***
Уступив желанию императора, принц Киу согласился остаться при дворе. Но контролировать брата Ки не особенно удавалось. Веньян оказался прав, разногласие между братьями было непреодолимым. Впрочем, на людях Киу всегда демонстрировал покорность, при этом умудряясь тайно поддерживать связь со своими союзниками-заговорщиками. Государь делился опасениями с Веньяном. Корреспонденцию принца никак не удавалось отследить. Как он сообщается с единомышленниками? А тем временем Ки постоянно доносили, что окраины столицы заселяются пришлыми людьми. И всё, чем мог ответить Ки, – усилением собственного военного потенциала. Четыре года братья как могли усыпляли бдительность друг друга. Со стороны казалось, что жили они душа в душу. Полные очарования одинаковые улыбки, обращённые друг к другу. Сладкие словно патока и по-братски нежные слова. Предупредительные, заботливые жесты. Дивная гармония двух половинок единого целого. Доверчивые любовались, наблюдая за воцарившейся между близнецами идиллией. Опытные же точили мечи. У Веньяна от этой пары холодели конечности. От одной только идентичности их внешности бросало в дрожь. Но это была не заслуживающая внимания мелочь. Настораживало другое. Веньян прожил в разлуке со своими братьями столько же, сколько и Ки с Киу, и теперь даже представить не мог родственного воссоединения. Братья стали Веньяну чужими, а ведь он любил их. В то время как между Ки и Киу пролегло что-то тёмное – Веньян чутко улавливал это, – и никакие нежности, проявляемые публично, не могли обмануть его. Он слишком хорошо запомнил взгляд, которым уничтожал его Киу на пиру в честь своего прибытия. В нём не было ничего, кроме чистейшей ненависти. После того достопамятного для Веньяна пира оба брата держали свои семьи подальше друг от друга. Ки не допускал встреч Киу с Яозу, Киу отправил Джуна в свой княжеский удел. Императрица и вовсе жила затворницей, государь изо всех сил старался даже случайные столкновения между женой и братом сделать невозможными. Наложницы принца Киу и подавно были тайной, покрытой мраком. Что же произошло между этими двумя? Веньян молил великого господина не терять бдительности. Ки только загадочно улыбался, давая понять, что у него всё под контролем. Впервые Веньян не захотел держаться в стороне от государственных дрязг. Он набрался дерзости просить, чтобы государь посвятил его в происходящее. Однако узнать удалось только то, о чём Веньян и сам уже догадался – Киу готовит переворот. Как ни далёк был Веньян от вопросов политики, он сумел-таки измыслить способ, позволивший Ки усилить свои позиции. На время Веньяну стало немного спокойней. Но буря, как водится, разразилась после затишья. Всё случилось в день тридцатилетия Веньяна. Этот день ему предстояло запомнить навсегда. Ночь накануне Веньян и Ки провели вместе. Ки не призвал Веньяна к себе, как делал обычно, а сам явился к нему в покои. Веньян радовался скрытым от всех визитам государя. Они были редки, и каждый становился особенным. Вот и в эту ночь они любили друг друга словно в последний раз. Когда утром Веньян проснулся, Ки уже не было рядом. На подушке вместо него обнаружилась необыкновенно длинная нить жемчуга. Каждая жемчужина в связке была уникальна по форме и цвету. Розовые, золотистые, сиреневые и белоснежные. Но ни одной чёрной жемчужины. Двести шестьдесят одна исключительная перламутровая бусина. Жемчуг утопал в шёлковом платке, на котором тушью было выведено: «Пред тобой наши слёзы. Каждую мы роняли в день, когда не могли видеть тебя. Не найдёшь двух одинаковых». Ниже стояла императорская подпись. Двести шестьдесят один день за прошедшие пятнадцать лет они с Ки по той или иной причине не могли увидеть друг друга, и великий господин знал счёт каждому. Двести шестьдесят один. Меньше года. Веньян не знал этого. Только теперь он понял, что Ки не считал его своей вещью. Он по-настоящему любил Веньяна. Какое тонкое и изящное признание в любви… Какому ещё наложнику посчастливилось столько