград, гость повалил его на спину, пылко приник своим телом и поцеловал...       Ливэй не был избалован поцелуями. Кроме Зэна его губ почти никто никогда не касался, зачем целовать шлюху? Тем более что её рот всегда можно занять чем-то поинтереснее. И теперь, когда этот юноша стал ласкать его губы своими... Ливэй запутался в себе окончательно. Сколько нежности и желания было в этом поцелуе! Господин не заявлял о своих правах, пытаясь сразу же проникнуть в рот Ливэя, он мягко вжимался губами в губы, робко трогая их языком, слизывая оставшийся после недавней ласки собственный вкус, прося об ответе. Что-то дрогнуло внутри. Искренний и такой трогательный поцелуй перевернул душу. Даже если бы Ливэя нещадно били ногами, ломали рёбра, он бы не всхлипнул, а тут… Причинить боль можно не только ударом. Вполне сгодится и поцелуй. К глазам подступали слёзы, и он закрыл их, чтобы не пролить.       - Пожалуйста, не надо, господин!       Разум пронзило иглой, когда понял, что именно, пусть и неосознанно, произнёс вслух. Как теперь совладать с удушающим комом в горле? Ливэй терял себя. Каждый раз, когда его подмывало произнести «пожалуйста, не надо», происходило обратное. Соберись, ничтожество!       Тихий шепот:       - Почему? Я хочу целовать вас... прошу, ответьте мне!       И Ливэй ответил. Принимая чужую нежность, сплетаясь с чужим языком, болезненно прижимая к себе в объятьях желанное тело, такое стройное и хрупкое в его сильных руках. Но разве долго такое вытерпишь? Пах в пах, чувствуя предельное возбуждение друг друга? Молодой господин не выдержал первым. Оторвался от Ливэя и посмотрел ему в глаза почти моляще. Ливэй понял без слов. Согнул ноги в коленях, развёл в стороны. Маска не смогла скрыть ни растерянности в глазах, ни жгучего румянца, залившего юношу вплоть до кончиков ушей. Он не моргая смотрел на призывно раскинувшегося перед ним Ливэя и, казалось, боялся пошевелиться. Что же он медлит?       - Я ваш. Сегодня я принадлежу вам, – постарался подбодрить его, подтолкнуть к действию.       Но юноша окунул руку в сосуд с водой, зачерпнул в пригоршню льда и, зажмурившись, прижал к своему паху.       - Что вы делаете?! Не держите так долго! – воскликнул Ливэй, вскакивая и выбивая лёд из его руки.       Шёпот:       - Я… я ещё никогда…       Девственник. Как Ливэй и предполагал.       - Я… не хочу слишком быстро…       Ливэй снова обнял его.       - Господин, даже если вы изольётесь слишком быстро, я буду счастлив, что сумел стать источником вашего удовольствия. Вы не должны думать обо мне.       Шёпот:       - Я так… не могу.       - Хотите, чтобы я всё сделал сам?       - Нет! Я хочу вас. Вас. А не всё это ваше… умение…       Почему он так прекрасен и чист?!! Даже теперь. Здесь. С ним.       И Ливэй сорвался, перешёл черту. Совершил немыслимое. Прижал его к груди и произнёс в самое ухо:       - Я тоже хочу вас! Так сильно, что если вы сейчас не возьмёте меня, я не смогу сдержаться и возьму вас сам. Прошу, остановите меня!       Он чувствовал горячее дыхание на своей шее, еле различимое касание губ. Но теперь, когда Ливэй знал, каковы эти губы на вкус, он не мог позволить им так расточительно плутать по своей коже. Впился в них, уже не надеясь насытиться.       