Палаты сновидений

      В комнатах, где поселили Веньяна и Юна, стояла мёртвая тишина. Поначалу Ливэй подумал, что внутри и вовсе никого нет, но обнаружил обоих в дальней части апартаментов. Веньян сидел на полу, опираясь спиной о стену, а Юн накладывал на его лоб холодный компресс.       - Почему вы не в постели? – утаивая за строгим тоном собственное волнение, спросил Ливэй. – Вы не поправитесь, если не будете отдыхать.       - Я не усну, какой прок ложиться? – ответил демон.       - Тогда давайте пить, – Ливэй поставил на стол два кувшина с вином. – Вы приняли лекарство?       - Принял, – отмахнулся Веньян, – но то, что вы принесли, получше будет.       - Юн, садись с нами, – остановил Ливэй пытавшегося удалиться под шумок мальчика.       - Я совсем не умею пить, господин Ливэй, – сказал Юн, не поднимая мрачной головы.       - Это хорошо, не нужно тебе этого уметь. Просто помянем...       Последнее слово заставило Юна вздрогнуть, однако он вернулся и сел рядом с Веньяном. Веньян крепко сжал руку мальчика.       Это была самая горестная попойка на памяти Ливэя. Они пили в молчании, и было в повисшей тишине что-то неправильное, тягостное. Нужно было сказать хоть что-нибудь, но слова поддержки застревали в горле, и Ливэй заливал их очередной чаркой вина, проталкивая ком. Ну что тут скажешь? Каким бы болезненным ни было молчание, все трое понимали и принимали его. Не было такого слова, что смогло бы в этот миг излечить и утешить, в сердце каждого из них зияла кровавая рана, но важно, чтобы каждый понял – он не один в своём горе. Понимают ли это Веньян и Юн? Наверняка перед их мысленным взором сейчас стоят лица погибших. Ливэй не мог избавиться от образа Джуна, цепляющегося за руку Яозу. Что видит Юн? Вспоминает, как принц был нежен с ним? А Веньян? Тешит в памяти радостные мгновенья, когда Джун забирался в его постель по утрам? Или очи демона выжгла страшная картина, на которой один мёртвый брат обнимает другого, укрывает от всего мира даже после смерти? Весть о том, что Джун и Яозу оказались братьями, сокрушила сознание Ливэя. Как могла эта падшая женщина, императорская вдова, годами взирать на то, что её собственный сын понуждает к возмутительной связи родного брата?! Ведь теперь не оставалось сомнений, ей рассказывали обо всём происходившем в спальне Яозу. Как можно было не открыть ему правду? Как можно было допустить, чтобы братья полюбили друга далеко не братской любовью? «Надеюсь, боги не допустят её перерождения в новой жизни. Пусть в аду сгорит, чумная сука!»       Хмель лишь разбередил раны Ливэя. А вот Юну – пошёл на пользу. Как и предупреждал мальчик, вино быстро одержало верх над его организмом. Он был ещё слишком молод и не успел выработать сопротивления алкогольным парам. Юн быстро сгорбился, осел, а затем и вовсе уронил голову на плечо Веньяну и уснул. Слава богам! Как знать, возможно, присутствие Веньяна и Ливэя удержало его от пролития горьких слёз, которые не позволили бы юноше уснуть этой ночью.       - И что дальше? – наконец нарушил молчание демон, вырывая Ливэя из раздумий.       - Дальше?       Вино развязало Веньяну язык, вытянуло на поверхность глубоко запрятанные страхи.       - Как мне быть? Где укрыть Луна и Яозу от опасности? Как жить? На что? С детства дворец был моим миром, я не знаю иного пути. В чём я могу найти себя? Чем заработаю на кусок хлеба для детей? Имел ли я право обрекать маленького господина Яозу на участь беглеца, делать из принца нищего? Было ли у меня право бунтовать против императрицы? А ты? Зачем тебе подвергаться опасности ради меня? Я больше не знатен и не богат. Что я такое теперь? Беглый раб? Я даже уже не молод, чтобы суметь удержать тебя подле привлекательной внешностью...       - Замолчи! – Веньяна несло, Ливэй понимал его панику и намеревался быть максимально снисходительным к любым проявлениям чувств своего демона, но слушать, как тот незаслуженно принижает себя, было невыносимо. – Нет никого прекраснее тебя, этот факт останется неизменным. Как дурно ты думаешь обо мне! Считаешь, для меня имеет значение, насколько ты титулован и богат? Только мне решать, ради кого и как распорядиться своей жизнью! Уедем в Яро, там императрице не достать тебя! Не думай о средствах, их достаточно, чтобы ни ты, ни дети ни в чём не нуждались. Я позабочусь о вас.       Веньян воззрился на него изумлённо.       - Так ты богач? Не меньше, раз говоришь такое. Начать жизнь на чужбине без внушительной суммы не выйдет.       - Не хочу, чтобы ты думал об этом. Просто знай, что я обо всём позаботился. Положись на меня.       Веньян накатил ещё чарку, но продолжил смотреть на Ливэя так, будто видел впервые. Сорвал со лба компресс и раздражённо отшвырнул в сторону.       - Ты всегда желал спасти меня. А я и не замечал. Но для чего, Ливэй? Хочешь сделать меня своей содержанкой? Собственностью? Заместить Туанов? У меня нет ни гроша. Даже Юн теперь богаче. Ты желаешь надёжнее привязать меня зависимостью от твоей помощи?       За демона говорит боль, страх и вино. Веньян словно решил испытать терпение Ливэя. Проще всего теперь было вспылить. Так и подмывало! «Будь сдержан, Ливэй! Сейчас легко всё испортить. Не совершай былых ошибок». Глубокий вдох.       - Вы не нищий, мой господин, – ответил чуть погодя, запивая сладким вином горькую обиду. – Я успел продать ваш столичный особняк буквально неделю назад, и продал его весьма выгодно. Как только выберемся из Го, я отдам вам все вырученные деньги до монеты, вам хватит, чтобы надёжно обосноваться в Яро. С вашим умом вы сумеете обеспечить себе и детям достойную жизнь. Сказал бы я обо всём этом, желая привязать вас к себе деньгами? Вы вольны покинуть меня, вы свободны, это я – тот, кто зависим! И я молю вас не бросать меня!       Он проглотил последний глоток вина, припал лбом к полу у самых ног демона и тут же услышал:       - Боги! Я ничтожество. Прости меня, Ливэй. Прошу, поднимись, иди ко мне!       Вместо того, чтобы броситься в объятия Веньяна, Ливэй неожиданно для того бросился вон из комнаты. Он знал, чем можно хоть немного скрасить беды и боль демона. Вернулся обратно быстро, протянул лаковую шкатулку, прокомментировал:       - Успел прихватить, прежде чем бежать с детьми.       Лицо Веньяна просветлело при одном только взгляде на ларец.       - Силы небесные! Ливэй, ты подумал даже об этом! Как же я благодарен тебе!       