Палаты сновидений

      Поняв, что случилось, Ливэй ощутил все симптомы сотрясения мозга разом. Сознание спуталось, голова пошла кругом, опора под ногами исчезла. В глазах двоилось, в ушах шумело. Как можно поверить в такое? Да всё что угодно шло на ум, но гибель императора… Сломать несгибаемого Яозу оказалось просто, стоило лишь попытаться отобрать у него Джуна. Пусть Яозу было не позволено жить с Джуном, он смог умереть с ним. Он бросил к ногам брата империю, но даже этого оказалось мало, и Яозу принёс Джуну последний, самый ценный дар и доказательство любви — собственную жизнь. Джун! Маленький прекрасный принц! Их чудесное дитя! Выстраданное и оттого вдвойне любимое! Погиб? Что за жестокость, боги?!       Нет, если бы Веньян не рыдал, повалившись в пыль и снося удары Юна, Ливэй ни за что не поверил бы услышанному. И только эти двое могли теперь удержать его, чтобы не упал наземь третьим, подломившись от скорби. Всё куда хуже, чем они с Веньяном некогда предполагали, и кто-то должен сохранять рассудок в трезвости и здравости, дабы защитить их всех. Этой мысли было довольно, чтобы вновь ощутить землю под стопами и броситься растаскивать и успокаивать Веньяна и Юн-Юна. Вовремя подоспели вышедшие встречать прибывших слуги. При их появлении Веньян взял себя в руки, сдержал рыдания и вновь накинул на голову вуаль, чтобы скрыть лицо. Юн-Юн продолжал кричать в голос и брыкаться, Ливэю пришлось держать его руки и силой вести в дом. Внутри он быстрым и сильным рывком развернул мальчика лицом к себе и отвесил лёгкую, но хлёсткую пощёчину. Юн от неожиданности захлебнулся воздухом и перестал плакать, широко раскрытыми глазами уставился на Ливэя. Ливэй ласково заключил личико мальчика в ладони.       — Юн-Юн! Прости меня! Ты не заслужил оплеухи, но истерику нужно прекратить. То, что случилось… этому не найти слов. Но сейчас очень важно держать себя в руках. Мы все в большой опасности, нам нельзя предаваться скорби. Не теперь. Ты услышал меня? Постараешься?       Мальчик скорее рефлекторно, чем осознанно, кивнул, но ожидать от него большего в таком состоянии не приходилось.       — Хорошо. Господин Веньян болен. Позвать лекаря мы не сможем, нельзя рисковать. Сумеешь позаботиться о нём? На тебя вся надежда! Не бей его больше, он тоже не заслужил и тоже страдает. Помоги! Посмотри, какой он слабый.       Лицо Юна стало совсем несчастным, но он хотя бы перестал рыдать.       Следом Ливэй тихонько обратился к Веньяну:       — Вы совсем ослабли. Переоденьтесь и отдохните. Юн поможет вам. Умоляю вас, присмотрите за ним, пока я буду говорить с хозяином дома. Юн не в себе. Я только узна́ю, как дети, и сразу к вам. Не отпускайте Юна от себя ни на миг, он способен наделать глупостей. Приглядите. Поможете?       Демон кивнул.       — Конечно, Ливэй.       — Мы не можем позвать лекаря, но я сейчас же пошлю за лекарствами для вас. Продержитесь до вечера?       — Не волнуйтесь. Гюрен дал мне немного микстуры с собой, — отмахнулся Веньян. И тут же продолжил с особой значимостью: — Я хотел бы говорить с хозяином, решившимся укрыть нас. Наше присутствие подвергает его жизнь опасности. Я должен благодарить его и просить…       — Не думайте об этом, — остановил его Ливэй. — Я всё устрою. Придите в себя, а вечером вы встретитесь с господином Зэном. Так пойдёт?       Веньян кивнул так же рефлекторно, как до него Юн. Ливэй хотел было оставить измученного демона и уже развернулся уйти, но демон остановил его:       — Ливэй.       Он обернулся. Веньян приподнял покрывало. Припухшее от слёз лицо показалось совсем детским.       — Спасибо! — отчего-то смущённо опустил взгляд демон. — Я в неоплатном долгу.       Дурак! Ну как он может?!       — Больше никогда не говорите мне этого! Обидно. Вы — моя семья.       — Простите.       Ливэй вернулся и обнял его. Родного, уютного. Сломленного. Веньян горел через одежду, а ещё мелко дрожал. Он стоял смирно и не мог даже поднять рук, чтобы обнять Ливэя в ответ. Нет, сейчас он точно не был демоном, он больше походил на несчастное, обездоленное дитя. Сердце переполнилось нежностью. Аж зубы сводило — так хотелось укрыть его от всего мира!       — Прошу вас, прилягте! — взмолился Ливэй. — Вы должны отдохнуть. Ни о чём не думайте, я позабочусь обо всём сам. Просто набирайтесь сил, умоляю!       — Я хочу видеть Луна! И маленького Яозу!       — Я распоряжусь. Держитесь!       Боги, боги! Ноша Ливэя оказалась тяжелее, чем предполагалось, но он нисколько не жалел, что взвалил её на свои плечи. Пусть на его дорогих сейчас больно смотреть, он спасёт их.       — Они в плохом состоянии, Ливэй, — с порога подтвердил страхи Зэн, когда Ливэй пришёл наконец отрапортоваться. — Я случайно наблюдал из окна сцену во дворе. Всё настолько плохо? Ты ужасно бледен. Случилось что-то дурное?       — И не пересказать, — с тяжёлым вздохом ответил Ливэй.       Но пересказать всё же пришлось. Впрочем, Ливэй не знал подробностей. Одного только факта гибели императора и его кузена было достаточно, чтобы вселить в душу ужас. Могло ли быть что-то кошмарнее? Выслушав Ливэя, Господин Зэн нахмурился и долго молчал. Чтобы нарушить мрачную тишину, Ливэй произнёс:       — Я навлёк на ваш дом беду. Боюсь, министерства станут разыскивать Веньяна и Юна, и если узнают, что вы укрывали их…       — Всё это было известно мне и прежде, — остановил его Зэн, — не нужно лишних слов. Это моя ответственность, думай о своей.       — Тогда… господин Зэн, нельзя ли поселить Юн-Юна вместе с Веньяном? Они обязательно должны быть вместе.       — Твой друг так плох?       — Боюсь, плох Юн. Нужно проследить, чтобы на глаза мальчику не попалось никакого оружия. Пусть даже фрукты подают ему уже нарезанными. Никаких столовых ножей.       — Почему ты уверен, что он всё решил для себя таким образом?       — Потому что однажды я решил для себя то же самое.       В глазах Зэна мгновенно вспыхнуло беспокойство.       — Ливэй!       — Ничего не говорите. Судьба была ко мне милостивей, нежели к Юну. Я жив. Просто выполните мою просьбу.       — Хорошо, я предупрежу слуг.       — Благодарю вас.       Подробности. Они подоспели к вечеру, когда Веньян и Юн пришли поприветствовать хозяина, пригласившего их на поздний ужин. Могло ли быть что-то кошмарнее гибели императора и его кузена? Только обстоятельства и причины произошедшего! Ливэю не стоило забывать простую истину: лучше может и не быть, а вот хуже — всегда пожалуйста. То, что Веньян узнал от императрицы, шокировало каждого.       — И это вас называют демоном! — вырвалось само собой от возмущения и ужаса. Нет, если Веньян и демон, то только лично Ливэев. Никто другой не смеет называть его так! Рядом с одиозной персоной императрицы Джун Веньян — что чистый лотос рядом с безобразным монстром.       — Теперь меня ищут не для того, чтобы поймать и использовать в своих целях, но чтобы убить, — закончил свой тяжёлый рассказ Веньян. — Вы вправе выдать меня, господин Зэн, ибо моё присутствие под вашим кровом грозит вам гибелью. Я не смею рассчитывать на вашу помощь, хоть и отчаянно в ней нуждаюсь. Простите, что по моей воле вы оказались втянуты во всё это. Я поведал вам тайны, от которых не сносить головы, но таить их от вас, когда вы укрыли нас под своим кровом, у меня нет морального права. Простите!       — Вам не за что извиняться, господин Веньян. Вы не совершили ничего дурного, — отвечал Зэн, не пряча потрясения от услышанного. — Я понимаю ваши чувства и состояние, иначе принял бы ваши слова за оскорбление. То, что вы рассказали, выходит за рамки человеческого понимания. Не предлагайте мне совершить подлость, я не выдам вас. Да и волноваться вам не о чем. Понадобится немало времени и смекалки, чтобы в поисках беглого министра дворцовая стража явилась именно в мой дом. Для этого нужно выяснить, кто таков Ливэй, и изучить его связи. Зная осторожность Ливэя, могу с уверенностью сказать, что при дворе его вряд ли в лицо помнят. А уж изучить все связи держателя увеселительных заведений…       Что подобное расследование неминуемо заведет в тупик, Зэн и договорить-то не успел, потому как Веньян неожиданно встал со своего места, приблизился к нему и склонился в земном поклоне возле его ног.       — Мне никогда не отплатить за вашу доброту, примите хотя бы мою благодарность!       Зэн бросился его поднимать.       — Что вы делаете, ваша светлость?!       — Вы спасаете мою семью. Самое малое, что я могу сделать — сказать спасибо.       — Чтобы спасти вашу семью, нам всем нужно как следует подумать. Так давайте не будем тратить время на условности. Пожалуйста, поднимитесь.       Веньян покорно вернулся на своё место, беспомощно поникнув головой. Ливэй редко видел его таким покладистым, Веньян всё более походил на послушного маленького мальчика, полагающегося на волю и опытность родителя. Он будто бы стал прямой противоположностью деятельного и независимого себя, и видеть его таким было вроде бы мило, но больше страшно.       Зэн также занял своё место. Удостоверившись, что Веньян больше не намерен сорваться в экзальтированную выходку, он сказал:       — Ещё недавно я считал это крайней мерой, но теперь понимаю, что оставаться в Го вам действительно нельзя. Ваш враг слишком могущественен, вам не укрыться на его территории. Нужно выправить вам документы, с которыми возможно пересечь границу, это я беру на себя. А для начала нужно выждать и посмотреть, каким будет следующий шаг противника. Полагаю, с провозглашением смерти императора и объявлением траура спешить не будут, продумают, как лучше представить ситуацию.       — Городские ворота наверняка перекроют, а выезжающих станут досматривать, — предположил Ливэй. — Описания внешности господина Веньяна и Юна заучит каждый солдат. А ещё принц Яозу. Проверят каждого ребёнка в столице, а наш — голубоглазый. Много вы такого чуда в Го видели? Даже не представляю, как нам выбраться хотя бы из столицы.       — Я мог бы окрасить или остричь волосы, чтобы быть менее приметным, — робко предположил Веньян, — правда, не знаю, насколько это поможет. Ни мне, ни крошке Яозу не изменить цвета глаз.       У Ливэя ёкнуло сердце. Только не волосы Веньяна! Только не стричь!       — Полагаю, именно этого от вас и будут ожидать, не нужно ничего делать, — отверг идею Зэн, и Ливэй облегчённо выдохнул. — У меня есть одна мысль, но, опасаюсь, что она может не понравиться господину Веньяну.       — Разве у меня есть выбор? — не поднимая головы, ответил Веньян. — Говорите, господин Зэн.       — Тогда я вынужден признаться, что был впечатлён маскарадом, свидетелем которому стал сегодня. Я случайно видел ваше прибытие и не сразу понял, что к чему.       — О, понимаю, — всё так же безжизненно отвечал Веньян. — Вы предлагаете нам с Юном вновь переодеться женщинами? Что ж, вы правы, женщина с ребёнком на руках привлечёт значительно меньше внимания, чем мужчина. Вот только ребёнок у нас слишком примечательный.       — Чем же? Цветом глаз? — хитро улыбнулся Зэн. — Тогда у вас целых два примечательных ребёнка, а это уже шанс.       — Вот теперь я утратил нить вашей мысли, — признался Веньян и впервые за вечер поднял глаза на Зэна.       — Всё просто. Когда после полудня Ливэй пришёл ко мне с двумя детьми на руках и объяснил, кто они, я имел возможность как следует разглядеть юных господ. Трудно не заметить, что они очень похожи между собой. И дело не только в том, что оба голубоглазы. Они похожи чертами лица. Они ещё довольно малы, и мы легко сможем выдать их за близнецов. В итоге, стража станет выискивать одно, а мы подсунем другое.       Ливэй был в восторге. Так просто! И ведь чем проще, тем больше шансов на успех. А вот у Веньяна было другое мнение.       — Ну какие из них близнецы? — изумился он. — Мой мальчик белокур, а у принца Яозу волосы чернее воронова крыла.       — А вы наденьте на них чепчики и посмотрите. Цвет волос — единственное, что их существенно различает.       — Но как скрыть цвет их глаз?       — У большинства ярийцев светлые глаза и волосы. Вы сами похожи на ярийца. Мы сумеем это обыграть при подходящем антураже. Антураж я тоже беру на себя.       — Вы маг и чародей, если знаете, как вытащить нас из Го. Полностью полагаюсь на вас, — сдался Веньян. — Сделаю, что скажете, лишь бы выбраться подальше от столицы.       — Вот и хорошо, — резюмировал Зэн. — А пока будьте моими гостями! Мне очень не хотелось бы, чтобы вы чувствовали себя пленниками, но, уверен, вы понимаете, что вам и молодому господину Юну лучше не покидать пределов моего дома.       — Разумеется, — вновь повесил голову демон. — И вновь от всего сердца благодарю вас за радушие и гостеприимство.       После ужина, когда Веньян и Юн отправились отдыхать (во что не очень-то верилось), Ливэй задержался, чтобы спросить у Зэна только одно:       — Что скажете?       — О том, что поведал нам господин Веньян или о самом господине Веньяне? — лукаво улыбнулся Зэн.       Ливэй нахмурился.       — Я не хотел бы обсуждать то, что поведал Веньян. Принц Джун… этот мальчик… Я никогда не смирюсь, что мы потеряли его. Мне больно. Простите. Представить не мог, что «святая затворница» императрица Джун окажется на деле бессердечной стервой.       В душе действительно зияла дыра. Ливэй не позволял себе думать о гибели Джуна. Задумается хоть на секунду и сломается, как Веньян и Юн. А ему нельзя. Кто тогда позаботится о всех них? И всё же шальная мысль на периферии сознания в этот самый момент посылала сигнал, что до конца жизни им с Веньяном не отделаться от чувства вины. Не уберегли.       Зэн понимающе кивнул.       — Боги жестоко наказали её, — сказал он. — Когда человек без жалости бьёт чужих детей, небожители возвращают каждый удар его собственным. Если же ты хочешь знать моё мнение о его светлости, то я прекрасно понимаю, почему ты полюбил его.       — Правда? — с восторгом глупого щенка вскинул голову Ливэй. Ну почему он ведёт себя как болван, когда речь заходит о Веньяне? Будто похвастался своей величайшей ценностью и обрадовался, что и другие оценили её по достоинству. Да почему «будто»? Ох, Ливэй, великовозрастная ты дубина!       — Он красив, — лил воду на мельницу его гордости Зэн, — но при этом скромен, что само по себе редкость. Красивые люди часто переполняются высокомерием павлинов, стоит им осознать свою привлекательность и то, как она действует на людей. Если же учесть, как высоко ему удалось подняться, я удивлён вдвойне. Он не погнушался встать на колени передо мной, простым купцом, и я видел, что он вовсе не играл, стараясь вызвать жалость к себе или польстить мне. Но главное — он считает своей семьёй не только собственного сына, но и принца Яозу, и того мальчика, Юна. И тебя. Именно поэтому я рискну и помогу ему. Он хороший человек.       — Спасибо! — сам не понял, за что именно благодарил. То ли за помощь Веньяну, то ли за то, что Зэн одобрил выбор Ливэя.       — Но берегись, — вдруг совершенно другим тоном заговорил Зэн. — Он ещё держится из последних сил ради всех вас, однако как только вы окажетесь в безопасности, он рассыплется на осколки. Он сломлен, тебе придётся тяжело. Наберись терпения. Возможно, прежним он уже не станет.       Всё это Ливэй и так знал. Никто из них не будет прежним. Но… Он готов, он справится.       — Рад уже, что вы верите в нашу удачу оказаться в безопасности.       — Правильно, не обольщайся, — попытался шуткой скрасить мрак ситуации Зэн, но тут же серьёзно добавил: — Вы справитесь, я искренне в это верю. И ещё… Ливэй… Я заметил на его груди золотой пион, который когда-то подарил тебе… Он знает, что связывало нас с тобой прежде?       — Нет.       — Не говори. Я допускаю, что он поймёт, но не нужно.       Ливэю вдруг стало стыдно.       — А вы? Господин Зэн, я… не оскорбил ли я ваших чувств? Я привёл Веньяна в ваш дом, посмел искать вашей помощи, не задумавшись о ваших чувствах. И этот пион… ваш дар... Простите! Я не мог поступить иначе.       — Ну что ты говоришь! — рассмеялся Зэн. — Мне впору в гроб ложиться, а не на ложе утех. Мне ли ревновать? Ты давно мне как сын. Своего боги не дали, и я могу радеть только за твоё счастье. Ты связал жизнь не с пустым человеком, и я рад уже этому. А цветок… Ты показал, как высоко ценишь мой дар, преподнеся его дорогому тебе человеку, он же показал, как высоко ценит твой дар, не желая расставаться с ним.       И чем только Ливэй заслужил встречу с Зэном? Зэн спасал его уже в который раз.       — Спасибо. Вы — тоже моя семья, — искренне признался Ливэй.       — Другой благодарности мне и не надо, — Зэн хлопнул его по плечу. Потом вдруг сказал: — Этот мальчик, Юн. Боюсь, ты был прав насчёт него. Я наблюдал за ним весь вечер, он не произнёс ни слова, не притронулся к еде, только тайком утирал слёзы, когда господин Веньян рассказывал о… А потом и вовсе будто бы ни слова не слышал, ушёл в себя. Возьми вина и напои обоих, и Веньяна, и Юна, иначе они не уснут этой ночью, а отдых им нужен.       «Они и прошлую ночь не спали, Джуна успокаивали». Боги-вседержители, зачем Ливэй подумал об этом?! Всего лишь сутки назад Джун был жив! Джун так хотел жить! Как же может быть, что теперь его холодное, бездыханное тело лежит где-то разверстое перед бальзамировщиками, ведь ещё этим утром его глаза так сияли, когда он глядел на Яозу?! А как он цеплялся за руку брата, не желая его покинуть… Почему они не запретили Джуну идти с Яозу? Как возможно смириться с тем, что их безупречно прекрасного дитя, их проказника с тонкой, но сильной душой, их Джуна больше никогда не будет рядом?! И если уж быть предельно честным, даже несносного императора, которого он привык считать просто избалованным мальчишкой, заявлявшим своё право на всё, что так любил Ливэй, было ему безумно жаль и станет не хватать. Как же больно! Несправедливо!       Он сам не заметил, как вписал кулак в стену. Кажется, это становилось дурной чертой. Чертыхнулся, извинился. Зэн посмотрел с пониманием.       — Выпей и ты вина, — сказал он. — Иди к ним. Крепитесь. Я сочувствую вашему горю.