Палаты сновидений

            Джун быстро оправился от произошедшего. Физически. А вот душевно… Остановить непрекращающееся кровотечение и унять лихорадочный жар оказалось проще, чем справиться с травмой, всю пагубность которой Джун не сразу осознал. Поначалу оценивать значение случившегося и думать о последствиях было просто некогда. Джун слишком переживал за жизнь Веньяна, чтобы размышлять о своей собственной. Ситуация была настолько безнадёжной, что поглотила Джуна целиком. Да впрочем, не только его. Яозу был мрачнее похоронного дня. Собственно, таким отчаявшимся Джун видел его только однажды, во время церемонии погребения дядюшки Ки. Разумеется, скрывать причину, по которой Веньян и Джун самовольно оставили дворец, больше не представлялось возможным, пришлось поведать Яозу о сыне демона. Кузен выслушал молча, с каменным лицом, ни один мускул не дрогнул.       — Как вы могли? — только и сказал он, когда Джун окончил свой рассказ.       Эта холодность и отстранённость напугали больше, чем обычные проявления гнева, столь свойственные кузену. Лучше бы он изрыгал проклятья и угрозы грядущих наказаний, тогда Джун сумел бы подластиться к нему и утихомирить, сейчас же страшно было просто поднять на Яозу взгляд, не то что подойти и приласкаться. А всё потому, что Джун искренне чувствовал себя виноватым.       — Ваша тайна оскорбительна! Вы, два самых близких мне человека, выказали такое недоверие! Чем я заслужил подобное?       Джун опустил голову ещё ниже и робко ответил:       — Такова была воля брата Веньяна. Он не хотел, чтобы его сын рос при дворе, и опасался, что вы рассердитесь.       — Теперь я сержусь ещё больше! Разве я враг братцу?       — Вы — нет, но при дворе у него множество завистников, он не желал, чтобы они навредили Луну. И был прав, судя по тому, что произошло.       — Я защитил бы его! Немедленно доставить мальчика ко мне! Ему небезопасно оставаться теперь без покровительства отца. Я сам буду ему отцом, пока Веньян снова не встанет на ноги! Кто его мать?       — Поверьте, её имя не стоит упоминания, — заверил Джун. — Значит, вы не станете упрекать брата Веньяна за желание жить своей жизнью? Или всё ещё желаете наказать его и навязать свою волю?       — Не скрою, я хотел бы, но братец и без того наказан сверх меры. Нужно было женить его на родовитой придворной девице, были бы на виду всем семейством, и ничего этого не случилось бы!       — Он возненавидел бы вас! — возмутился Джун. — Он не ваша гончая, чтобы случать его с кем вздумается! Потому он и скрыл столь многое. Вы подавляете тех, кого любите! Веньян всю свою жизнь был игрушкой Туанов, дайте ему уже жить как заблагорассудится и любить кого захочется!       Яозу сощурился, внимательно вглядываясь в Джуна.       — Вы это о нём или… о себе? Так вы этого хотите?! — вдруг взорвался Яозу. — Теперь я понял! Жениться, жить подальше от меня, да?! Я подавляю вас? Насилую? Вы же никогда не устанете мне это припоминать! Мне женить вас? Или вы уже втайне подыскали себе невесту? Может, и у вас есть отпрыски, о которых мне неизвестно?       Джун хотел было оскорбиться, но сделал лучшее, что мог при данных обстоятельствах, — кинулся на шею кузену и втянул в жгучий поцелуй.       — Дурак! О чём ты говоришь?! Мне только ты нужен! — шептал он, задыхаясь от жадных лобызаний. — Я отказываюсь жениться, даже если ты будешь заставлять! Казни, если хочешь, иначе ты от меня и не отделаешься. Ты мой, и я хочу быть только твоим! Или тебе мало меня? Хочешь ещё и Веньяна? Ты же любил его когда-то… Это чувство ещё живо? Отвечай!       — Нет! Нет! Только ты! — рычал Яозу, пожирая губами губы Джуна, его длинную мальчишескую шею. — Никто другой не нужен мне!       — И всё же ты ревнуешь своего братца! — с укоризной вымолвил Джун.       — Я всего лишь боюсь потерять его. Он был рядом, сколько помню себя. Он — семья. Мне больно думать, что он может меня оставить. Ты же тоже этого боишься, так ведь?       — Боюсь, — признался Джун. — Особенно теперь. Яозу, спаси его и отпусти!       — С этим Ливэем? Никогда!       — С Ливэем или с кем-либо другим. Это его дело! Быть может, он вовсе не покинет тебя, не сумеет, как и я, но позволь ему решить самому.       Яозу угрюмо молчал, но Джун знал, что сумел убедить кузена. Оставалось лишь спасти Веньяна. Но как? В сознание он больше не приходил, как ни бились над ним врачеватели. Он агонизировал в беспамятстве, сгорал словно свеча. Прошёл ещё день, и чувство, что время ускользает сквозь пальцы драгоценным песком, лишь усилилось.       — Существует не так много ядов, обладающих совокупностью характеристик и свойств действия, о которых поведал нам его светлость, — признался главный императорский лекарь, искусный в составлении противоядий. — Плохо то, что все эти яды требуют разных средств, способных ликвидировать или хотя бы ослабить их действие. Ошибиться легко. Противоядие от одного яда может стать катализатором для другого.       — Неужели нет надежды определить яд? — от безысходности заламывал руки Яозу.       — Я изучил кровь его светлости, и склоняюсь к тому, что он отравлен «сонным дурманом», — отвечал лекарь. — Однако сомнения в определении этого яда недопустимы.       — Это какой-то редкий яд? — чувствуя полное невежество в вопросе, со страхом спросил Джун.       — Нет, ваше высочество, изготовить его довольно просто, если быть сведущим в ядах. А вот противоядие… В основе противоядия другой яд — «кристальная слеза». Его действие мгновенно, и если господин отравлен не «сонным дурманом», «кристальная слеза» убьёт его уже наверняка.       — Ну не можем же мы просто ждать его смерти! — негодовал Джун.       — Готовь противоядие от «сонного дурмана»! — приказал лекарю Яозу. — Раз другого выхода нет, мы должны испробовать последнее средство.       — Яозу, нет! — ужаснулся Джун.       — Не бойся, брат, — Яозу взял его за руку и ободряюще похлопал по тыльной стороне ладони. — Мы применим это средство, только когда никакой надежды уже не останется.       — Подданный принял приказ, государь! — поклонился лекарь и удалился восвояси.       С этого момента время пошло на часы. На Ливэя было страшно смотреть, он не отходил от смертного ложа демона, не спал и не ел, боясь оставить дорогого человека хоть на мгновение, и в целом выглядел живым мертвецом. Выманить его удалось лишь единожды, когда Яозу пожелал остаться с ним наедине, чтобы выспросить о местопребывании сына Веньяна. Джун при их беседе не присутствовал и очень переживал, что Яозу позволит себе снизойти до выяснения отношений — так грозно кузен зыркал на несчастного глазами. Но Яозу сдержался и даже сумел убедить Ливэя, что единственным местом, где наследник Веньяна будет в безопасности, является Внутренний дворец. Ливэй открыл Яозу, где Веньян спрятал сына, и за мальчиком тут же отрядили целую гвардию, чтобы в наибольшей безопасности доставить Луна во дворец. Тогда же не растерялся и Джун и угрозами заставил Ливэя выпить чашку горячего супа.       — Иначе не пущу вас обратно к господину Веньяну! — заявил он ошалевшему Ливэю. — И император мне не указ!       Этому Джун научился у Юна. Когда Джун заскакивал в свои покои, чтобы переодеться после очередной бессонной ночи, мальчишка грудью вставал перед ним и не выпускал за порог, не заставив съесть хоть что-нибудь и принять лекарство. По всему было видно, Юн очень страдал, что позволил своему принцу увязаться в роковой день за господином Веньяном, и теперь не побоится применить силу, коли понадобится. Джун это понимал и до прямого противоборства старался не доводить, хоть и был искренне возмущён (но и восхищён) смелостью своего маленького пажа. Юн вообще нашёл себя в заботе о близких в это трудное для всех время, хлопотал, следил за тем, чтобы в императорской спальне, где вокруг господина Веньяна собирались все самые важные для него люди, всегда был хотя бы горячий чай. Он также принял на себя руководство двором Веньяна и умело заправлял в его покоях. Юн боялся присесть даже на минуту, потому что в момент праздности всеобщее горе настолько подавляло его, что он не мог сдержать себя и начинал заливаться слезами. Ничто не могло остановить бурного потока этих слёз, приходилось Джуну уединяться с мальчиком и подолгу его утешать, что, в свою очередь, отнимало духовные силы у самого Джуна. Гнетущая атмосфера непроходящего уныния сдавливала лёгкие и горло. Джун задыхался. Проще находиться при смерти самому, чем смотреть, как на твоих глазах погибает дорогой человек, и не иметь ни малейшей возможности помочь. «Так не может длиться вечно! Всё это должно когда-то закончиться!» — бунтовало измученное страхом и напряжением существо, но мысль, что всё, скорее всего, закончится вместе со смертью Веньяна, резала без ножа.       