Он принял шкатулку очень аккуратно, чтобы не разбудить спящего на его плече Юна, открыл и печально улыбнулся. Длинные пальцы прошлись по жемчугу, тронули белый шёлк. Нечего и говорить, Ливэю было очень неприятно, что демону до сих пор дороги воспоминания об императоре Ки, но именно потому, что они так дороги любимому человеку, Ливэй наступал на горло собственным чувствам. Веньян жертву понял.       - У меня слов нет, чтобы выразить состояние души в этот миг, – признался он. – Ваш поступок прекрасен.       - Ничего и не говорите, – отозвался Ливэй, – просто позвольте заботиться о вас и мальчиках.       Веньян наконец сдался. Кивнул и отвёл глаза. Ливэй сел рядом, обнял свою зазнобу и поцеловал прядь светлых волос.       - Всё сделаю, чтобы вы были счастливы.       - Знаю. И верю, – ответил Веньян. – Я счастливый человек. Все всегда любили меня. Я несчастен только когда смотрю на него.       Веньян покосился на плечо, на котором дремал захмелевший Юн.       - Прежними никому из нас уже не быть, – тяжело вздохнул Ливэй.       - Но только он утратил то, чем жил.       Сейчас Веньян казался сильным. Пока рядом был кто-то более слабый, кто-то нуждающийся в его помощи, он забывал свои собственные раны и горести. Таким ли счастливым человеком он был, каким казался себе и хотел казаться другим? Да, бесспорно, его любили и возвышали, он, как никто, был достоин этого, но чем выше взлетаешь, тем больше зависти и ненависти рождается в душах тех, кто не способен принять чужую красоту и успех; тем разрушительнее помыслы не сумевших дотянуться и подчинить себе эту желанную красоту. Джун заплатил за свою исключительность жизнью, да и Веньян чуть было... Страшно представить, с какой тьмой в душе приходится бороться демону после того подлого похищения. Сколько душевных сил уходит, чтобы не думать, не вспоминать, не вздрагивать при каждом шорохе?.. Должно быть, Ливэй запьянел, иначе ни за что не произнёс бы вслух то, что сорвалось с языка теперь:       - Веньян, скажите, тогда в лесу... вас тогда... не...       Веньян сжался в комок под обнимавшей рукой Ливэя.       - Вы действительно хотите знать, не надругались ли надо мной люди Су? Для чего? Боитесь, не порченный ли я теперь? Такой я упаду в ваших глазах?       Да что же это такое?! Почему каждое слово Ливэя принято превратно, в каждое слово Веньяна жалит ядом? Хотя… Ливэй понимал, как никто другой.       - Разве я для вас порченный? – почти проскулил он. – Я всего лишь хочу, чтобы вы не держали боль в себе. Такое разрушает. Но вы правы, я был бестактен, и не должен был спрашивать. Простите меня. Вы – моё солнце, ничто не способно запятнать вас.       Веньян вновь обмяк, прикрыл крышку шкатулки и уронил лицо в ладони.       - Это вы простите меня. Я снова оскорбил вас. В который раз уже! Ненавижу себя! Сегодняшний день заставляет меня видеть в людях одно лишь дурное.       Оно и понятно. Если бы Ливэю довелось услышать из уст императрицы всё то, что услышал Веньян, его вера в людей была бы необратимо разрушена. Как можно обижаться на демона?       - Этот день уже закончен, мой господин, – примирительно сказал Ливэй. – Завтра будет новый. Впереди так много дней, чтобы залечить наши раны. Держитесь! Ради детей!       Вместо ответа Веньян коснулся руки, которой Ливэй обнимал его, и ласково сжал пальцы.

