Палаты сновидений

      Как-то Юн застал Луна предельно погружённым в созерцание собственной ладони. Тот даже не заметил, как старший брат вошёл в комнату. Сосредоточенность Луна завораживала, она и прежде была ему свойственна, но когда он замирал в крайней задумчивости, глаз от него было не отвести. Концентрация придавала его чудесному лицу выражение столь схожее с выражением лица принца Джуна в подобном состоянии, что у Юна начинало щемить сердце. На своего демонического батюшку Лун также смахивал мистически, сообщая любому знавшему принца Джуна и господина Веньяна противоречивые чувства и мысли. Впрочем, таких персон было всего две — сам Юн да господин Ливэй, оба взирали на юношу с восторгом и некоторым благоговением. Был ещё его высочество регент Лэй, но, повидав господина Джуна всего раз и не будучи связанным с ним эмоционально, из числа избранных Юна выпадал, ибо не находил ничего удивительного в схожести Луна с братом Яозу. Конечно, легко ему! Это только Веньян, Ливэй и Юн годами укладывали родственную связь господина демона с господином Джуном в своих головах, да так и не сумели толком уложить. Приватности судьбы, разделившие некогда дочерей командующего Бриса, но сведшие впоследствии их отпрысков, до сей поры казались сюжетом драматической пьесы, написанной на потеху заядлых театралов.       Справившись с лёгкой оторопью, Юн приблизился к брату.       — Вы поранились? — беспокойно поспешил узнать Юн. — Что с вашей рукой?       Лун встрепенулся всем телом, только теперь приметив брата, часто заморгал-захлопал длинными ресницами, но тут же пришёл в себя и протянул Юну руку.       — Что это, братец? — спросил он. — Это выронил господин Ливэй. Я думал, просто мелочь, хотел тут же вернуть, но когда пригляделся…       Юн взглянул на ладонь Луна и едва поборол порыв протереть глаза. На ладони была монета чеканки империи Го, Юн узнал её мгновенно, но с трудом мог поверить увиденному. На блестящей золотой глади монеты (такой блестящей, будто отлита она была только вчера) взирали друг на друга два прекрасных отрока.       — Это же братец Яозу? — в недоумении поглядывал на монету Лун. — Но ведь это монета Го. Или я ошибаюсь?       Юн оторопел вновь и никак не мог собраться с ответом. Ответ на простой вопрос был очень уж сложным, и точно не Юну нужно было его давать.       — Д-да… — несмело прозаикался Юн, забирая монету с ладони Луна и лучше разглядывая её. — Это монета Го. Не знал, что господин Ливэй хранит такое…       — Но почему на монете Го изображён царь Яро? Разве между державами когда-либо были столь тёплые отношения?       Боги! Ну что тут ответишь?! Мысли сменяли друг друга с бешеной скоростью. Сказать, что на монете изображён вовсе не царь Яро, а император Го? Тогда сметливый ум Луна пойдёт дальше и родит кучу новых неудобных вопросов. В этом Юн не сомневался, Лун был очень умён, не зря Веньян готовил его в советники Яозу. Проще всего было начать отпираться.       — Просто совпадение, — более уверенно произнёс Юн. — С тем же успехом можно утверждать, что на монете ваш профиль, Лун, вы же так похожи с братом. Мало ли в мире людей со схожими чертами.       — Возможно… — с сомнением протянул Лун, потупляя в задумчивости взор. — Но кто же этот юный господин, столь похожий на нас с Зу-Зу? На золотой монете государства не станут чеканить портрет случайного человека. Может ли быть такое, что здесь изображён император Джун в юные годы?       Ну что за ребёнок! Не успел Юн и рта открыть, как его изумительный подопечный уже выстроил цепь точных умозаключений. Юн замер в восхищении и страхе. Ну и как теперь быть? Как увернуться от надобности отвечать и свести Луна с зыбкого пути скрываемой от него с братом истины? Ну в конце-то концов! Если бы Юн мог принимать решения, он давно поведал бы Луну и Яозу правду, господин Веньян слишком уж затянул с сокрытием тайны происхождения Зу-Зу. Конечно, Юн понимал, отец хотел как можно дольше хранить счастливое неведение сыновей. Но не будет ли юношам сложнее принять правду с течением времени, в одночасье лишившись последних оставшихся от детства дней? Эх, небрежность господина Ливэя вполне может обернуться приближением неминуемых семейных драм.       — Лун, я не знаю, что ответить, — честно признался Юн. — Полагаю, вам лучше обратиться с этими вопросами к господину Ливэю. Наверняка всё до абсурда просто истолковать.       Конечно, это было малодушно, и он отдавал себе отчёт в этом, но с другой стороны… Вряд ли Веньян похвалил бы его, прояви Юн самодеятельность и начни вязнуть в сбивчивых объяснениях. Несомненно, стоило предоставить возможность решения проблемы тем, кто их спровоцировал. А вот монетку лучше изъять, чтобы у Луна не появилось желания поделиться своей находкой с Яозу.       — Не беспокойтесь, я сам верну монету господину Ливэю, — заверил Юн.       Юноша выглядел разочарованным, но даже это выражение красило его прелестное личико.       — Спрошу батюшку, — наконец сказал Лун. — Он же родился в Го и вроде бы долго жил при дворе, он должен знать.       — Это будет лучше всего, — охотно согласился Юн.       «Вроде бы долго жил при дворе…» Ха! Да если бы ты только знал, родной, кем был твой батюшка при дворе Го! И как это им всем удавалось скрывать свои личности при дворе Яро все эти годы?.. Конечно, Веньяна во многом укрывало ярийское имя, а господин Ливэй при дворе и вовсе не отсвечивал, так что никому до сих пор не приходило в голову выяснять нюансы жизненных перипетий внука главнокомандующего Бриса. И всё же Юн диву давался. Впрочем, вечно хранить сии тайны не представлялось возможным, дети ожидаемо стали задавать вопросы. Ох и напряжётся батюшка!       — Я хотел бы посетить Го, — вдруг заявил Лун довольно мечтательно. — Не понимаю сути разногласий между нашими державами. Как сильны могли бы мы быть, создав союз согласия! Никому в целом свете было бы не по зубам выступить против нас!       И вновь Юн восхитился полётом мысли младшего братца, он практически озвучил все самые сокровенные чаяния Веньяна-Кира, а значит, начал оправдывать возлагаемые на него надежды и становился на верный курс.       — Возможно, однажды так и будет, Лун-Лун. Всё в ваших с Яозу руках. Создайте для Яро и Го лучшее будущее, ведите за собой юную кровь, ведите к миру. Я верю, император Джун… сделает шаг навстречу.       Лун смутился, мило заалел и попытался скрыть лицо за цветком розы, которую спешно выхватил из вазы и принялся усердно нюхать. Совсем как его батюшка в отсутствии веера! Как же они схожи даже повадками! Юн улыбнулся.       — Вы переоцениваете наши силы, братец, — наконец ответил Лун. — Нам с Зу-Зу… с его величеством предстоит долгий путь, прежде чем мы станем государственными мужами. Если бы не дядюшка Лэй и батюшка… Разве мы справились бы с нашими обязанностями?       — Всему своё время, — согласился Юн. — Но я знаю, что однажды буду вами гордиться.       Дивные, дивные отроки! Ну как Юну не любоваться ими, не гордиться, не смирять сердце, готовое в любой миг разорваться от нежности и радости? Как счастлив он просто находиться рядом, следить за их взрослением, распускающейся красой. Цветы, не дети! Интересно… каков тот третий, кровь и плоть этих двоих, отъятая часть трилистника? Такая же егоза, как Зу-Зу? Столь же кроток и рассудителен, как Лун? Малыш Джун. Как глубоко проник яд твоей тёзки? Возможно ли, что твоё сердце осталось нетронутым, чистым и сохранило благородный огонь сердца отца?.. Кем ты стал, половинка души Яозу, юный дракон Го? «Смогу ли я вновь увидеть тебя однажды?»       — Батюшка станет меня бранить!       Восклик Луна вывел из размышлений.       — Что случилось?       — У меня урок фехтования, а я забыл!       Отец учил Луна лично и спуску не давал, а следовательно, где-то в этот момент пылал недовольством один грозный демон.       — Так поспешите. Хотите, я пойду с вами и скажу отцу, что вы опоздали по моей вине?       Лун снова густо покраснел.       — Но это неправда. Виноват лишь я один, мне и отвечать.       — Да бросьте. Мне это ничего не стоит, а вам иначе влетит. К тому же я действительно отвлёк вас беседой.       Юноша опустил глаза и тихо вымолвил:       — Вы очень обяжете меня, братец.       Ох уж это милое, светлоокое дитя. И как не избаловать их с Зу-Зу своей любовью?

