Палаты сновидений

      — Держите сучоныша! — истеричный вопль Су прозвучал уже сильно в спину.       Паланкин. Где-то тут должен быть паланкин. Вот он! Джун метнулся к нему, быстро нащупал под подушками меч демона, сбросил ножны и припустил в лес. Бежал во всю прыть своих длинных ног, но кто-то из людей Су очень точно шёл по следу. Джун слышал, как хрустят ветки под ногами нагонявшего его преследователя. Что же делать? Чёрт. Чёрт!       Именно в этот момент, когда оторваться от погони было критически важно, Джун, не разглядев в ранних лесных сумерках древесный корень, споткнулся и распластался на земле. Тесёмка левой сандалии оборвалась, сандалия отлетела в сторону, гулко стукнувшись о ствол дерева. Как же обидно! Но у него есть меч. Быстро поднявшись на ноги и развернувшись лицом к опасности, Джун выставил клинок перед собой. Его навыки фехтования оставляли желать лучшего, последний раз он упражнялся лет десять назад, ещё при жизни отца и по его настоянию. Киу желал, чтобы его наследник был обучен всем благородным искусствам воина от ближнего и дальнего боя до стратегии и тактики. Но езда верхом и стрельба из лука давались Джуну несравнимо лучше, в его руках никогда не было силы, нужной для битвы на мечах. Однако теперь сердце переполнилось отчаянием, злостью и решимостью. Он будет биться как может, как вспомнит, до последнего. Лучше умереть с мечом в руках, чем с позором вернуться в руки изуверов и извращенцев! Только вот умирать ему нельзя, потому что тогда погибнет и Веньян, а Джун поклялся его спасти. Их обоих дома ждут дети, ни о какой смерти и речи быть не может!       Настигшим Джуна противником оказался вожак негодяев Су, тот, не сумевший вынести унизительных измывательств над пленниками. Нум. В руках у него был короткий меч, который он не спешил пускать в дело. Увидеть в руках своей добычи оружие охотник не ожидал. Особенно такое. Длинные мечи были привилегией знати, идти с коротким мечом против длинного… сомнительное удовольствие, на такое только мастер меча решится. Или дурак. Впрочем, Джун не был мечником, и если Нум искусен в бою, преимущество могло оказаться не на стороне Джуна. Но Нум ничего не знал о его умениях, а потому остерегался. Стоило этим воспользоваться.       — Отступись! — как можно увереннее выдал Джун, борясь с потугами отдышаться. — Даже если ты силён и умел, будешь изранен.       — Ты правда принц из рода Туанов? — так же тяжело дыша, отозвался Нум. — А тот второй — фаворит императора?       Так значит, он медлил нападать вовсе не оттого, что опасался более благородного клинка, а скорее более благородного происхождения его обладателя.       — Вы что же, не знали, кого похищаете?       — Мы захватили того, на кого указал господин. Мы знали только, что этот человек придворный, который часто посещает своё городское поместье.       — Следили за ним и даже не задались вопросом, кто он такой?       — Господин указывает на своих врагов, долг слуг — избавить его от них. Остальное — не нашего ума дела.       — Так это уже не в первый раз? — меч дрогнул в руках Джуна. Ну какой же он идиот. Конечно, не в первый раз. Похоже, похищать людей эти разбойники давно навострились, вон как слаженно всё прошло. Дожидаться ответа не стал, прямо заявил: — Да, я принц из рода Туанов. Племянник прежнего великого господина и брат нынешнего. Моё имя Джун. На мече герб моей семьи, не видишь?       — Наследник престола Джун! — лицо Нума исказилось чем-то средним между изумлением и ужасом. — Что же наш господин натворил!       — Я давно уже не великий принц. Наследник престола Джун — мой… племянник. А твой господин — премерзкая гадина!       Где-то совсем рядом послышались неумело скрываемые звуки шагов, кто-то из людей Су осторожничал, подкрадываясь к ним.       — Уходите! — внезапно гаркнул Нум.       Джун ушам своим не поверил.       — Что?..       — Бегите отсюда! — повторно выкрикнул Нум. — Скорее!       — Поздно! — заявил некто из плотной лесной тени. — И представить не мог, что ты способен предать хозяина. Всегда считал тебя самым преданным псом господина Су.       Говоривший выступил из сумрака, и Джун увидел, что тот держит их с Нумом на прицеле — блеснул отточенный наконечник стрелы, лежащей на натянутой тетиве.       — Опусти лук, Не, — ответил Нум. — Наш господин зашёл слишком далеко, у нас больше нет права потворствовать ему.       Опускать лук Не и не думал. Он медленно приближался к своим противникам, готовый выстрелить при любом резком движении.       — Твоя семья не одно поколение служила семье Су, и ты говоришь такое?       — Именно поэтому! Я не задавал вопросов, когда господин приказывал убить кого-то из неугодных ему людей. Я убивал. Но то, что господин затеял сегодня… омерзительно!       — Не тебе судить! — рявкнул Не. — Господин обошёлся со шлюхами заслуженно!       — Заслуженно?! — повысил тон и Нум, нисколько не опасаясь стрелы Не. — Никто не заслуживает подобного обращения! Кем бы ни был и что бы ни натворил. Это низость!       — Ты смеешь ставить личные суждения выше воли господина?!       — Даже для верного пса есть нечто выше воли господина — воля императора. Этот юноша — брат государя, а тот человек в павильоне — императорский побратим и наперсник. Наш господин пошёл против самого императора! Против семьи божественного дракона! Что это, если не измена?       — Мне плевать, кто эти двое!       — О том и речь! Ты зарвался следом за господином, как и все остальные! Вы больше не видите границ дозволенного. Угождая господину, вы позволяете ему стать чудовищем. А что если завтра господин обозлится на кого-то из вас и пожелает развлечься так же, как сегодня, но уже с твоими дочерьми или с сыном Мина? Вы позволите ему? Что, по-вашему, сделает с вами и вашими семьями император, когда узнает, как вы обошлись с неприкасаемым отпрыском Туанов?       — Заткнись! — явно заистерил Не. Поколебать его решимость Нуму всё-таки удалось. — Ничего такого не будет! Император никогда не узнает, что сталось с этими двоими. Их тела никогда не отыщут.       Он направил стрелу на Джуна и отпустил тетиву. Подлый выстрел, почти в упор. Джун не успел ни ахнуть, ни зажмуриться, как стрела пронзила сердце… Нума. Загородил собой? Боги! Почему?!       Нум упал к ногам Джуна как подкошенный. Убийца замешкался от неожиданности, и этого было довольно, чтобы Джун в несколько прытких движений оказался рядом с ним и молниеносно прошёлся клинком по горлу. Лезвие вошло в плоть, точно в подтаявшее масло. Джун не ожидал, что будет так легко. Убивать так легко… Кровь Не мощными артериальными толчками брызнула на шею и рубашку Джуна. Снедаемому жаром собственного тела она показалась обжигающим кипятком. Первым неосознанным порывом хотелось оборвать подол исподнего платья и оттереться от этого гадкого чувства остывающей на коже чужой крови, но, он и так был почти наг. Придя в себя, Джун кинулся обратно к Нуму.       — Почему?! Почему ты спас меня?!       Он аккуратно приподнял раненого за плечи, всмотрелся в его лицо, силился понять. Нум скривился от боли.       — Я… предал господина. Я… не мог более ему служить. Смерть… единственный выход для меня. А вы… должны жить… за всех… кого я неправедно убил… Прости… те…       Голова Нума тяжело откинулась назад, а тело в тот же миг стало безвольно тяжёлым. Какое страшное ощущение. Словно осязаешь, как душа покидает свою бренную земную клеть. Страшно! Страшно! Смерть так противоестественно ужасна для живых!       Джун задрожал. Нервное напряжение понемногу отпускало, его начало лихорадить. Трясущимися руками, негнущимися пальцами он развязал и вытянул ленту, державшую часть волос на затылке. Волосы тут же рассыпались по плечам и полезли в лицо, но Джун не обратил внимания. Он намотал ленту вокруг запястья Нума, оттащил его подальше от Не, уложил под деревом и подобающе сложил его руки на груди.       — Спасибо.       Не думать! Бежать, пока не объявился ещё кто-то из людей Су. Джун сбросил вторую сандалию и припустил глубже в лес. Сгущавшаяся темнота была не таким уж однозначным союзником. Да, она укрывала Джуна от врагов, но больше дезориентировала. Он бежал, не разбирая дороги, и скоро оказался в полном мраке. И всё же останавливаться себе не позволял, мог лишь двигаться вперёд, памятуя, что петлять ему не доводилось, а значит, двигался он, скорее всего, параллельно дороге, ведущей от охотничьего павильона. По крайней мере, очень хотелось в это верить. Ветки подлеска нещадно исхлестали его лицо, изодрали волосы и одежду, исцарапали тело, в отсутствие обуви он быстро изранил ступни, расшитый носочный шёлк не мог защитить его ног. Но Джун нёсся, не помня себя, не чувствуя боли и усталости, не слыша звуков собственного загнанного дыхания. «Быстрее! Быстрее! Привести подмогу! Яозу!» — вот смысл его бытия. Он не позволял себе мысли, что давно заблудился и уже не выберется из глуши, запрещал думать, что опоздает или вовсе не сумеет найти помощи, гнал прочь сомнения и отчаяние. Нужно. Спасти. Веньяна.       Когда впереди забрезжил еле приметный огонёк лесного жилища, он показался Джуну сиянием райских кущ. Он упал без сил на колени и разрыдался в голос. Подняться снова на ноги не смог, вконец обессилил. Он кричал, стараясь совладать со сдавившим горло спазмом, звал на помощь. На зов явились хозяева дома, мужчина и женщина. К Джуну они приближались с опаской, женщина освещала лампой путь, мужчина выставил перед собой большой нож. Увидев Джуна, мужчина разволновался.       — У неё меч, не подходи, — сказал он своей спутнице, но та бесстрашно ступила вперёд, ярче освещая копошащегося в тщетных попытках встать Джуна.       — Помогите мне! — жалобно протянул он и ужаснулся, как слабо и жалко прозвучал его голос. — Мне всего лишь нужна лошадь, чтобы добраться до города.       — Муж, ты слепой? Это же парнишка! — сказала женщина, игнорируя стоны Джуна. — Ах какой пригожий! Боги милостивые! Да он весь в крови! Должно быть, ранен. И встать-то не может. Помоги мне поднять его, перенесём в дом. Нужно его осмотреть.       — Нет! Нет! — пуще прежнего завопил Джун. — Нельзя терять времени! Мне нужно в город, к Яозу! Сейчас же!       — Молодой господин, да ты и на ногах-то не стоишь, какой тебе ещё город! — отозвался наконец мужчина, пряча нож за пояс. — Ты и в седле не удержишься. Отдохни немного у нас, а там решим, как быть.       — Нельзя! — уже без стеснения рыдал Джун. — Я должен его спасти! Он может погибнуть, пока я тут… Если вы опасаетесь за лошадь, то вам вернут её и щедро заплатят за беспокойство. Клянусь! Я Джун Туан, брат императора, и не опозорю своего имени ложью!       — Он весь горит! — вновь запричитала женщина, когда они с мужем подхватили его под руки и поволокли в дом. — У него лихорадка. Наверное, много крови потерял.       — То-то и чую, бредит. Болтать такое… Да не снести ему головы, ежели бы кто услышал. Такое только в бреду, — согласился её муж, а потом обратился к Джуну: — Повезло тебе, молодой господин, ты попал в хорошие руки, живо тебя подштопаем и на ноги поставим. Будешь как новенький!       — Умоляю, просто дайте мне лошадь! Пожалуйста!!! — не переставая голосил Джун. — Я не один, мой добрый друг погибает! Ему нужна помощь!       — Да нет у нас никакой лошади, — одной фразой убил Джуна спаситель. — Кто с тобой ещё? Он тоже ранен? Скажи, где он, мы и его подлечим.       Отчаяние. Своими ногами Джуну до столицы не добраться. Он и сейчас-то с трудом ковылял, нет, — его, ослабшего, вопреки всем протестам несли в дом. Пара была уже пожилой, Джуну было бесконечно неловко, что они не без труда тащат его на себе, но не доставало сил пошевелить и пальцем. Сознание мутилось. Когда его внесли в дом, стало совсем худо. Он тупо пялился на кровавые следы собственных пораненных ног, пятнавших пол комнаты. «Сейчас лишусь чувств, — с ужасом понял Джун. — Только не это!» Он порывался подняться с кровати, на которую его уложили, плакал и кричал.       — Он в плену! — всё твердил сквозь слёзы. — Мне нужно в город, я должен позвать на помощь Яозу! Они вооружены, держат его. Я не могу тут оставаться!       — Похоже, он и его друг попали в серьёзный переплёт, — резюмировала женщина с тяжёлым вздохом. — Скорее всего, на них напали грабители. Смотри, даже одежду с мальчика стянули. Эх, спасти бы второго…       — Хорошо, так и быть, — с не менее тяжёлым вздохом ответил мужчина. — Господин, говори, где искать твоего Яозу. Пойду в город вместо тебя. Хотя кто меня туда пустит так поздно, ворота уже давно закрыли. Толку не будет.       — Но бездействовать того хуже, — возразила его жена.       В душе Джуна снова трепыхнулась надежда, но объяснить всё толком уже не получилось, горячка добралась до мозга, понуждая язык молоть разрозненные фразы. Он испугался, что потеряет сознание до того, как договорит, и вышло совсем уж сумбурно:       — Только назовите имя «Яозу», перед вами откроются любые ворота! Яозу должен узнать! Он прикажет гвардейцам защитить брата! Пожалуйста, приведите Яозу! Просто скажите ему, что я здесь!       — Тише, тише, милый! — по-матерински стала успокаивать его женщина, в то же время обращаясь к мужу: — А ты ступай, сделай, как он велит. Постучи в южные ворота и спроси Яозу. Должно быть, это начальник стражи. Возьми Сахарка и поспеши.       — А ты запрись и не открывай никому кроме меня, — строго наказал ей муж. — Вдруг лихие люди бродят где-то рядом.       — То-то и оно. Будь осторожен!       — Да с меня и взять-то нечего, если только Сахарка. Но вряд ли кому такое добро приглянется, — хохотнул старик и был таков.       Джун больше не доверял своему рассудку, должно быть, воспалённый мозг подменяет смыслы, галлюцинирует. Он силился понять, зачем старику сахар на пути в столицу, но от раздумий становилось только хуже. Он вновь почувствовал чудовищную жажду и слабенько проскулил:       — Пить… умоляю, воды…       Хозяйка плеснула воду в чашу, но подать Джуну не торопилась.       — Скажи, господин, куда ты ранен, много ли крови потерял?       — Я не ранен, — отвечал Джун и плотнее запахнул на себе окровавленные одежды, не желая, чтобы его осматривали. — Это не моя кровь.       Женщина понимающе кивнула и поднесла чашу к его губам, Джун осушил её в считанные секунды. В тот же миг усталость отяжелила каждый член его тела, он вдруг ощутил, каким неподъёмным и неповоротливым оно стало. Глаза закрывались сами собой. «Нельзя! Разве я сделал всё возможное? Нужно ползти в город… самому… Веньян… Яозу!» Но он не мог пошевелить и кончиком пальца.       — Отчего же господин горит? — суетилась рядом хозяйка, укладывала на разгорячённый лоб Джуна вымоченную в холодной воде тряпицу. Как хорошо! — Господин болен?       — Нет… опоили… меня опоили… — шептал он, не находя сил даже чтобы говорить в полный голос, — чем-то, чтобы я спал…       Лицо женщины сделалось более озабоченным.       — Ничего. Сейчас мы собьём жар.       Она оставила Джуна и принялась хлопотать у очага. Джун почти лишился чувств, когда она вернулась и заставила его выпить горячий, горьковатый отвар. Он морщился, но доверчиво выпил всё до капли и смежил веки. Совсем как в детстве, когда он болел, а мама ухаживала за ним… Наверное, так всё и есть… Он болен, и мать ухаживает за ним. А прочее — сон… Джун вздрогнул, когда бережные руки коснулись его ног, стягивая с израненных ступней влажный от крови шёлк, открыл глаза. Светлые волосы… Джия омывала его ноги приятной прохладной водой. Мама!       — Мама… я так… скучал…       Джия лёгкими движениями, едва касаясь, втирала в раны мазь, бинтовала, ласкала.       — Бедное дитя, ты так настрадался! Ничего, скоро всё закончится…       Из глаз Джуна вновь полились слёзы, но не успели они скатиться на подушку, как он потерял сознание.