Палаты сновидений

      Единственный раз в сутки, когда одни из городских ворот всего на две четверти часа открывались, чтобы обеспечить сообщение столицы с внешним миром, приходился на раннее утро. Вход в город был свободным, а вот выход… Чтобы покинуть город, требовался пропуск с печатью императорской канцелярии, а такие в обстоятельствах поимки «беглых преступников» практически не выдавались. Их получали в основном чиновники, выезжавшие в предместье по долгу службы или выполнявшие поручения престола. Прежде все городские ворота запирали только на ночь, нынче же город оставался закрытым практически круглые сутки — всем жителям столицы стало понятно исключительное положение, в котором находилась Го. Впрочем, об этом положении напоминали и обыски, с которыми то и дело гвардейцы вламывались в дома, лавки, гостиницы — всюду, стоило только кому-то указать на подозрительный объект, ибо за поимку беглецов было объявлено вознаграждение. На площадях и главных улицах были расклеены портреты бывшего министра двора и императорского наложника, так что всякому мало-мальски привлекательному мужчине и юноше, замеченному там и сям, приходилось несладко. К концу первой недели гонений на улицы стали выходить одни только старики да женщины, но и это не спасало от облав. Никто не мог понять, по какой такой причине два императорских фаворита внезапно впали в немилость, а потому болтали, что министр двора соблазнил любимого наложника императора и сбежал с ним из дворца. Обо всём этом Ливэй узнал ещё от господина Зэна, но всячески скрывал от Веньяна и Юна. Однако теперь, когда их кортеж остановился у заветных ворот в ожидании досмотра, и Веньян, и Юн услышали, о чём болтает стража.       — А, наверное, хорош был мальчишка, коли министр променял на его сладкую попку высокое положение и благосклонность самого великого господина…       — Вот же идиотина! Ни одна дырка в мире не стоит так дорого. И такая кутерьма теперь из-за этих чёртовых полюбовничков! Весь город с ног на голову поставили. Чтоб им, потаскунам, пусто было! Тьфу! Мерзость!       Веньян шокировано затрепетал ресницами, взглянул на Юна и густо покраснел. Юн сконфуженно опустил голову и еле слышно выдавил:       — Не обращайте внимания, господин.       От алого румянца смущения демон докраснелся до глубокого багрянца гнева.       — Ублюдки!       Ливэй взял его за руку.       — Сдержитесь!       — Эй вы там! — послышалось снаружи, сопровождаемое нетерпеливым ударом кулака в дверцу экипажа. — Выходим, проверка документов!       Ливэй призвал всех хранить спокойствие.       — Не говорите ни слова и оставайтесь на своих местах, — напомнил он, выбираясь из экипажа. — Я со всем разберусь.       Снаружи на него с претензией во взгляде и пренебрежением на лице уставилась парочка стражников. Ненавистная солдатня. Хоть Ливэй и разбил немало наглых рож совсем недавно, когда они прорывались из покоев Веньяна во дворце, ему всегда будет мало. А эти двое — типичные представители категории ничтожеств, которые, добравшись до самой незначительной власти, переполняются чувством собственной значимости и превосходства над окружающими. На своём веку Ливэй навидался таких вволю, две трети клиентов Палат были самопровозглашёнными пупами земли. Такие очень любили беспрекословное подчинение и лесть, но, слава богам, сегодня у Ливэя была другая роль.       Он вышел из экипажа с видом, который никогда в жизни себе не позволял, степень надменности на его лице превосходила степень борзости стражей порядка многократно. Впервые Ливэю было приятно смотреть на людей свысока, как на насекомых, и он нисколько не стыдился этого.       — Супруга господина посла Яро в Го возвращается на родину, — он небрежно пихнул документы в руки одному из офицеров. — Поторопитесь с формальностями, госпоже нездоровится.       — Чего же это твоя госпожа так спешно покидает Го, раз ей нездоровится? — парировал служака, разворачивая бумаги.       — Простите, забыли посоветоваться! А то вы не видите, что нынче творится в Го! — деланно возмутился Ливэй. — В столице слишком неспокойно, обыски, аресты… Добропорядочному человеку на улицу не выйти, да и дом больше не убежище. Уж не предвестие ли это смуты? Разумеется, господин посол желает, чтобы его семья находилась в безопасности, и отправляет на родину.       — Проверь багаж и охрану, — не слушая Ливэя, указал изучающий документы стражник своему сослуживцу, — среди них могут быть беглецы. Да и сундуки у них такие… в каждый по три мужика вместятся. Проверяй тщательно!       — Эй вы, за мной! — с готовностью скомандовал второй офицер солдатам. — Перевернуть тут всё!       — Это уже слишком! — с мастерством заправского лицедея запыхтел негодованием Ливэй, словно вовсе и не ожидал такого поворота. — Проверяйте нас, верных слуг, сколько хотите, но копаться в туалетах благородной дамы… Бесстыдно!       — Ты помолчал бы, лизоблюд ярийский, — без раздумий нахамил стражник. — А то ведь я занервничать могу, и тогда, кто знает, не прилетит ли в твою светлую головушку что-нибудь потяжелее глупой мысли дерзить воинам великого дракона.       — Возмутительно! — выдохнул Ливэй и довольно замолчал. Всё шло по плану.       Пока один стражник с подручными переворачивал сундуки с юбками, а другой проверял подлинность канцелярских печатей, Ливэй осмотрелся вокруг. Наибольшую опасность в случае прямого вооружённого столкновения представляли вовсе не эти вояки, рассекавшие у ворот, аки издёвка над стражами царства богов, а лучники, зорко бдившие на стене. Это только с виду они такие расслабленные, Ливэй видел — каждая их стрела была направлена на него и ярийцев, а значит, прорываться с боем — не вариант.       — Говоришь, посол отправляет семью на родину, — наконец подал голос офицер, чаемо не сумевший придраться к безупречным бумагам, а посему решивший зайти с другой стороны. — В документах указан лишь один член семьи — супруга, — с ним, то бишь с ней, двое слуг и охрана из десяти человек.       — Всё верно, это госпожа, её служанка и я. Остальных вы сами видите, — Ливэй указал на ярийцев, в физиономиях которых второй офицеришка пытался выискать черты сходства с портретами Веньяна и Юна.       — Тогда о какой семье ты говоришь? — с подозрением сощурился страж. — С вами едет ещё кто-то?       — Госпожа едет с двумя сыновьями.       — Ага! — радостно воскликнул ищейка, будто сумел прищучить преступника. — Почему не указаны в подорожной? Где их грамоты? Пусть немедленно выйдут из экипажа для досмотра!       — Они не могут выйти, — злорадно осклабился Ливэй, — они ещё не ходят. Сыновья господина посла совсем крохи, молодые господа едва минули младенческий возраст. В канцелярии его императорского величества не выдают подорожных бумаг детям, не достигшим трёхлетнего возраста.       — Младенец! — зацепился за слово стражник. Сразу стало ясно, что гвардия хорошо проинструктирована и на этот счёт. Императрица явно не желала упустить внука. Наверняка каждая собака знала, как выглядит ребёнок. — Предъявить немедленно!       Ливэй вздохнул. Начиналась самая волнительная часть представления, всё будет зависеть от того, какими глазами служака взглянет на мальчиков и насколько схожими между собой их сочтёт. Стражник подошёл к экипажу и бесцеремонно рванул на себя дверцу. Из-за его плеча Ливэй увидел, как Веньян вздрогнул и рефлекторно потянул на себя и Луна дорожный плед, отметил перепуганные глаза Юна, крепче прижавшего к себе спящего принца Яозу. По крайней мере, это выглядело естественно. Только бы не выкинули чего со страху.       — Как вы смеете врываться в экипаж благородной дамы?! — раздражённей некуда запротестовал Ливэй.       — Молчать! — рявкнул блюститель порядка. — Покажите младенца!       — Которого из двоих? — Ливэй прибавил надменности тону. — И не голосите так! Видите, молодые господа спят!       Веньян и Юн развернули малышей личиками к стражнику, и тот уставился на них в некотором замешательстве.       — Они что, одинаковые? — наконец выдал он очевидное.       — Представьте себе, такое случается, — насмешливо фыркнул Ливэй и развёл руками. — Молодые господа родились близнецами.       В этот момент Веньян всё-таки решился на самодеятельность и, поправляя на Луне шапочку, выпустил на лобик белобрысенький чубчик малыша. Жест намекал на два жирных обстоятельства — подтверждал ярийскую наследственность крохи и подразумевал, что у второго ребёнка волосики тоже светлые, а следовательно, он никак не подходит под предполагаемое описание разыскиваемого принца Яозу. Стражник заметно приуныл, из чего можно было сделать вывод, что посыл он уловил именно так, как задумывалось.       — Что у тебя? — спросил он напарника, приблизившегося к экипажу.       — Всё чисто, — заверил тот.       Оба имели раздосадованный вид. По какой-то причине стража никак не хотела беспрепятственно выпускать их из города. Ливэй догадывался, что главным образом причин было две: либо гвардейцы что-то заподозрили, либо ненависть к ярийцам не позволяла совести отпустить врага, хотя бы не унизив напоследок. Возможно и гармоничное сочетание причин, и это было бы опаснее всего.       Проверявший документы стражник смерил Ливэя пренебрежительно-властным взглядом, перевёл его на «дам» и вдруг с гаденькой улыбочкой заявил:       — Пусть твоя госпожа выйдет, обыщу её.       Ливэя прошило сотней игл. Неужели этот пёс что-то вынюхал? Но как? Веньяна же почти не видно под вуалью и пледом! Или именно поэтому? Мысли лихорадочно сменяли одна другую. Что придумать? Как отвратить стражу от задуманного? Тяни время, Ливэй, и думай!       — Вы с ума сошли?! — возопил он во всю мощь своих лёгких. — Вы собираетесь обыскивать высокородную даму? Супругу неприкосновенной персоны! Что вы рассчитываете найти? Вы злоупотребляете властью! Я донесу на этот беспредел и распутство! Вы не имеете права даже поднять глаз на госпожу!       — Уймись! — раздражённо прорычал гвардеец. — Право у меня есть, и я им воспользуюсь. Тащи сюда свою высокородную. Посмотрим, так ли красивы ярийки, как о них болтают. Чего уставился? Проблемы тут будут только у вас, если не подчинитесь.       Совсем не по плану! Держи себя в руках, Ливэй! Главное — не позволить облапать Веньяна и заметить подмену. Думай, что ты можешь сделать… Пожалуй, только одно.       Он нырнул в экипаж и закрыл за собой дверцу. Веньян и Юн смотрели на него в ужасе. Демон был так бледен, что даже вуаль не могла этого скрыть.       — На стене лучники, пробиваться силой нельзя, погибнем, — очень быстро заговорил Ливэй. — Но всё может ещё обойтись. Слушайтесь меня безоговорочно, Веньян. Моя идея вам не понравится, но она может сработать. Повернитесь.       Веньян застыл в недоумении и, само собой, проигнорировал просьбу. Ливэй забрал у него Луна, передал Юн-Юну, сам повернул демона спиной к себе и принялся распускать шнуровку его платья.       — Что вы делаете?! — возмутился Веньян. — Зачем вы меня раздеваете?       — Я не раздеваю, успокойтесь.       Когда шнуровка была ослаблена наполовину, Ливэй вновь развернул Веньяна лицом, схватил с сидения подушку и принялся запихивать её под корсаж платья.       — Это что ещё за шутки? — обалдел демон. — Вы издеваетесь?       — Тише! Они не успели вас разглядеть. Возможно, им нужно только это. Если так, давайте отобьём им желание приглядываться к вам пристальней и уж тем более распускать руки. Пожалуйста, подыграйте мне! Обругаете потом.       Веньян оглядел себя сверху и прошипел сквозь зубы:       — Я вас ненавижу!       В дверцу настойчиво задолбили кулаком.       — Чего так долго?! Мне силой вас вытаскивать?       Ну и противный же лай у этого пса! Не говоря уж про нахальный тон и поганую морду. Ливэй взглянул на демона.       — Готов?       В глазах Веньяна читалась решимость.       — Да, — кивнул он. — Ещё одно… Если не выйдет, Ливэй… Будем драться! Лучше погибнуть под стрелами, чем в лапах палачей.       Ливэй кивнул в ответ.       — Юн-Юн, начнут стрелять, прячься под лавку. Чуть стихнет обстрел — беги. Мы отвлечём стражу. Постарайся спасти детей!       Юноша дрожал всем телом. Ну и белое же у него лицо, краше в гроб кладут!       Ливэй толкнул дверцу и выбрался наружу. В поклоне подал руку «госпоже».       Веньян тоже с места принялся за исполнение своей роли. Выбираясь из экипажа, он подхватил себя рукою под фальшивый живот, словно тот был слишком тяжёл и одновременно дорог для него. Он тягостно опёрся на предложенную руку и еле слышно простонал, будто от боли в затёкшей пояснице. Ливэй восхитился таким искусным притворством. Демон-лис, демон-лицедей! Ливэй украдкой взглянул на стражников: как и ожидалось, у обоих выразительно вытянулись лица.       — Поспешите высказать госпоже свои претензии, коли такие у вас имеются, — процедил он пренебрежительно. — Её светлости тяжело стоять. Она в тягости и скверно себя чувствует. Что вы там намеревались с ней сделать? Обыскать, кажется?       — Почему ты сразу не сказал, что госпожа… — оба стражника в растерянности таращились на Веньяна. Сомнение, стоит ли им приближаться к беременной ярийке, было слишком явным.       — По-вашему, я должен был кричать о деликатном положении госпожи на всю округу? Я же тактично намекнул, что госпоже нездоровится, но вы почему-то сочли мои слова шуткой. Что такое? В чём вы подозреваете мою госпожу? Объявите об этом ей в лицо. Но знайте, если вы раздосадуете её светлость, и из-за вас госпожа разрешится от бремени раньше срока, вас в порошок сотрут. Всё ещё желаете спровоцировать международный конфликт?       Ничего такого они не желали, перетаптывались с ноги на ногу с глупым видом, не решаясь принять решение. Выходит, ничего они не заподозрили, просто хотели воспользоваться положением и немного позабавиться над молодой дворянкой, паскуды.       — Ладно, можете ехать, — стараясь сохранить лицо, напустил на себя снисходительности самый нахальный из офицеров. А потом отдал приказ: — Пропустить!       — Я буду жаловаться господину послу, так и знайте! — заявил напоследок Ливэй и поспешил увести Веньяна обратно в экипаж.       Они молчали, когда экипаж тронулся с места. Юн дрожал всем телом. Его волнение непонятным образом передалось проснувшимся детям, и они расплакались. Ливэй сел рядом с Юном, передал детей смертельно бледному демону и обнял мальчика.       — Всё хорошо, всё уже позади, — приговаривал он, приводя Юна в чувство. — У нас получилось!       Как только они выехали за ворота, Веньян нервно рассмеялся.       — Я и правда чуть не родил.