Они вновь сплелись так крепко, что Ливэй не сумел угадать момента, когда молодой господин проник в его тело, точно это произошло само собой, оттого только, что они тесно прижимались друг к другу. Он был нежен с Ливэем. Будто бы мог знать, что способен по неосторожности причинить боль, и старался избежать этого. Замер на миг, а потом вдруг задрожал всем телом и неуверенно толкнулся. Чувствовать его в себе было странно, его плоть, обожжённая холодом льда, отчётливо ощущалась в жаре тела Ливэя. Его движения были рваными, немного конвульсивными, но сильными, и стонал он так, будто брали его, а вовсе не он. И, конечно же, всё закончилось очень быстро для неискушённого. Ливэй не отрывал взгляда от лица юноши. Чёртова маска! Будь проклята всеми богами! В самый последний миг его таинственный любовник разомкнул тонкие губы, но стон, что должен был пронзить слух Ливэя, оказался абсолютно беззвучным, вырвался сорванным выдохом. Ливэй увидел, как в глазах юного господина сверкнул преломлённый влагой свет, а через пару секунд из-под маски выкатились две по-детски крупные слезинки. Боги!       Он обессилено упал на грудь Ливэя, и Ливэй вновь исступлённо сжал его в объятьях, покрывая поцелуями волосы, лоб, даже проклятую маску! Он знал, что будет дальше. Дело сделано. Сейчас господин отдышится, оденется и уйдёт. Сердце защемило. Так не бывает, так не должно быть, но больше всего Ливэй не хотел отпускать его, своего… кого? Клиента? Но клиент не спешил удалиться, нежился в руках Ливэя, пытался унять дрожь на его груди и даже не думал покидать его тела.       - Я готов провести так вечность, – вырвалось у Ливэя.       Шёпот:       - Я тоже.       И потом вдруг:       - Вы позволите мне остаться до утра?       Ливэй кратко кивнул. Да что тут, чёрт дери, происходит?! Кто спрашивает позволения у шлюхи? Разве кому-то есть дело до его желаний? Неужели есть тот, кто не знает, – шлюха сделает за деньги всё? Или… Может ли быть такое, что господин не считает Ливэя в полной мере шлюхой?.. Думать об этом было совсем невыносимо. Откуда взялся на его голову этот невероятный человек? Пришёл истязать своей лаской? Уничтожить возводимую годами вокруг сердца броню?       Тем временем невероятный человек невинно чмокнул Ливэя в губы, медленно вышел из него, перекатился на спину и громко ойкнул.       - Что это? – испуганно прошептал он.       Под его спиной оказалась одежда Ливэя, из складок которой, пошарив ладонью, гость извлёк маленькую флейту.       Блеск в глазах, шёпот:       - Вы играете?       - Да.       - Сыграйте!       Ливэй не смог бы отказать ему ни в чём.       В его окружении лишь господин Зэн мог ценить дивные звуки флейты, и когда Ливэй увидел в завороженном облике нежданного слушателя то же неподдельное удовольствие, что и в Зэне, слушавшем его игру, он был пленён этим юношей уже бесповоротно. Только тонкие натуры чувствительны к музыке. Так считал Ливэй. А гость, охваченный музыкальным экстазом, либо озорством, схватил свой веер, легко вскочил на ноги и принялся двигаться под трели сладкоголосого инструмента с такой дивной грацией, что Ливэй, конечно же, залюбовался. То ли танец, то ли маленькая проказа. Колдовство. Не больше, не меньше. Как же соблазнительны изгибы этого ладного нагого тела, как легко крылом экзотической птицы порхал в белой руке кроваво-красный веер. Ливэя вновь до краёв наполнило так и не выплеснутое желание. Он буквально выронил флейту из рук, услышав звонкий мальчишеский смех. Перед ним был уже не робкий, зажатый юноша, а раскрывшийся чудесный цветок. И как же Ливэй был счастлив, что именно рядом с ним этот редкий цветок сумел распустить трепетные лепестки. Значит, ему было покойно и хорошо рядом с Ливэем? Значит, Ливэй может подарить тепло?       Шёпот:       - Что же вы перестали играть?       - Вы прекрасны, господин. Я не могу играть, когда смотрю на вас, мне не хватает воздуха.       Всего на мгновение он смутился, потом приблизился и встал на колени рядом с Ливэем. Коснулся губами его виска, прошептал:       - Я был жесток с вами. Простите меня.       - О чём вы?       - Об этом.       