***

      — Так мы идём, наконец?       Юн улыбнулся, вырываясь из плена воспоминаний, посмотрел на своё сокровище и вновь перешёл на формальную речь.       — Да куда же вы всё порываетесь меня увести, ваше величество?       — Куда угодно, братец, лишь бы побыстрее. Пока папенька или господин регент не утащили меня на очередной государственный совет. Давайте спрячемся где-нибудь в саду. Он так велик, нас никто не сможет там найти. Пожалуйста, поторопимся!       Яозу молитвенно сложил ладони и посмотрел на Юна с мольбой в чарующих серо-голубых глазах. Выпрашивал согласие у старшего брата, а мог бы приказать как государь подданному. Вот же дитя! И это он должен подарить наследника Яро! Ох, и сколько же должно пройти времени, прежде чем Яозу созреет для такого?.. Что уж говорить о политической сознательности.       — Вы ведёте себя безответственно, государь… — начал было Юн, но Яозу тут же перебил его.       — Не сейчас, братец, — скривил он своё красивое личико. — Прочитаете мне нотации на свежем воздухе. Поспешим! И спасём по пути Луна. Наверняка отец и его подрядил к какому-нибудь важному и занудному занятию.       — Вы — негодник! — констатировал Юн. — Нам достанется. Всем троим. И мне больше прочих за то, что потакаю вашим шалостям.       — Когда это будет! — отмахнулся Яозу. — Пусть отыщут сначала. Зато мы проведём втроём несколько часов. Наедине! Это ли не счастье?       «Воистину!» Сердце Юна заходилось от радости. Услышал бы он такое от любимого господина Джуна?.. Сомнительно. А юный господин Яозу открыто балует его своей любовью. И словно решив подвергнуть сердце Юна ещё большему испытанию, Яозу добавил жалобно:       — Я так скуча-а-ю по вам и Луну, братец! Мы всегда были неразлучны, а с тех пор, как меня определили на эту каторгу, мы совсем мало видимся. Это невыносимо!       Юн не мог удержаться. Подошёл к вольготно устроившемуся в его кресле Яозу, обнял за шею и поцеловал в макушку.       — Вы не должны называть свой высокий жребий каторгой, но… хорошо! Давайте сбежим!       — Ура! — счастливо заголосил его величество. Напоследок взглянул на сложенные аккуратной стопой письма Юна с отказами от брака и вновь скривился. — Нет-нет, не женитесь, братец! Я умру, если вы станете принадлежать кому-то кроме меня. Как подумаю, что не смогу выкрасть вас у обязанностей перед вашей благоверной, вот как теперь краду у ваших дел, так кровь стынет. Ещё, чего доброго, начнёте смотреть на неё с нежностью… Фу! Я не вынесу. Ваше сердце должно быть только моим! Вот вам мой царский указ!       «Будто бы возможно, чтобы было иначе, — мысленно усмехнулся Юн. — Это мне стоит страшиться. Однажды вы станете великим царём Яро, и это я не смогу выкрасть вас у вашего долга перед страной». Вздохнул. Вслух же произнёс:       — Слушаю и повинуюсь, мой господин!       — Только батюшке не говорите, — совсем уж по-детски добавил будущий великий царь. — Он меня за такие указы по голове не погладит.       — А вы и Луну жениться запретите? — как можно серьёзнее поинтересовался Юн. Лишь бы не прыснуть со смеху. — Такое отцу точно не понравится. Вы же не хотите оставить его без внуков? Боюсь, тогда он заставит вас отдуваться за нас всех.       — Надо будет, и Луну запрещу! — надулся Яозу.       Разговоры о детях его величество очень не любил. Оно и понятно, сам мал ещё. Да ниспошлют боги такта и сообразительности юной царице, чтобы однажды переломить их братско-сестринские отношения, от Яозу такого ждать не приходилось. За два года этого девственного брака госпожа ни разу не продемонстрировала Яозу ничего кроме большого любящего сердца старшей сестрицы, а тот только и рад был. Конечно, Яозу ещё юн, и вопрос деторождения в царском семействе не стоял бы столь остро ещё долгое время, если бы не свежие новости из Го. Его императорское величество божественный дракон и великий господин Джун ожидал рождения наследника. Ради всего святого! КАК?! Как вдовствующей императрице удалось уложить