Палаты сновидений

      — Как долго ты стоял под дверью? — смекнула госпожа.       — Достаточно, чтобы узнать, что натворил, — отвечал Веньян. — Ах, мама, мама… Ливэй, как вы могли?       Ливэй тяжело вздохнул. Ну конечно. И с чего он взял, что с его, Ливэевой, удачей удастся уберечь демона от лишних страданий?..       — Веньян, я…       — Не нужно, — холодно оборвал его демон. — Вы обещали никогда ничего не скрывать от меня. Этого довольно.       Он развернулся и быстрым шагом пошёл прочь. Ливэй растерянно взглянул на госпожу Веики.       — Идите за ним! — скомандовала она. — Удержите его от глупостей. И не сомневайтесь в себе, у вас получится!       Ливэй сомневался. Но всё же благодарно кивнул и бросился следом за Веньяном. Впрочем, он потерял демона из вида, как только выскочил за порог. Ливэй не успел запомнить расположение помещений внутри замка, но на своё счастье натолкнулся в коридоре на Юна, которого Куан и Жуэн сопровождали в покои госпожи Веики.       — Видели Веньяна? — несдержанно в спешке обронил Ливэй.       — Кажется, он направился к выходу в сад, — ответил Куан.       Юн уловил волнение Ливэя и, разумеется, тут же запаниковал.       — Что-то случилось? — спросил он, бледнея на глазах.       — Нет-нет! — поспешил заверить Ливэй. — Вам не о чем переживать, мой хороший! Мне просто нужно переговорить с ним по просьбе госпожи.       — А мы как раз к ней! — объявил Жуэн. — Господин Юн хочет пожелать госпоже доброй ночи, и мы решили присоединиться и узнать, как её самочувствие, а то отец беспокоится.       «А князь Ге не промах! Готов поклясться, прибежит к госпоже по следу брата и сына разведать о её здоровье, — отчего-то иронично промелькнуло в голове. — И для Юна отличный повод, чтобы повидаться с принцем Яозу, их ведь теперь не разлучить. Что ж, это хорошо». Вслух же Ливэй сказал:       — Госпожа будет рада вам. Ей уже лучше, она играет с внуками. Прошу меня простить, но мне нужно поспешить с выполнением её поручения. Увидимся позже.       Он было разбежался, чтобы продолжить погоню за демоном, но тут же был остановлен его младшим братом.       — Вам в другую сторону, господин Ливэй! — хихикнул Куан и сам смутился своего смеха.       — Простите! — буркнул под нос Ливэй и кинулся в противоположном направлении.       Выбравшись из замка, он огляделся. Сад, сад… где тут сад? В саду на берегу пруда князь принимал его утром, значит, в ту сторону. Ливэй обогнул фасад и опрометью нырнул в сумеречные аллеи. Ему показалось, или вдали действительно мелькнули светлые одежды? Он, не раздумывая, пустился следом, оставил где-то слева и позади пруд и выскочил наконец на открытое пространство, неожиданно оказавшееся широким клеверным лугом. В замке и в саду казалось, что солнце давно село, но теперь Ливэй видел, как оно большим апельсиновым шаром закатывается за крепостную стену. Луг был залит розовым золотом, и там, впереди, навстречу солнцу быстро двигался знакомый силуэт. Веньян убегает от него? Но почему? «Нет уж, не позволю!» Ливэй побежал следом и довольно быстро нагнал беглеца, ибо тот вдруг резко остановился и осел на землю. Ливэй молча опустился рядом, он боялся заговорить, сказать что-то не то. Веньян смотрел на закат светила с отчаянием умирающего, будто бы даже не моргая.       — Там за крепостной стеной обширные клеверные поля. Пастбища, — неожиданно произнёс он, указывая куда-то вдаль. — Этот луг — скромное напоминание о них. Я отчётливо помню их с детства, годами мне снилось, как я бегу по этим бескрайним полям, они стали для меня символом моей свободы, я мечтал ещё хотя бы раз пробежаться по родной земле навстречу золотому занавесу дня… Мечтал и не верил, что такое ещё возможно для меня. И вот я здесь.       — Так почему ваш голос звучит столь несчастно? Ваша золотая свобода лежит прямо у ваших ног.       Ливэй вглядывался в напряжённые неведомой мыслью черты демона и силился понять… Он обязательно должен понять! Для него это жизненно важно сейчас. Для них обоих.       — Я вижу лишь каменную стену, — был ему ответ. — Я думаю, а возможно ли вообще быть свободным? Ведь выйдя за одну стену, рано или поздно натолкнёшься на новую. Ха! Нужно же было прожить жизнь с трепетной мечтой — вернуть утраченное — в сердце, приложить все силы для её осуществления, чтобы в итоге осознать — ничто уже не будет прежним.       Веньян горько усмехнулся и вытянул из рукава уже хорошо знакомую Ливэю жемчужную нить.       — Опостылело всё. Повеситься, что ли?       Демон всё злее кривил губы, казалось, ещё секунда, и он зайдётся в безудержном нервном смехе.       — Как у вас язык поворачивается! — Ливэй ушам не верил. Он вырвал у демона жемчуг и сунул в свой рукав. Потом крепко сжал его ладонь и со страхом в душе спросил: — Вы действительно считаете, что вас ничто в этой жизни не держит?       — Конечно, я так не считаю, — со вздохом отозвался Веньян. — Это был миг слабости. Простите.       — Ваш отец до самой смерти думал о вас и о том, как виноват перед вами. Ваша матушка просила передать вам это. Даже если вы не простите отца — не беда. Он и сам не простил себя.       — Это больше не имеет значения. Отца больше нет, прошлого не вернуть, настоящего не изменить. И знаете, вы были правы, когда предположили, что я стану считать себя убийцей брата. Я убил брата. Братьев. Я сам позволил Джуну пойти на смерть и утянуть за собой Яозу. Они оба были бы живы, запрети я Джуну идти с Яозу! Я должен был настоять! Я буду жить в наказание за то, что убил их! Ибо жить с этим невыносимо! Жить в этой реальности страшнее, чем видеть самый ужасный кошмар! Я ненавижу эту жизнь! Ненавижу людей! Ненавижу себя! Всё это и есть один сплошной кошмарный сон! Вот они — Палаты Сновидений! Вокруг нас! Мы все их беспомощные пленники! Более того, мы сами творим и множим кошмары! Вырваться из них возможно лишь… Джун и Яозу сумели.       Голос Веньяна всё больше и больше набирал силу по мере того, как он продолжал говорить, пока в конце концов его восклицания не стали переходить в крик отчаяния. В его глазах больше не было слёз, но теперь это пугало Ливэя, потому что Веньян в исступлении дрожал всем телом, и это нервное напряжение не имело выхода. Лучше бы он рыдал, ему стало бы легче. И всё-таки как же он красив даже сейчас! Последние закатные лучи пронизали развеваемые по ветру светлые волосы, окружили лицо золотым ореолом. Ливэю больше всего на свете хотелось дотронуться до них, до его щеки, губ… Губами.       — Хочу быть лентой в ваших волосах.       Эта фраза, давно определявшая смысл существования, сорвалась с губ Ливэя столь естественно, он даже не сразу понял, что произнёс её вслух. Веньян переменился в лице, словно сбившись с мысли либо же, напротив, придя в себя, долго всматривался в лицо Ливэя и наконец тихо и вроде бы даже совершенно спокойно произнёс:       — Вы спросили, держит ли меня что-то в этой жизни… Сейчас, когда вы сжимаете мою руку и так смотрите, я понимаю… Вы и сами знаете, что я сейчас скажу. У меня есть вы и мальчики, а значит, я вновь не принадлежу себе. Но такой вид несвободы мне по душе. Пока у меня есть вы и дети, я буду жить. Но понимаете ли вы, на что обрекаете себя, оставаясь подле такого человека, как я?       