Палаты сновидений

      Ночью Ливэй не спал. И вовсе не от томительного предвкушения близости с главным управителем, как самому предполагалось. Его мысль совершила такой умопомрачительный кульбит, что уже к утру Ливэя трясло от переизбытка противоречивых эмоций, которые он самым несвойственным ему образом сумел накрутить буквально за считанные часы. Суть их сводилась к мучительным сомнениям: а что если Веньян захотел посетить Палаты Сновидений вовсе не из-за Ливэя?.. Чего это он так туда рвётся? Прежде подобная мысль показалась бы ему кощунственной, да и, скорее всего, вообще не пришла бы в голову. Но с тех пор как он узнал о порочной связи Веньяна с молодым императором, в душе его родилось предубеждение, которое он никак не мог побороть. Он стал допускать, что Веньян, возможно, не так щепетилен в вопросе охранения верности, как он сам. Нет, Ливэй не сомневался, что господин министр увлечён им, иначе Веньян не держал бы его при себе, не льнул бы к нему и не оберегал бы так трепетно. Однако мешает ли одно другому? Почему бы чувствам и позывам тела не вариться в разных котлах? В конце концов, Веньян так глубок, что и дна не видно, поди пойми его. Что если демоническое очарование Веньяна соблазнило не только Туанов? Ливэй был готов подозревать всех. Разве не мог Веньян согрешить с Джуном? В памяти до сих пор живо воспоминание, как сладенько эти двое ласкались, когда Веньян учил принца целоваться. Демон не посчитал нужным скрыть от Ливэя и тот факт, что юноша взял за обыкновение пробираться в его спальню по утрам. Милое обстоятельство? Но ведь Джун давно уже не ребёнок, всякое может случиться, если жаться друг к другу под одним одеялом… А Юн? Бедный мальчик был игрушкой в руках своих покровителей. Красивой и безропотной игрушкой, нужно заметить. И ведь именно Веньян подбирал кандидатов в наперсники принцу, Юн должен быть очень благодарен господину главному управителю, что попал в услужение к своему возлюбленному. Неизвестно ещё за какие заслуги попал… А этот гад Гюрен! Не было печали, так и этот откуда-то выискался! Красивый, родовитый, надменный. Ливэй невзлюбил его уже за то, что он был знаком с Веньяном значительно дольше его самого. Гюрен знал Веньяна почти ребёнком, прекрасным мальчиком, ещё не распустившимся нежным бутоном, ну как тут не ревновать?! Кто знает, что связывало их раньше? Кто поручится, что ничего не связывает теперь? Ведь хитрющий хлыщ этот Гюрен, с одного взгляда понятно. Так и вьётся вокруг Веньяна…       Когда в спальню Ливэя стали проникать первые лучи поднимавшегося солнца, он встрепенулся. Как быстро пролетела ночь, а он и глаз не успел сомкнуть! А всё потому, что предавался недостойным раздумьям. Стало мучительно стыдно. Как он мог часами напролёт думать о своих любимых такие отборные гадости? Он возвёл на них напраслину, единственно оттолкнувшись от ситуации с императором Яозу, ситуации безвыходной, в которую Веньян был втянут против собственной воли. Что за кошмарный морок! Да у Ливэя совести нет! И тем не менее стоило Ливэю вновь увидеть Веньяна, как ядовитый червь сомнений, подкормленный усталостью после бессонной ночи, впился в растравленную душу с новой силой и притупил угрызения совести.       Веньян явился в покои Ливэя аккурат ко времени, когда тот собирался покинуть дворец. Выглядел демон чудесно, весь сиял, на щеках цвёл юношеский румянец. Одежды его были нарядны и подобраны с большим вкусом, несмотря на то, что облачён господин министр был вовсе не в придворные платье, а скорее в купеческое. Основательно подготовился к побегу из дворца, лис! Эта продуманность Веньяна и подбросила новой пищи для размышлений подозрительному уму Ливэя. Чего ради демон так расстарался? Неужели ради него, ничтожного проститута, вышедшего в тираж? А может, просто решил пуститься во все тяжкие в элитном борделе, зная, что Ливэй ему ни в чём не откажет? Отметить своё продвижение по службе, так сказать?       Бросив на Веньяна мрачный взгляд и буркнув под нос ответ на его приветствие, Ливэй решил хранить молчание. От греха подальше. Впервые в жизни он оказался не в силах контролировать свои слова и поступки, даже осознание возможных разрушительных последствий могло не удержать его от безрассудного шага.       