малоопытного отрока в постель с наложницей?! Юн смотрел на Яозу и искренне не понимал, как можно растлить столь невинное дитя. Конечно, допустимо предположить, что великий господин Джун вовсе не так схож в этом… деликатном вопросе с братом, даром что близнецы, и всё же это как-то… слишком! Юн боялся, что и его светлоокий Яозу окажется в этой связи под нездоровым давлением дворянства. Противно! Нет-нет, господин Веньян не позволит поступить так с Яозу! «Гниль!» — вот как выругался демон, узнав главную новость императорского двора Го, и Юну было очевидно, кто именно был обласкан нелестной метафорой. Императрица Джун при всей внешней адекватности воистину была хворой на голову женщиной, гнилой и беспринципной. О! Как же Веньян кручинился, что не вышло вырвать из её пакостных ручек обоих близнецов! Однако господин Лэй заразил их всех идеей, что Яозу однажды удастся спасти брата от влияния этой падшей особы, вот только… как поведать о таком Яозу? Как рассказать, что у него есть старший брат, и это вовсе не Юн и даже не Лун вовсе?.. Боги! Как сказать, что Веньян не отец ему, а отцом был…       — Кто это, братец?       Пока Юн витал в облаках, Яозу выудил из-под кипы бумаг маленькую эмалевую миниатюру… Как же Юн мог забыть свою драгоценность на столе?! Яозу с неподдельным любопытством разглядывал божество на изображении, и прежде чем Юн нашёлся с ответом, широко улыбнулся и засыпал новой порцией вопросов:       — Это что же, мой портрет? Он такой странный… Но очень красивый. Какие длинные волосы! Я таких никогда не носил. И одежды, как у господина Ливэя… Братец, вы специально заказали рисунок в имперском стиле? Скучаете по Го?..       — Боги, нет! — ответил сразу на все вопросы Юн, не выдержав неожиданных и причудливых догадок. — Это совсем не ваш портрет, и я ни в какой мере не скучаю по Го!       — Да?.. — с сомнением протянул Яозу, бросая последний взгляд на эмаль, прежде чем Юн успел выцепить её из рук. — Но он же похож на меня… Вы не согласны?       — Согласен, — Юн быстро спрятал миниатюру в складках своих одежд и отрезал: — И всё же это не вы.       — Вижу, этот человек с портрета очень дорог вам, — сощурился Яозу. В его голосе недвусмысленно подрагивали нотки ревности. — Кто он? Немедленно отвечайте!       — Да с чего вы всё это взяли? — попытался противиться прозорливости братца Юн. — Это всего лишь изображение божества, одного из почитаемых небожителей Го.       — Заливайте кому-нибудь другому! — совершенно не по-царски выдал Яозу. — Не замечал за вами прежде особой набожности. Да и чего вы столь поспешно портретик-то прибрали? Это всё же особенный человек для вас… признайтесь!       Великие боги! Что на такое скажешь? Как бы ни хотелось Юну рассказать Яозу о принце Джуне, теперь было не время. Или… самое время и есть? Может, хватит уже молчать и перекладывать ответственность за неизбежное на других? Может, это как раз его, Юна, дело? Самое что ни на есть главное и важное! В груди больно кольнуло. Перед глазами стал прекрасный образ его императорского высочества. Чёрный шёлк струящихся по плечам волос, волшебные глаза цвета зимнего неба, лукавая улыбка на алых губах… Неземное создание, слишком прекрасное для этого мира. Да был ли он реален или привиделся Юну в дивном сне? Единственным доказательством воплощения дитя богов в человеческом облике были следы его драгоценной крови на тайно и бережно хранимых одеждах маленького пажа. Да ещё, пожалуй, разбитое сердце Юна. Как перестать думать о своей утрате? Как перестать мучиться спустя столько лет? Не сметь роптать! Однажды Юн принёс богам клятву. «Пусть я буду страдать до последнего дня моей жизни, только спасите его!» Боги клятву приняли и вняли. А Юн примет боль. Ведь невозможно укрыться от пронзительного взора принца Джуна, которым разил в самое сердце его сын Яозу. О боги, боги! Дайте сил разрушить уютный детский мир вашего нового, бесценного для Юна отпрыска, поведав ему горькую правду!       «Мой милый принц!»