Палаты сновидений

      Веньян был напряжён и взволнован, его лихорадило, но он совсем не чувствовал усталости, хотя недавно она не давала ему толком вздохнуть. Необходимость действовать подталкивала вперёд, открывала скрытый резерв сил. Должно быть, он свалится измождённым, когда сделает всё от него зависящее. Когда всё закончится. Если закончится. И если он выживет.       Пробирался вперёд быстро, но короткими перебежками, заглядывал за каждый угол, боясь нарваться на засаду. Вскоре в переходах стали попадаться тела павших в стычке воинов. Поначалу это были сторонники совета министров, но чем ближе Веньян приближался к тронному залу, тем больше своих собственных людей узнавал среди погибших. Почти все, кто ушёл с Яозу и Джуном… На спине выступил ледяной пот.       Однако на подступах к тронному залу никого не оказалось, и он было подумал, что его расчёт был верным — путь свободен. Вот только выломанные двери никак не вписывались в представление о спокойствии и безопасности. Что тут произошло? Кто-то пытался укрыться в зале? Но почему здесь? Разве Яозу и Джун собирались идти этим путём? Выбора нет. Веньян выглянул из укрытия, убедился, что перед входом в зал никто не маячит и, юркнув внутрь, спрятался за колонной. С опаской выглянув из-за неё, окинул беглым взглядом зал. Ни души. Хорошо. Он скользнул к следующей колонне по направлению ко второму выходу из зала, и взор невольно упал на престол императоров великой Го. Лучи полуденного солнца отделяли его золотой завесой, так что и разглядеть было трудно, но Веньяну почудилось, будто на троне кто-то сидит. «Обман зрения. Кто бы осмелился на такое? Да и к чему? Точно померещилось». И всё же он решился убедиться в здравости своего рассудка. В гулком пространстве тронного зала каждый звук усиливался эхом, отражался от колонн, стен и высоких сводов, а потому Веньян двигался как можно бесшумнее, перемещаясь от колонны к колонне. Когда выглянул из-за последней, что была в непосредственной близости от ступеней престола, и взглянул вверх, не поверил собственным глазам. Прямо на троне Джун мирно спал в объятьях Яозу, прильнув к нему словно дитя, и Яозу тоже спал, уложив голову на плечо Джуна. Солнце озаряло их лица, умывало чистым золотом, но свет не тревожил их сна. «Вы что, рехнулись?!» — желал воскликнуть Веньян, но факты упрямо указывали на вопиющую противоестественность происходящего. Перед глазами вновь всплыло лицо Ксии. Подсознание сразу же ухватило суть, но сознание отчаянно противилось принять очевидное.       Уже не таясь, Веньян вышел из-за колонны и принялся медленно подниматься к трону.       — Нет. Нет. Нет, — повторял он как заведённый, приближаясь с каждой ступенью.       Стал рядом, протянул руку к руке Джуна. Какая холодная! Отдёрнул руку, точно обжёгся, однако тут же протянул её обратно, проверяя пульс сначала у Джуна, а потом у Яозу. Никакого пульса.       — Нет. Что же это?..       Из ладони Джуна выкатился крохотный фиал и упал к ногам Веньяна. Отравлены! Ноги подкосились, он опустился на колени перед троном и зарыдал в голос, комкая подолы одежд Яозу и Джуна.       — Почему?! Дети мои, мои братья…       Такие красивые! Такие молодые! «Я же только что видел их живыми! И часа не прошло!» Когда их сердца остановились? Какое мгновение стало для них последним? «Что я делал в тот миг? Как мог проморгать?» Так не должно быть! Это всё какой-то нескончаемый кошмар! ВСЁ ДОЛЖНО БЫТЬ ПО-ДРУГОМУ!       — Ненавижу! — прорычал сквозь зубы, толком не осознавая, кому именно адресует свою ненависть, но ненавидел так люто, что готов был уничтожить весь мир.       «Как же так случилось, что вы остались здесь? Почему заперлись в тронном зале, а не бежали через второй выход на женскую половину? Неужели…»       Веньян поднялся, отёр слёзы рукавом и поцеловал своих мальчишек в холодные лбы.       — Спите спокойно! Вам уже неведома боль этого мира. Никто больше не сможет вас разлучить.       Он вновь сошёл вниз к подножию трона и направился к ближайшему выходу. Толкнул двери. Так и есть! Заперто! Значит, братья Туан оказались в ловушке. Значит, и ему придётся вернуться. Но кому понадобилось запирать тронный зал? Этого никогда прежде не делали.       Не успел Веньян сообразить что к чему, как у дверей с обратной стороны послышался шум. Веньян отскочил к ближайшей колонне и укрылся за ней. Раздался лязг отодвигаемого запора, двери отворились, и в зал вошли два евнуха. Они торопливо засеменили к трону, почтительно поклонились у подножия и поднялись по ступеням наверх. Дальше Веньян смотреть не стал, слишком тяжело. И без того было ясно, что прислужники проверяли тела своего императора и императорского брата на наличие признаков жизни, а не обнаружив их, громко запричитали:       — Боги! Боги! Как же такое могло произойти?! Не уберегли великого господина!       — Великая госпожа знает? — спросил один другого.       — Кто же осмелится ей сказать? Посланец от совета министров обмолвился лишь, что принц Джун мёртв. Я и сам не поверил, пока сейчас своими глазами не увидел. Да и то кажется наваждением.       — Ужас, ужас! — согласился второй. — Кто же скажет госпоже о таком горе?       — Нам придётся.       Оба евнуха по очереди чертыхнулись.       — Вечно вся грязная работа достаётся нам.       — Воистину так! Угробили государя, так имели бы совесть признаться!       — О чём ты говоришь! Если они побоялись даже тело великого господина снести для приготовления к погребению, то куда уж им перед её величеством виниться! Это же надо было тут их оставить! Хорошо хоть нам сказали.       — И куда только цензорат и министерство ритуалов смотрят?       — Министерства всё это и устроили. Переусердствовали и попрятались, как нашкодившие дети. Позор!       — Что же теперь будет? Объявят принца изменником и братоубийцей?       — Ни к чему теперь людские умы россказнями о придворном бунте баламутить. Всё тихо прошло, редко дворцовые перевороты удаются такими неприметными. Никто за стенами дворца не знает о случившемся, так всё и останется. Не стоит забывать и про императорскую наложницу, её на принца Джуна не спишешь, слишком дружны были. Скорее всего, объявят о болезни, скосившей часть императорской семьи, установят траур, и дело с концом.       — А как же министр двора и императорский наложник Юн? Им-то известно, что никакой болезни не было. Разве не люди министра Веньяна поддерживали великого господина? Что если министр и мальчишка разболтают правду и поднимут смуту в столице?       — Да что они могут? Прячутся где-то во дворце. Их изловят, и… возможно, болезнь скосит на двух человек больше.       — Всё же жаль великого господина. Какая утрата! Какое горе! Как теперь быть? Что будет?       — Хорошо всё будет. Посадят на престол маленького наследника, и великая госпожа воспитает послушного императора.       В наступившей тишине послышался вздох, такой тяжёлый, что Веньян сумел различить его на расстоянии.       — И всё же я не понимаю, — произнёс вздыхавший. — Зачем государь покончил с собой? Неужто правду болтают о его сумасшествии? Что ему этот мальчишка? Да будь он хоть родным братом господина, разве стоит он смерти великого дракона? Разве не об империи должен первоочередно радеть любой император?       — Болтают многое, — согласился второй. — В том числе и непозволительное. Все считали принца Джуна забавой господина и решили, что игрушку можно отнять. Но ты посмотри сюда прямо сейчас, внимательно посмотри и увидишь то, чего не ведали болтуны, — эти двое словно единое целое. Идём. Нужно позвать людей и должным образом позаботиться о телах.       