Когда сразу после отданного лекарю приказа заняться противоядием к Яозу явился с донесением один из его верных командующих, Джуну показалось, будто в затхлом помещении вдруг отворили окно. Надежда. Выслушивать рапорт он отправился вместе с Яозу.       — Изловлены трое преступников, государь! — поспешно объявил гвардейский офицер, упав на колени перед своим императором.       — Только трое? — с дрожью в голосе выпалил Джун. — А что Су? Есть среди них Су?       Офицер уткнулся лбом в пол.       — Верноподданный виноват! Изменника Су поймать не удалось.       У Джуна подкосились ноги, пришлось Яозу усаживать его в своё кресло.       — Не может быть! — не сумел сдержать отчаяния Джун. — Неужто нам не узнать, каким ядом был отравлен брат Веньян!       — Не печалься, родной, — принялся утешать Яозу. — Рано отчаиваться. Возможно, кто-то из этих троих знает о яде. Или о том, где искать Су.       — Вот бы так и было, Яозу! — Джун сморгнул влажную пелену и вцепился в руку кузена. — Времени совсем нет!       — Передать преступников управлению наказаний! — приказал Яозу. — Пусть вызнают, чем отравлен наш брат и где скрывается мерзавец Су. Пытать с пристрастием, но аккуратно, чтобы дожили до собственной казни. Никакой лёгкой смерти тем, кто смел коснуться наших братьев!       — Да, государь! — принял приказание коленопреклонённый.       — Точно ли Су не мог покинуть Го?       — Не мог, государь. Все заставы перекрыты. Изменник не покидал столичных угодий. Кто-то укрывает его.       — Кто-то подписал себе смертный приговор! — недобро осклабился Яозу.       — И ещё… государь…       — Говори!       — Мы прочесали императорский лес и обнаружили два мёртвых тела. Пойманные признали в них своих подельников…       — Швырнуть эту падаль дикому зверью! Они недостойны погребения.       — Подожди! — остановил Джун спешащего выполнить императорские приказания офицера. — Не была ли у одного из мертвецов на запястье повязана лента?       — Была, господин, — кивнул служивый. — Это было странно.       — Яозу, — обратился на этот раз к кузену Джун, — прикажи похоронить этого человека с почестями. Он спас мне жизнь ценой своей собственной.       — Хорошо, — легко согласился император и изменил приказ: — Поступи, как сказал его высочество.       — Да, государь! — вновь склонился воин и вышел вон.       Возвращаться к постели Веньяна было страшно, но и не возвратиться было невозможно. Джун с трудом нашёл в себе силы снова подняться на ноги, словно физически не мог осилить свинцовый груз души. Однако боги были милостивы, с тяжёлым сердцем брести обратно в опочивальню не пришлось, спустя всего пару минут после того, как из императорского кабинета вышел командующий, Яозу доложили, что маленький Лун доставлен во дворец.       — Скорее покажите нам нашего племянника! — воскликнул Яозу, безотчётно расплываясь в улыбке.       Вот так Джун впервые и увидел сына демона.       Мальчик был чудо как хорош, он спокойно сидел на руках у державшего его слуги, не выказывая ни малейшего страха или желания покапризничать. Напротив, он разглядывал всех с любопытством, приоткрыв ротик и поднеся крохотный пальчик к губкам. Маленький господин был красиво, но просто одет, и его занятный наряд очень шёл нежному личику. На нём не было детских платьиц, вместо них Лун красовался в забавно сидевших взрослых одеждах, уменьшенных до кукольного размера. Настоящий маленький принц!       — Какой хорошенький! — воскликнул Джун и метнулся к мальчику, напрочь позабыв, что всего минуту назад не мог даже пошевелиться. — Яозу, взгляни, у него светлые волосики и голубые глазки! Чудно́, но он похож на мою маму.       — Он похож на братца и очень! — восхищённо уставился на малыша кузен. — Вот увидите, вырастет красавцем и разобьёт немало сердец, как его батюшка. Дайте-ка его нам!       Яозу сграбастал Луна и со своей обычной бесцеремонностью продолжил изучать ребёнка на своих руках.       — Не знаю, как такое возможно, но он похож и на принцев, — изрёк он через какое-то время, изумлённо приподняв брови. — Он будет им хорошим братом и другом.       — Горазды вы всё решать за других, — усмехнулся Джун. — Но в кои-то веки я с вами согласен. Этот маленький господин рождён быть князем. Какой серьёзный! Неужели наш демон был таким же в детстве?       Глаза кузена сверкнули.       — Вы правы, мой принц! Боги будто вернули время вспять и обратили братца Веньяна в дитя! Так странно держать его на руках…       Малыш, уставший от повышенного внимания, недовольно свёл бровки, ткнул пальчиком прямо в лоб Яозу и не слишком членораздельно, но вполне доходчиво выдал:       — Не смотли!       Лицо Яозу вытянулось удивлением так, как Джун ещё не видывал. Такой неожиданности кузен совершенно точно не чаял. Какое-то время он смотрел на мальчика не в состоянии поверить в произошедшее, а потом расхохотался во всё горло, чем вызвал у Луна ещё больше недовольства — он скривил губки и упёрся ручками в грудь Яозу, отдаляя себя от императора на максимально возможное расстояние.       — Он говорит! Как такое может быть?! — восторгался Яозу. — Ходить не может, а уже болтает! Матушка говорила, что я заговорил только к двум годам, а этому и года нет! Ведь так не бывает! Это точно мальчик? Я слышал, девочки развиваются быстрее. Экая козявка, а императору приказы отдаёт! Ах-ха-ха! Ну копия братец! Во всём!       Джун о небывалой развитости Луна слышал от его отца, но, признаться, мысленно разделил слова Веньяна на десять. Все родители склонны преувеличивать лучшие качества своих чад, кто бы мог подумать, что Веньян ничего не приукрасил. И всё же своим ушам Джун верил, Лун действительно высказал законченную мысль, а вот сказанное кузеном Джуну не понравилось.       — Отдайте! — заявил он, отбирая малыша, пока Яозу не потянуло проверять, мальчик Лун или девочка. — И хватит так на него пялиться! Он же вам сказал — не смотрите!       — Да вы ревнуете! — пуще прежнего расхохотался Яозу. — Опять к братцу? Или даже к младенцу будете?       — Буду! — рявкнул Джун, крепче прижимая мальчика к груди. — А вы вместо того, чтобы нести вздор, лучше распорядились бы, чтобы в покоях Джуна и Яозу приготовили всё необходимое для маленького господина. Я настаиваю, чтобы он рос вместе с принцами!       — Да, мой господин! — игриво хмыкнул кузен. — Определённо, сегодня все взялись помыкать мною. Ничего не боятся! Так ведь, карапуз?       Яозу потянул было руку к мальчику, но тот прижухнул на груди Джуна, схватил крупную прядь его волос и спрятался за ней.       — Не троньте! — заступился Джун и шагнул назад. — Вы ему не понравились.       — А он мне — очень!       Почувствовав себя в безопасности, Лун задрал мордашку, посмотрел на Джуна и потребовал:       — Папу… Дай!       Улыбки вмиг исчезли с лиц Джуна и Яозу. На душе снова потяжелело.       — Мы обязательно вернём тебе твоего папу! — очень серьёзно пообещал Яозу.       — А сейчас твой папа спит. И тебе пора, — добавил Джун как можно мягче. — Пойдёмте-ка, юный господин, баиньки.       Лун ничему не противился. Без каприз позволил отнести себя в покои принцев, раздеть и даже искупать. Джун и Яозу с умилением наблюдали, как их сыновья поглядывали на новоприбывшего, проявляя нескрываемый интерес, а когда Луна подсадили в их кроватку, подползли, похлопали ручками по плечикам новичка, точно проверяя, настоящий ли он, и одновременно засмеялись. Лун тоже засмеялся. Однако то, что близнецы приняли Луна, стало окончательно понятно, когда уже через четверть часа все трое заснули в обнимку. Принцы прилипли к Луну с обеих сторон, сопя носами и пуская слюнки.       — Боги, даруйте им счастье! — шепнул Джун.       — Иначе и быть не может! — отозвался Яозу и взял его за руку. — Идёмте, нужно возвращаться к братцу.