лет день за днём проводить на глазах у своего господина, любящего так крепко, чтобы помнить каждый нечастый день их разлуки наперечёт? У Веньяна заныло сердце. Как мог он тяготиться столь прекрасным чувством? Как мог принять его за любовь собственника к своей игрушке? Он должен видеть господина! Немедленно! Должен признаться, как высоко ценит и дорожит этой любовью и повиниться перед ним за всё! Он спешно велел одеваться для встречи с императором. Но подававшие одежды слуги вдруг упали ему в ноги и стали молить Веньяна не покидать своих покоев. - Вы о чём? Что случилось? - Господин! Во дворце полно вооружённых людей! В некоторых галереях они ещё бьются со стражей, другие переходы уже пустынны и немы, там все мертвы! Всюду кровь и смерть! - Что вы несёте?!! - Дворцовый переворот, господин… Говорят, это люди его высочества принца Киу захватили дворец. Не ходите к великому господину! Вы не сможете добраться до его покоев живым! Когда они явятся сюда, мы не выдадим вас, скажем, что вы ещё вчера покинули дворец и не возвращались… - Проклятье! Да что вы говорите?! Вы утратили разум?! Государь в опасности! Мы все должны защищать его! Вот оно! То, чего все последние годы подспудно опасался Веньян, что давно оформилось в законченную страшную мысль, теперь обретшую воплощение, – дворцовый переворот. Ки!!! Любимый господин был в опасности! Настало время забыть о веерах и взяться за меч! Веньян кинулся к стойке, на которой хранился подарок императора. Схватил клинок и бросился вон из покоев, не обращая внимания на слуг, виснувших на его рукавах. Он знал самый краткий путь до покоев его величества в хитросплетении дворцового лабиринта. Тайный путь. Путь для возлюбленных императоров. Этим секретным переходом фавориты веками посещали императорскую спальню, этим переходом Ки покидал свои покои, когда желал остаться незамеченным. Здесь Веньян не встретит преград, ход был известен лишь избранным. Но даже этот короткий коридор казался сейчас бесконечным. Боги! Только бы успеть! Даже если его помощь окажется ничтожной, он будет счастлив умереть, защищая Ки! Он искупит своё предательство! Когда Веньян ворвался в императорскую опочивальню через потайной вход… Почему его сердце не остановилось?! Оно больше не имело права биться. Взору предстала картина, которую даже в самом страшном кошмаре не могло обрисовать его богатое воображение. Всего жемчуга мира не хватило бы, чтобы оплакать увиденное…Игры под занесённым мечом. Часть III
24 декабря 2020 г. в 01:28
Однако свою часть соглашения императрица честно исполнила. Веньян получил долгожданную свободу. Насколько легко либо тяжело ей это далось, Веньян так никогда и не узнал. Но уже через месяц после ночи с наследником ему была пожалована должность главного управителя мужской половины Внутренних покоев его императорского величества. Государь никак не прокомментировал назначение Веньяна и его избавление от обязанностей наложника, только смотрел на него с затаённой грустью, чаще требовал на своё ложе и любил жарче прежнего. Словно боялся, что Веньян, обретя свободу, забудет о первостепенности императора в своей жизни, словно пытался доказать, что так искусно, как он, любить Веньяна не сможет уже никто. В общем смысле все подданные Го безоговорочно принадлежали великому господину, но столь безраздельно, как прежде, Веньян Ки больше не принадлежал. Теперь его долгом было не только ублажать господина. Абсурд, но Ки ревновал Веньяна к новым обязанностям на службе ему же, великому императору Го. Ревновал и к новообретённой Веньяном возможности связать свою жизнь с кем-то ещё. Веньян понимал, если бы не великая госпожа, Ки никогда не отпустил бы его по своей воле. Но как было не вознаградить по требованию обожаемой Джун того, кто столько лет дарил ему свою искренность? В благодарность за щедрость господина, проявленную вопреки желанию, Веньян не брал себе ни жены, ни любовников, ему довольно было и осознания, что он в любой момент волен это сделать.