Веньян сглотнул ком. Больше собственной участи его сейчас взволновал факт, что даже сторонний человек сумел увидеть суть и выразить её без личной оценки и осуждения: Яозу и Джуна связывали не кровь, не похоть и не безумие, а нечто высшее, слившее их души воедино, заставлявшее дышать единым на двоих дыханием. Даже их бездыханные тела трудно было бы теперь разъять, настолько крепко держались они за руки и свились в объятиях.       Справившись с чувствами и дождавшись, когда евнухи покинут зал, Веньян вышел из-за колонны и вновь подошёл к трону. Подобно евнухам, он поклонился Яозу и Джуну в ноги и произнёс:       — Вы будете жить, пока жив я! Я передам память о вас вашим детям, и вы продолжите жить в них. Прощайте, мои дорогие! Прощайте!       Как же страшно и больно было повернуться к ним спиной, оставить здесь одних. Впервые и навсегда. Больше никогда Веньян не увидит их светлых лиц, даже в последний путь проводить не сможет. Никогда — самое страшное слово на свете.       Выходя из тронного зала, Веньян чувствовал, что постарел на целую жизнь. Скорбь ослепила, дезориентировала, а это было опасно. Нельзя позволять себе рассеянность, не теперь. Нужно собраться, нужно рассуждать логически. Размышления помогут вернуть холодность рассудку. Так… например… Кое-что в словах евнухов показалось ему странным. Как они узнали о смерти Ксии? Служанка едва обнаружила тело и первыми, кому сообщила об этом, были Веньян и Ливэй. На женской половине не могли узнать о гибели Ксии раньше них, но по всему выходило, что так оно и было. Он подумает об этом позже, а пока — архив.       Туда Веньяну удалось проникнуть без труда, архив не охраняли, и внутри никого не было. Оно и понятно, кому было дело до родовых документов, когда на повестке дня смена власти? Попрятав все нужные бумаги по рукавам, призадумался, как быть дальше. Великая госпожа оставалась в руках совета министров. Император теперь маленький Джун, значит, госпожу объявят регентом. Евнухи обмолвились, что ей предстоит воспитать послушного императора. Вопрос, кому он должен быть послушен, даже не вставал. Отныне великая госпожа и император Джун — орудия власти в руках опытных кукловодов. Как в такой ситуации надлежит поступить Веньяну? Разве сможет он в одиночку вырвать госпожу из рук совета министров? Но и просто уйти он не мог. Нужно пойти к госпоже Джун, нужно посоветоваться с ней о дальнейших действиях. Вместе они придумают, как свергнуть министерское иго, чтобы император Джун мог править своей волей, как его предшественники. В конце концов, армия Яозу с радостью перейдёт на сторону маленького дракона, как только узнает о гибели любимого господина. А уж Веньян с готовностью возьмёт на себя труд сообщить им эту скорбную новость. Пусть отомстят за своего императора! Да и госпожа… госпожа должна узнать о гибели сына от Веньяна, а не от посторонних, равнодушных к её потере людей. И сообщить её величеству о том, что принц Яозу в безопасности, тоже не помешало бы. Только вот как пробраться к ней? Теперь-то стражу великой госпожи наверняка обезоружили и стерегут её и маленького Джуна уж точно на славу.       Веньян решил спрятаться и понаблюдать за покоями императрицы. Рано или поздно кого-нибудь из слуг выпустят с поручением, это неминуемо, и вот тогда у Веньяна появится шанс передать весточку о себе госпоже. Уж она-то придумает, как провести его в свои апартаменты. Однако, оказавшись на женской половине, Веньян обомлел: коридоры были пустынны, никакой стражи не было и в помине. Неужели госпожу успели перевести куда-то ещё? Но зачем?       Беспрепятственно и совершенно незамеченным Веньян вошёл в покои великой госпожи. Здесь тоже было тихо и пусто. Не стряслось ли ещё чего? Нет, скорее, он и правда опоздал, и госпожи уже нет здесь.       — Веньян? Что за ирония! Все, от солдат до служанок, рыщут по дворцу в поисках тебя, а ты сам пришёл ко мне.       Этот голос Веньян узнал без труда, хоть и слышал его последний раз много лет назад. Не смея поднять глаз, он склонился в приветствии.       — Поднимись! Дай на тебя посмотреть! — произнесла та, кого он искал. Её голос журчал ласково и спокойно, будто за дверями покоев не разыгралась чудовищная трагедия, и жизнь Веньяна была прежней.       Он встал и наконец осмелился посмотреть на госпожу. За десять лет, что он не видел её, Джун сильно изменилась. Перед ним была женщина неопределённого возраста, не молодая и не старая. В ней легко угадывалась некогда знакомая Веньяну Джун, и всё же нынче это была совсем не она. Время нарезало морщин на её лице, но она была по-прежнему красива.       — Хорош! — воскликнула Джун, открыто разглядывая его. — Выглядишь много младше своего возраста и по-прежнему красавец!       Веньян нахмурился. Он не находил в себе сил вести светскую беседу и льстить госпоже ответными комплиментами. Почему она так беспечна? Как может улыбаться, зная, что творится во дворце?       — Моя госпожа! — взволнованно воскликнул Веньян. — Вас не сторожат? Почему вы не сбежали? Совет министров возглавил дворцовый переворот! Вам нельзя оставаться здесь!       — Нет, ты стал ещё красивее! — продолжала Джун, словно и не слышала Веньяна. Она приблизилась, обошла его кругом. — Ах, каким мужчиной ты стал! А я помню тебя трепетным мальчиком, очаровавшим Ки. Ты был так тонок и гибок… так пылко стенал в объятиях императора…       Веньян вспыхнул. Он и без того чувствовал себя крайне неловко, а странности госпожи заходили далеко и смущали ещё больше. Впрочем, у госпожи всегда был непревзойдённый талант смущать его.       — Госпожа, выслушайте меня…       — Твой голос остался таким же нежным.       Джун приподняла пальчиком его подбородок и стала пристально вглядываться в лицо. Совсем как… Веньяну стало дурно.       — Просто прелесть, — она нежно дотронулась до его щеки, провела рукой по волосам. — Кожа как фарфор. Волосы как шёлк. Мои муж и сын воистину счастливцы! Но, помнится, глаза у тебя были чёрные, как забродившая вишня, а теперь они цвета зелёного чая. И волосы стали светлее, хоть я не вижу седины в твоих волосах.       — Это яд, госпожа. Меня пытались отравить…       — Бедный мальчик! — Джун коснулась губами его щеки. Поцелуй на грани, не то матери, не то любовницы.       — Бедный? Я? — не сдержался Веньян. — Госпожа, придите в себя! Вашего сына поймали в ловушку! Принц Джун мёртв! Мать великого принца мертва! А вы меня жалеете?       При упоминании Джуна и Ксии императрица резко изменилась в лице. Сладкая улыбка исчезла, она отмахнулась от слов Веньяна, как от назойливой мухи.       — Мне всё это известно!       — Известно? — изумился Веньян, всё меньше понимая происходящее. — Тогда нам нужно немедленно бежать! Чудо, что вас не стерегут. Это наш шанс!       — Стерегут? Меня?! — от души рассмеялась великая госпожа. — Ну что за глупое дитя! Ты так ничего и не понял! Да, совет министров возглавил переворот, но именно я возглавила совет министров.       Силы оставили Веньяна. Колени дрогнули, и он вновь опустился на них перед госпожой.       — Вы?! То есть… все наши беды и горести… вашего авторства рукоделия? — он схватился за голову, всё вдруг стало выстраиваться на свои места с болезненной ясностью. — Так вот почему министры не перегрызлись в борьбе за главенство! Их объединили и возглавили вы! Вы! Да как вы… Вам совсем не совестно? Не жаль принца Джуна? Зачем эта устроенная вами травля?       — Жаль? С чего мне жалеть его? — выразила искреннее недоумение Джун. — Этот мальчишка мог претендовать на трон Туанов. Он обольстил моего сына и рассорил меня с ним! Именно он всегда был костью в горле, стал между мной и Яозу!       — Что вы говорите?! — возмутился Веньян, и слова негодования, копившиеся и сдерживаемые годами, стали срываться с его губ одно за другим неукротимым потоком. — Джун никогда не зарился на престол Яозу! Как он мог рассорить вас с сыном, если едва знал вас? Вы же с ним ни разу в жизни и словом-то не обмолвились! Разве не вы заперлись тут после похорон вашего мужа и не желали видеть Яозу? Он так страдал, обивал порог ваших покоев, но вы не пускали его! Знали бы вы, как ему не хватало вашей любви! Вы оставили его без поддержки в самый тяжёлый момент жизни, после смерти отца, которого Яозу любил всем сердцем, чью гибель видел собственными глазами и винил в ней себя. Знали бы вы, как он мучился этой виной, и я был не в силах разубедить его, но одно ваше слово могло исцелить Яозу! А вы предпочли предаваться скорби в гордом одиночестве! Вы сами разрушили свою связь с сыном, а теперь вините во всём Джуна?!       Его разрывало от возмущения, но оно нисколько не тронуло Джун. Она выслушала всё молча и с непроницаемым видом, а потом совершенно спокойно изрекла:       — Как думаешь, почему я поступила так? Неужели считаешь, что без причины? Не суди о том, чего не знаешь.       — Так объясните мне, госпожа!       — Это знание стоило жизни моему племяннику. А я вовсе не желаю твоей смерти, Веньян.       На слове «племянник» Джун скривила губы в усмешке, которая вышла не столько саркастической, сколько горькой. Веньян совсем не понимал чувства этой женщины, это была не та Джун, которую он знал и помнил. А знал ли он её вообще?       — Правда? — усмехнулся он в ответ. — Вы не желаете мне смерти? Но я исключительно волей случая спасся от яда одного из министров, которых, как выяснилось, именно вы науськивали против собственного сына и нас, его ближайшего окружения.       — К выходкам Су я не имею никакого отношения, — отрезала Джун. — Этот негодяй злоумышлял исключительно из неприязни к тебе. Я рада, что с тобой всё в порядке, мой мальчик. Однако, должна признать, последствия его преступления пошли на пользу общему замыслу. Ах, если бы Су ещё и пришиб тогда мальчишку, надобность в этом замысле и вовсе отпала бы… Но и так сойдёт. После отстранения от должности Су министры боялись лишь за собственные места и действовали медленно и с опаской, но стоило Яозу казнить бывшего министра двора, как остальные члены совета ощутили явную угрозу жизни и стали более послушны мне. Удивительно, насколько легко управлять людьми, трясущимися за свою жизнь и положение.       Понять её мотивы по-прежнему было сложно.       — Да зачем вообще был нужен этот мятеж? Что вам Джун? Вы жаждали власти?       Джун рассмеялась.       — Конечно, нет! Власть и так была бы в моих руках, пока она была в руках Яозу. Мне нужен был именно Яозу. Я должна вернуть сына. Невыносимо знать, что он полностью подчинился влиянию этого дурного мальчишки.       — Вам было достаточно распахнуть двери ваших покоев, и Яозу был бы у ваших ног! При чём тут Джун?       — О! Именно этот мальчишка вынуждал меня оставаться в затворничестве годами! И что в итоге? Он украл-таки у меня сына!       — Я ничего не понимаю!       — Решай сам, хочешь ли ты понять. За тайны императорской семьи плата высока.       — Хотите сказать, жизнью расплачусь? — Веньян раздражался всё больше от каждого нового слова госпожи. — Ну что ж, я рискну, пожалуй! Я должен знать, за что отдали жизни те, кто был мне так дорог!       — Что ж, твоё право, — кивнула Джун. — В конце концов, тебе решать, чью сторону ты займёшь. Я готова пощадить тебя, если ты примешь правильное решение.       — К сути, госпожа.