Палаты сновидений

      В тот год Луну и Яозу исполнилось четырнадцать. Цветы, не отроки. У всякого перехватывало дыхание при одном взгляде на них, тонкая краса братьев порождала слухи, о юношах болтали при дворе и в народе. Юн был горд, как может быть горд старший брат или отец за взращенных и воспитанных им детей. Мальчики были безупречны, душа Юна пела при одной мысли о любимых братьях. Их вырастили ярийцами, так пожелал господин Веньян, и кто бы стал противиться его воле. Пожалуй, все они стали ярийцами за последние тринадцать лет, лишь господину Ливэю смена образа жизни и мышления давалась труднее прочих. Юн до сих пор помнил грандиозный скандал, который Ливэй закатил Веньяну, когда тот однажды явился домой с коротко остриженными на ярийский манер волосами. Что тогда было! Сначала Ливэй и Веньян сутки кричали друг на друга, потом неделю показательно друг с другом не разговаривали. Перепугали детей, слуг и даже Юна, которому ещё ни разу не доводилось становиться свидетелем подобных сцен.       — Как вы могли даже не посоветоваться со мной?! — негодовал Ливэй, взирая на короткие светлые прядки вокруг лица демона.       — О чём вы говорите?! Это всего лишь волосы! — недоумевал Веньян. — Да у меня теперь и голова болеть перестала. Так удобно и легко.       — Перестала? Зато моя болит за двоих!       — Да что с вами не так, Ливэй? Юн, разве мне не идёт?       Демону шло. Вот только Юну не хотелось встревать меж бранящимися.       — Пожалуйста, не ссорьтесь, — только и сумел выдавить он, но слушать его, разумеется, не стали.       На душе стало спокойнее только после того, как Юн стал случайным свидетелем деликатной сцены между Веньяном и Ливэем. Эти двое всегда были предельно осторожны, никто в доме не догадывался, насколько близкие отношения связывают их, однако в тот день Юн был вынужден прибегнуть к бесцеремонности. Во время игры в мяч Лун подвернул ногу, Юн перенёс мальчика из сада в дом, оставив Яозу приглядывать за братом, и кинулся в комнаты их отца. Когда ворвался внутрь, увидел милейшую картину: господин Веньян сидел перед господином Ливэем в интимно распахнутом камзоле, а тот нацеловывал губы демона, запустив пятерню в короткостриженые волосы на затылке.       «Вот и помирились!» — подумал Юн, краснея и отводя взгляд. И тут же принялся виниться за бестактное вторжение и недогляд за Луном.       Следующего скандала Юн ожидал, когда в один прекрасный день господин Веньян удивил всех жемчужной серьгой в ухе. Так носили при ярийском дворе. Юн почему-то был уверен, что господин Ливэй сурово отчитает демона за прокол. Уха и вообще. Но Ливэй странным образом удержался от ссоры, и Юн быстро сообразил почему. Ливэю понравилось. Его пальцы так и тянулись к изящной подвеске в тонкой мочке, и поначалу демон шипел от боли. Ранка затягивалась медленно, постоянно гноилась и кровила, но Ливэй будто нарочно тормошил серьгу, вырывая у демона тихие стоны. То ли господин Ливэй забывал о ранке, то ли наказывал Веньяна за непослушание, вот только Веньян ни разу не проронил ни слова, будто согласно снося причиняемую боль.       — Зачем вы пытаете его? — однажды осмелился возмутиться Юн.       — Нет-нет, всё не так! — спокойно возразил Ливэй. Он вовсе не оправдывался, скорее вносил ясность. — Разве вы не заметили, Юн, что он прячется за всей этой мишурой от своих страданий и от глупой вины, которую сам себе навязал?       Как Юн мог не заметить? Спустя столько лет он всё ещё заставал демона в удручающем состоянии, когда тот полагал, что его никто не видит. Он мог часами неподвижно сидеть и взирать куда-то вглубь себя, бесконечно повторяя: «Мой принц… мой милый принц…» Юн не мог с точностью сказать, к кому из братьев обращался демон. К Джуну ли? К Яозу? Вернее всего, к обоим. В такие моменты Юну становилось не по себе от смущения и страха, он старался покинуть Веньяна незамеченным и притом казнился, что поступает неправильно. Нельзя трусливо убегать и оставлять его одного! Но что Юн мог сделать, в неурочное время застав скорбь, от которой не могло избавиться его собственное сердце? Но о чём же говорил Ливэй? Какой такой выход нашёл для себя демон? Неужто… глушит душевную боль болью физической, обряжая процесс шелками и рюшами? Догадка поразила Юна. Вина накатила в одночасье и накрыла с головой. Именно Юн когда-то бросил в лицо Веньяну страшное обвинение в смерти принца Джуна, и вот к чему привело Юново нынешнее невмешательство!       — Нет! — ужаснулся Юн. — Он намеренно ранит себя? Не смейте поддерживать его в этом!       — Не совсем так, — ответил Ливэй. — Он не делает ничего такого сам, однако стал находить успокоение в неприемлемых для себя прежде вещах. Я не хотел бы посвящать вас в подробности, но иногда он словно специально провоцирует меня на такое… за что я никогда не сумел бы простить себя. Он хочет сделать меня орудием самобичевания.       — Не потакайте ему! — повторил Юн. — Это заведёт его в ещё больший тупик!       — Я противлюсь его желаниям, и тогда он злится на меня. Это невыносимо. Признаться, с этой его проколотой мочкой я дал слабину. Поймите меня правильно, Юн, это вышло случайно. Но когда он испытывает телесную боль, его глаза сияют таким блаженством, будто он обрёл долгожданную свободу.       — Это не свобода, это самообман! — негодовал Юн. — Мы должны спасти его от этого безумия!       — Сам знаю, — отрезал Ливэй. — Только не подумайте, что он испытывает удовольствие от подобного… Он ненавидит боль в любом её проявлении и просто выбирает из двух зол. Ему нужно искупление. Что-то, что захватит его помыслы, позволит надеяться на расплату за мнимую вину. Не бойтесь, я больше не допущу оплошности. Занежу. Пусть лучше теряет рассудок от сладострастия.       Юн видел в этом лишь другую крайность, но ничего лучше придумать не мог. Когда ухо демона окончательно поджило, Ливэй сменил маленькое испытание ласками, даровавшими Веньяну не меньшее забвение. Демон протестовал, считал, что не имеет права на удовольствие, но Ливэй был настойчив и убедителен. Они стали проводить больше времени наедине. Теперь в искуплении своих ошибок нуждался и Ливэй, он тратился на изысканные драгоценности и собственноручно украшал ими ухо Веньяна. Бережно, еле касаясь. И они снова чуть не поссорились, когда Веньян предложил Ливэю последовать его примеру и немного преобразить себя, от чего тот категорически отказался. Ливэй так и не смог принять обычаев и мод Яро, избрав участь белой вороны. Он продолжал собирать длинные волосы в строгий узел и носить платье Го.       — Это нелепо, — отвечал он на все уговоры демона. — В отличие от вас, я ничем не похожу на ярийца, так к чему этот маскарад? Вот будет смеху, если выряжусь. Даже не настаивайте!       А Веньян и правда с лёгкостью влился в ярийскую действительность. Уроженца Го выдавала лишь форма глаз, миндалевидная, с изящным изгибом века, в остальном же его было не отличить от местных. От прежних замашек господина Веньяна осталась, пожалуй, только любовь к веерам. Мужчины Яро вееров не носили, климат не располагал, но демону было всё равно, он привык и искренне любил свои игрушки. За поясом он всегда таскал что-нибудь из яркого шёлка, любил теребить в руках, а ещё не мог отделаться от привычки подносить сложенный веер к губам, когда впадал в задумчивость. Когда по совету Лэя и из предосторожности не быть узнанным Веньян взял себе ярийское имя Кир, Ливэй уже не смел молвить и слова поперёк, хоть и был не слишком доволен. Зато бессмертному господину Брису затея пришлась по душе. Собственно, он и выбрал новое имя для внука.       