Его рука юркнула между ног Ливэя, сжала изнывающую плоть. Ливэй прикусил губу. Рука задвигалась размеренно и очень искушённо. У Ливэя не было ни шанса, чтобы воспротивиться, он вновь раскинул бёдра, подчиняясь удивительно умелым движениям. Его хватило только выстонать:       - Господин, вы не должны…       - Молчите. Что это?       Продолжая ласкать его одной рукой, он дотронулся кончиками пальцев другой до тонкого белого шрама в паху Ливэя.       - Это… я упал и…       - Не лгите. Это порез. Вас мучили? Бедный мальчик!       Он наклонился и коснулся шрама губами. «Бедный мальчик». Как странно слышать это от того, кто сам почти ребёнок. Но как нежны его губы! Теперь Ливэй был счастлив, что у него есть этот шрам. Он не отказался бы от дюжины новых, если эти губы станут ласкать их так же нежно. А молодой господин уже накрыл член Ливэя ртом. Горячо! Что же он вытворяет! Откуда знает, как ласкать? Почему так божественно хорош? Почему не стремится унизить, а наоборот, жалеет, хочет доставить удовольствие? Шлюхе.       Доведя Ливэя до самой грани бессознательного, юноша остановился, приподнялся, оплёл его шею своими руками и зашептал, глядя в глаза:       - Вы, правда, хотите меня?       - Больше жизни!       Он встрепенулся, будто ответ Ливэя был созвучен его потаённым мыслям.       - Я стою так дорого?       - Значительно дороже! Вы бесценны.       Юноша закрыл глаза, снова открыл. Решался на что-то?       Шёпот:       - Нет уж, живите! И просто помните обо мне!       Упал на спину, опрокидывая на себя Ливэя, зажимая между своими бёдрами.       Шёпот:       - Я ваш. Сегодня я принадлежу вам.       От этих слов, которые были возвращены ему столь решительно, Ливэй пришёл в ужас. Что теперь делать? Посмеет ли он сдаться своим желаниям?       - Господин! Это неправильно! Так нельзя!       - Кто же нам запретит?       Юноша обхватил сильными ногами его поясницу, отрезая путь к отступлению.       - Господин, вам будет больно.       - Не будет.       Он подхватил отяжелевший член Ливэя, уверенно направил в собственное тело. Существовал ли среди когда-либо живущих такой, кто сумел бы сказать «нет» в этот самый момент? Если и существовал, то не человек, Ливэй был уверен в этом. Его воля безоговорочно подчинилась жажде обладания. Теперь только вперёд. Ему не оставили выбора. Он вновь вспомнил, как зло и безжалостно в него впервые вломился насильник. Прошло так много лет, но он помнил все свои ощущения до малейших деталей. Не забудет уже никогда. А потом? Сколько грубости и жестокости пришлось вытерпеть ему за последующие годы? Ливэй не мог позволить, чтобы этот отчаянный юноша испытал хотя бы сотую долю того, через что прошёл он сам. Он надавил на сомкнутую мышцу, наверное, слишком мягко и неуверенно. Неподготовленное тело ожидаемо не допустило проникновения. Юноша крепко сжал предплечья Ливэя и шепнул:       - Пожалуйста, смелее!       Неопытный Ливэй очень боялся не соразмерить силу. Почувствовал ли это его юный любовник? Только когда Ливэй вновь надавил на непокорную мышцу, тот подался ему навстречу и… Оба застонали. Ливэй от наслаждения, молодой господин от боли.       - Ерунда, не останавливайтесь! – прошептал юноша. – Так я быстрее привыкну. Он оказался прав. Его тело раскрылось быстро. Он был к такому привычен? Ливэй смутно понимал происходящее, его вознесло на такие высоты, на которых прежде бывать не доводилось. Он никогда не чувствовал зноя чужого тела изнутри. Не просто тела, но красивого, желанного, отдающегося. Отдающегося жарко, словно в последний раз... Разумеется, всё снова закончилось очень быстро. Ливэй не был уверен, сумел ли выдержать хотя бы с десяток фрикций. Он не успел даже покинуть тела господина, когда его накрыло таким ярким оргазмом, что он сумел лишь мёртвой хваткой вцепиться в плечи своей жертвы, оставляя на коже яркие следы. Да что там оргазм! Это было счастье. Чистое, искреннее, ничем не замутнённое… Ну почти.       