Палаты сновидений

      Остаток ночи Веньян со всей присущей ему искренностью рассказывал Ливэю подробности собственной жизни за последние тринадцать лет, утаив только свою связь с Яозу, правду о приступах молодого императора и методах, которыми приходилось с ними бороться. Ливэй слушал молча, ни разу не перебил, не вымолвил ни слова. Он сохранял на лице выражение строгой задумчивости, и ближе к концу повествования Веньян в отчаянии решил, что прощения ему, скорее всего, не будет. Чёрт! Но разве он так уж виноват?!       - Как же я мог не понять, что это были вы? – наконец произнёс Ливэй, сосредоточенно уставившись на веер, который держал в руках перед собой. – Я же постоянно в мыслях сравнивал вас с Куаном и находил множество сходств. Но ни разу два образа не слились в моём сознании воедино. Впрочем, немудрено. Как я мог признать в блистательном императорском фаворите того трепетного, смущённого мальчика?.. Я думал, Куан… то есть вы… я думал, вы были порядком младше меня…       - Я запутал вас. Вы не видели моего лица, не слышали голоса…       - Но у вас такой редкий цвет волос, я мог бы догадаться уже по нему! Каждое ваше движение казалось мне знакомым. И ваши стихи призывали меня не верить обманчивому зрению, а только сердцу. И ведь оно трепетало всякий раз, когда вы были рядом, – интонация Ливэя менялась, он говорил всё громче, с напором на каждую последующую фразу. – Ну ладно я – слепой идиот! Но вы! Вы же три года были рядом со мной почти каждый день! И не сознались! Видели, что я страдаю, и не открыли мне глаза!       - Не кричите, вы разбудите Джуна.       - Я разбужу всю Го!       - Прошу вас, не надо! Я… я день за днём надеялся, что вы узнаете меня. Сначала не решался сознаться. Потом меня стало забавлять ваше неведение, затем злить. Я дошёл до абсурда, стал почти ревновать вас к себе же. К себе десятилетней давности, юному и такому прекрасному в ваших глазах. Чем больше я молчал, тем больше боялся, что вы не простите меня. И всё думал: «Ну сегодня-то он точно узнает меня!» Я оставил вам подсказку в тот же день, когда спустя десять лет разлуки вновь переступил порог Палат. Но вы умудрились не заметить и её.       - О чём вы?.. – изумился Ливэй.       - О веере. Помните, я забрал его у вас в день, который вы сочли днём нашего знакомства?       - Чтобы его не трогала стража при досмотре? Помню.       - Ну вот. Я нанёс вторую строку стихотворения, пока вы прихорашивались перед аудиенцией у великого господина. Но вы, похоже, с тех пор ни разу не раскрывали веера.       - Ни разу, – ошарашено признался Ливэй. – Ваше появление в моей жизни смутило меня. Я чувствовал вину перед Куаном и ни разу…       - Ирония судьбы. Вы три года находились рядом с Куаном…       - Как же вы могли?! Как долго намеревались хранить молчание? – вновь вскричал Ливэй.       - Понимаю. Вам есть за что винить меня. За мои сомнения и нерешительность, – Веньян, напротив, заговорил тихо и вкрадчиво, стараясь все своим видом призвать Ливэя к спокойствию. – Я могу только просить у вас прощения и надеяться на ваше великодушие. Не думайте, что мне было легко сознаться. День за днём я наблюдал, как сильно вы опьянены образом, столь мало соответствовавшим реальности. Куан оказался моложе и во всех смыслах привлекательнее меня. То, что вы не могли узнать меня, красноречивее любых слов говорило: предмет вашей любви давно не имеет никакого отношения ко мне. Созданная мною иллюзия зажила своей жизнью. Я боялся разрушить её и разочаровать вас неутешительной правдой, сказав: «Это всего лишь я, а не блистательный юноша ваших снов».       - Да что вы такое говорите?! Я же полюбил вас снова! Полюбил как в первый раз! С той же силой! Будто не знал вас прежде! – воскликнул Ливэй и тут же смутился так легко сорвавшемуся с языка признанию. – Это ли не судьба? – прибавил он тише и сдержанней. – Встречать вас вновь и вновь и неотвратимо пленяться всем сердцем раз за разом – вот моё предопределение.       Как радостно всколыхнуло в груди! Его любят! Неужели не всё ещё потеряно?..       - Я медлил слишком долго, но поверьте, это было не нарочно, – Веньян заметил, что тон его речи стал выдавать волнение, и ничего не смог поделать. – Моё терпение подточило известием, что вы наводите при дворе сведения о некоем Куане. Да-да, слуги доложили мне о ваших изысканиях. Какой бы банальной ни была метафора, но я почувствовал, как внутри будто снесло сдерживающую мои чувства плотину. Вы не смирились, вы продолжали искать меня даже спустя столько лет – это переполняло мою душу счастьем. Но вы так и не узнали меня, просили помощи у всех кроме меня – это язвило самолюбие, внушало мысль о вашем недоверии по отношению ко мне.       - Но это не так! – возмутился Ливэй. – Вы рассмеётесь, но я думал, что предам Куана, если обращусь к вам. Да и по отношению к вам это было бы верхом бестактности! Как я мог расспрашивать одного любимого человека о другом?!       Что ни слово, то бальзам на сердце. «Любимый человек». Страх начал отступать.       - Теперь я вижу. Но разве я мог знать это ещё вчера? Однако хорошо, что моё негодующее сознание наконец подтолкнуло меня к разговору начистоту. Я долго не знал, с чего начать и зашёл, видимо, слишком издалека, вы опять не поняли меня.       - Я, признаться, и сейчас не понимаю…       Веньян улыбнулся и спросил:       - Как вы лишились девственности?       - Мы уже обсуждали. При чём тут это?       - Да, обсуждали. И ваш ответ поверг меня в шок. Но задавая этот нескромный вопрос, я имел целью вовсе не удовлетворение своего праздного любопытства. Я был уверен, что, отвечая на него, вы точно вспомните ночь, когда стали мужчиной, и человека, ставшего мужчиной благодаря вам. Но ваш разум увёл вас окольной тропой мысли. Как же это гневило меня! Что бы я ни делал, вы будто намеренно уклонялись от всех моих наводок на нашу первую встречу.       Ливэй натурально схватился руками за голову.       - Поразительно! Слепой осёл! Простите ли вы меня?       Он знал, как загорелись после этих слов Ливэя его глаза. Веньян позволил себе отвести его взметнувшиеся руки и коснуться лица. Пристально вглядываясь в дорогие черты, он произнёс:       - Самое главное сейчас – простите ли меня вы.       Ливэй пылко сгрёб его в охапку, но от такого самоуправства у Веньяна лишь в очередной раз счастливо скакнуло сердце и закружилась голова.       - Всё что угодно, лишь бы никогда больше не расставаться с моим Золотым Пионом! Но мне и надеяться-то не на что. Между нами пропасть.       - Её нет и не будет никогда. Лишь повторите то, что уже сказали мне однажды: «Я хочу быть рядом с вами!»       - Стоит ли говорить! Разве вы не видите?       Ливэй всё крепче стискивал его в своих руках. Веньян знал, чего больше всего на свете хочется сейчас Ливэю, знал, что Ливэй ни за что не решится на это, выдумав себе неодолимое препятствие в виде высокого происхождения предмета своей любви. Придётся учить Ливэя уму-разуму и начать стоило прямо сейчас. Веньян склонился к желанным губам и сам поцеловал второй раз за эту полную самых диких событий ночь.       - Вы – мой! Согласны? – шепнул в самые губы.       - Разве нужно спрашивать? – простонал Ливэй, не желая расставаться с его губами.       - Тогда я – ваш. Молчите! Ни слова против! Не хочу слушать ваши глупости по поводу моей родословной. Поцелуйте меня.       Блаженство! Весь остаток ночи они так и провели сидя в объятьях друг друга на полу опочивальни Веньяна, перемежая беседу поцелуями, которых всё было мало. Словно неразумные, ненасытные подростки. Словно не было этих тринадцати прокля́тых лет, когда они не могли коснуться друг друга. Однако времени теперь тоже не было, а решить предстояло очень много жизненно важных задач.       - Во-первых, поклянитесь хранить тайну, – потребовал Веньян. – Никто не должен знать, что нас связывает что-то кроме опеки над Джуном. Не требуйте объяснений. Доверьтесь мне. Однажды я расскажу вам, почему теперь прошу об этом. Просто знайте, что правда способна погубить нас обоих.       Ливэй только сильнее прижимал его к своей груди, будто боялся, что кто-то может сейчас же отобрать у него Веньяна.       - Клянусь! Я больше не могу вас потерять! Но разве нам не придётся вскоре расстаться? Моя работа при дворе окончена. Конечно, вы сможете приходить в Палаты в любое время, но…       - Вы останетесь при дворе. Я решу этот вопрос, – уверенно выдал Веньян, радуясь покорности Ливэя, а потом добавил: – Постараемся не дать повода к сплетням. Даже слуги не должны ничего заподозрить. К счастью для нас, за три последних года они привыкли к нашему затворничеству на троих в четырёх стенах. Повышенная секретность происходящего в этих покоях будет нам на руку.       Веньян рассмеялся. Впервые за этот вечер спокойно и абсолютно счастливо. Когда-нибудь он расскажет Ливэю о своей эксцентричной связи с Яозу, но сейчас он не был готов рисковать едва обретённым счастьем, ведь и Ливэй вряд ли был готов принять всю правду о нём. Веньян подготовит его постепенно. Ну или привяжет к себе настолько, что Ливэй уже не сможет отказаться от него вопреки всему, что могло бы их вновь разлучить. И раз уж все личные недоразумения остались в прошлом, пора было поведать Ливэю о своём разговоре с Яозу. Однако же когда Веньян поделился своим планом защиты Джуна от посягательств императора, Ливэй вновь возмущённо заголосил:       - Нет! Нет! И нет! Я не позволю вам так рисковать! Я не встал у вас на пути тринадцать лет назад, не удержал несколько часов назад, но я никуда не пущу вас теперь! Даже не просите в очередной раз довериться вам!       - Но вы должны! – искренне изумился такому упорству Веньян. – Вам трудно поверить, но в этом плане нет ни изъяна, ни риска.       Ливэй оставался непреклонен. Ну конечно, откуда ему было знать, почему Веньян так хорошо ориентировался в реакциях и поступках Яозу? И ведь не расскажешь.       Ливэй отстранил от себя Веньяна и посмотрел на него, как на малое дитя.       - Я больше не разрешу вам самовольно идти на смерть. Теперь вы мой, помните? Вы сами сказали это. Вы не можете больше принимать такие решения в одиночку! Только не теперь!       - Но Ливэй…       - Молчите! Не пущу, так и знайте! Вы будете заставлять моё сердце умирать всякий раз, когда вам взбредёт в голову играть в благородство?       Веньян полыхнул огнём:       - Играть?!! По-вашему, я посмел бы играть жизнью Джуна? Своей? Вашей? Я только потому и рассказал вам о своём плане, что считаю его безопасным.       - А мне он таким совсем не кажется! Вы всё время лезете на рожон! Ярите императора!       Ну вот. Не успели они обрести друг друга, как уже ссорились. Веньян должен обуздать свой гнев и предложить компромисс.       - Хорошо, – сказал он, стараясь дышать размеренней, – пойдёте со мной, будете защищать меня и Джуна от императора. У вас будет шанс погибнуть вместе с нами, раз вы считаете, что нас ждёт неминуемая гибель.

***

      Ливэй действительно согласился снова последовать за Веньяном по тайному переходу к императорской спальне. Это было нелепо, ведь его присутствие совершенно ничем не могло помочь ни Веньяну, ни Джуну, но сам Веньян прекрасно понимал нежелание Ливэя выпускать ситуацию из-под мнимого контроля. На его месте он поступил бы так же. Пусть повлиять на ситуацию не в его силах, но терять из вида свою глубочайшую привязанность Ливэй не намеревался. Веньяну пришлось признать, что теперь личного пространства в его жизни будет значительно меньше. Он был и рад этому, ведь он не был больше одинок и все свои печали и заботы, как и радости, мог делить на двоих; и не рад, потому как многие его тайны, – а у всех есть тайны, – могли погубить дорогого человека. А значит, хранить секреты теперь придётся наиболее тщательно.       Джуну о лишнем свидетеле того, что должно было произойти в императорской опочивальне, было решено ничего не говорить. И так предстоит великий труд, чтобы убедить мальчика согласиться на помощь в столь деликатном деле. За принцем нужен глаз да глаз, он же изловчится и того и гляди пожертвует собой, лишь бы не вовлекать старших товарищей в свои дрязги с Яозу. Ни к чему Джуну знать, что в его частное дело втянут ещё и Ливэй. Хотя, с другой стороны, Ливэй был втянут в дела Джуна изначально.       