***

      Тело ломило от дискомфорта, оттого Ливэй и проснулся ни свет ни заря. По сосудам словно металл прогнали, руки, ноги отяжелели так, что начинали нещадно ныть, стоило пошевелить ими хоть немного. Продрав глаза, понял, что так и заснул, сидя головой к голове Веньяна. Удивительно, как им удавалось удерживать равновесие всю ночь и не свалиться в итоге друг на друга. И всё же хорошо, что получилось немного поспать. Аккуратно устроив голову Веньяна на своём плече, Ливэй огляделся получше. Ничего в обстановке вроде бы не изменилось: вот перед ними опустошённые винные кувшины, вот – микстуры Веньяна, вот – чаша с водой, в которой Юн охлаждал компрессы. Только самого Юна не было. «По нужде вышел», – пронеслась логичная мысль, однако на душе тревожно заскребло. Каким бы бредом это ни казалось, Ливэй не желал бы отпускать мальчишку без присмотра даже по нужде. «Надо проверить». Но для начала было бы неплохо расположить Веньяна хотя бы в кресле, не оставлять же его на полу. Ливэй коснулся тыльной стороной ладони лба демона, чтобы проверить, не спал ли жар, но обнаружил холодный компресс. Раз тряпица не успела ещё нагреться, значит, Юн вышел совсем недавно, позаботившись пред тем о Веньяне. Но вот что странно: кто бы стал заморачиваться с компрессом перед тем, как отправиться справлять нужду? Ведь это можно сделать и по возвращении, когда физиология уже не будет требовать отправления естественных потребностей в кратчайшие сроки. Выходит, Юн ушёл куда-то, откуда не собирался вернуться в ближайшее время. Куда?       Веньян пошевелился, по-детски мило причмокнул губами и, жмурясь от первых лучей солнца, открыл глаза. Ощутив приятную прохладу, он тоже тронул свой лоб, нащупал компресс, улыбнулся Ливэю и произнёс:       - Спасибо.       - Не меня вам стоит благодарить, а Юна, – не пожелал присваивать чужие заслуги Ливэй.       Веньян инстинктивно пошарил рукой рядом с собою и, не обнаружив Юна, сразу же насторожился.       - А где он?       - Хороший вопрос.       Веньян встрепенулся, попытался встать. Лаковая шкатулка, всё ещё лежавшая на его коленях, соскользнула на пол и раскрылась. В ней не было жемчуга. Демон замер с искривлённым лицом, на нём одновременно читались недоумение и страх.       - Нет-нет! Он не мог меня обокрасть, – отвергнул самую очевидную догадку Веньян. – Только не Юн! Да и не к чему ему с его наследством. Здесь что-то другое.       Лучше бы обокрал! В голову Ливэя пришло более ужасное предположение.       - Он же знал, что его величество велел пропустить через ваше ожерелье металлическую нить?       Конечно, знал. Все обитатели дворцовых покоев господина Веньяна знали историю с порванным ожерельем.       - Только не это, Ливэй! – с полуслова понял его Веньян. – Вряд ли! Он мог и свой пояс взять.       - Какой пояс? Он же уснул в одной рубашонке. Взял поутру первое, что под руку подвернулось.       - Великие боги!       Тело прошило ужасом до пощипывания пальцев ног. Ливэй опрометью вылетел из комнаты, Веньян увязался за ним. На их счастье, слуги в доме Зэна вставали рано, было кого расспросить.       - Молодой господин очень странный, – отвечала встретившаяся им юная прислужница, краснея и крепче прижимая к себе сложенное полотнище для обтираний после купания. – Он спросил меня, где находится купальня, и просил набрать воды в ванну. Сказал, греть воду не нужно, лишь бы побыстрее, а сам вышел в сад прямо... ох... прямо в нижней нательной рубахе вышел…       - И где же он теперь? – едва сдержался, чтобы не прикрикнуть Ливэй.       - В купальне, господин. Он вернулся из сада с охапкой цветов и пошёл прямо с ними в купальню. Я принесла ему полотенце обтереться, но он сказал, что ему не надобно. Странный...       