Честно признаться, Юн перенял ярийскую моду вслед за демоном, чтобы сгладить все углы между ним и Ливэем. Это помогло, Веньян отстал от любовника и переключился на приёмного сына. Юн в отличие от Ливэя вовсе не находил, что выглядит в иноземном платье нелепо. Все считали его сыном ярийца от женщины Го, так что вслед не косились — что взять с дитя смешанного союза? Веньян помогал Юну подбирать непривычную одёжу, а она внезапно оказалась столь удобной, что привыкнуть к ней не составило труда. Не то что женская. Вскоре Юн стал ориентироваться в фасонах сам и осмелел настолько, что пускался в эксперименты. Веньян дразнил его модником, но не скрывал своего одобрения и подбрасывал дорогие безделушки. Ливэй лишь с улыбкой качал головой. Он был рад, что Веньян нашёл отвлечение, но для верности изображал преданного всеми бедолагу. Ну а Веньян всегда знал, как утешить сердечного друга…       Так медленно, но верно происходило слияние их самобытной семьи с ярийскими нравами и обычаями, а вскоре подоспел и шанс для Веньяна на «искупление», о котором когда-то обмолвился Ливэй. События стали развиваться куда динамичнее. Неизбежное сближение с ярийским двором произошло хоть и естественно, но неожиданно — с вестей, которые принёс лично его светлость регент Лэй. То был ярмарочный день, и господин Ливэй с мальчиками ушли за покупками, так что господин Веньян и Юн остались в поместье в обществе друг друга. Регент свалился на их головы, как громом грянул посреди ясного неба, подоспел ко времени приготовлений к обеду и буквально потребовал предельного внимания демона к собственной персоне, однозначно скосившись на Юна и желая, чтобы тот оставил их с Веньяном наедине.       — Даже если вы пришли выдать государственную тайну, можете смело говорить при нём, — хмыкнул Веньян. — Я в любом случае не стану скрывать ничего ни от Юна, ни от Ливэя.       — Что ж, я действительно пришёл поведать вам государственную тайну, — безрадостно усмехнулся гость, смиряясь с присутствием Юна. — Раз уж вы держите свои секреты за семью печатями, не доверяя мне вопреки долгим годам нашей дружбы, я сам сделаю первый шаг и выкажу доверие.       — Пугающее предисловие, — не сдержался от очередной ухмылки Веньян. Однако регент был настроен серьёзно.       — Царь при смерти, — в лоб заявил он. — Знают об этом лишь самые близкие, скорбные обстоятельства тщательно скрываются. Огласка может быть губительной.       — Не вижу причин сообщать эту весть мне, — Веньян ответил с показным безразличием, и всё же от Юна не укрылось, как демон напрягся, собрался в плотный комок.       — К вам она имеет непосредственное отношение, — возразил Лэй.       Веньян вскинул бровь.       — В какой связи?       Лэй глубоко вздохнул, задумался и начал, как показалось Юну, очень издалека.       — У моего племянника с рождения слабое здоровье. Врачи не верили, что он доживёт до шестнадцати лет, но их стараниями и нашими молитвами он чудом дотянул до двадцати семи. Резервы его организма давно исчерпаны. Именно из-за немощи его величества я застрял в титуле регента много дольше возраста его совершеннолетия. По той же причине наш господин не был способен обзавестись наследником. Он последний в своём роду, и, я уверен, вы понимаете, к чему может привести борьба дворянства за трон, как только он сделается вакантным. Если начнётся междоусобица, что остановит Го от вторжения в Яро?       О да! Господин Веньян был именно тем, кому подобная ситуация была не понаслышке известна. Сколько раз он сам задавался подобным вопросом, опасаясь вторжения Яро в империю в те времена, когда при дворе Го царил бардак. Го и Яро. Яро и Го. Заклятые друзья, неразлучные враги. Стоит одной стороне проявить слабость, и хрупкое равновесие сил будет не восстановить. Юн знал, насколько сия зыбкость не давала господину Веньяну покоя.       — Неужто нет близких родственников государя, достойных наследовать его престол? — изобразил он удивление.       — Самый близкий его родич — я, — отвечал Лэй. — Я далеко не молод, и сыновей у меня нет, лишь дочери. Моё воцарение на троне Яро только отсрочит кризис, не более.       — Ваши дочери царской крови, — заметил Веньян. — Пусть они не могут занять трон, но могут дать жизнь законным наследникам. Выдайте их замуж за кого-то из знати, желательно вашего же рода — соблюдёте чистоту крови. Есть же у царя дальние родичи?       Господин Лэй вдруг довольно улыбнулся, и это насторожило демона ещё больше.       — Сразу видно, что имею дело с государственным мужем. Именно так я и желал бы поступить.       — С трудом верю, что пришли ко мне за советом, — вновь преисполнился иронией демон. — Так чем обязан чести быть посвящённым в тайны ярийского двора?       — Ну нет, господин Веньян, не лукавьте! — открыто рассмеялся Лэй. — Теперь-то уж причина моего визита очевидна. Вы задолжали мне услугу. Я пришёл предложить одному из ваших сыновей руку моей дочери.       Тут Юн и понял, что господин Веньян нисколько не лукавил. Демон поменялся в лице и даже инстинктивно отступил назад.       — Уйдите с миром, — наконец вымолвил он, белея до крайности.       — Ну будет вам, господин Веньян! Вы излишне драматизируете.       — Предложите эту честь кому угодно из ваших дальних родственников. Уверен, они расстараются ради такого на славу.       — Именно их стараний я и хочу избежать, — кивнул регент. — Эти старания могут уничтожить Яро. Кстати, вы — самый близкий из дальних родичей, внук прославленного генерала царских кровей. Вы никогда не искали благ при дворе, вас там толком никто не знает, а следовательно, и препятствовать вашему возвышению причин ни у кого нет. Будете моим ставленником. Вас расценят именно так — моей пешкой. Но не спешите оскорбляться, это будет только на руку, ведь расклад сил у трона не изменится. Если предложу подобное кому-то из семейств, имеющих политический вес, начнётся грызня за передел власти. Помогите мне уберечь двор от бойни.       — Я слишком хорошо знаю, что есть трон, и не желаю своим детям такой участи! — демон повышал тон голоса, нервничал, терял самообладание.       — А как же Го? — твёрдо спросил Лэй.       — При чём тут Го?       — Вы единственный, в чьих силах навсегда примирить Го и Яро.       Удар ниже пояса. Веньян судорожно сглотнул и немного беспомощно взглянул на Лэя.       — Я не чародей.       — Бросьте! — отмахнулся регент и выдал на-гора повергшее Веньяна и Юна в шок: — Мне известно, что юный господин Яозу не сын вам, а племянник. Я знаю, кто на самом деле был его отцом. Господин Яозу — принц династии Туан, а его родной брат — великий дракон Го.       — Дедушка!!! — возмущённо воскликнул Веньян.       — Тут и без вашего деда всё ясно, — возразил Лэй. — Нужно было лучше прятать своего мальчика. Знаете, как переполошился один из моих вельмож, служивший до недавнего времени в посольстве в Го? Он случайно увидел его высочество принца Яозу, так беднягу чуть паралич не разбил, он божился, что собственными глазами видел императора Го в столице Яро. Ха-ха! Они же близнецы, верно?       Господин Веньян схватился за веер, по его рукам прошла еле приметная дрожь.       — Брат императора вовсе не почил в младенчестве от оспы, — безжалостно продолжал Лэй. — Вы выкрали его. Так? О! Хотел бы я знать, что заставило вас поступить таким образом!.. Ваша дерзость восхищает меня. По крайней мере, ясно, почему так лютует императрица Джун и требует вашей выдачи — без разницы, живым, мёртвым ли — на протяжении всех этих лет.       — Будете грозить мне? — прошипел демон. — Чего вы хотите?       Его светлость протянул вперёд руку, призывая оппонента к спокойствию.       — Я здесь не для того, чтобы грозить вам, любезный друг. Напротив, я всеми силами пытаюсь продемонстрировать добрые намерения. Годами ваша тайна была в моих руках, и я мог распорядиться ею и вашей жизнью по своему усмотрению. Однако я берёг её и защищал вас. Думаю, я наилучшим образом доказал свою лояльность.       Глаза демона сверкнули недобрым огнём.       — Чтобы теперь требовать плату?       — Чтобы просить помощи. Вы благоразумный человек и весьма симпатичны мне. Я был очарован вами при первой же нашей встрече при дворе императора Яозу. Вы умны, но не амбициозны, а потому жизнь сама складывает добро к вашим ногам. Но невозможно вечно хранить нейтралитет и невмешательство, настало время принятия важных решений.       — Хотите отобрать у меня Яозу? — вновь предположил Веньян.       Сердце Юна болезненно сжалось. Отобрать у них Яозу?! Лучше смерть! Больше никто и никогда не украдёт у Юна смысл жизни! «Мой милый принц! Не отдам! Никому!» Он сжал кулаки и решительно выступил вперёд, встал перед Лэем, прикрывая собой Веньяна.       — Силы небесные! Ну что за беспокойная семейка! — вскинул руки господин регент и… рассмеялся? Не показно, а очень даже искренне. Странная реакция. — Спустя столько лет вы всё ещё мните себя моими заложниками? Вы свободны. Выбирайте свой удел сами. Можете покинуть Яро и стать вечными скитальцами, прячась от карающей длани Го. А можете заставить императрицу Джун говорить с вами на равных. Думайте.       Господин Веньян спешить с принятием решений не желал. Он вновь выдвинулся вперёд, мягко отстранил Юна, словно пряча за собой от невидимой опасности, и в надежде выгадать немного времени кратко заявил:       — Говорите.       — Прежде всего я хочу, чтобы вы поняли — я не требую выдать мне принца Яозу, — принялся объяснять господин Лэй. — С точки зрения престолонаследия Яро, не имеет значения, кто из ваших сыновей займёт трон, они оба имеют на него право. Юный господин Лун был бы даже предпочтительнее, если уж блюсти каждую букву закона и рассуждать об очерёдности и старшинстве. В очереди к трону он поближе. Но мы с вами прекрасно понимаем, какие перспективы откроются в отношениях Яро и Го, если на престоле окажется родной брат императора-дракона. Брат не пойдёт войной на брата. Мы сможем наконец достичь долгосрочного мира. Настоящего!       Веньян горько рассмеялся.       — Вот уж не подумал бы, что вы настолько наивны, господин Лэй! Я бы мог многое поведать вам о том, как брат поднимает меч на брата! Видел этими вот глазами! А принцы… они и вовсе не подозревают о своём родстве.       — Смеётесь? Они точные копии друг друга! Такое не скроешь навечно, всё тайное становится явным. Они узнают.       — И возненавидят один другого. Царь Яро и император Го!       — Всё будет зависеть от нас, господин Веньян. Я вовсе не наивен, а вот вы смотрите на ситуацию очень уж мрачно. Даже императрица Джун не посмеет натравить одного внука на другого. Мы сумеем объединить братьев. Я осознаю риск потерпеть неудачу, но не грех ли не воспользоваться судьбоносной возможностью во благо наших держав?       Господин Лэй замолк, всё самое важное было сказано. Регент достиг своей цели, сумел зародить в разуме господина Веньяна сомнение и, возможно… надежду. Такое зерно не могло не дать всхода на тучных землях. Вот он — заветный смысл существования, которого алкала измученная душа Веньяна. А Юн трепетал при мысли, что его дорогому маленькому принцу выпал исторически важный жребий. Но как ребёнку выдержать столь тяжкое бремя? Наверное, и господин Веньян думал о том же, а оттого и тянул с ответом.       — Понимаю ваши сомнения, — выждав, произнёс господин Лэй. — Вы не хотите возлагать такую ответственную и сложную миссию на своих сыновей. Но не бойтесь. Вы будете рядом, поможете и поддержите, обещаю. Клянусь!       — Вы позволите мне участвовать в политических делах вашей страны? — пуще прежнего удивился демон.       — Теперь она и ваша. Наш с вами общий внук сядет на трон Яро безусловным наследником своей династии, так отчего мне не довериться вам?       — Внук? — впервые широко улыбнулся Веньян. — Экий вы быстрый! Моим сыновьям всего по четырнадцать.       — Разве не о наследнике мы говорим всё это время? — ответил улыбкой на улыбку гость. — Моей младшей дочери шестнадцать. Юность сделает всё за них, дело нехитрое, сами знаете, как оно бывает. Я не требую от вас ответа прямо сейчас, но поторопитесь. Только небу известно, сколько дней отпущено его величеству. Чем скорее мы обозначим преемника, тем лучше. И было бы совсем замечательно, если бы его величество сам объявил о нём, пока ещё в силах…       У Юна болело сердце. Демона прижали к стенке, каждым изломом души Веньян нуждался в том спасении, что великой милостью небожителей было ниспослано ему в этот самый миг. Юн же и радовался и трепетал от мысли, что кому-то из братьев достанется высокая и непростая судьба. Впрочем, ясно кому. Веньяну будет тяжело решиться, но Юн прекрасно осознавал неизбежность выбора. Да и был ли он, выбор? Всё предрешено. Императорская кровь — не вода.       «Господин Джун! Это ваша кровь! Ваши дети станут править поднебесным миром! Пожалуйста, улыбнитесь, где бы вы ни были!»