Ну что опять выдумал этот несносный демон?       — О чём вы?       — Я буду жить в наказание. Не хочу, чтобы это стало наказанием и для вас. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь снова почувствовать вкус жизни. Моё сознание полнится жуткими картинами. Стоит мне остаться одному хоть на миг или просто задуматься, как вижу внутренним взором мёртвые тела Джуна и Яозу. Куда их положили? Сколько дней они уже лежат так, коченея и разлагаясь? Как такое вообще могло случиться с ними? Помните, каким живым был наш мальчик? Он забирался в мою кровать по утрам, жался поближе, чтобы согреться, но его тело было таким горячим! Как, должно быть, холодно ему теперь… А Яозу? Он весь был воплощённым огнём. Почему теперь суть их существа — мёртвые останки? Не хочу, чтобы мои братья гнили в земле! Как странно, я не думал обо всём этом, когда погиб Ки… но именно тогда я впервые увидел, как страшен остекленелый взгляд, направленный в никуда.       — Вы изводите себя. Время — лучший лекарь…       — …а человеческая природа предательская по своему существу. Да, память со временем блекнет. Но что если я не хочу ничего забывать? Даже эти боль и ужас? Не хочу становиться предателем и забывать моих братьев и мою вину перед ними? Сможете ли вы быть рядом с тем, кто желает страдать? О! Вот если бы память и чувства оставались такими же чёткими и неизменными, как высеченное в камне изваяние!       Как больно слышать такое из уст родного человека… Он говорит страшные вещи. Но теперь в жизни Ливэя появился новый смысл, он спасёт, излечит своего демона во что бы ни стало.       — Это сумасшествие! Нельзя жить с такой му́кой на сердце! Неутихающая боль убивает!       — А разве я не заслужил этой медленной смерти?       — Нет! Прекратите винить себя! — убеждённо отрезал Ливэй. — Так случилось! Это не воля богов, не ваша ошибка, ничего такого! Глупейшее, нелепое стечение обстоятельств! Несправедливо и жестоко, но именно такие нелепости часто и определяют течение нашей жизни. Примите это, и давайте ступим в новую жизнь вместе. Не нужно рисовать в своём воображении страшные образы и несуществующие стены. Да, жизнь с каждым годом больше и больше походит на становящуюся всё теснее коробку. Мы начинаем яснее видеть все свои ошибки и пределы возможностей, но знаете, что может расширить стены вокруг нас? Мир другого человека. Я хочу слить наши миры, чтобы вы больше никогда не видели перед собой стен! Я дам вам новый горизонт. А Джун и Яозу… мы никогда не забудем их! Это попросту невозможно. Но не думайте о них в смерти! Помните, какими они были при жизни!       Солнце окончательно скрылось за крепостной стеной, но его пламенные отсветы искрились на коже демона. Ливэй вновь взглянул ему в глаза. По щекам Веньяна текли слёзы.       — Спасибо, — выдохнул он и сам крепче сжал руку Ливэя, боялся лишиться опоры.       — Человеческая природа предательская, — Ливэй для надёжности обхватил ладонь демона второй рукой, — но я никогда не предам вас.       — Вы и не человек. Вы совершенство.       — Бросьте! Мы оба знаем, что это не так, — отмахнулся Ливэй. — Вы больше не злитесь на меня?       — Злюсь, — по-детски прямо ответил Веньян. — Вы хотели скрыть важное для моего сердца. Но я понимаю, почему вы так поступили, и сам поступил бы так же.       — Значит, я прощён?       Веньян кивнул. В его глазах мелькнула знакомая улыбка. Радостно видеть! Не показалось ли?       — Вернёмся в дом? Ваша матушка, должно быть, переживает за вас…       — Посидим ещё самую малость. Сейчас я наконец могу дышать.       — Как пожелает мой господин, — склонил в поклоне голову.       Слова и поклон Ливэя заставили лицо демона прояснеть ещё немного. Желая ободрить его окончательно, Ливэй перевёл тему:       — Кстати, о вашей семье… Она чудесная и очень дружная, всю жизнь я мог только мечтать о такой, но… скажите, заметили ли вы, что в ней происходит?       — О! — Веньян быстрым жестом отёр слёзы и наконец-то вымученно, но светло улыбнулся. — В ней царит любовь…       — И она, кажется, запретная…       — Так вы заметили? — щёки демона заалели, и виноват в этом был вовсе не закат.       Переглянувшись, они оба решились произнести «запретное» вслух.       — Куан и Жуэн, — опустил в смущении голову Веньян.       — Госпожа Веики и господин Ге, — одновременно с демоном выпалил Ливэй.       — Что?! — вырвалось восклицание у обоих разом.       — Объяснитесь! — Веньян выглядел изумлённым.       — Вы первый!       — Да что тут объяснять! Я думал, вы всё сами видели. За обедом Жуэн то и дело подкладывал Куану закуски, только что с рук не кормил, а тот дико смущался, но боялся одёрнуть Жуэна, чтобы не привлекать наше внимание. Может, кто-то и счёл бы это простой вежливостью и привычными повадками меж родственниками, но у меня глаз намётан. Я знаю, как смотрит мужчина на мужчину, когда заинтересован им романтическим манером.       — А я не заметил… — удивился Ливэй. — Они же росли вместе. Подумал, что они очень близки, но не сообразил, что настолько…       — Странно, — Веньян скосил на него полные сомнения глаза. — Я понимаю, почему мама и брат ничего не замечают, но вы… Был уверен, что вы сразу всё поняли.       — Сейчас, когда вы сказали, я припоминаю детали…       — Скажите лучше, что вы там напридумывали про мою мать и брата.       Тон Веньяна сквозил недоверием и упрёком.       — Напридумывал?! — деланно возмутился Ливэй. — Да ничего подобного! Ваш брат смотрит на неё, как мучимый жаждой на кувшин с водой. Да она и сама всё прекрасно понимает, но делает вид, что не замечает его чувств.       — Это она сказала вам?! — обалдел демон.       — Не сказала, но из её поведения во время нашей беседы многое стало ясно. А чем вы, собственно, так возмущены? У них нет кровной связи, оба вдовцы, они вполне могут…       — Не могут!       Немного опухший от недавних слёз Веньян так смешно раздувал ноздри, что Ливэй невольно улыбнулся.       — Уж после истории любви великого господина и его высочества я ожидал от вас большей гибкости мышления и понимания.       — Это другое!       — Правда?       — Ге всегда чтил в госпоже мать! А мама… она всегда относилась к Ге как к своему сыну!       — Она старше его всего на несколько лет…       — Прекратите!       Ливэй действительно не понимал, почему Веньян упорствует в своём неприятии.       — Разве связь Куана и Жуэна не является более аморальной в глазах общества? У них общая кровь, не говоря о том, что оба они мужчины.       — Да плевать мне на общество! — возмущение демона хлестало через край. — Я не могу принять такое! Вам всё показалось.       — Разумеется, я не стану настаивать.       Ливэй улыбнулся. Хвала небесам, Веньян ошибался, в мире ещё полно вещей, с помощью которых Ливэй сможет заставить его почувствовать вкус жизни и хотя бы на время вырвать из мучивших демона кошмаров.       — Вы покрылись испариной. У вас жар? — Ливэй заботливо дотронулся ладонью до лба демона.       — Нет у меня никакого жара! Мне просто жарко!       Веньян откинул руку Ливэя и капризно надул губы. Надо же, в последнее время демон всё более походил на дитя. Или это Ливэй стал вести себя как родитель?.. В любом случае это ему нравилось.