С придворной должностью Веньян справлялся легко, чем невольно заткнул вездесущих ненавистников, раззявивших рты на новую благосклонность императора к своему любимцу. Вопросы набора, обучения и содержания наложников не представляли для него проблем, о гареме Веньян знал всё. Руководил с умом. И с сердцем. Понимая, что государь не нуждается больше в любовниках, Веньян значительно сократил число набираемых в уделах юношей. Хоть ему по жизни повезло, он не желал своей судьбы никому. Если в его власти было оградить родителей от расставания с детьми, он этой властью пользовался, не задумываясь. На него тут же обрушилась новая волна критики, государю наперебой напоминали, что наложники являются ещё и залогом покорности уделов. Но Ки занял сторону Веньяна. Впервые за долгую историю империи Го число заложников было снижено до минимума. На средства, сэкономленные на содержании меньшего числа наложников, Веньян чаще устраивал празднества, чтобы взбодрить тех, кто уже оказался в плену. Хотя бы в гареме Веньяна теперь любили все.
Но больше всего в новом статусе Веньяна радовало не это. Он всем своим существом, каждой клеточкой тела, каждой фиброй души обожал вылазки в город! Его должность не просто позволяла, но требовала периодических личных контактов с поставщиками тканей, драгоценностей, благовоний, музыкальных инструментов, вееров (куда же без них?!)… Список необходимого тонкого товара для обихода «императорского сада» можно было бы продолжать бесконечно. То, что для обывателя было нудной рутиной, для Веньяна стало праздником. Конечно, можно было при желании спихнуть общение с купцами на подчинённых, но он так любил лично посещать лавки! Проведя всю свою жизнь в клетке, он точно ребёнок радовался любой возможности её покинуть.
Принца Яозу после их единственной ночи Веньян избегал пуще прежнего. Он был уверен, что стал всего лишь юношеским увлечением наследника, и если лишить Яозу своего общества, это наваждение пройдёт. Веньян удивился, осознав, что после приключившейся между ними скабрёзности, чувство ответственности за юношу в нём только возросло. Парадокс, но оно стало по-настоящему… братским. Веньян был кругом виноват перед Яозу и Ки, и вина точила его изнутри. Ему как никогда хотелось быть рядом с Яозу, чтобы помочь тому разобраться в себе, но лучшее, что он мог для него сделать, – держаться подальше. Он тосковал по принцу, знал, что тот тоскует по нему, возможно, даже больше, и всё же пресекал все попытки Яозу искать с ним встреч. Они обязательно сблизятся вновь, и Веньян будет заботиться о Яозу, как брат о брате, но сначала Яозу нужно избавиться от своих детских грёз и обманчивых желаний.
С отягчающим душу чувством вины перед отцом и сыном Веньяну помогала справляться вера в то, что однажды его сердце переполнится не любовью-благодарностью и не братской любовью, но иным, более полным, многогранным чувством. Он, взрослый мужчина, продолжал мечтать о нём с самозабвением юности. Ему никак не удавалось перерасти эту глупую романтическую мечту, ведь то, что было дано всем и каждому и становилось нормой, обыденностью, строго-настрого запрещалось ему, выпестованному подобно редкому цветку под колпаком. Его вера укоренилась в душе в тот день, когда колпак исчез. Эта вера снова сделала из Веньяна самого счастливого человека на свете. Однако счастье это не было безоблачным. Последовавшие за освобождением четыре самых счастливых года в жизни Веньяна оказались роковыми для тех, кто был ему дорог.