Нельзя сказать, чтобы подслушанное ими в тот вечер шокировало. После того, как Яозу умудрился превратить ночь с наложником в форменное изнасилование, ожидать можно было чего угодно. Тем не менее доносившееся из спальни производило крайне удручающее впечатление. Самого страшного не случилось, но и то, что там творилось, было крайне грубо. Несмотря на мягкий полумрак их укрытия, Веньян отчётливо видел, как менялось лицо Ливэя. Он не выносил насилия. Очевидно почему. Ливэй не скрежетал зубами и не сжимал кулаков, но от Веньяна не ускользнули холодное выражение и напряжённые мышцы его лица. Нельзя позволить ему возненавидеть Яозу, Ливэй не знает всех причин нравственного упадка молодого императора.       - Уйдём, – предложил Веньян, ему и самому претило прислушиваться к звукам чужого интима. – Яозу не тронет Джуна. В нашем дальнейшем присутствии нет никакой нужды.       Ливэй охотно последовал за Веньяном, но не смог удержаться от вопроса:       - Как вы можете быть уверенным в замыслах императора? Вы что, читаете его мысли?       - Я хоть раз ошибся? – улыбнулся Веньян, радуясь тому, как быстро они оказались вне зоны императорских развлечений. – Яозу не тронет Джуна, он сделал бы это первым же делом, будь у него такие намерения. Я знаю великого господина с детства. Пожалуй, можно сказать, что я научился читать его мысли. Предугадывать желания императора – моя обязанность.       - Оттого вы так снисходительны к нему?       - Пытаетесь упрекнуть меня в предвзятости? Я не оправдываю поступков господина, они отвратительны. Но я понимаю, что послужило их причиной. Не принимаю, но понимаю. Его душа больна. А я верю, что её можно излечить, и сделаю всё для этого.       - Он так дорог вам?       Веньян больше не улавливал в интонации Ливэя порицания. Зато чётко услышал нотки ревнивого беспокойства.       - Он рос на моих глазах. Вы можете изумиться и посчитать меня зарвавшимся и излишне самонадеянным человеком, но я привык относиться к Яозу как к младшему брату. Да, он дорог мне, очень дорог. Но и Джун дорог не меньше.       Ливэй ничего не ответил. Просто шагал рядом, молчаливо уставившись под ноги. Напряжённая тишина, нарушаемая только звуками их шагов, вновь породила беспокойство в душе Веньяна.       - Да поймите же! – не выдержал он. – Каждый из вас страдал в своей жизни не в пример больше моего. Вы! Яозу! Джун! Мне невыносимо даже думать о вашей боли, я хочу помочь каждому из вас. Если не исцелить, то хотя бы немного умалить ваши страдания. Поверьте мне, Яозу страдает не меньше Джуна.       - Я вовсе не считаю вас ни зарвавшимся, ни самонадеянным, – наконец отозвался Ливэй, останавливаясь и вынуждая остановиться Веньяна. – За годы, проведённые при дворе, я успел убедиться, что сам великий господин относится к вам как к брату. Только не смейте испытывать вину за то, что вам не досталось чужих бед! Это неправильно! Ваша жизнь от этого не менее ценна.       Веньян и предположить не мог, что Ливэй так быстро разберётся в его потаённом чувстве, ведь он сам уже долгое время боялся его признать. Чувство вины за прожитые в покое годы.       - Все относились ко мне хорошо... – робко вымолвил он.       - Так и должно быть! Не любить вас невозможно. Вы совершенны.       - Да что вы говорите! А он? А его? За что? – Веньян указал рукой в сторону покоев императора. Сам не заметил, как всклокотал. – Это Джун само совершенство! Он красив, умён, кроток! Разве он заслужил такое отношение?! Но больше всего меня ранит факт, что он страдает по вине Яозу, мальчика с таким острым чувством справедливости, что в детстве заставлял отцовских министров, уличённых в злоупотреблениях, прыгать на одной ноге и кукарекать на глазах их господина! Яозу не чудовище, но очень стремится им стать. И я должен его остановить.       - Наверное, всем нам нужно вспомнить о том, что удел наложника – сносить всё уготованное для него великим господином, – Ливэй ободряюще дотронулся рукой до плеча Веньяна. – Быть может, император просто не может выражать свою страсть иначе.       - Уж поверьте, я ушёл от него на своих ногах, – рефлекторно ответил Веньян и тут же прикусил язык. Взболтнул лишнего!       К счастью, Ливэй решил, что речь идёт не о сыне, но об отце.       - Император Ки любил вас. Он никогда не позволил бы себе обращаться с вами подобным образом.       - Это так, – коротко ответил Веньян, спешно закрывая тему.