Девушка продемонстрировала свою ношу как доказательство и воззрилась на Ливэя с Веньяном, будто ожидая от них объяснений.       - Цветы? – изумился Веньян. – Какие ещё цветы?       Вопрос был скорее риторическим, но девушка приняла на свой счёт и ответила:       - Красные такие. Кажется, камелии.       - О нет! – переменился в лице демон. – Они же под окнами цветут, я надеялся, что Юн не заметит.       - Да о чём речь? При чём тут цветы? – по-прежнему не понимал Ливэй.       - Красные камелии! Любимые цветы нашего Джуна! – воскликнул Веньян и приказал девушке: – Скорее веди нас в купальню!       Открывшаяся за дверями купальни картина заставила их сердца захлебнуться кровью. Перед наполненной ванной с плавающими на поверхности воды алыми всполохами бутонов, в петле жемчужного ожерелья подрагивало тоненькое тело Юна. Служанка вскрикнула, выронила полотенце и бросилась прочь, а Ливэй и Веньян, не соображая, что делают, на одних только инстинктах кинулись к Юну. Ливэй подхватил мальчика под колени и приподнял, моля всех богов, чтобы мера оказалась не слишком запоздалой. Веньян с лёгкостью и чувством равновесия истого танцора вспрыгнул на тонкий край ванны и скинул драгоценную удавку с потолочной балки, на которой закрепил её Юн. Тело глупыша обмякшим кулём упало на плечо Ливэя, и он бережно, точно младенца, уложил Юна на пол.       - Он жив? Жив?! – дрожащим голосом повторял демон, спускаясь вниз и присоединяясь к Ливэю.       Ливэй трясущимися руками, но всё же аккуратно, боясь навредить, прошёлся по хрупким шейным позвонкам Юна, а затем замер кончиками пальцев на сонной артерии.       - Бьётся! Еле уловимо, но бьётся! – в истеричном восторге заголосил Ливэй. – Слава богам, что он такой тощий, шея не сломана!       - Он у меня ещё как выживет! – радостно улыбаясь сквозь с трудом сдерживаемые слёзы, воскликнул демон. – А потом я сам его убью!       Он освободил шею Юна от своих бус, сунул их в рукав. Хотел поднять мальчика на руки, чтобы унести из купальни, но Ливэй не позволил, понёс Юна сам.       - А под вашими окнами тоже цветут камелии? – спросил Веньян, как только они ступили за порог купальни.       - Вроде бы нет, – припомнил он.       - Уступите нам с Юном вашу комнату, если вам не трудно. Давайте поменяемся.       - Мне, конечно, не трудно, но моя комната меньше, вам будет тесно вдвоём.       - Вот и отлично! Глаз с этого засранца не спущу! – грубовато, однако самым нежным тоном заверил Веньян. – Несите его в вашу комнату.       Когда бесчувственного Юна уложили в так и не тронутую постель Ливэя, Веньян без лишних слов улёгся рядом, обнял мальчика и принялся целовать его в висок, нашёптывая на самое ухо так тихо, что Ливэй едва расслышал:       - Дурачок, как же ты мог?! Наш молодой господин плакал бы на небесах, повстречай он тебя там так скоро!       Трогательно и больно. Ливэй сел на пол рядом с постелью, в голову полезли воспоминания, как тяжело приходил в себя после попытки самоубийства принц Джун, как мучительно было всем им наблюдать за его робкими поползновениями примириться с жизнью. Как вернуть Юну жажду жить? Как смотивировать двигаться дальше, бороться, а не искать избавления от боли у смерти? Им понадобятся силы и изворотливость, чтобы живыми вырваться из столицы, как же вытянуть из Го неспособного играть и притворяться, мёртвого душой Юна?       Веньян повернулся, чтобы встать с постели.       - Ай! – внезапно вскрикнул он, заставляя Ливэя подскочить на месте.       - Что случилось? Вам плохо?       - Я действительно чувствую слабость, но дело не в этом.       Веньян с растерянным видом сунул руку в собственный рукав и извлёк из него шёлковый кошель. Демон на мгновение прикрыл глаза, словно сдерживая приступ дурноты или боли, после чего крепче сжал кошель, стиснул зубы и снова посмотрел на успокоенного беспамятством Юна.       - Что это? – поинтересовался Ливэй.       - Сами взгляните, – протянул ему кошелёк Веньян. Ливэй ослабил тесёмки, заглянул внутрь и обомлел – кошелёк был полон драгоценных камней.       - Откуда это у вас?       - Похоже, Юн отдал своё сокровище мне. Сунул в рукав, пока я спал.       - А откуда такое сокровище у Юна?       - Думаете, я шутил, когда говорил, что Юн богаче меня? Гюрен годами собирал для него наследство.       Ливэй ещё раз взглянул в кошелёк и отрицательно замотал головой.       - Больше похоже, что Гюрен просто собрал и отдал всё заработанное.       - Уверен, так и есть, – согласился Веньян. – А Юн решил оставить всё мне, перед тем, как... Боги! Наверное, он слышал мой бесстыдный скулёж накануне. Думать страшно, что он мог натворить!       - Зачем вы спасли меня? – вдруг раздалось хрипение из-за спины Веньяна. Юн пришёл в себя. – Как вы не понимаете, я не буду жить! Почему вы не дали мне обрести покой?! Что вам от меня надо?! Это вы во всём виноваты! Вы убили его!       Юн рывком сел на постели и толкнул Веньяна. От этого надрывного возгласа и неожиданного толчка Веньян поморщился, но не нашёлся что ответить, сокрушённо потупил голову. А вот Ливэю было что сказать.       - Ты сам-то слышишь себя? – возмущённо воскликнул он. – Как ты смеешь говорить такое господину Веньяну?! Вспомни, как тебе было больно слышать то же самое от господина Джуна! Или ты забыл, как его неосторожные слова до слёз ранили тебя? Ты слово в слово повторил то, что не должно было быть сказано ни тогда, ни теперь. Стыдись! В чём ты обвиняешь господина Веньяна? Разве мог он остановить его высочество? Разве тебе самому это удалось?       - Не надо, Ливэй, – прервал отповедь Веньян и обнял Юна против его воли.       - Не хочу жить! Не хочу! Не хочу!!! – разрыдался тот, безобидно колотя кулачками спину демона. – Как мне жить без него? Ради чего?! Жестоко заставлять меня!       - Ну тише, тише, мой хороший! – утешал Веньян, наглаживая мальчика по спине. – Ты спрашиваешь, ради чего? Идём, я покажу, ради чего тебе нужно жить!       Он накинул на плечи всхлипывающему Юну верхнее платье и помог подняться. Ливэй был уверен, что мальчишка вновь оттолкнёт Веньяна, но тот, доверчиво глядя на демона, встал с постели и послушно последовал за ним. Всё-таки Юн всегда был очень хорошим, кротким мальчиком, всё, что он сейчас наговорил, было не со зла, а от отчаяния. Наверное, Ливэй погорячился, строго отчитав его именно теперь, но, с другой стороны, Юна следовало привести в чувства. Святые небеса! Они же чуть не потеряли ещё и Юна! Волосы на голове вставали дыбом. О чём только это дитя думало? Неужели Юн правда считал, что им плевать на него? Как они с Веньяном вынесли бы столь страшную череду потерь?       Веньян за руку привёл Юна в комнату, которую накануне Ливэй показал своему демону. Здесь обитали Лун и принц Яозу. Дети ещё спали, его высочество, привыкший обнимать во сне брата, теперь крепко сжимал ручками Луна, точно боялся, что и его отнимут. Малыши в унисон сопели во сне и привычно пускали слюнку. Умилительное зрелище, если забыть, что один из карапузов теперь сирота.       - Вот, – сказал Веньян. – Смотри внимательно и думай, имел ли ты право халатно разбрасываться своей жизнью. Я собственными ушами слышал, как его высочество просил тебя позаботиться о его сыновьях, стать им старшим братом и наставником. Ты желаешь пустить по ветру последнюю просьбу господина Джуна?       Юн сначала виновато потупился, а потом взглянул на Веньяна с надеждой.       - Вы позволите мне заботиться о нём? О принце? – несколько наивно спросил он.       - Как я могу запретить? Теперь принц Яозу – твоя ответственность. Так хотел его отец. Стань для мальчика тем, кем должен был стать Джун.       Юн не сумел сдержать эмоций, громко взрыднул и бросился демону в ноги.       - Спасибо, ваша светлость! Я буду оберегать и лелеять маленького господина! Посвящу ему свою жизнь! Я понял, сколь ужасную ошибку чуть было не совершил. Я искуплю её заботой о его высочестве и вымолю прощение у его отца!       Веньян поморщился, он снова начинал слабеть.       - Замечательно! – ответил он, ставя мальчишку на ноги. – Я рад, что ты всё осознал. Я верю тебе, не подведи. Помни, твоя жизнь тебе больше не принадлежит. Но давай сразу договоримся, чтобы я больше не слышал ни о какой «вашей светлости»! С этого момента для всех ты – мой сын, а эти двое в колыбели – твои братья. И я прошу тебя об этом не ради нашей безопасности, я искренне желаю, чтобы всё стало именно так. Это моё единственное условие. Согласен?       - Господин... – Юн окончательно растрогался, губы его дрожали, справиться со слезами он был не в силах.       - Обещай!       - Обещаю...       Веньян удовлетворённо кивнул и обратился к Ливэю:       - Пожалуйста, дайте вашу руку. Кажется, я израсходовал все силы, отпущенные мне на это утро.       Дважды просить не пришлось. Ливэй с готовностью подскочил к своему демону и позволил опереться на себя. Жар Веньяна усилился, это чувствовалось и через одежду.       - Вас лихорадит! – не сумел сдержаться от комментария. – Немедленно в постель!       - Да, да... – не без сарказма протянул Веньян.       - Могу я остаться здесь ещё немного? – попросил Юн.       - Конечно, милый, – позволил демон. – Но приходи скорее, лучше тебя никто не ставит компрессы.       - Не боитесь оставлять его одного? – спросил Ливэй, когда они вышли из комнаты, заменявшей детскую.       - Юн больше не совершит глупость, – уверенно изрёк Веньян. – Боги! Как же я перепугался! Ну что за дурной мальчишка!       - Глупый, – подтвердил Ливэй, – но я его понимаю.       Веньян ничего не ответил, концентрировал все свои силы, чтобы не свалиться. Нет, больше нельзя без надобности выпускать его из постели. Потрясения последних дней вернули болезнь, а силы как никогда нужны теперь Веньяну.       - Странно, почему не вмешался наш гостеприимный хозяин? – спросил демон, когда Ливэй уложил его в кровать. – Мы доставляем ему столько проблем и провоцируем беды.       - Пожалуйста, не думайте об этом, – попросил Ливэй. – Я поговорю с господином Зэном и всё ему объясню. Уверен, он и так всё понимает. Просто отдыхайте.       Ливэй напоил Веньяна лекарствами и лично покормил завтраком, несмотря на протесты демона и заверения, что он совсем не голоден. Вернулся Юн, и Ливэю пришлось заставлять есть ещё и его. Дети малые, честное слово! Поел сам, когда оба капризных господина задремали, испив успокоительного чая. Они настолько измотались физически и душевно, что нервическая бессонница наконец отступила, Веньян уснул, прижимая к себе Юна, как ребёнок – куклу. Пользуясь затишьем, Ливэй отправился к Зэну, но ему заявили, что господин Зэн отсутствует с самого раннего утра и будет лишь к вечеру. По крайней мере, теперь было ясно, почему хозяин дома не вмешался и не послал за Ливэем, ведь служанка наверняка доложила бы господину о том, что вытворил Юн. Ливэй вернулся обратно в сонное царство и долго любовался, как Веньян и Юн спят бок о бок. Забавно, но они мало отличались от двух трогательных малышей, которыми сами любовались чуть ранее. Такие же хрупкие и беззащитные. «Лишь бы выбраться! Лишь бы спасти их! Если поймают, убьют всех, не пощадят даже маленького Луна». Ливэй гнал от себя подобные мысли. Никакого упадничества! Всё у них получится!