Хорошо, что хозяйка не позволяла ему обслуживать тех, кто приходил в её заведение, чтобы отдаться! Причинить клиенту боль, не продержаться и пяти минут, осквернить тело своим семенем, даже не узнав предпочтений на этот счёт, да ещё и синяков наставить! Позор! Ливэй затрепыхался, придя в себя, желая как можно скорее бухнуться в ноги господину.       - Полежим так? – удержал его юноша.       - Я тяжёлый, господин. А ваше тело… такое хрупкое.       - Оно не хрупкое. И мне нравится ваша тяжесть, она приятная. Дайте мне ваши губы.       Это рай! Ливэй мог снова наслаждаться его губами.       Шёпот:       - Целуйте меня так, пока я не…       Ливэй определённо самая поганая шлюха, какую только можно вообразить! Ещё и любовника не удовлетворил! Твёрдая плоть господина упиралась прямо в живот, но Ливэй настолько растворился в собственных ощущениях, что совсем не обратил на этот факт никакого внимания.       - Позвольте мне помочь вам!       - Нет! Просто целуйте меня. Я хочу кончить, чувствуя вас внутри.       Как хорошо, что Ливэй всё ещё был опустошён после оргазма. Если бы его собственное тело успело восстановиться, он сошёл бы с ума, от того, как задвигался под ним господин. Взял бы на заметку, если бы продолжал принимать клиентов. Юноша исторгал стоны в его губы, безудержно бился о его тело, не выпуская из себя, зарываясь пальцами в волосы. И Ливэй не смог выдержать этого безумия, двинул бёдрами, пусть проникнуть глубже было уже невозможно, плотно прижал вздыбленный член юноши мышцами своего живота и тут же почувствовал, как он толчками выплёскивает горячую влагу. На этот раз юноша вскрикнул и накрыл лицо ладонями поверх маски. Неужели снова слёзы?       - Пожалуйста, отпустите меня, – наконец прошептал он из-под ладоней.       Ливэй нехотя отстранился. Он остро почувствовал перемену в настроении своего чудесного гостя. Послушно разрывая единение их тел, он ощутил мертвенный холод. Освободившись от Ливэя, молодой господин перевернулся на бок, всё так же не отнимая ладоней от лица. По его ягодице стекало семя Ливэя.       - Господин, простите меня! Я излился в вас… – он скатился на пол и упёрся в него лбом, всё-таки свернувшись в подобострастном поклоне.       Господин даже не посмотрел в его сторону. Шепнул, и шёпот предательски дрогнул:       - Ничего. Мы квиты.       Тревога швырнула сердце Ливэя о рёбра. Почему он лежит, будто его ударили? Почему не смотрит на него? Что произошло? Это Ливэй во всём виноват? Ливэй принялся обтирать его тело, но господин не шевельнулся, даже когда он смывал следы своей неопытности с его бёдер.       - Я… с вами я лишился девственности… – Ливэй сморозил бы любую глупость, чтобы привести его в чувства, пусть глупость и оказалась уничижающей самолюбие правдой.       Молодой господин действительно встрепенулся, сел, какое-то время смотрел, как Ливэй стирает с собственного живота его семя. Слез с подушек, устроился рядом на полу, приподнял смущённо склонённую голову Ливэя за подбородок и посмотрел в глаза. Господин казался удивлённым.       - Как такое возможно?       - Моя роль в этом заведении всегда была другой.       Юноша тяжело вздохнул.       - Никто не смог бы понять вас лучше… – прошептал он. – Я тоже стал мужчиной с вами. Впервые. Вы и сами поняли.       - Если бы только… – Ливэю было страшно договорить.       - Если бы только что?       - Если бы только, мы могли увидеться снова… Мы могли бы… вместе… научиться дарить друг другу наслаждение.       Губы незнакомца расползлись в совершенно мёртвой улыбке.       Шёпот:       - Поверьте, я ничего не желал бы больше. Но у меня нет даже завтрашнего дня.       - Как это?       Юноша долго молчал, будто взболтнул лишнего. Он то впивался в зрачки Ливэя пристальным взглядом, то неуверенно отводил его в сторону. И наконец шепнул:       - Я умру завтра.       - Что?..       Идиотская шутка! Абсурдный, нелепый бред! Что несёт этот ребёнок?! Ливэю захотелось влепить ему пощёчину. Чтобы не издевался. Чтобы пришёл в себя. Чтобы не произносил всуе таких ужасных слов.       - Я совершил преступление, которое сурово карается. Завтра меня казнят.       Ровный, казённый тон. Точно объясняет глупому очевидные вещи.       - Что?! Вы так спокойно это говорите?!       - Было бы лучше, если бы я бился в истерике?       - Что же вы могли натворить?! Да нет же! Вы разыгрываете меня! Отчего же вы тогда не в тюрьме?       - Оттого, что все знают, я не сбегу.       - Так бегите!       - Мне некуда бежать. Посмотрите на меня. Куда я такой убегу?       Он развёл руки в стороны, призывая обратить внимание на какой-то невидимый глазу изъян. Ливэй не понял его.       - Какой ещё «такой»?       - Декоративный.       Какой?! Что за дичь?!       - Я помогу вам скрыться!       - Не глупите! Вас убьют вместе со мной.       - Вот и пусть!       - Вы ведёте себя как капризный ребёнок.       Кто бы говорил! Ливэй выпалил возмущённо:       - Я не шучу! Думаете, я дорожу своей жизнью? Думаете такой жизнью можно дорожить?!       Юноша вновь вгляделся в Ливэя. Зримо испугался, когда понял, что Ливэй крошится у него на глазах.       - Ни за что! Вы будете жить! Обещайте помнить обо мне! Пока вы будете помнить, я тоже буду жить.       - Пусть о вас помнят другие, а я хочу быть рядом с вами! Давайте сбежим вместе! Давайте…       - Я не могу! Я дал слово вернуться! Слово чести!       - Я не позволю вам погибнуть! Поверьте, я смогу позаботиться о вас!       - Да какое вам до меня дело?! – шёпот на грани крика. – Несколько часов назад вы не подозревали о моём существовании! Вы ничего не знаете обо мне!       - Это было несколько часов назад! Это было в другой жизни!       - Зачем я сказал вам?! Вот же глупец!       Он вновь поднёс ладони к маске, отчего отчаяние, которым был проникнут этот жест, показалось Ливэю ещё более драматичным.       Шёпот:       - Поймите же! Кроме вас меня некому помнить!       Ливэй хотел возразить, что так не бывает, но осёкся. А кто стал бы помнить его самого? Зэн? Дэйю? Верилось с трудом. Вряд ли их жизнь изменилась бы после его смерти. А вот жизнь Ливэя сильно изменится, если он позволит единственному человеку, подарившему ему себя, свою нежность и искренность, выйти за порог этих покоев, чтобы никогда не вернуться. Ну что с этим мальчишкой не так? Почему он не хочет послушать Ливэя?! Почему не хочет бороться? Благородные! Вечно идут, как овцы на убой, на поводу собственных принципов.       Шёпот:       - Помогите мне одеться.       - Вы хотели остаться до утра.       - Теперь это невозможно. Мы всё отравили этим разговором.       - Я не отпущу вас!       - Вы причините мне лишнюю боль.       Он поднялся, принялся одеваться. Ливэй обречённо помогал.       «Декоративный». Слово царапало Ливэю нутро, но он понял, что имел в виду молодой господин, когда окинул взглядом его фигуру в пышных дорогих одеждах. Прекрасный цветок, выращенный под колпаком, не выживет за его пределами. Куда он сбежит, если не может самостоятельно одеться? Ливэй отыскал гребень. Что угодно, лишь бы не отпускать его так быстро!       - Позвольте, я расчешу ваши волосы.       