По пути в Палаты (они забрались в скромный снаружи, но очень удобный внутри паланкин, — и тут Веньян был во всеоружии, подыскал именно такое средство передвижения, как и планировал) Ливэй продолжал хмуриться. Изучив его пристальным взором, Веньян тоже перестал улыбаться.       — Что с вами, Ливэй? От вашего лица молоко скиснется. Вы не выспались? — высказался демон, когда паланкин опустили на землю уже перед входом в Палаты.       — Я прекрасно спал! — солгал Ливэй, спешно покидая паланкин, чтобы избежать дальнейших расспросов.       Увидев, что хозяин прибыл с гостем, слуги засуетились, стараясь обеспечить должный приём. В любое другое время Ливэй вознаградил бы их за рвение, но сейчас услужливость и льстивые заискивания сильно раздражали. Приказав принести вина и закусок в свой кабинет, Ливэй повёл туда Веньяна.       — Вы необычайно молчаливы сегодня, — сказал Веньян, когда они выпили по чарке. — Что-то случилось? Поделитесь, милый друг. Может, я смогу помочь.       — Ничего не случилось, — Ливэй плеснул себе ещё и тут же выпил.       — Я уж вижу, — Веньян сопроводил действие Ливэя ироничным взглядом, но сам пить не стал.       Ливэй сделал вид, что иронии не заметил. Однако раздражение взметнулось на новый уровень, будто языком пламени изнутри лизнуло. Так демон глумиться над ним вздумал?!       — Перейдём к делу, — твёрдо произнёс он, опрокидывая третью чарку и начиная хмелеть.       — К какому делу? — искренне удивился демон. — Я, напротив, надеялся хоть ненадолго позабыть о делах и отдохнуть для разнообразия на вашей территории.       «Так и знал! — мелькнула в голове крайне возмущённая и нетрезвая мысль. — Ну вот и отдыхайте, вельможный господин!»       — Всё, что принадлежит мне, — ваше! — Ливэй чинно поклонился, вышло деланно и немного ехидно. Да и наплевать!       Веньян его не понял.       — О чём это вы?       — Возможно ли, чтобы вы и чего-то не уразумели? Раз уж вы оказали честь и почтили эти недостойные стены своим высоким присутствием, я как радушный хозяин обязан позаботиться о дорогом госте наилучшим образом.       — Ливэй, что происходит?       — Вы когда-нибудь были с женщиной?       — Что?!       Ливэй преисполнился чувством превосходства, увидев, как густо покраснел демон.       — Я спрашиваю, спали ли вы когда-нибудь с женщиной, или оба ваших господина и это вам запрещали?       Веньян выглядел вконец растерянным и смущённым. Совсем как Джун, когда в его опочивальне впервые появилось зеркало.       — Ваш вопрос бестактен и оскорбителен, — еле слышно выдохнул он.       — Но, видимо, попал в цель, — усмехнулся Ливэй. — Не стоит принимать всё настолько близко к сердцу. Это дело поправимое. Я распоряжусь.       Он вскочил с места и опрометью выбежал вон из кабинета.       — Сейчас же остановитесь и объяснитесь! — полетело ему вдогонку, но Ливэй был уже за порогом.       А дальше по пьяной лавочке и ревнивой горячке Ливэй принялся творить именно то, чего так боялся ещё полчаса назад — рушить и без того непростые отношения с Веньяном. Первым делом он кинулся в покои своей лучшей куртизанки. Барышня музицировала и совсем не ожидала, что к ней столь бесцеремонно вломится хозяин.       — Госпожа Гун! Я нуждаюсь в вашей помощи! — выпалил Ливэй и тут же поймал себя на мысли, что таким взволнованным в Палатах его, пожалуй, ещё никто не видел. — Я никогда не обращался к вам с личной просьбой, к тому же ваш статус теперь достаточно высок, чтобы вы сами могли выбирать покровителей, однако я смею надеяться, что вы мне не откажете.       Барышня несколько напряглась, отложила инструмент и с любопытством воззрилась на Ливэя. Происходило явно что-то изрядное.       — Продолжайте, хозяин, — кивнула она, очевидно, успев прикинуть в уме пару-тройку предположений.       — В моём кабинете ожидает один важный господин, необходимо выказать ему отменное радушие и гостеприимство. Он обладатель тонкого вкуса и изящных манер, поэтому угодить ему сможете только вы.       — Кто же этот важный господин, если хозяин так печётся о нём? — мило улыбнулась госпожа Гун, делая особый акцент на слове «важный». — Он занимает важную должность или особенно важен для хозяина?       