Юноша кивнул и опустился на колени. Вытянул заколку и крепко сжал в ладони. Ливэй устроился за его спиной, пропустил прядь через частые зубцы гребня. Шёлк. Гладкий, блестящий, отливающий золотом на свету. Ничего общего с волосами Ливэя. Волосы Ливэя намного гуще, но никогда не будут так блестеть. И они совсем не такие мягкие, они жёсткие, как конский волос. А эти волосы такие красивые… Он заставлял себя думать о локонах, чтобы не сорваться в слабость. Руки дрожали, сердца уже и так не унять. В голове шум. Или это снаружи, в коридоре? Весёлые, полупьяные голоса, но говорили тактично из-за дверей, не смея заглянуть в покои.       - Куан! Ты здесь, проказник?       - Да!       Ливэй вздрогнул. Это было первое слово сказанное господином в полный голос. Сказано чётко и холодно, он даже не повернулся в сторону дверей. Ничто из сказанного им шёпотом не было настолько лишено чувств, как это короткое слово. Угадав ход мыслей Ливэя, он тепло, но с горькой усмешкой прошептал:       - Вот видите, вы собирались умереть за человека, чьего имени даже не знаете.       - Куан, нам пора! Будем гулять до утра, не успеем вернуться в срок, – вновь донеслось из-за дверей.       Да друзья ли это были? Или... стража?       - Иду!       Новый удар топора. Сказал как отрубил. Ливэй снова вздрогнул от этого звонкого и бездушного голоса.       - Ждём тебя во дворе.       Они оба замерли, вслушиваясь, как развесёлые гуляки удаляются вниз по коридору. У Ливэя больше не осталось сил. Он крепко-накрепко обнял Куана со спины, уткнувшись носом в макушку. Из его глаз впервые за десять лет выкатились слёзы.       - Что же вы натворили?!       В душе умирала робко зародившаяся надежда на то, что его прежней жизни пришёл конец. Жизни, которую Ливэй не выбирал. Жизни, которую ненавидел и которой было не жаль. Онемелая душа ожила только для того, чтобы тут же в агонии умереть вновь. С ним Ливэй убежал бы на край света! С ним рядом Ливэй без раздумий умер бы! С ним рядом вся прошлая жизнь Ливэя казалась просто омерзительным сном! Или он видит сон прямо сейчас и настала пора просыпаться?       - Что вы натворили!       Шёпот:       - Я ни о чём не жалею. Иначе я не узнал бы вас. Моё преступление подарило мне вас.       - И отобрало вас у меня!       - Обещайте помнить!       - Как можно вас забыть?!       - Вы пообещали! Вот, возьмите.       Куан вложил в сомкнутые у него на груди руки Ливэя веер.       - Оставьте мне вашу заколку взамен.       Он поднялся, повернулся к Ливэю, коснулся губами его щеки и улыбнулся. Не холодно, не обречённо, без отчаяния, без боли. Счастливой мальчишеской улыбкой.       - Спасибо!       Куан в третий раз заговорил в полный голос. Но не чеканно и не бесчувственно, как до того. Тепло и почти без слёз.       Ливэю было легче вырвать кровавым ошмётком собственное сердце, чем смотреть, как Куан покидает их напоённые обманчивыми снами покои, слышать, как в коридоре затихают его шаги. Ведь ему это всё не привиделось? Как доказать, что всё произошедшее не было сном? Сквозь солёную поволоку он уставился на веер в собственных руках, единственную вещь, связывающую его в этот момент с реальностью. Он раскрыл его, увидел нанесённую явно не рукой мастера, но хозяина строку. Она была выведена со старанием золотистой краской: «Глаза слепы. Сердцу верь». Веер цвета крови.       Его подкосило. Что ему оставалось? Зажмуриться, как когда-то в детстве, и замкнуть весь свой ужас внутри себя? Он рухнул на колени, заплакал и осознанно, громко и внятно прорычал приговор себе и мольбу, обращённую вслед навсегда покинувшему его Куану и поджидающему где-то палачу:       - Пожалуйста, не надо!!!