Ишь какая догадливая!       — И то и другое, — не стал отпираться Ливэй.       — Я дам свой ответ, если и вы ответите на мой вопрос.       — Спрашивайте.       — Когда я была девчонкой и только начала своё обучение у госпожи Дэйю, как-то в Палаты явились офицеры и потребовали от хозяйки обслужить одного важного гостя. Хозяйка обратилась с просьбой к вам так же, как теперь вы — ко мне. Тогда вы уже не принимали гостей, но офицеры требовали именно вас. Что вы ответили хозяйке?       У Ливэя всё перевернулось внутри. Он вспомнил тот далёкий, судьбоносный день так отчётливо, будто всё произошло вчера.       — Откуда вы знаете? — изумился он, чувствуя, как кровь отливает от лица.       — Я слышала часть беседы госпожи Дэйю с офицерами. Не бойтесь, хозяин, я сохраню всё в тайне, как хранила эти годы.       О боги! Как же так вышло, что Веньян неизменно становится камнем преткновения (краеугольным?) в жизни Ливэя? Если бы только Гун знала, что и та просьба госпожи Дэйю, и нынешняя просьба Ливэя касаются одного и того же человека…       — Тогда я… — нерешительно начал он, — не смог отказать госпоже… Тот человек… стал моим последним… клиентом.       И первой любовью. Мечтой. Наваждением. Помрачением. Что же Ливэй творит?! Прямо сейчас, в этот самый момент?! Вместо того, чтобы заключить своё счастье в крепкие объятья, любить его, нежить, как когда-то в юности, воплотить все мечты в реальность, он вручал своё сокровище в чужие руки… Ой, нет, нет, нет! Откажитесь, госпожа Гун!       — Я согласна. Я поступлю так же, как когда-то хозяин.       Всё кончено.       Ливэй заперся в своих комнатах с ударным запасом вина и велел беспокоить его только по требованию «дорогого гостя». Но Веньян его так и не потребовал. Опуститься на дно винного сосуда, отчаяния, самобичевания и одновременно жалости к себе получалось слишком уж просто. Разрушить жизнь из-за затаённой обиды… Экий же Ливэй болван! Не сумел простить Веньяна. Вцепился в пресловутую верность. Но не всякая измена — предательство. Вот же сука-любовь! Впрочем, у Ливэя нет права рассуждать о любви. Он помнил обиду за то, что Веньян десять лет не давал о себе знать; помнил, как потом ещё три года тот не признавался, кто таков; помнил, каждую отлучку Веньяна ради императора, но забыл — проклятье! — совершенно забыл, что тогда, во время их первой встречи Веньян не побоялся поставить собственную жизнь в уплату за проведённую с Ливэем ночь. Так оценил Веньян любовь Ливэя. А как оценил любовь Веньяна Ливэй? Выходит, это он предал Веньяна, а не наоборот. Чем он лучше собственного отца, отвергшего то, что не сумел защитить? В юности он презирал отца за то, с какой лёгкостью тот переложил свою вину на Ливэя, избавляя себя от мук совести. И вот Ливэй вырос таким же. Что вообще с ним произошло? Разве он был таким раньше? Прежде он всегда нёс себя с достоинством, был хладнокровен и не делал ничего, хорошенько не обдумав и не взвесив пред тем. Почему же теперь ведёт себя как истеричка? Когда он стал настолько неуверенным в себе? Почувствовал себя ничтожеством, попав в среду когда-то высоко чтимых им аристократов? Или дело в том, что всегда знал — он недостоин Веньяна? Ни разу Ливэй не сумел спасти его от грозившей опасности, удержать от роковых решений, только смотрел вслед. Бился о доски пола, как некогда отец, пока их с матерью… Перестал чувствовать себя мужчиной, защитником. Да разве Ливэю давали когда-нибудь почувствовать себя мужчиной? Шлюха навсегда останется шлюхой! Ему нет места рядом с таким недостижимым человеком, как Веньян.       — Но я хочу! Хочу! — прорычал он, брызжа злыми, пьяными слезами и проламывая кулаком деревянную обшивку стены. — Хочу быть частью вашей жизни! Пусть даже вещью обихода! Лентой в ваших волосах!       Мысли путались, кулак покрывался кровью, сталкиваясь с новыми препятствиями. «Ты не шлюха!» — звучал в голове голос Зэна. «Борись! Не хочу знать, что ошиблась в тебе! — вторил голос Дэйю. — И прекрати ломать мою мебель!» Ну и надрался же он! Ливэй последний раз прошёлся кулаком по чему-то, что попалось под руку, упал и забылся пьяным сном.